Слияние душ

[22:03 — 08.17.2022]       День сменяется ночью плавно, оставляя после себя лишь приятное тепло нагретого солнцем воздуха, постепенно освобождающее место для прохлады. Ветер, обычно порывистый и резкий в этой местности, удивительно медленно разгоняет облака, плывущие высоко над землей, и создает из них причудливую паутину, через которую просачивается холодный свет. Круглый блин луны на небосводе кажется совсем большим: стоит только руку протянуть, как сразу же дотронешься до этого бледного спутника, но, к сожалению, только в мечтах. Звезды на фоне мерцают слабо, даря яркому диску возможность сиять на почти что черном фоне. В серебристой дымке, застилающей горизонт, скрываются крупные деревья, живущие в темное время суток своей жизнью.       — Каменные джунгли никогда бы не позволили мне насладиться этой картиной, — шепчет молчаливой собеседнице Феликс. — Даже жаль, что ты не сможешь ответить мне, — через пару минут парень вновь вглядывается в очертания слушательницы-луны, словно пытается найти в ней что-то новое, но та на протяжении всего времени, что молодой человек провел в её компании сегодня, не меняется.       Когда поблизости нет болтливых соседей, проезжающих по асфальтным дорогам машин, случайных прохожих, тишина вокруг представляется чем-то странным, но одновременно с тем успокаивающим. Феликс ценит такие моменты: можно провести внутренний диалог без отвлечений на лишние звуки. Хотя здесь, в маленькой деревушке в сотнях километров от родного города, шелест пожухлой листвы, с которой играется ветер, и стук засохших сучков, в коротком полете до земли цепляющихся за ближайшие ветки, напоминают, что парень не один, — его со всех сторон окутывает природа. Не к месту ему вспоминается шутка про то, что человек никогда не останется один, ведь его ни за что не бросят собственные бактерии. Усмехнувшись слабой попытке утешить себя, Феликс вытягивается в полный рост прямо на ступеньках, ведущих в дом. Теперь голые ступни касаются сухой травы, а под спиной чувствуется жесткая и несколько влажная поверхность из дерева, которое использовали для постройки крыльца.       Легкая одежда в виде растянутой черной майки и рваных джинсов совсем не греет, пусть на улице всё ещё лето, поэтому притихший наблюдатель начинает подмерзать. Однако про дрожь в теле он забывает в тот же миг, когда последние оставшиеся облака разбегаются, бесшумно проносясь по небу от края до края, словно незримый бог расчистил пространство для единственного зрителя. Луна завораживает ещё больше: Феликс, кажется, забывает обо всем на свете в принципе, когда оказывается с ней один на один. В полнолуние не так страшно делиться секретами.       — Знаешь, я совсем отчаялся… Разве желание любить и быть любимым — это плохо?       Спутница парня молчит, а тот кивает сам себе, представляя, что она, не проронившая ни слова, приободряет его легкими касаниями своего света. Мягкими, едва заметными, но такими важными, что Феликс сейчас вот-вот заплачет. Молодой человек и не плакса вовсе, если подумать, однако он с детства был приучен проживать эмоции сразу, а не копить их внутри до неизбежного взрыва.       В двадцать три жизнь должна бить ключом: обычно молодость пускает через кровь бешеную энергию для всяких безумств, о которых будет весело вспоминать в старости, заставляет сердце колотиться сильно-сильно перед волнительными событиями, разрешает глупости, совершаемые в силу неопытности. И Ли Феликс к этому возрасту успел наворотить дел, но лишь в одной сфере — любовной. Ему до безумия обидно и больно, что при наличии работающих мозгов и восхваляемой обществом внешности не получается найти подходящего партнера. Такого, с которым не придется вынужденно кататься на эмоциональных качелях, страдать по пустякам, ссориться из-за ревности и чувства собственничества. Друзья часто твердят, что парню стоит понизить планку, иначе он до конца жизни останется один, однако для него отношения с самим собой всяко лучше нездоровых, токсичных, в которых он будет сгорать день за днем.       Вместе с тем Феликс может сколько угодно убеждать себя и всех вокруг, что ему и так хорошо, в то время как сердце продолжит кровоточить, отравляя организм переживаниями, а ощущение удушья в моменты истерик заставит жадно глотать воздух.       Пару лет назад он потерял себя, когда решил восполнить недостаток чувств через случайные связи. Ли занимался сексом с разными людьми, как парнями, так и девушками, пока окончательно не определил, что в будущем серьезные (или не очень) отношения он представляет исключительно с мужчинами. Пусть ситуации могли отличаться достаточно сильно, их всегда объединяло одно — Феликс ни разу не почувствовал искреннее наслаждение от происходившего. Физические потребности практически всегда удовлетворялись сполна, однако душа кричала, что молодой человек зря тратил энергию на новых знакомых, с которыми его ничего впоследствии не связывало. Одна ночь максимум.       