Дым с запахом лимонной вербены.

      Нин Гуан нравится, когда её добиваются. Да, ей однозначно нравится это. Смотреть на то, как не только мужчины, но и женщины страдают из-за симпатии к ней. А она, как неприступная крепость, просто не обращает на них должного внимания. Эта женщина знает себе цену, и в её жизни никогда не наступит момент, где ей придется разгуливать с каким-то больным романтиком по ночному городу. Это всё глупости. Она создана для роскошной жизни, и в точности такой же, роскошной и богатой любви. Всё внимание должно уделяться только ей и никому другому. Её любимый человек должен жить ею, дышать ею. Только она должна быть центром его внимания.       Откуда появились такие высокие стандарты? Всё просто. Нин Гуан — самодостаточная женщина, которая большую часть своего времени работает, и ей попросту не хватает времени, чтобы кого-то любить. Поэтому выбор между «быть любимой или любить» для неё очевиден. Только первый вариант и никакой другой.       И, казалось бы, такой, как она, вряд ли кто-то может подходить, но… Этот мир всегда допускает исключения. Те редкие моменты, когда человек чертовски хорошо подходит другому, будто предназначен ему судьбой. Для Нин Гуан это была одна единственная женщина — Елань. С первой их встречи она показалась ей довольно неоднозначной, и если бы ей самой это было нужно, то Елань наверняка бы была на одной ступеньке с Нин Гуан, а может, и выше её по социальному статусу. Именно из-за этих мыслей Нин Гуан уважала Елань и позволяла ей ухаживать за собой. Конечно, она не будет раскрываться ей просто так, ибо её принципы попросту не позволят сделать ей это. Она очень долго помучает её, чтобы убедиться в том, что они заслуживают друг друга в равной степени.       Был самый обычный вечер пятницы, Нин Гуан сидела у себя в кабинете возле окна, и не спеша курила. Ей нравилось вдыхать дым, смотреть на то, как он развивается и исчезает с помощью потока ветра из далекого, прекрасного Мондштата. Это всё приносило ей успокоение. Только в эти моменты она могла уединиться с собой, раскрыть все секреты этому незатейливому дыму, который заберёт их с собой, и они навеки застынут в воздухе, никем не услышанные. Погрузившись в свои мысли, женщина и не заметила, как к ней постучались. Лишь после того, как дверь открылась, и на пороге комнаты показался силуэт человека, Нин Гуан отвлеклась от рассматривания вечернего Ли Юэ, кинув взгляд в сторону двери. — Мне казалось, Вы научены манерам, — протянула она не спеша, выпуская в воздух кольца дыма. Послышался стук женских каблуков, так сильно знакомых ей. Настолько аккуратно и изящно цокать ими могла только она. — Если бы Вы хоть немного отвлекались от своей курительной трубки, то, возможно, услышали бы, что к Вам неоднократно стучались, госпожа Нин Гуан, — язвительно произнесла Елань, что заставило женщину в кресле ухмыльнуться. Ей редко удавалось застать её такой: серьёзной, сердитой, излишне ответственной. Обычно эти качества были присущи ей, но не сегодня, не сейчас. — Прошу прощения, моя дражайшая гостья, меня не осведомили о Вашем визите, — Нин Гуан отвечает тихо, спокойно. Она не собирается сегодня доставлять проблем своей возлюбленной, но ловко поддразнивает её словом «гостья». Она редко обращается к ней по имени. Потому что для Нин Гуан это одна из степеней привязанности: жаждать назвать человека тем именем, которое он носит всю свою жизнь, но назвать так нежно, так ласково, чтобы оно прозвучало в его ушах, как сладкие ноты лиры. К её же счастью, Елань никогда не позволяла себе называть Нин Гуан мягко, воздушно. В произношении этого имени всегда чувствовалась какая-то грубость, отдалённость, но сама женщина знала — это всё потому, что та не хочет признавать своих чувств. Думает, что, получив отказ, останется отверженной.       