Константа

Миша нетерпеливо переминался с ноги на ногу, гипнотизируя экран в зале ожидания Пулково. Андрей уже отписался, что приземлился, не забыв добавить несколько дурацких смайликов. Значит, он скоро придёт. Но сейчас, когда до заветной встречи оставались минуты, они как будто тянулись целую вечность. Он был в старом кожаном плаще, на котором отсутствовали привычные для других предметов его гардероба нашивки, длинные седые волосы были убраны в неаккуратный хвостик. Миша очень надеялся, что никто его не узнает и не испортит их с Андреем долгожданную встречу, поэтому даже надел тёмные очки, которые Балу привез ему из Штатов. Возможно, выглядел он глуповато, но ему было абсолютно всё равно. Он был здесь только ради одного человека. *** Неделю Андрей был в Москве, утрясал какие-то вопросы по грядущему туру. Вообще, Миша должен был поехать с ним, но за день до поездки они разругались из-за полнейшей херни, так что он импульсивно сдал билеты и даже не попрощался с Андреем. Тот уехал ближе к ночи, пока Миша притворялся, что спит. А на следующий день Горшок осознал, что в квартире резко стало слишком пусто, и что, если бы не его ебучий характер, сейчас бы они с Князем сидели в какой-нибудь московской кафешке, пили бы дорогущее, кислющее разливное пиво и смеялись бы над очередной тупой шуткой. В тот вечер, стоя на балконе с сигаретой, он написал Андрею короткое: «прости меня, я долбаеб. созвонимся?» Князев набрал его чуть ли не через секунду. — Мих? Голос был такой добрый и родной, что захотелось тут же сорваться в другой город. — Андрюх, прости, блять, опять я всё похерил. На другом конце провода Андрей шумно выдохнул. Помолчал пару мгновений. — Да хер с ним, Мишань. Забыли уже, — и через несколько секунд добавил, — Ты меня тоже прости. Я сам пизданул, не подумав. — Да я уже забыл, чё мы срались, на самом деле. Помню, что херни наговорил. — Как обычно. Хороши мы с тобой, — со смешком ответил Андрей. — Ну чё там в Москве? — Да фигня всё. Тебя не хватает, — в голосе Андрея угадывалась тоска. — На площадке звукач какой-то конченный, я всё думал, был бы Миха тут, он бы его обматерил и выгнал нахер. Миша рассмеялся в трубку. — Типа ты, Князь, не можешь никого выгнать. — Так я и выгнал. Только не обматерил. — Ага, ты, это, послушал его там, обдумал сто тыщ вариантов, как можно с ним сработаться, понял, что вообще никак, и только потом его выгнал, да? Андрей тихонько посмеялся. Слишком хорошо он его знает. — Да, да, так и было, пророк Михаил… Ты-то как, Мишань? — Да… нормально. Не знаю. Тупо как-то, что так вышло, — Горшенёв устало провел рукой по лицу. Затушив сигарету, он вышел с балкона и плюхнулся на кровать. — Ну, значит, ещё съездим. Можем просто так. А то я тут то в одном месте, то в другом. Уже подзаебался, если честно. Лёжа на кровати, слушая родной голос в трубке, Миша позволил себе закрыть глаза и на секунду представить, что Андрей лежит вот здесь, рядом с ним. Что, стоит ему только повернуться, он сможет прикоснуться к его коротким темным волосам, притянуть его к себе, и… — Щас, Мих, секунду, я тут помылся только, одеться еще не успел, сразу тебя набрал. Миша резко выпал из своих фантазий, которые за мгновение приобрели более очерченный контур в виде Князева, который стоял где-нибудь посреди гостиничного номера с одним полотенцем на бедрах, с мокрыми волосами, с каплями воды, стекающими по широкой груди… — А-Андрюх. Погодь. — Чего такое? Миша на секунду замялся. Блять, и как это сказать-то, чтобы не звучать, как какой-то озабоченный подросток? — Ты… это… не торопись одеваться. В воздухе повисла пауза. Пару секунд Андрей ничего не отвечал, и Миша уже успел триста раз пожалеть о своей минутной слабости. Хотя, на самом деле, слабость эта была далеко не минутной, а длилась уже третий десяток лет, если не больше. — Ну ты, Миха, даёшь, — выдохнул Князев каким-то полутомным голосом. — Ну хорошо, не одеваюсь пока. И что дальше? Действительно. А что дальше-то? Миша вбросил это, вообще не подумав. Просто вспомнил, как выглядит голый торс Андрея, и выпалил. Рефлекс, что