***
Она даже не получала большого удовольствия от ношения этого ремешка, больше похожего на нижнее белье с металлическими вставками, с прикреплённым к нему фалоимитатором, но вид Чуи, распластанного по поверхности собственной кровати, доставлял ей какое-то эстетическое удовлетворение. Его томные вздохи пробуждали в ней что-то… ей хотелось большего. Жадная натура Дазай всегда хотела чего-то большего и этот раз не исключение. Она прильнула к нему, глубже входя в — Осаму не сомневалась — горячее нутро, задевая все нужные места, порождая отчаяние из удовольствия, которое она не знала, что когда-нибудь сможет создать, но вот она — Дазай Осаму, одетая в самое распутное в мире белье, которое, по её памяти, было куплено Мори-саном ей в подарок. Что ж, когда-то она не впечатлилась пошлыми кружевами и мягким атласом замысловатого бюстгальтера или облегающими, как вторая кожа (как бинты — прошептало сознание), белоснежными гольфами. Когда-то. Сейчас же она, если и не в восторге, то в полном удовлетворении от созданного эффекта — мелкий рыжий не отрывал взгляда от бледной открытой кожи, израненной шрамами в области тощей груди, или длинных стройных ног, покрытых приветливой хлопковой тканью, даже когда глаза заволокло пеленой из слез глубокой удовлетворённости. Было даже как-то приятно получать столько внимания и она бы смутилась, но смущение никогда не было её сильной стороной, поэтому Осаму, вместо того чтобы попытаться спрятаться от его впивающихся взглядов, — как сделала бы правильная женщина, как сделала бы любая, на её месте, — только больше расцвела под вниманием, начала что-то напевать себе под нос или вовсе постанывать, хотя опять же — стимуляцию она не получала вообще. Дразнила ли Дазай Чую? Определённо. Это было лучше, чем секс, сказала бы она честно. Даже Накахара, кажется, заметил что-то неладное в её поведении. Он замер на мгновение и, болтающимися вдоль кровати ногами, обвил её талию, упираясь пятками куда-то в поясницу. — Ты чего? — как-то нехотя раздалось его ворчание, вскоре после чего последовал глубокий стон. — Тише, маленький мальчик. — пророкотала Осаму. — Будешь хорошим — я позволю тебе трахнуть меня. — её шёпот послал электрические заряды прямо в мозг Чуи. Он чувствовал, что держится из последних сил, и желанная разрядка вскоре обрушится на его поплывшее сознание, как удар кувалдой по итак разваливающимся остаткам рассудка. Ему было хорошо по-блядски. А вид ухмыляющейся Дазай над ним даже не бесил так сильно, как обычно. Обещание второго раунда ещё больше возбудил его отравленное из-за неё — этой больной, но такой чертовски хорошенькой, что самому себя за такие мысли ебнуть захотелось, — тело, хотя разум и подсказывал, что это все гормоны. Всё это гормоны, а не симпатичное лицо, длинные пушистые волосы, бледная, как будто светящаяся, кожа и, боже упаси, гольфы. Ему определённо следует пойти к психотерапевту после. Но только после, потому что сейчас совсем не хотелось мешать психованной вбиваться этим смущающе розовым фаллоимитатором куда-то в его глубь. Ему даже не хотелось прекращать эти потоком струящиеся из него стоны. Цикл не останавливающихся толчков на секунду запнулся и Накараха, прикрывший на мгновение глаза, взглянул на Дазай — капельки пота стекали по её шее, ему хотелось слизать их и ощутить вкус её кожи, а сама она выглядела совершенно непоколебимой, пусть и немного запыхавшейся. — Какая же трудная это работа — заниматься сексом! — больно радостно пролепетала Осаму, поймав взгляд Чуи. — Может быть, я, наконец, похудею, с