И, наверное, Ликс (именно так его называли все предыдущие партнеры) пошел бы по наклонной и дальше, пока внутренние конфликты вырывались из тела наружу и впивались острыми когтями в кожу, если бы жизнь не столкнула его с Хван Хёнджином, однокурсником и просто хорошим парнем. Тем, о ком Ли, похоже, грезил всю сознательную жизнь.       У Феликса язык не повернется назвать Хёнджина другом. И не потому, что тот не является близким ему человеком, нет. Причина заключается в следующем — Ликс хотел бы видеть его рядом с собой в ином статусе. Чувства к Хвану не накрыли волной, способной разрушить всё на своем пути, а бережно взращивались внутри Ли, пока последний, отбросив попытки рационализировать привязанность к студенту, забыл на время про логику. Подобную вольность при Хёнджине можно позволить — он не играется с чужими сердцами, ведет спокойную, размеренную жизнь и много размышляет о том, как запомниться этому миру. Обсуждение с ним философских вопросов является, наверное, главным успокоением для тревожной сущности Ликса.       Так или иначе, со стороны отношения между молодыми людьми больше походят на приятельские, в которых обе стороны периодически позволяют себе флирт: Ли пользуется шансом, чтобы лишний раз привлечь к себе внимание, а вот чего добивается Хёнджин… Неизвестно. Феликс может часами перечислять всё, что ему нравится и не нравится в Хване, но по одной фразе парня, навечно отпечатавшейся в памяти, можно понять, почему он так сильно запал Ликсу в душу:       — Все мы переносчики. Одни переносят болезни, другие — травмирующие воспоминания. Я же хочу нести только улыбки и приятные эмоции. И вывод таков: давай с тобой будем не клещами или комарами, а добрыми людьми, несмотря ни на что.       Предполагал ли Хёнджин, что приятель будет перманентно прокручивать в голове брошенную им в нетрезвом состоянии реплику? Если нет, то оно и к лучшему, ведь простые слова не дают забыть о себе, и Ликс не особо желает раскрывать все карты перед Хваном.       Впрочем, признание хотя бы самому себе в том, что Феликсу пора заводить тетрадку с цитатами знакомого, не так сильно бьет по гордости, как понимание того, на скольких вечеринках в общей компании друзей парень открывал подробности несчастливой личной жизни. Традиционная игра «Я никогда не…» всегда включала каверзные вопросы на подобную тематику, и молодой человек пил без промедлений, когда кто-то говорил про незащищенный секс или опыт с представителями одного с ним пола. В остальные моменты Ликс выглядел максимально отчаявшимся и нуждающимся в ласке и заботе: когда очередь доходила до него, он удивлял порядком опьяневших незнакомцев и забывавших обо всём под влиянием алкоголя товарищей фактами о том, что ему не доводилось с кем-либо встречаться или расставаться. Наверное, хорошо, что парень не замечал тяжелые взгляды Хёнджина на себе в те вечера. Им двоим не доводилось особенно часто обмениваться мнениями относительно того, как найти себе пару.       Хван на утро после крайней тусовки у кого-то из однокурсников выслушал в течение вечера вполне достаточно, чтобы прийти к следующему выводу — Ликсу нужно было перезагрузиться, желательно подальше от других людей. Он помнил, какую слабость Ли питает к природе, поэтому выбор локации для своеобразного детокса казался очевидным. Зато каково было удивление Феликса, когда парень предложил ему съездить на выходные в деревню, где друзья сейчас и находятся. Первый день пребывания в деревянном домике, оставшемся Хёнджину от бабули с дедулей, уже дает плоды.       Новоиспеченный владелец небольшого участка до сих пор не трогал гостя по поводу и без, пусть тот и думал, что с ним будут намного больше взаимодействовать. По мнению Хвана, приятелю необходимо научиться наслаждаться свиданиями с самим собой, поэтому он до захода солнца занимался домашними делами, а Феликса отправил изучать живописную местность, что стало настоящим подарком для человека, с детства мечтавшего попасть в глубинку и не имевшего возможность осуществить план. Хёнджин даже привез другу одноразовую пленочную камеру: Ликсу хватило единожды заикнуться о том, что он размышляет над новым хобби, как товарищ сразу же взял его слова на заметку.       