ли, у него был такой странный? Если Князев оголил какую-то часть тела, сделай так, чтобы он как можно дольше не одевался? — Просто… представил, что ты рядом сейчас. Миша услышал, как скрипнула кровать в номере Князева. Теперь они лежали вместе, просто за тысячу километров друг от друга. — И что бы ты сделал, если бы я сейчас был рядом? Если бы лицо Горшенёва уже не было пунцовым от смущения и возбуждения, сейчас бы оно точно приобрело нездорово красный оттенок. — Ну… я бы… не знаю, Андрюх, засосал бы тебя, наверное. Охуеть, как элегантно сказано. Ну, что поделать, за красивые слова среди них двоих в основном отвечал Андрей, который в ответ тихо посмеялся. — Ну и романтик ты, Мишенька, — влюбленно произнес он. — А я бы… начал раздевать тебя. Не одному же мне голым ходить. Правда, в одеяло бы сразу закутал. Ты ж мёрзнешь вечно. Миша по-дурацки заулыбался. — А потом бы засосал, — добавил Андрей и засмеялся. — Вот видишь, нормальная тема! — ответил Миша, не скрывая собственный смех. — А то! А если серьезно, то… я бы тебя начал целовать, медленно так, как тебе нравится. За шею бы так прикусил. Миша был очень хорошо осведомлен, что Андрей — тот ещё герой-любовник. Так сказать, не раз убеждался на личном опыте. Вообще, Князь очень любил, особенно если рядом был кто-нибудь ещё, наклониться к нему, шепнуть что-нибудь максимально развратное, а потом сделать такое невинно-обыденное лицо, как будто он ничего такого и не сказал. Но эту сторону Андрея он еще не видел. Оказывается, ему не обязательно было даже находиться рядом, чтобы заставить Мишу потерять над собой контроль. — Андрюх, бля… — Что, от одного моего голоса завёлся? Князев произнес это таким низким, томным тоном, что Горшенёв только и мог сделать, что жадно сглотнуть. — Издеваешься? — Не издеваюсь. Просто пытаюсь представить, как ты сейчас выглядишь. А в чём ты, Мих? Вот же… знал же, что спросить. — Я… ну, в футболке, которая такая… в красно-черную полоску. — В моей, что ли? В точку. — Ты же знаешь, блин, что у меня такой нет, чё тогда спрашиваешь?! Горшенёв мысленно обматерил себя. Ну и какого хера он опять начал агрессировать? К счастью, Андрей никак не отреагировал на выпад Миши. Видимо, был слишком занят его мысленным созерцанием. — Что же ты со мной делаешь, Миш, блять… Не говори только, что на тебе ничего нет, кроме этой футболки… — Ты чё, я ж не с голой жопой по квартире хожу. Я… в трусах я, ё-моё. — А в каких? — Ну… в обычных. Чёрных таких. Андрей задумчиво хмыкнул, как он обычно делал, когда старался сконцентрироваться на какой-то картинке в голове, чтобы ее не упустить. Мысль о том, что Князь настолько сфокусировался на образе Горшка, сводила с ума. Рука уже сама потянулась к трусам. — Тогда… я снимаю с тебя футболку и целую тебя. Кусаю за шею. Легко так. — …можно и посильнее, — хрипло выпалил Миша. — Значит, кусаю так, чтобы следы остались. Чтобы весь день потом смотреть на них. А рукой я медленно провожу тебе вниз по животу, чтобы у тебя мурашки по всему телу пошли. Смотрю на тебя… какой ты красивый у меня… — Блять, Андрюха… — прошипел Миша. Он медленно, легко водил рукой по члену, боясь, что если сожмет посильнее, то очень быстро кончит. А заканчивать не хотелось. Это было так волнующе, так будоражило. Как и всегда, Андрей заставлял чувствовать его живым. — Стягиваю с тебя трусы. Не холодно тебе так? — Немного… ты ж не рядом… — Ну тогда я прижимаюсь к тебе всем телом. Чувствуешь, как я тебя хочу? И, блять, Миша чувствовал. За сотни километров чувствовал. Он болезненно зажмурился, концентрируясь на фантомных прикосновениях Андрея. — Да… и я… тебя. Пиздец как… На том конце провода слышалось тяжелое, прерывистое дыхание Князева. Неужели он тоже…? — Я беру твой член. Чувствую, как он пульсирует от возбуждения. Сжимаю и начинаю двигать рукой вверх-вниз. И как ему не стрёмно было такое говорить? — Блять, Андрюш… — Был бы рядом, так бы тебя и оттрахал. Тут уже Миша не смог сдержать прерывистый хриплый стон. Он двигал рукой по члену в неровном, сбитом ритме, представляя, что это делает Андрей. — Да, Миша, молодец… — так