О влиянии питательных масел на упругость кожи (и регулярный секс)

Уходовая косметика была отдельной статьёй расходов в жизни Уэйда, притом весьма немалой. Он подолгу изучал составы и подбирал средства, которые были бы способны увлажнить и напитать его тонкую, сухую и чувствительную кожу. Да-да, Уэйд знал, что она выглядит, как разогретая позавчерашняя пепперони, спасибо, что напомнили об этом снова, но, чёрт возьми, даже такой как он, несмотря на проклятую сверхчеловеческую регенерацию нуждался в хорошем уходе! Уэйд пробовал увлажняющие тоники и отшелушивающие тонеры, сыворотки с гиалуроновой кислотой и восстанавливающие эмульсии, нежные сливки для тела и густые пахучие масла, классические кремы на водной основе и ужасно дорогие средства с редкими ингредиентами вроде алмазной пудры. Он покупал банки за двадцать баксов наравне с дизайнерскими флаконами за несколько сотен и даже смог раздобыть эксклюзивный крем с шафрановым маслом и протеинами шёлка koishimaru, выпущенный ограниченным тиражом и распроданный одним днём по тринадцать тысяч долларов за штуку, выкрав несколько хрустальных баночек, отделанных платиной с до нелепого плохо охраняемого склада в Токио. Уэйд мог бы вести бьюти-блог, харизма и язык без костей расположили бы к нему потребителей подобного контента, а современная мода на инклюзивность только добавила бы очков и выделила среди прочих, окончательно делая любимцем аудитории. И, возможно, если бы ему наскучило быть в числе самых успешных и высокооплачиваемых наёмников, это действительно могло бы стать забавным хобби. Он купил бы камеру, уехал куда-то в попсовое местечко, на Мальдивы или Бали, возможно, прихватил бы с собой Паучка. Да, звучало, как охуенный план на бессрочный отпуск — жарить нежного молодого любовника на горячем белом песке частного пляжа под мягкий шум волн. Фантазия была до того сладкой, что Уэйд на какое-то время провалился в неё, слишком ярко представляя, каким гибким и податливым был бы под ним Питер, как бы он стонал, кусая припухшие от поцелуев губы и туго сжимался на его крупном крепком члене. О, как далека была от этого реальность! Паучок стоически игнорировал флирт Уэйда, не обращая внимания на его шутки, комплименты и подарки, и помацать его за упругую задницу удалось всего раз по чистой случайности, хотя Уэйд, уж поверьте, приложил максимум усилий, чтобы это повторилось. Эй, он даже прислал ему на День Святого Валентина клубничного мармеладного мишку весом в пять с половиной фунтов! И не получил никакой чёртовой благодарности в ответ! Уэйд, сидя в любимом кресле перед туалетным столиком, как у настоящей принцессы, на котором, собственно, и хранились все его многочисленные бьюти-банки, натирался после душа нежнейшим крем-маслом с ванильной орхидеей, фиалкой и сандалом (супер питательным, быстро впитывающимся, не оставляющим следов на одежде и чувства сухости на коже, нет, ему не заплатили за рекламную интеграцию, это был честный отзыв!) и фантазировал о Паучке в самых привлекательных позах, когда тот собственной персоной совершенно неделикатно ввалился в его спальню через окно. — Я всегда рад такой сладкой детке, как ты, Пити-бой, — Уэйд театрально вскинул ладони, запахивая тонкий шёлковый халат, который толком ничего не прикрывал, будучи слишком коротким, — но какого хрена? — Это я должен спросить, какого хрена, Уэйд! — лицо Питера было скрыто маской, но голос звучал в диапазоне между бешенством и досадой, и Уэйд мог представить, как его щёки налились красивым гневным румянцем. — Я проигнорировал пакет с бельём стриптизёрши, огромную коробку розовых презервативов с галлоном смазки, терпел эти пошлые открытки с придурочными стихами, серьёзно, сколько метафор о моей заднице способен породить твой воспалённый мозг?! Питер медленно приближался, эмоционально жестикулируя и не делая в своей обличающей речи пауз, словно его и в самом деле довели эти маленькие, романтичные с точки зрения Уэйда жесты. Он хотел порадовать Паучка, сделать ему приятно и, чего таить, уломать хотя бы на одно полноценное свидание. — Я подумал, что ты хотя бы изредка можешь быть нормальным, когда принесли пончики, но внутри вместе с ванильным кремом оказались кусочки жареного бекона, какой же ты гастрономический извращенец, Боже. — Ты просто их не распробовал! — обиженно засопел Уэйд, драматично заламывая надбровные дуги, ну да, бровей у него не было, смотрелось не так эффектно, как могло бы. — Если сверху их полить кленовым сиропом... — Но сегодня ты превзошёл себя, — продолжил Питер, полностью игнорируя попытки Уэйда превратить поток