Феликс не уходил далеко от дома, чтобы не потеряться в незнакомых местах, однако и в непосредственной близости с будущим ночлегом он находил природное совершенство буквально в каждой мелочи, что попадалась ему на глаза. То были птицы, сидевшие на верхушках деревьев и весело щебетавшие о чем-то своём; разных форм и размеров тени, отбрасываемые растениями; соседские животные — в основном наглые коты, вылизывавшиеся под лучами солнца в пожелтевшей траве, и ласковые собаки, по обыкновению пристававшие к любому неравнодушному человеку, встретившемуся им на пути; жужжавшие над головой насекомые. Последних, кстати, Ли сильно боится, но он решил хотя бы на миг перебороть страх и взглянуть на этих необычных созданий с другой стороны. Получилось ли? Вполне. С той минуты в коллекции запечатленных на пленку моментов появились разноцветные жуки.       Парень был бы не прочь поснимать и Хёнджина, ведь неземная красота последнего заслуживает того, однако Ликс не заметил, как припозднился. Неведомыми путями угодив в поле с дивными цветами, настолько душистыми, что один их запах завлек путника к этому тихому уголочку на краю деревни, молодой человек ещё примерно час пытался выбраться к протоптанной ранее дорожке. Только ближе к девяти, когда вечерняя заря запылала, а солнце медленно скрылось за горизонтом, студент вернулся к хозяину дома. Хоть записка на обеденном столе, предупреждающая о том, что Хван отправился вздремнуть до прихода Ли, несколько удивила его, готовый ужин рядом добавил понимания — Хёнджин изрядно вымотался, погрязнув в бытовых заботах, легших на его плечи. Феликса поразила чистота, с которой помещение встретило его: в скромном жилище с двумя комнатами, маленькими и вместе с тем уютными, и столовой уже отсутствовала пыль; владелец позаботился о том, чтобы отправить в старую стиральную машинку порядком истрепанные занавески, помыть полы и окна, через которые на следующее утро проберутся тайком лучики главной звезды, дарящей жизнь каждому существу на планете, перебрать посуду и сделать много чего ещё. Внимание, в начале дня прикованное к грязи, переключилось на интерьер — типичный для домов, в которых проживают пожилые люди. Родственники Хвана не пренебрегли декором: по рассказам парня, бабушка любила вышивать, поэтому деревянные стены с некоторых пор стали украшать выполненные её руками изделия; дедушка не мог представить жизнь без создания садовых фигур, материалом для которых служили ненужные шины, — позже часть перекочевала с улицы внутрь домика. И чем больше Хёнджин в присутствии Феликса восхищался близкими, тем сильнее тот понимал, как он вляпался в человека окончательно и бесповоротно.       После вкусной лапши и сочного мяса, съеденных в мгновение ока, Ли вышел на улицу, глубоко уверенный в том, что уставший друг не проснется до рассвета. [22:47 — 08.17.2022]       — За что мне эти мучения? — Ликс в настоящее время продолжает беседу с луной. Он выставляет руку вперед, сжимая пальцы в кулак, будто проверяя, получилось ли у него поймать космический объект или нет. — Карма за грехи в прошлых жизнях?       — Даже не знаю, что ты должен был сделать, чтобы сейчас задаваться такими вопросами, — заспанный голос Хёнджина доносится до ушей Ли со стороны открытого окна, из которого прекрасно видно крыльцо. Феликс почти пугается, потому что он надеялся в крайнем случае узнать о приближении приятеля по скрипу пола, однако что-то внутри парня всё равно радуется неожиданному появлению собеседника, умеющего говорить.       — Проснулся? — Ликс не сдвигается с места ни на миллиметр, лишь улыбается, представляя, как он начнет делиться впечатлениями о прошедшем дне.       — Как видишь. Ну, или слышишь, — только хриплый смешок.       — Давно здесь? — Феликсу остается радоваться, что он не сболтнул чего лишнего вслух.       — Подошел пару минут назад, — наглая ложь. Хёнджин вынырнул из снов ещё в тот момент, когда гость справился с ужином и решил помыть посуду, чуть не уронив с грохотом несколько кастрюль, стоявших рядом с раковиной. Хозяин дома не хотел специально подсматривать за ним, но слишком уж увлекательной казалось картина с Ликсом, созерцающим ночное небо. — Подожди меня немного, — на Хване из одежды не больше, чем на Ли, ведь в кровати ничего не нужно, кроме удобной пижамы, поэтому молодой человек быстро достает из высокого шкафа два пледа. В один он заворачивается сам, другой же накидывает на Феликса, когда выходит на улицу. — Так-то лучше. Болеть летом точно не стоит.       — Спасибо.       Хёнджин устраивается рядом с другом: он, ни о чем не заботясь, ложится перед входной дверью, устраивая ноги ближе к порогу, а голову — к Ли. Так близко, что можно говорить шепотом и всё равно слышать себя и человека под боком.       — Прости, если прервал. Ты не против, если мы немного проведем время вместе? — Хван запоздало осознает, что он, возможно, вторгся туда, куда не стоило.       — Всё в порядке. Я рад, что спустя кучу часов мы наконец-то можем поговорить, — горячее дыхание Хёнджина обжигает лицо, когда тот наклоняется к Феликсу со смехом. — Что тебя развеселило? — унять волнение, когда объект любви (какое громкое слово!) находится на расстоянии менее метра от Ли, не получается.       — Это нервное. Как тебе деревушка? Местные не обижали?       — Я в восторге! Ты не представляешь, сколько кадров было сделано. Боюсь, одной камеры маловато для нескольких дней, однако тебе в любом случае отдельная благодарность за возможность заняться таким интересным делом. И никто меня не обижал, только некоторые собаки оглушающе лаяли, поэтому я смывался от них побыстрее изо всех сил.       — Знаешь, я даже готов оплатить оцифровку пленки, лишь бы взглянуть на результат твоей работы. Уверен, там будет на что посмотреть.       — Не хвали раньше времени, — Феликс скрывает смущенную улыбку в ткани пледа, пусть Хёнджин всё равно видит её в свете луны.       — Как пожелаешь, но я всё равно продолжу делать это.       — Бесполезно вступать с тобой в борьбу, да?       — Именно.       — Тогда зайду с другой стороны. Чем ты занимался весь день? — искренне интересуется молодой человек. — Хотя… Даже если не расскажешь в подробностях, по изменениям в доме всё и так можно понять. И спасибо тебе за ужин, было безумно вкусно! Мне стоило раньше узнать о том, что ты умеешь готовить, причем довольно хорошо.       — А чем ещё, по-твоему, должен забивать свободное время тот, кто тысячу лет не посещал это место и успел забыть, что со временем пространство загрязняется? Я ни разу не удосужился проверить дом после того, как узнал, что он стал моим, поэтому сегодня пришлось разбираться с последствиями собственной неосмотрительности, — Хёнджин, лежащий на животе и подпирающий подбородок рукой, подползает к Феликсу совсем близко, утыкаясь лбом в чужое плечо. — Благо у бабули с дедулей не было сада, иначе бы мы приехали на кладбище погибших растений. Так что… Не думай, что я втихушку успел посетить местный притон без твоего ведома. Кстати, если у тебя есть какие-то предпочтения в еде, о которых я не в курсе, скажи мне, ладно? Пока что я просто рад, что ты ещё жив после съеденного, — Хван неловко хихикает, и Ликс снова замечает, что у парня от волнения голос становится выше.       — А мы можем приготовить что-нибудь вместе? — очередная попытка провести с Хёнджином чуть больше времени.       — Без проблем, — собеседник совсем не контролирует своё тело. Он расслабляется, разворачиваясь лицом к Феликсу и рассматривая давно знакомый профиль с нового ракурса.       Беседа резко сходит на нет, однако Ликс не чувствует какой-либо необходимости продолжать прошлый разговор. Парень вслушивается в то, как его размеренное дыхание смешивается с дыханием Хёнджина, и боковым зрением наблюдает за другом, беззастенчиво изучающим его. Хван перемещает руки с пола на ликсову грудь, как бы обнимая приятеля. Каждый позволяет этому происходить.       — Хёнджин…       — Да?       — Есть какая-то особая причина, почему ты позвал меня с собой? Я не хотел додумывать за тебя, но внутренний голос не оставляет в покое, — спрашивать о подобном страшно, однако разомлевшего Хвана данное предположение вряд ли спугнет. — Мое лицо было настолько недовольным в последнее время, что ты отважился усмирить зверя, живущего глубоко во мне? — Ли старается сгладить возможные острые углы шуткой.       Неопределенное «угу» от человека, которому был задан вопрос, смущает Феликса. Хёнджин какое-то время собирается с мыслями, чтобы подобрать правильные слова: он не хочет, чтобы приятель посчитал его настоящим придурком после сказанного.       — Я хожу по тонкому льду, — признается парень, когда молчание с его стороны затягивается. — Если буду честен с тобой, ты не пошлешь меня?       — Обычно я подобных обещаний не даю, но для тебя могу сделать исключение, только не закрывайся, — Хван на это лишь сильнее сжимает Ликса в объятиях.       — На вечеринке у Джисона ты выглядел максимально разбитым и подавленным. Мне долго не удавалось понять причину, доведшую тебя до такого состояния, но потом, во время пьяных игр, я лишь убедился в том, что ты продолжаешь страдать из-за личной жизни, — Феликс напрягается, и Хёнджин за считанные секунды считывает это.       — И что дальше? Что ещё ты успел надумать? — молодой человек старается не звучать обиженно, чтобы друг не догадался, как сильно подобные беседы задевают его. Если вдобавок вспомнить, что Ли тогда без задней мысли отважился поделиться с окружающими свежим неудачным опытом… Хван наверняка услышал рассказ и про это.       — Эй, я не собираюсь учить тебя чему-либо или осуждать, ладно? Просто… Мне показалось, что тебе стоит переключиться на что-нибудь другое.       — И потому мы здесь? За сотню километров от города?       — Да? Слушай, я просто помнил про твою мечту отдохнуть на природе. Поэтому мне показалось хорошей идеей совместить её осуществление с моим желанием поговорить в уединенной обстановке без лишних ушей и глаз.       — Окей, — Ли сдается на растерзание Хёнджину. — Что ты хочешь узнать? Если человек добровольно желает выслушать чьи-то переживания, грех не воспользоваться шансом, — молодой человек сгибает ноги в коленях, пряча заледеневшие ступни под пледом.       — Ничего конкретного, — и вновь наглая ложь, однако Хван не признается, что вид опечаленного Ликса разрывает его сердце на куски. — Ты можешь поведать о том, что тебя волнует, вот и всё.       И эти слова становятся спусковым крючком для многих важных событий.       Феликс говорит много и долго, и оба парня теряют счет времени — Хёнджин не пропускает мимо ушей даже тяжкие вздохи друга. Ли, ощущая, как приятель вырисовывает на его груди, прикрытой несколькими слоями разных тканей, круги, вытаскивает руки из-под пледа, чтобы перехватить чужие пальцы своими. За данным действием ничего не следует, только вот у Хвана, кажется, перехватывает дыхание.       Выбор собеседника в лице Хёнджина теперь представляется отличным вариантом, ведь тот, как и предупреждал, ни в чем не винит товарища, направляя его к нужным умозаключениям. Чтобы Ли не грузился из-за того, что ему одному приходится раскрывать душу нараспашку, он впервые разбалтывает собственный секрет про первый раз с парнем и без стыдливости заявляет, что тоже никогда ни с кем не встречался. И приятель сначала не верит, пока Хван вслух не озвучивает мысли, которые словно из головы Ликса взяли: про здоровые отношения, взаимопомощь, поддержку и чистую любовь. А когда приходит время, Хёнджин лишь шепчет Феликсу на ухо:       — Секс — это про слияние душ.       С такой точки зрения Ли данный процесс никогда не рассматривал.              — Хотел бы я прочувствовать нечто подобное на себе, — Ликс больше не разглядывает луну или сплетение рук на его теле. Он поворачивает голову в сторону друга, цепляющегося взглядом за каждую мелочь на его лице. Хёнджину явно удобно лежать с прижатой к острому плечу приятеля щекой.       — Это намек такой, да? — Хван заливается кокетливым смехом. Но цена шутки в нынешних условиях велика.       — Если ты так считываешь, — ответ слишком серьезный, однако парень не позволяет неловкости взять над ним верх. — И вообще, кто бы говорил, а. Сам привез меня в глушь, теперь ещё и соблазнить пытаешься. Понимаю, со стороны может показаться, что я не отличаюсь особой избирательностью в партнерах, но я же не со всеми остаюсь на ночь.       — Я не хотел тебя обидеть, — Хёнджин теперь тоже глядит на Ликса, только как-то потерянно. — Как бы… Как сказать-то…       — Говори прямо, иначе считай, что одной фразой ты перечеркнул всё хорошее, что было этим вечером, — несмотря на угрозы, Феликс не вырывается из теплых объятий, лелея надежду на то, что парень через несколько секунд или минут выдаст нечто важное.       — Меня не покидает мысль сделать это… С тобой. Оттолкни меня сейчас же, пожалуйста, если ты никогда не думал об этом.       А Ликс не может. Хван жмурит глаза, не до конца понимая, какой черт дернул его произнести это в присутствии друга, пока Ли анализирует поведение приятеля. И прийти к какому-то однозначному выводу не получается.       — Ты наслушался о моих похождениях, поэтому решил переспать со мной, потому что знал, что я вряд ли откажусь? — Феликсу будет больно, очень больно, если Хёнджин, обычно честный с ним, подтвердит догадку.       — Нет, — молодой человек жмется к Ликсу сильнее, будто опасается, что он в тот же миг пропадет. — Я наслушался, но после этого мне всегда хотелось показать, насколько ты драгоценный, — он выделяет последнее слово. — Ни один придурок, с которым ты связывался раньше, не заслуживает тебя.       — А ты? Ты заслуживаешь? — вопрос сквозит усталостью.       — Позволь показать, что интим — не только про разовые связи без чувств, — Хёнджин понимает, что Феликс не особо-то и сопротивляется. — А затем уже выноси вердикт, заслуживаю ли я тебя или нет.       — И каким образом ты собираешься сделать это?       — Каждый раз, когда я буду касаться тебя, вспоминай о нас. Обо мне.       Ли не успевает спросить, осознает ли в полной мере Хван, кому и что он предлагает, потому что последний, так и не дав точного объяснения, легко, почти невесомо касается уголков его губ, тут же отрываясь. Целоваться в той позе, в которой находятся парни, не очень-то удобно, однако Феликс, ощутив нахлынувшую на него волну беспомощности, уже не соображает, что сам тянется к такому открытому и нежному Хёнджину. Мир вокруг растворяется в холодном свете единственной свидетельницы событий. Вся ситуация лишает Ликса воли и рассудка — он рассыпается от того, как бережно молодой человек напротив своим горячим ртом раздвигает его дрожащие губы, как фантазии сливаются с реальностью. А память, кажется, работает автономно от остальной сущности Феликса.       …Хёнджин множество раз ругал друга за то, что он не пользовался гигиеническими помадами, затем жалуясь на вечные ранки и жжение. В курсе ли Феликс, что Хван, подаривший ему бальзам без отдушек, затем нашел ещё один повод любоваться приятелем?       — Ты меня взглядом собираешься испепелить или что?       — Не-а, я всего лишь радуюсь тому, что средство не валяется у тебя в вещах без дела.       — Черт с тобой! — единственная фраза, которую способен произнести Ликс, когда Хван клюет носом в его подбородок и тихо смеется. — Вот наверняка пожалею об этих словах, но сейчас мне хочется, чтобы ты знал… Для меня всё это — не шутки. Я устал думать о тебе, как о каком-то недосягаемом объекте, поэтому сдаюсь.       — Феликс…       — Давай потом обсудим то, что между нами, ладно? Как ты и сказал. Иначе я тебя на месте прикончу за то, что ты тут развел, но не завершил.       Собрав по крупицам остатки благоразумия, Ли аккуратно убирает руки Хвана с себя, потихоньку вставая. Хёнджин в полном безмолвии следует его примеру, и повисшее напряжение в миг исчезает, когда хозяин дома падает на пятую точку, не успев подняться. Хохот парней смешивается в единую мелодию, ласкающую слух, и Феликс протягивает руку развеселившемуся другу, не позволяя тому утянуть его вниз, и забирает все необходимые вещи.       Вернувшись в помещение, Ликс следит за тем, как Хёнджин со словами «лучше сейчас, чем с утра собирать с пола» аккуратно складывает пледы, отправляя их в шкаф, и шепчет:       — Эта ситуация — сплошной абсурд.       — Согласен. Я вообще не уверен в том, что мне это не снится.       — Кстати, — молодой человек, облокотившийся на стенку вблизи Хвана, с усмешкой рассматривает их обоих, — раз уж с самого начала не задалось так же, как в разных фильмах… Ну, со страстью, разорванной в клочья одеждой и отсутствием подготовки… Не думаешь, что нам не обойтись без душа? Один в непонятных кустах полдня провел, — парень оттягивает майку вперед, показывая, что на ней остались следы от цветочной пыльцы, — другой на крыльце пролежал кучу времени, — он кивает на пижаму Хёнджина, который с протяжным стоном осматривает некогда чистую одежду и уже размышляет над тем, как отстирывать темные пятна.       — Не хочу расстраивать, — собеседник захлопывает дверцу шкафа, — но много времени на водные процедуры ты потратить не сможешь. Объем местного бойлера маловат, поэтому попытка растянуть горячую воду на двоих будет выглядеть жалко.       — Присоединяйся ко мне, если хочешь, — Ликс с лукавой улыбкой отрывается от деревянной поверхности и подходит к Хёнджину, дерзко смотря ему в глаза, — только чуть позже. Или ты смелый лишь на словах?       — Забавный, — Хван щелкает приятеля по носу, понимая, что вся его показная самоуверенность вызвана тем, что он несколько напуган. — Я-то залезу, однако ютиться в тесной душевой кабинке, рассчитанной на одного человека, — так себе затея, не находишь?       — Всё равно приходи.       Не сказав больше ни слова, Феликс удаляется в ванную комнату под пронзительный взгляд Хёнджина, пока не решившего, стоит ли воспринимать предложение Ли всерьез. Дойдя до места назначения и закрыв за собой дверь, Ликс сползает по ней вниз, зарываясь пальцами в волосы. Сомнения на физическом уровне разъедают кожу, и он принимается расчесывать её.       «Как ты смеешь поступиться собственными принципами только из-за одной улыбки в свою сторону? Хёнджину стоило единожды сказать про секс, и всё? Ты поплыл? Жалкий, жалкий Ликси», — молодой человек корит себя за осквернение чувств, которые он растил столько месяцев. Потому что для него переспать с Хваном — то же, что и втоптать хрупкое сердце в грязь. Может ли быть такое, что друг не выбросит его за ненадобностью, а примет и залечит? Феликс без понятия.       Он раздевается медленно, закидывая одежду в корзинку для белья, куда, очевидно, отправится и хванова пижама, если её хозяин соизволит порадовать приятеля своим присутствием. Душевая кабинка, о которой говорил Хёнджин, действительно выглядит тесноватой для двух взрослых мужчин, однако Ликса это не заботит, ведь второй парень ещё не дошел до него. Пользуясь свободным временем, Ли залезает внутрь и включает воду, смывая не только грязь, но и скопившиеся переживания и усталость. На металлической подставке, прикрепленной к стенке, стоит единственная упаковка со средством, использующимся в качестве геля и шампуня одновременно, и Феликс ловит себя на мысли, что он хотел бы ощутить запах Хвана на своем теле. Потому гость без зазрения совести выливает на руку тягучую жидкость с банальным запахом «морозной свежести» и наносит её на кожу, теряясь в ощущениях, вызванных таким простым действием.       — Феликс, ты как там? Можно зайти? — стук в дверь возвращает парня к прежнему волнению. Однако теперь оно какое-то… Приятное? Да, определенно.       — Конечно, — приходится повышать голос, чтобы перекричать льющуюся воду.       Хёнджин, словно привидение, появляется в комнате почти незаметно. Ликс не видит, как парень с трясущимися руками снимает с себя одежду, всё ещё не веря в реальность происходящего. Но минутой позже последние сомнения испаряются. [00:56 — 08.18.2022]       Феликс кажется пушинкой в объятиях Хвана, несущего его из ванной в свою спальню. Полотенца забылись сразу же после душа, когда парни, не переставая целоваться, нежно вытерли друг друга от стекавшей по телам воды. Тогда Ли выглядел для Хёнджина особенно притягательным с влажными волосами, такими же осветленными, как у него самого, без лишней ткани и едва ли смущенной улыбкой, что он не удержался и закинул молодого человека на плечо.       Двуспальная кровать встречает их белыми простынями, несколько смятыми после того, как Хван решил подремать на них. Хёнджин падает первым, а Ликс залезает следом, уверенно седлая его крепкие бедра. Обоим плевать на свет, оставшийся гореть в остальном доме, закрытые окна, без которых нет доступа для свежего воздуха… Плевать на всё, если говорить откровенно. Ли чувствует, как по телу разливается незнакомое ему тепло: парень, который жмется ближе, откровенно любуется им.       — Помнишь? — руки Хёнджина, до этого гулявшие по талии молодого человека, поднимаются вверх, к его шее. Он притягивает Феликса к себе, целуя его сначала в подбородок, а затем — мочку уха.       — Д-да, — тот лишь судорожно выдыхает, чувствуя, как Хван уже языком ласково проходится по небольшим сережкам.       …Именно Хёнджин подкинул идею проколоть ухо. Не без удовольствия отметив, что Феликсу точно пошел бы подобный пирсинг, он стал всё чаще и чаще показывать другу фотографии людей, отважившихся на подобный шаг. В итоге Ли выпросил на день рождения сертификат в салон, где ему выполнили процедуру в лучшем виде. Неизвестно, кто из приятелей остался более довольным результатом.       Во взгляде Ликса — лихорадочно блестящем, умоляющем, — читается желание. Желание чувствовать Хёнджина всем — и телом, и душой.       Хван вновь спускается губами к оголенным ключицам, попутно оставляя смазанные поцелуи на щеках, нижней челюсти, подбородке. И легкая дрожь, проходящая сквозь изящное тело в его руках, покрытое золотыми веснушками, будто поцелованное солнцем тут и там, взрывает и Хёнджина тоже, заставляя хотеть большего. Он не думает о том, что, вероятно, сегодня ему выпал первый и последний шанс насладиться вкусом Феликса, и просто наслаждается моментом, даря парню бурю эмоций.       Ласки смешиваются между собой и одновременно с тем ощущаются по-разному. Ликс впервые за всю свою недолгую жизнь теряется, не зная, как доставить удовольствие партнеру, и тонет. Тонет, откидывая голову назад и открывая шею для чуть шершавых губ, обладатель которых считает себя благословленным небесами за возможность вкусить этот сладкий плод; тонет, зарываясь пальцами в длинные волосы Хёнджина, тихо стонущего от любого касания к себе; тонет, не пытаясь успокоить разогнавшееся сердце.       — Не здесь… Джин-ни, пожалуйста-а, — Феликс замирает, когда Хван на пробу проводит языком по маленьким шрамам на его левом плече, оставшимся после операции.       — Они заслуживают любви, как и весь ты, — Хёнджин, не способный описать то, как за секунду Ли перевернул весь его внутренний мир одним лишь нежным обращением, ведет носом по коже в той области, вдыхая естественный запах Феликса, переплетшийся с отдушкой геля, и натурально сходит с ума. Никто и никогда не доводил Хван Хёнджина до края пропасти, а другу для того, чтобы столкнуть его в темную бездну, ничего не пришлось делать. Феликс одним своим существованием превращает парня в самый настоящий огонь.       …Ликс стеснялся шрамов. И не потому, что они делали его уродливым. Эти следы напоминали об ужасном периоде жизни, когда и жить-то не хотелось толком. Но Хёнджин всегда уверял друга в том, что в принятии собственного прошлого заключается единственный путь к освобождению.       — Что же ты делаешь со мной? — целомудренный поцелуй в лоб пьянит сильнее любого алкоголя. Ликсовы щеки становятся настолько красными и горящими, что большие ладони Хёнджина, ложащиеся на острые скулы, ощущаются безумно холодными, и в том — настоящее спасение.       — Показываю, что нужен мне.       Удивительно. Феликс снова льнет к Хвану, ерзая на его бедрах. Разнеженный сладостным томлением, он представляет парня под собой с каждой следующей секундой всё желаннее и желаннее. Венозные руки, на которые так долго засматривался Ли, сейчас беспорядочно оглаживают худые плечи, ребра, бедра, наконец-то доходя до ягодиц. И пока Хёнджин легко сжимает последние, Ликс припадает к его приоткрытым губам, языком обводя то нижнюю, то верхнюю, а после проникая в рот с молчаливого согласия друга. Никто не старается перехватить инициативу, ведь их поцелуи — не борьба. Правильно говорил Хван про слияние душ.       