же сбивчиво пробормотал Князев в трубку. — Андрюха, я же сейчас… что ж ты со мной делаешь… — Я… хочу, чтобы тебе было хорошо… всегда хочу… и даже, блять, в другом городе готов все возможное сделать, Мих… Мишу начала бить легкая дрожь. Мира вокруг попросту не существовало: был только Андрей Князев и его мягкий голос, который слышал только он, Миша Горшенёв. Прокручивая эту мысль в голове, он на секунду выпал из реальности. Тело захлестнула волна эйфории, конечности ослабели, в ушах зазвенело от удовольствия. Трясущейся рукой он сжимал пульсирующий, разгоряченный член. На полосатой футболке Андрея теперь красовалось мокрое пятно. Несколько секунд он просто лежал и пытался отдышаться. На другом конце провода так же прерывисто дышал Андрей. Спустя несколько мгновений, прерываемых лишь сбитым дыханием обоих, первым сформулировать адекватную мысль смог Князь. — Фух… хорошо, хоть в полотенце лежал. Правда, опять мыться идти придётся, — со смешком проронил он. — Сам виноват, Андрюх, — довольным голосом ответил Миша, хотя, конечно же, находился в аналогичном положении. — Пиздец, Мих, я завтра тоже так хочу. И послезавтра. И каждый, блять, день до конца поездки. Иначе мне с твоим отсутствием не справиться. — Дожили, Андрюх. Даже подрочить друг без друга не можем, — засмеялся Миша. В ответ Андрей заливисто, бодро захохотал. — Ага, хоть песню пиши! У двух дедов-рокеров была такая любовь, что они не могли подрочить друг без друга. Добрые секунд тридцать они не могли перестать смеяться. Это Миша в Андрее просто обожал: абсолютно в любой ситуации они находили какую-нибудь хрень, над которой могли проржать хоть весь вечер. Столько лет прошло и столько всего изменилось, но это оставалось неизменной константой в их жизнях. Миша чувствовал себя таким свободным и таким влюбленным. Блять, лучшее чувство на земле. Оно стоило всего, что им пришлось пережить. — Эх, Дрюх, может, реально к тебе щас приехать? — Да ладно, Мишань, я всё равно тут по уши в работе. Да и вообще… Чем больше соскучимся друг по другу, тем круче будет секс, когда я приеду. Миша почти хлопнул себя ладонью по лицу, но понял, что для этого ему нужно было бы помыть руку. Поэтому он просто громко вздохнул. — Кто про что, ё-моё… Воцарилась комфортная тишина, которую прерывал лишь статический шум телефонных проводов. Они просто лежали, ни о чем особо не думая, наслаждаясь присутствием друг друга, пусть даже и виртуальным. Через пару минут молчания, Андрей зевнул. — Эх, Мих, пойду-ка я уже спать наверное. И ты тоже давай. — Ага, надо бы помыться еще… — Блять, точно, — с усталой улыбкой вздохнул Князев. — Люблю тебя, Мишаня. Спокойной ночи. — И я тебя, Андрюх. Давай. Завтра созвонимся. Весь вечер с лица Миши не сходило довольное выражение. *** Миша ненадолго завис, вспоминая то, что вылилось из их с Андреем первого московского разговора. Он глупо пялился в одну точку (надо будет поблагодарить Шуру за тёмные очки) и надеялся, что вокруг не было телепатов. Не то, чтобы он верил в их существование, но когда он думал про голого Андрея Князева, ему не хотелось, чтобы кто-то ещё его видел. У Миши, всё-таки, были эксклюзивные права. Наконец, из стеклянных дверей показался знакомый силуэт. Андрей едва волочил ноги и выглядел очень замученно: под глазами залегли тёмные круги, чёрные крашеные волосы торчали в разные стороны, на подбородке была тень трёхдневной щетины. Но как только взгляд Князева опустился на Горшенёва, любые признаки усталости мгновенно пропали с его лица. Он радостно заулыбался и подорвался с места, игнорируя противное дребезжание чемодана, который беспомощно волочился за ним. Миша и не успел сообразить, как Андрей сжал его в крепких объятиях, а затем схватил и приподнял. — Ё-моё, Андрюха, блин, опусти! Опять спину надорвёшь! Андрей аккуратно опустил Мишу на землю. На его раскрасневшемся лице продолжала сиять широкая улыбка. — Да похер. Ты ж меня вылечишь? Горшок закатил глаза, хоть под очками этого было не видно. Кажется, он понял, что Князь подразумевал под «лечением». — Вылечу, конечно. Поехали домой.