таким-то упражнением. — хихикнула она куда-то в свои волосы, буйным гнездом спадавшие на и так до боли худые плечи. — Не говори… дерьмо. — шикнул Накахара, и сразу же прикрыл лицо рукой. Он беспорядочно толкался бёдрами в воздух, имитируя движения Осаму, на минуту задавая свой собственный темп. Дазай хитренько глянула на его мучения, на извивающуюся грудь, загоревшую на солнце до приятного золотистого цвета, и коснулась кончиками пальцем эрегированного члена Накахары, который сразу же выдохнул сквозь стиснутые зубы и до боли прикусил ладонь. — Блять… — прошипел едва слышно. Дазай обхватила холодной ладонью его член и начала то медленно, то быстро водить рукой вверх-вниз в постоянно меняющемся темпе. Она сводит его с ума. — Хв..хватит… — полуслышно выдохнул Чуя, не сдерживая громкий стон. — Что такое, Чуя-чи? — Дазай лукаво зажмурилась и наклонилась над извивающимся парнем. — Ты только скажи, и я сделаю то, что ты хочешь. — Тем не менее, она не остановилась. — Ммм… хватит… остановись, Дазай. — более складно и чётко прошептал Чуя. — Ох? — Осаму, вздохнув, сбавила темп и прекратила двигать рукой. — Что же ты хочешь, маленький мальчик? — она подняла руку с его члена, слизнув с пальцев предэякулят. — Вытащи. — Чего? — Блять, ты оглохла? Вытащи. игрушку. — грубо проворчал Накахара, как будто бы даже слегка покраснев. — пожалуйста. — буркнул он куда-то себе в ладонь, и о, определенно покраснев. — Ох, ну, если маленький мальчик так вежливо просит. — Дазай медленно вышла из него. — Так уж и быть. Но, Чуя, что же такое? Не понра- Закончить ей не дали. Глазом моргнуть не успела Осаму, как уже лежала на той же самое кровати, на которой пластом разваливался недавно Чуя, но теперь уже она была прижата его телом к поверхности. Её губы жадно сжали в болезненном поцелуе, который, честно сказать, она не ожидала. Накахара прижал её руки где-то над головой, а свободной рукой обшарил сверху-вниз — от шеи до пупка. — Ммм. — вырвавшись из поцелуя, промычала девушка. — Ты ведёшь себя непослушно, маленький мальчик. — она хмыкнула, когда он поцеловал её куда-то в шею. — Заткнись и расстегни этот ебучий ремень. — Как нетерпеливо. — тем не менее, Осаму послушно отстегнула фалоимитатор и выкинула его за пределы кровати. — Я сомневаюсь, что у тебя есть средства контрацепции, — Чуя глянул на неё каким-то тупым взглядом — видимо мозги совсем поплыли в стратосферу. — Но так уж и быть, можешь попробовать выкрутиться из этой ситуации. — Это значит… — Никакого проникновения, мой дорогой. — она шепнула ему в ухо. — Мори-сан обещал продать мою девственность на аукционе. — Ты серьёзно..? — глядя в непонимающие глаза Чуи, найдя там некое сочувствие, исполнительца усмехнулась, лукаво сощурив глаза, и вовсе вскоре засмеялась, но тем не менее не опровергла свои слова. — Ладно, неважно. — раздражённо выдохнул он.***
Следующие мгновения произошли словно в тумане или лучше сказать — каком-то горячем сиропе — жарко, сладостно и так хорошо. Чуя не помнил, как избавился от надоедливого лифчика Дазай — или она сама это сделала? -, не помнил, как вцепился ей в, на удивление, мягкие волосы или как додумался трахнуть её тощие бедра — все что он помнит, это сладость Дазаевских губ, тихие стоны в уши и ошеломляющий оргазм, который он так сильно ждал. А ещё он помнит вкус её собственного удовольствия на своих губах и то, как ему нравится смотреть на неё под собой и над собой. Что ж, видимо он был готов повторить с ней всё, до чего мог бы додуматься отвратительно пошлый гормональный мозг.