Без грязи и животного желания поскорее кончить и забыть о партнере, но с нескончаемым потоком тепла.       Маленькие ладони Ликс укладывает на грудь Хвана, ненамеренно цепляясь ногтями за напряженные соски. А Хёнджин злится: не на Феликса, на себя. Тело реагирует слишком остро на любое движение со стороны, и возбуждение, пришедшее к обоим парням так скоро, отключает мозги. Ли невольно трется, толкается хаотично, иногда наклоняясь к родному лицу и кусаясь за всё, до чего удается дотянуться.       — Джинни, я т-так долго не протяну… [01:14 — 08.18.2022]       Феликс никогда не позволял себе стонать в голос, даже на пике наслаждения. Но рядом с Хёнджином, придерживающим его за талию и насаживающим на свой член, не скулить не получается. Особенно после слов Хвана:       — Нас никто не услышит.       Услышит лишь один он, и потому Ликс отпускает стеснение, отдаваясь процессу без остатка. Молодым людям ничего не нужно говорить друг другу: Хёнджин по сменяющимся на лице Ли эмоциям считывает, когда он попадает туда, куда нужно, проходя по простате и вызывая новые порции вскриков. Сам парень дышит загнанно, пока Феликс, упершись ладонями в его плечи, выгибается в спине и берет контроль на себя — поднимается с чужих бедер нарочито медленно, чтобы опуститься вниз под правильным углом за считанные секунды, и повторяет цикл снова и снова.       — Подожди, мой хороший, — шепчет Хван, через пару минут заставляя Ликса остаться на месте. — Запомни это.       Момент единения. Ли чувствует, как Хёнджин полностью заполняет его, как собственные стенки сжимаются, заставляя другого парня в очередном поцелуе кусаться в отместку и зализывать ранки, всасывать кожу под кадыком и обнимать-обнимать-обнимать, хотя стать ещё ближе физически уже невозможно. И оба не могут перестать смотреть друг на друга — покрытых испариной, ластящихся, подставляющихся под влажные уста, доверившихся и открывшихся. Веки с ресницами у Феликса дрожат, и Хёнджин не отказывает себе в удовольствии оставить на них почти что воздушные поцелуи, доказывая, что он имеет дело с самым настоящим сокровищем. Упустишь его сейчас — не найдешь никогда. Того хватает лишь на хриплый стон и несдержанное движение вверх по члену.       — П-пожалуйста, — парню не стыдно признать, что разрядка вполне способна настигнуть его без дополнительной стимуляции, поэтому он сбивчиво умоляет Хвана продолжить, чтобы всё не закончилось слишком рано.       И приятель намек понимает. Последний, ощутив, как Ли, давно обмякший на нем, с парадоксально мертвой хваткой цепляется за его руки, наращивает темп, вскидывая бедра. Нет, Хёнджин точно должен был кого-то спасти в прошлой жизни, чтобы в этой слышать, видеть, чувствовать Феликса, содрогающегося в полубредовом состоянии от оргазма с его именем, слетающим с пухлых губ. [01:58 — 08.18.2022]       — Ты можешь и дальше лежать на мне? Вес твоего тела не позволяет думать, что я просто очнулся после влажного сна, — Ликс раскинулся на постели звездочкой ещё полчаса назад. Хван, помнивший про особую чувствительность после разрядки, не стал и дальше входить в податливое нутро парня и просто помог себе рукой. Завидев, что Ли в итоге почти отключился, он собрал волю в кулак, чистым полотенцем обтер приятеля и накинул на того одеяло, чтобы без угрызений совести открыть окно и не переживать о том, что Феликса в иных условиях продует.       — Уже, — со смешком отвечает тот.       Хёнджин не перестает гулять длинными пальцами по лицу Феликса. Он пропускает сквозь них влажные, спутанные пряди волос, откидывая те со лба и периодически целуя туда, чем заставляет Ликса блаженно прикрывать глаза и… Плакать?       — Эй, я сделал что-то неправильно? — Хван приподнимает голову, чтобы взглянуть на друга, давшего волю эмоциям. Взрыв был неизбежен, как бы Ликс ни пытался убедить себя в обратном.       — Ответь мне… Зачем всё это было?       — Ты так и не понял, да? — молодой человек большими пальцами утирает соленые дорожки. — Не стоит плакать лежа, иначе слезы затекут в уши.       — Хватит шуток и намеков, — слова чудесным образом влияют на Ли, в момент успокаивающегося. Единственными оставшимися предвестниками истерики являются покрасневшие глаза и дрожащий голос. — Я о стольких вещах тебе поведал, что ты должен был понять, что иногда лучше говорить прямо. Дай мне возможность убедиться в том, что мне удалось правильно интерпретировать твои действия.       — Да, Феликс, да, — ласковый поцелуй в уголок губ, — всё верно. В наших отношениях дружбой не пахло с самого начала.