беспочвенных обвинений в конструктивный диалог. — Шмели! Коробка долбанных живых шмелей! Это, по-твоему, хоть сколько-нибудь забавно? Где ты вообще взял зимой живых шмелей? Он навис над ним с занесённым кулаком готовый, казалось, нанести ощутимый, но в целом безобидный для регенерации Уэйда удар в лицо (подумаешь, разбитые губы и пара зубов, обычный вторник), когда вдруг замер, шумно вдыхая. Уэйд не успел с ответом, когда лицо Питера оказалось невозможно близко к его шее, он потянул свою маску прочь и повёл носом вдоль изгиба тугого плеча, задевая самым кончиком гладкий шёлк халата. — Не могу понять, чем от тебя пахнет, — задумчиво прошептал Питер, опаляя теплом своего дыхания его ключицу, крупно вздрогнул и потянулся ближе, бездумно седлая его бёдра. — Я купил новый крем для тела, — пробормотал Уэйд, из последних сил удерживая восторженный визг, пока ладонь Питера, затянутая в тонкую перчатку скользнула под отворот халата, сминая грудную мышцу в горсти. — Кто бы мог подумать, что тебе настолько понравится. Уэйд осторожно подцепил пальцами его подбородок, приподнимая, глаза у Паучка были больные и голодные, с расширенными зрачками и возбуждённой поволокой, и за поцелуем он потянулся сам, с первородной животной жадностью впиваясь зубами в чужой рот. Возможно, стоило задаться вопросом, по какой причине злость Питера мгновенно переплавилась в страсть, но Уэйд предпочёл плыть по течению и сначала взять давно желаемое, пока так настойчиво предлагали, а потом уже решать проблемы по мере их поступления. Разделся Питер тоже сам, с лёгкостью выскальзывая из костюма, словно вторую кожу сбросил. Красивое гибкое тело прижалось кожей к коже, не оставляя между ними ни дюйма свободного пространства, притёрлось остро и горячо, круглые ягодицы легли в широкие ладони полно и правильно, влажные губы приоткрылись в громком ласкающем слух стоне, стоило подушечкой пальца мягко потереть сомкнутый вход. — Уэээйд, — сладко, просяще заныл Питер, вылизывая дорожку от болтливого обычно рта вдоль щеки к левому уху, обхватил губами мочку и потянул зубами чувствительно. Рука сама дёрнулась к оставленной на краю столика незакрытой банке, Уэйд щедро зачерпнул пальцами крем и нетерпеливо протолкнул сразу два, торопливо подготавливая Питера для себя. — Ох, детка, — выдохнул он, невесомо касаясь губами влажного от пота виска, и дразняще потёрся крупной смазанной головкой между разведённых ладонями ягодиц, плавно соскальзывая к растянутой влажной дырке. Питер качнулся навстречу, насаживаясь в одно неуловимо-плавное движение и принимая его до половины, с протяжным стоном опустился полностью и сразу соскользнул текуче вверх-вниз, не давая себе толком привыкнуть и опираясь на мощные плечи. Он задал бешеный темп, принимая в себя твёрдый горячий член и притираясь собственным к слегка шершавой скрученной коже на животе, и Уэйду оставалось только придерживать его под ягодицы и ловить губами слетащие с его губ хриплые выдохи и сорванные стоны. Питер кончил первым, крупно вздрагивая всем телом и сжимаясь так сильно, что Уэйд через несколько бешеных толчков выплеснулся следом за ним. — Хочу ещё, — глаза Питера были прикрыты, он тёрся лицом о щёки Уэйда и прихватывал мелкими нежными поцелуями его губы. — Ужасно хочу тебя, никого так сильно не хотел. — Это взаимно, детка, — Уэйд перехватил его поудобнее, поднимаясь из кресла, давно стянутый с его плеч халат соскользнул следом на пол. — Я бы предпочёл продолжить в удобной постели. — Хочу тебя вылизать, — Питер прикусил нижнюю губу и порнографично, предвкушающе заскулил. — Медленно-медленно, пока ты не начнёшь умолять о большем. И я не спрашиваю разрешения. — Я буду не против, даже если ты захочешь меня сожрать, сладкий, — Уэйд опустил его на прохладные простыни, нависая сверху, и потянулся за очередным поцелуем. Под утро, когда полностью вымотанный, хорошенько выебанный Питер, наконец, пресытился и задремал, Уэйд вернулся к столику за телефоном и вышел в сеть в поисках информации. Десяток громких заголовков и один вирусный тред на реддите спустя (он прочитал все комментарии до единого и поставил целью уничтожить каждую банку в каждой чёртовой Сефоре на планете, и только посмейте попытаться с помощью крема охмурить его Паучка!) Уэйд устроился в постели, обнимая тёплого, крепко спящего Питера. Уже проваливаясь в сон, он решил, что по пробуждении извинится перед ним за шмелей и своё своеобразное чувство прекрасного и приготовит им примирительный завтрак с панкейками, кленовым сиропом и жареным беконом. И чёрта с два отпустит теперь Питера из своей жизни.