tell me, will i find myself again?

       минхо приходит в клуб с одной целью – напиться. настолько, чтобы на утро ничего не помнить и, заливая головную боль аспирином, весь день бессмысленно пролежать в кровати. или с двумя – напиться и заняться сексом в одной из кабинок пропахшего табаком туалета с тем, чьё лицо он забудет уже через минуту. может, он приходит в один и тот же клуб с броским названием «5-star» уже в шестой раз, чтобы наконец заговорить с тем симпатичным барменом, у которого получается лучший в городе дайкири. может, именно с ним он хочет возвращаться домой, когда клуб закрывается на утро, но сам себе признаться в этом боится, потому что набраться смелости и сказать что-то, кроме «мне одну маргариту, пожалуйста», он пока не готов. и никогда не будет. но слышать в ответ «рад видеть вас снова» необъяснимо приятно. минхо приходит в клуб с одной целью – напиться. по правде говоря, больше целей у него нет в принципе. заснуть, проснуться, просуществовать до вечера, забыться – и по новой. если бы это можно было назвать простым выгоранием, он бы, честно, обрадовался. но минхо сам не знает, когда это началось, а когда закончится, не представляет тем более. в фиолетово-неоновом свете смешиваются улыбающиеся лица незнакомых людей, и ли уже теряется в пространстве, опираясь на чужие разгорячённые тела и мыча себе под нос слова известной песни, разносящейся в стенах клуба. в том же беспорядке теряются его белая сетчатая майка, куртка и брюки из грубой джинсы и подведённые чёрным карандашом глаза с белыми линиями под нижним веком. он бредёт до центра танцпола, сливаясь с общим шумом и двигаясь в такт музыке – заметно лучше, чем остальные. ли минхо – профессиональный танцор. или был им когда-то, пока не сменил зал практики на поскрипывающую кровать. к двадцати четырём годам он успел найти и потерять себя, сбивая хрупкие костяшки о пустые стены родной комнаты и трясясь от слёз на холодном балконе. и сейчас минхо с уверенностью может сказать, что больше ничего не понимает. но самое страшное, что понимать он и не хочет. ли чувствует, как уверенные руки сминают его бёдра, а алкогольное дыхание неприятно касается ушной раковины. внутри всё съёживается, но минхо терпит – первая цель выполнена, вторая пристала к нему сама, до третьей он никогда не доберётся.       – так хорошо двигаешься, малыш, – ли тошнит от чужих слов и неприятного коньячного запаха, пока он виляет ягодицами, прижимаясь ближе, – хочешь так же станцевать на моём члене? минхо давится воздухом и замирает на миг. его даже не спросили имя и возраст, да и лица с большей вероятностью не видели. всё оказалось настолько просто и быстро, что он забыл о пошло потирающемся сзади мужчине и хотел было отказать, но обернулся и закинул руки на чужие плечи, улыбаясь и щурясь, чтобы в полутьме уловить очертания незнакомца.       – а что мне за это будет? – ли в ответ слышит только грубый смешок и чувствует, как сильные ладони сжимают его талию, опускаясь на выпяченные ягодицы. мужчина не говорит ничего и не дожидается согласия – схватив за предплечье, ведёт в окутанный жёлтым освещением туалет и практически вталкивает в одну из кабинок.       – ты слишком вызывающе крутился рядом, чтобы я тебя не заметил. так хотел меня, детка? – минхо хмурится от абсурдности чужих слов и холода кафельной стены за спиной, но молчит. все ночи были такими, или это первый раз, когда он чувствует себя настолько отвратительно? ли объясняет всё недостаточным количеством алкоголя в крови и вспоминает вкус последней текилы. незнакомец вылизывает шею, и минхо напряжённо-приятно стонет, руками упираясь в сливной бачок, отчего тот опасно трещит, готовый сломаться – словно не привык к тому, что каждые десять минут в туалетной кабинке с одной и той же целью прячутся всё новые люди. мужчина опускается к ключицам, кусая их и оставляя багровые следы, ли непроизвольно морщится и одной рукой хватается за ворот чужой кожанки, останавливая. к нему тянутся за поцелуем, но в сантиметре от коньячных губ минхо уворачивается, чувствуя подступившую к горлу тошноту. он прокашливается и возвращается в прежнее положение, всё ещё сминая одежду.       – резинка есть? – ли несколько раз непонимающе моргает и, осознав, начинает хлопать по карманам в поисках презерватива.       – нет, – мотает головой из стороны в сторону, подтверждая собственные слова. обычно ему не приходится пользоваться своим – партнёры обеспечивают всё сами. но с этим всё ощущается по-другому, до мерзкого неправильно.       – дерьмо, – мужчина выдыхает и достаёт пачку сигарет, вынимая одну вместе с зажигалкой, – придётся тебе сделать мне приятно другим образом, детка, – он меняет их местами, садясь на унитаз и шире расставляя ноги, пару раз хлопает по собственным бёдрам, ставя перед минхо очевидную задачу, и закуривает, наполняя неприятно-горьким дымом узкую кабинку. ли зачем-то начинает считать в голове, пока встаёт на колени и придвигается ближе, пока тянется к чужому ремню и расстёгивает его вместе с ширинкой, пока спускает джинсы и бельё и делает короткие вздохи, стараясь найти в воздухе что-то помимо сигаретной гари. он не замечает, как начинает плакать, когда сверху доносится едва слышимое «с такими шлюхами, как ты, только так и нужно». минхо ненавидит, когда ситуацию контролирует кто-то, кроме него, когда не он распоряжается тем, что хочет и будет делать. но сейчас минхо языком ведёт по чужому возбуждению и посасывает сочащуюся предэякулятом головку, пока всё своё внимание переносит на доносящуюся с танцпола музыку и перед глазами сохраняет знакомую улыбку бармена с двумя ямочками на щеках. сознание ли возвращается в душную туалетную кабинку только после того, как незнакомец грубо сжимает его волосы на затылке и начинает двигать рукой, насаживая на член. минхо давится и одной ладонью бьёт по чужому бедру, ногтями второй впиваясь в толстую ткань джинсов. ли приходится ударить мужчину в живот, чтобы тот остановился и расслабил кулак – минхо удаётся отстраниться и встать с колен, в следующую секунду вываливаясь из прогнившей изнутри кабинки и опираясь на холодную раковину. он умывается ледяной водой и несколько раз полощет рот, морщась сплёвывая. сетчатая майка неприятно саднит всё тело, а отражение в зеркале грустно усмехается над его обладателем. минхо мерзко видеть себя таким. из-за спины доносится разочарованное «ёбаная шлюха», и ли через зеркало следит, как незнакомец идёт к выходу из уборной, презрительно сплёвывая под ноги. что-то внутри минхо заставляет его довольно улыбнуться и пальцами зачесать мокрые волосы назад, направляясь к дверям следом, чтобы заказать в баре обычную водку и за раз осушить рюмку. бан чан, как написано на бейджике, обеспокоенно следит за каждым действием ли и пугается безумно-пустой улыбки, когда минхо ставит стекло на барную стойку и взглядом упирается в одну точку. ли не хватает одного шага, чтобы всё закончить. но в глубине души он надеется, что никогда этот шаг не сделает. минхо выходит из шумного клуба и садится на одинокий бордюр у проезжей части, достаёт из кармана джинсовки телефон, проверяя время – без двадцати четыре, и лбом упирается в сложенные на коленях руки, делая судорожный вздох. за ним ещё несколько, пока не начинает плакать, размазывая уже испорченный макияж. минхо чувствует себя жалким, поломанным и неправильным, виноватым перед самим собой. заботливые родители, понимающие друзья, любимое дело. одиночество. ему хватало всего с головой, но это сжирающее изнутри чувство никогда не оставляло его в покое, вместе с тянущим нытьём разливаясь по всему телу. в груди до желания вырвать щемящее сердце что-то громко плакало. без десяти четыре рядом кто-то точно так же устраивается на бордюре, ёжась от промозглого ветра и успокаивающе молча. ли поднимает голову, щурясь от яркого света фонаря над головой и рукавом куртки стирая слёзы. блёклые белые полосы под веками продолжают слегка поблёскивать, делая глубокие глаза минхо ещё больше.       – холодно? – ли даже не замечает, как весь дрожит, пока тот самый бармен с ямочками на щеках не подсаживается рядом и не задаёт один простой вопрос. у минхо скручивает все внутренности, и он слабо кивает, – держи. чан протягивает ли, словно бездомному побитому котёнку, тёплое худи чёрного цвета и не отводит взгляд – ждёт, пока минхо переоденет лёгкую джинсовку и утонет в чужом запахе и явно большем размере.       – спасибо, – рукава настолько длинные, что скрывают ладони, будто сам бан прячет его от всего мира. ли улыбается этой мысли и поворачивает голову, чтобы глазами упереться в профиль бармена. чан смотрит на тёмное небо с едва видными от городского света звёздами и иногда вздрагивает от сильных порывов ветра. он так и вышел: в одной рубашке с расстёгнутыми верхними пуговицами и фартуке, прикрывающем чёрные брюки.       – знаешь, минхо, когда ты сам не в силах что-то изменить, всегда можно попросить о помощи, – бан переводит взгляд на раскрывшего в удивлении рот ли и тихо смеётся, прижимая пальцы к чужому подбородку и надавливая вверх, – ты сам познакомился со мной ещё в первую ночь. я уже понял, что ты напиваешься до беспамятства.       – прости, – минхо чувствует, как всё внутри заполняется грызущей виной, и громко сглатывает, отводя глаза.       – за что? – чан смотрит внимательно, словно изучает каждую мысль в чужой голове, и отставать не собирается.       – тебя не потеряют за баром? если хозяин придёт проверить..       – это мой клуб, – глаза ли становятся размером с большие пуговицы, когда он произносит удивлённое «о» и поворачивает голову на бана, непонимающе хлопая ресницами, – не уходи от ответа, минхо. слышать своё имя для ли становится непривычным. чан произносит его одновременно чётко, притягивая к себе, и мягко, прогоняя нытьё из груди. минхо на секунду думает, что это делает его правильным.       – за то, что я существую.       – почему ты просишь прощения у меня?       – у всех, – ли снова кладёт голову на сложенные на коленях руки и болезненно жмурится от пронизывающих живот невидимых лезвий.       – минхо, – рука бана на спине, выводящая нежные узоры, тоже ощущается правильно, и ли даже не вздрагивает от чужих прикосновений, – ты можешь рассказать всё, я прямо здесь. дыхание останавливается, когда минхо слышит эти до необходимого простые слова, его начинает тошнить от волнения, и весь алкоголь отчаянно выветривается. он молчит ещё пару минут, отчего-то надеясь, что чан встанет и уйдёт, но тот продолжает сидеть рядом, согревая своим теплом.       – я часто думаю.. если я убью себя, то не хочу, чтобы кто-то плакал. хочу, чтобы меня помнили и продолжали любить, но не жалели. у меня есть всё, кроме самого себя, а как найти это, я не знаю. распутаться или запутаться, наоборот, чтобы в этом беспорядке был хоть какой-то, но смысл. я неправильный и поломанный. я даже не понимаю, что со мной не так, чтобы рассказать об этом кому-то. я не понимаю ничего и не знаю, хочу ли понимать на самом деле. мне никогда не хватит смелости, чтобы убить себя, но я продолжаю прыгать из одного состояния в другое, то закрываясь от всех, то вновь чувствуя себя живым. если честно.. – минхо задирает голову к небу, подставляя лицо легкому ветру, – я не хочу умирать, но и жить, кажется, тоже, – не плачет, только чувствует себя пустым, словно после всего высказанного осталась одна оболочка. чан молчит, глазами ведёт по чужому профилю, но молчит. и шумно выдыхает.       – минхо, – шепчет, обращая на себя внимание, и прочищает горло, – думаю, я могу назвать себя счастливым человеком, – ли фыркает, переводя на бана прищуренный взгляд, – но причина не в том, что у меня что-то есть, я не могу измерить счастье или определить его, оно хранится в смысле. ты не неправильный и не поломанный, и всё ещё живой. и тебе больно, потому что ты хочешь жить. смысл нельзя найти в чём-то конкретном, но его можно создать для себя самого. следи внимательно, – чан переводит ладонь со спины минхо на его затылок, начиная медленно поглаживать, – смысл в этом прикосновении, от него становится спокойнее, правда? чувствуешь ветер на своих щеках? в городе звёзд не видно, но стоит выехать за его черту, небо станет совсем другим. даже в этом, – бан наклоняется ближе, оставляя совсем лёгкий поцелуй на чужих молчаливых губах, и отстраняется, – во всём есть смысл. но не потому что он там заведомо, а потому что ты сам можешь им всё наполнить. каждую мелочь, это зависит от тебя, минхо. и тогда мир станет только твоим, не похожим на то, как его видят остальные. смысл будет в том, что ты в этом своём мире есть. понимаешь? ли кивает, даже не зная до конца, осознаёт ли он всё сказанное, но слова чана кажутся ему до знакомого правильными.       – тебе может быть плохо, может быть хорошо. сегодня, завтра, через день. но это не значит, что так будет всегда. ты глотаешь этот ком раз за разом, заливая всё чувством вины, пока нытьё внутри становится всё больнее. тебе нужна помощь, минхо, но в первую очередь тебе нужно научиться говорить. ли тихо плачет. плачет, когда бан забирает из его рук джинсовку и встаёт, тянет минхо за собой, говоря что-то похожее на «холодно, заболеешь». и долго шепчет «спасибо», пока прячется в чужих объятиях и всхлипывает. чан ведёт его за собой, усаживая на стул внутри бара и присоединяясь к забегавшемуся помощнику. минхо возвращается из полубреда, уже поедая горячий картофель фри, заботливо приготовленный ему по просьбе бана, и тепло улыбается обернувшемуся владельцу клуба, встречая точно такую же улыбку. внутри становится до непривычного спокойно: ножи перестают колоть, а нытьё затыкается, сменяемое плавной мелодией. ли чувствует себя правильным, всё ещё немного поломанным, но услышанным и понятым. минхо ждёт чана, помогая ему с заказами и впервые за долгое время звонко смеясь. в худи с закатанными рукавами по-родному тепло. бан шутливо натягивает на него капюшон, чтобы ткнуть в бок и улыбнуться своими ямочками и глазами-полумесяцами, а ли фыркает и мстительно шлепает по чужим ягодицам. минхо ждёт чана, принимая его приглашение вместе отправиться домой. и уже на большой двуспальной кровати в квартире бана, уставший, засыпает в крепких объятиях, находя своё тихое спокойствие.