Елань подошла к окну, очень близко, чтобы чувствовать любимые ею духи Нин Гуан — лимонную вербену. Этот запах сводил с ума, опьянял рассудок, заставлял её тонуть в каком-то необычайном блаженстве. Всё это было только от одних духов, а что бы произошло с ней, побывай она разочек в её объятьях? Это была бы высшая степень счастья, которая остаётся для неё недостижимой.       Женщины просто молчат. Им не нужно слов, чтобы понимать чувства друг друга. Именно в этой тишине они улавливают те маленькие моменты, когда их взгляды встречаются, и обе с негодованием уводят их. — Когда ты перестанешь издеваться над моими чувствами? — неожиданно для обеих говорит Елань. Сама она не понимала, что движет ею в подобные моменты, но голос внутри уже давно твердил: поговори с ней.       Нин Гуан сидела и молчала, как вдруг, будто осмыслив слова, неожиданно засмеялась. Женщина отложила свою трубку, предварительно потушив её кончик, и взглянула на Елань. Та выглядела обиженным ребенком. Неужели её так задел этот смех? — Ох, моя дражайшая, да разве я имею право издеваться над тобой? Глупости, — Нин Гуан вновь рассмеялась, только теперь уже прямо в лицо той женщине, которая сейчас открыто говорит о своих чувствах. Она встала и взяла Елань за плечи. — Я уважаю тебя и твои чувства. Кто вообще сказал тебе, что я тебя не люблю? Если подобные люди встречались у тебя на пути, то ты можешь смело бросить им в лицо: «Вы нагло мне соврали!» и уйти с гордо поднятой головой, — Нин Гуан хихикнула и направилась к двери. Она специально несла какую-то чушь, чтобы Елань окончательно запуталась и не смогла понять, о чём та говорит. Казалось бы, истина так близка, но раз за разом она откатывается всё дальше из-за того, что Нин Гуан постоянно петляет в своих речах. Выходя, женщина бросила взгляд на Елань. Та не смотрела на неё, её взгляд был направлен в сторону Ли Юэ. — Ночной город красив, — произнесла она шёпотом, и, круто развернувшись, вышла в дверь, придерживаемую Нин Гуан, напоследок пожелав ей спокойной ночи.       В субботнее утро женщина одиноко сидела у окна, во время утреннего перекура, прокручивая в голове вчерашний разговор с Елань. В момент её раздумий к ней постучались. Вошла одна из её помощниц с большой корзиной, полной глазурных лилий. Они благоухали и очень приятно пахли — неудивительно, сейчас как раз их сезон цветения. — Госпожа Нин Гуан, этот букет был найден сегодня утром у входа во дворец, — поклонилась ей помощница, оставляя корзинку на столе. Женщина лишь кивнула ей, и, поднимаясь с кресла, подошла к столу. В гуще цветов она заметила конверт: не такой внушительный по размерам, но очень красиво отделанный различными тесёмками оранжевых тонов. Женщина поспешила открыть конверт, и, достав оттуда записку, принялась читать её.       «Простите меня за излишнее любопытство вчера вечером. Не знаю, что на меня нашло, возможно, Ваша лимонная вербена действует на меня слишком опьяняюще… Почаще отвлекайтесь от своей курительной трубки, и прислушивайтесь к стуку собственного сердца: возможно именно там Вы найдёте ответ на мой вчерашний вопрос. Столь сокровенный и долгожданный ответ.       Ваша дражайшая гостья.»       Точка в последнем предложении была сильно выделена: казалось, женщина готова была проткнуть бумагу, вспоминая эту фразу и весь вчерашний вечер. В правом нижнем уголке красовался очень лёгкий, воздушный, еле заметный поцелуй. Нин Гуан потрогала это место пальцами, рассматривала его долго и внимательно. Какими очаровательно нежными казались губы её пассии, которые совсем недавно примкнули к этой бумаге.       Женщина рассмеялась, туша свою трубку. Она забрала конверт с запиской и засунула их в свой потайной ларец, а корзинку поставила на подоконник. — Моя милая Елань, как Вы глупы, наивны и чертовски правы. Я тоже Вас люблю, и пускай ветер, что хранит в себе воспоминания, донесёт до Вас эти слова, — сказав это, женщина расплылась в улыбке, подставляя лицо встречному ветру. В её мире действительно есть место любви. Странной. Нежной. Настоящей.