to want

      Кафка хочет мороженого. Пломбир с белой акацией. Просит она скромно, почти добродушно. Не скажешь, что на её руках — людская кровь. Кафка хочет и чайную ложечку, чтобы было удобнее вкушать.       Фу Сюань хочет, чтобы этот допрос скорее закончился. Простого человеческого отдыха. Хочет вернуться в свой кабинет, забыть это как страшный сон.       И мороженого, конечно, не будет. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо еще. Не потому что госпожа Фу донельзя вредна, нет.       Все части белой акации ядовиты. Пломбир с ней не сделать. Кафка, конечно, не могла этого не знать.       Фу Сюань хочет выпотрошить ее. Это метафора. Не ножом — словами. Вытащить все правды-неправды, забраться под эти мутные линзы. Всё просто.       Всё очень просто. Простота свята. Кафка кажется простой, когда сидит без всего своего макияжа, без линз, с таким пытливым, любопытным взглядом. Немного расслаблены плечи. К плечу наклонена голова. Уголки губ приподняты в улыбке.       Охранник у двери в комнату для допросов тоже улыбается. В искреннем ужасе, который отчаянно пытается маскировать под уважение. Фу Сюань заходит внутрь.       Кафка хочет кофе. «Выпьем, — она откидывается на спинку стула, — вместе?» — и слова тянутся, как мёд. Красный мёд.       Красный мёд производят гималайские пчёлы лабориоза. Высоко в горах они жужжат среди кустов рододендрона понтийского или жёлтого. Потом они возвращаются к сотам.       Непальские умельцы карабкаются к трехсантиметровым насекомым. Если всё успешно, умельцы становятся богаты, пчёлы улетают с места. Если всё не успешно, умельцы становятся мертвы, пчёлы всё ещё улетают с места. Они не любят, когда тревожат их дом.       Один успешный непалец может добыть несколько литров выделения высокогорных пчёл. Он продаст их в три раза дороже, чем обычные. Покупатель вкусит красный мёд.       Мёд — рододендроновый. В рододендроне содержатся родотоксины. Покупатель будет приятно им удивлён: они обеспечат надёжный наркотический трип на ближайшие двадцать четыре часа.       Ещё трип может обеспечить Кафка. Невзначай. Когда говорит. Когда возвращает себе те мутные линзы. Когда отмахивается, покидая их скромную обитель. Фу Сюань хочет знать: если сжать Кафку в кулаке, она будет истекать галлюциногенным мёдом?       «Мы больше не можем её задерживать, — разводит руками Цзин Юань, отвлекшись от дремоты. — Никаких доказательств её причастности», — говорит он. Тут же добавляет: «Но, полагаю, вам просто нужно больше времени, чтобы их найти», — и Фу Сюань хочет знать: если мир обрушится, у начальника их отделения найдется время на подремать?       Фу Сюань хочет правды. Она пьёт чай. В кафе очень шумно. Отщёлкивают своё камеры телефонов, глазастые зеваки заваливают Твиттер однотипными сообщениями: посмотрите, та чокнутая с розыскных постеров!       Кафка хочет молчать. Она заказала кофе. Подпирает рукой щеку, не мигая. Вся в красном: лёгкая куртка, плотный галстук, букет алых гиацинтов.       Фу Сюань всё ещё хочет правды. Хорошо, что Кафка согласилась на встречу. Плохо, что они молчат уже несколько минут. Зеваки облизывают их взглядами. Скоро на стульях останутся чистые скелеты. Такие, как от пары-тройки человек, когда-то взаимодействующих со стеллароном.       Стелларон — минерал. По своему воздействию он похож на киноварь. В киновари содержится ртуть. Пары ртути выделяются при нагреве минерала до определенной температуры. Они разрушительно влияют на нервную, пищеварительную и имунную системы. Жертва слабеет, теряет аппетит, ощущает вкус металла во рту, терпит судороги, кровоточивость дёсен и подыхает.       Стелларон способен дополнять этот список сплошных плюсов психостимулирующим воздействием.       Кафка обвиняется в краже стелларона. В его использовании и незаконном хранении. Фу Сюань хочет видеть её за решёткой, но доказательств пока слишком мало.       Поэтому вместо решётки между ними — стол в кафешке. Иногда — цветы. Люди. Стены. Улицы.       А еще — киноварь: веер, крашенный киноварной краской, который Фу Сюань держит перед собой. Жест защиты. Взгляд настороженный. Фу Сюань смотрит в упор на узор. Выше, на кромке веера, появляются чужие пальцы.       Кафка.       Кафка хочет убрать эту преграду. Она медленно и неотвратимо заставляет веер опуститься. Это всё меньше походит на обмен информацией.       Фу Сюань просто хочет покончить с этой чертовщиной. Добавить в свое личное дело еще один проработанный вопрос. И Кафке, конечно, на это желание глубоко всё равно. Она продолжает обращать всё в свою пользу. Выигрывать в каждой ситуации. Превращать «обмен» в попытку сторговаться, потом — в противостояние. И всюду у нее — врожденное, природное изящество.       Флёр тайны.       Кафка — ядовитый горный лавр, виновник гипотонии и смерти от неё. Амариллис, вызывающий сердечно-сосудистый коллапс. Аконит, приводящий к онемению и остановке дыхания.       Чего хочет Кафка — не понять никому, наверное. Или ее желания слишком очевидны, потому не верится, что она такое может желать. Это сродни попытке спрятать что-то на самом видном месте.       Иногда она говорит прямо. Иногда. Такие моменты — исключительны. Кафка хочет прогулок по скверу. Кафка хочет кофе. Кафка хочет созвониться с сообщниками. Кафка хочет оставить от Фу Сюань мозги на стенке, когда дуло ее пистолета целует светлый лоб следователя?       Она, конечно, не стреляет. Улыбается. Лисье выражение лица. Блаженная улыбка. Слегка прищурены глаза. Они даже не в комнате для допросов. Там они видятся всё реже — по-прежнему никаких доказательств её, Кафки, причастности.       Кафка хочет касаться. Невзначай. А может, специально.       Фу Сюань стряхивает ее руку со своего плеча. Фу Сюань отнимает ее руку со своей шеи. Фу Сюань терпит ее руку на своем колене.       Кафка хочет слушать пластинки. Пластинки хотят звучать для нее криками страдающих людей. Фу Сюань хочет, чтобы эта невыносимая женщина убралась с её, Фу Сюань, кухни. Они все, в целом, чего-то хотят.       Пахнет черешневыми духами. Совсем немного. Кажется — легко можно задохнуться.       Выходной день. Поздний вечерний чай. Кислый холодный ливень. Полумрак в прихожей. Кафка со своим зонтом здесь почти монументальна. Она складывает зонт, ставит его к вешалке. Прямо как дома. На дворе, наконец, три ночи. И двадцать семь минут. Фу Сюань возмущенно шипит и показывает на часы.       — Чего ты хочешь?! — держит Кафку за ворот рубашки. Угрожающе. Смотрит в мутные линзы.       В сумерках пахнет парфюмом. Шумит за окнами шёлковый дождь. Фетр тишины. Шорох дыхания. Поскрипывания снимаемых кожаных печаток. Приглушённый вздох. Фу Сюань гадает: может, выставить гостью в ливень?       — Чего. Ты. Хочешь? — повторяет она еще раз. Пальцы некстати ощущают пуговицу чужого воротника.       Кафка скрещивает руки за спиной. Фу Сюань готова поспорить, что помада у нее водостойкая.       — Тебя.