Я забываю уснуть

Слизеринка нетерпеливо перебирает стопку желтых листов пергамента, оставленную директором МакГонагалл на большом дубовом преподавательском столе в кабинете колдомеханики. Первые из десятков пальцев еще не успевают попортить, некрасиво загнув, аккуратные ровные уголки. «Где она, где…» — пальчик с маникюром сочного апельсинового цвета торопливо ведет по шершавой бумаге сверху вниз, пересекая чернильные строки. О… П… Р… Вот оно! «Разработка генерации плазменной частоты гетеродина для естественной селекции подвижных макрочастиц». Рука нащупала в кармане мантии со змеиным гербом волшебную палочку, чтобы поставить подпись Кассандра СиДжин напротив резервируемой дипломной работы, но… Фредрик Уизли — значится в квадратике, предназначенном для этой цели. Неверящие глаза Кэсси возмущенно расширяются за зеленоватым напылением стёкол очков с острыми внешними уголками. «В смысле?!» Прицельный взгляд летит через плечо на парту, где только что сидел парень, но там уже давно свистит ветер. «Словно призрак растворился, когда только успел?» — Разрешите пройти, пропустите. Да расступитесь же! — пробивается, работая локтями, девушка сквозь толпу, создающую обратный поток, стремящийся в свою очередь застолбить темы для выпускных работ. … Алохомора! — дверь в мужскую спальню Гриффиндора номер семь распахивается под натиском выпущенного заклинания из тисовой палочки, крепко зажатой меж побледневших пальцев. Заставая за дверью лишь Джорджа, поспешно натянувшего до бровей одеяло (под ним явно находился кто-то еще), «Sorry, not sorry» — кидает взбешенная Кассандра и, мгновенно разворачиваясь на каблуках, придав лёт кончиками русых гладких волос, удаляется вниз по винтовой лестнице. — Кто тебя впустил в башню Гриффиндора, черт возьми?! — слышится позади удивленный возглас близнеца, потухший в хлопке двери. «Я его в щепки разнесу, как только найду, клянусь», — грубые ботинки с цепочками втаптывают в пол метры до гостиной Слизерина. Заклинание на вход — обувь прочь — полено в огонь. Кассандра СиДжин никогда еще так рано не откидывала голову на черную кожу дивана любимой гостиной: по расписанию в три часа дня либо пахнущее травой и кровью поле с развевающимися вымпелами, либо стопка фолиантов на библиотечном столе, но сегодня это было крайне необходимо. Искать придурковатого друга по всему замку без карты Мародеров — гиблое дело. Уизли же знал, что она захочет застолбить тему, ведь это прямая её специализация, и даже несколько частных занятий с МакГонагалл, дабы натаскаться в более глубинных понятиях, не были для него секретом. «Раз так, раз ты скрываешься, я размажу тебя на следующем матче, Фред. Даже на этой поганой ломаной метле. Туда-то ты точно придешь». Но бравада постепенно стихала, отчаянье мягкими шагами, словно кот, проследовало на освободившееся место, свернувшись калачиком, который не сгонит никакой мирный «кыш-кыш». Поставил подпись, настоящую магическую подпись… Как это разгребать? СиДжин никогда не знала, где пролегают лимиты искренности Фреда. Сегодня он кормит тебя с руки последней горсткой фисташек, завтра крадет предусмотрительно приготовленное для себя полотенце со скамьи, чтобы вытереть блестящий после игры лоб. Просто расслабиться в его компании — непозволительно. Кто знает, что приготовит рыжий демон, как только ты ослабишь бдительность? Назвать это граблями, хождением по канату над пропастью, она могла бы, если бы учёный мозг девушки допускал такие банальные формулировки. «Мирись-мирись и больше не дерись», — два детских мизинчика сцепились однажды на первом курсе, трясясь в знакомой присказке, и с тех пор они… друзья? — Важно держать себя в тонусе, только так совершаются победы! Упорство, а не талант — вот, что предопределяет успех! — загонщик, ставший капитаном в этом году, произносил речь, вышагивая туда-сюда по полю в факультетской форме, словно истинный лев гриффиндорского прайда, перед сборной. Общий для них красно-зеленый матч вот-вот должен был начаться. Кэсси сидела на скамье неподалеку и щурилась одним глазом: «Я знаю, кем ты хочешь казаться, Уизли. Великим лидером и оратором. Только гляньте на эту грудь колесом». Она застегивала напульсники, смеясь внутри с деланной, как ей казалось, высокопарности момента. Но он и был лидером и оратором, поэтому и обводил подругу вокруг пальца раз за разом, не давая ей возможности даже осознать, какой из зыбких шагов по топи Уизливерса привел её к краху. «Отлично сыграла», — ерошил Фред её волосы после провального для Слизерина матча, когда девушке хотелось лишь в землю зарыть свое тело, покрытое созвездиями родинок от ключиц до самой талии. И ведь не было в этом никакой иронии, не подловишь. Стоя в двойственных чувствах под горячими струями душа раздевалки после таких вот игр, разбитая результатом, но разморенная комплиментом, Кассандра размышляла: «Он ведь как отец, которого у меня никогда не было: хвалит рисунок ребенка, каким бы кривым он ни был. Находит лучшее в увиденном, искренне выпячивает это в вербальную речь, чтобы согреть собственным солнцем маленькое уязвимое существо. И чувствуешь — искренне. Чувствуешь — он действительно так считает. Хотя полчаса назад мускулистой эластичной рукой, сжимающей древко биты, направлял бладжер прямо в твое лицо, кривя в улыбке тонкие губы. «Просто Фредди видит во мне достойного врага, знает, что я справлюсь с противоправной подачей». Но сколько оправданий ты еще придумаешь себе, Кассандра, пока не признаешься: он игрок, но способности презирать его у тебя не вырастает, как семечек у селекцированной хурмы. Ты ранима, и впустив Фредди в свой мир, не можешь позволить ему с мясом вырваться из него». Один раз он уходит с обеда, бросая небрежно руку на плечо Кэти Бэлл. Пара покидает гриффиндорский стол, и не понимаешь, как могло вылететь из его рыжей головы, что он должен был дождаться тебя, чтобы поработать над совместным зельем к очередному зачету, а затем и над снадобьем для своей лавочки приколов. На часах двенадцать десять, в двенадцать вы должны были стоять у котла. А через два дня, когда чокнутая собственная метла скинет тебя на землю, и ты лежишь в больничном крыле на левом боку в какой-то уродливой ночнушке в синий горох, он заплетает твои ореховые волосы в косу, слегка касаясь тонкой кожи за ушами, превращая тебя в лавандовый муссон под его пальцами. — Не притворяйся, что спишь, СиДжин, — шепчет он на ухо, нагибаясь и пуская волну мурашек от тех самых корней волос ниже и ниже, пока кончики его рыжих прядей щекочут щеку, — совсем не интересно заплетать волосы человеку в отключке. Он пропадает, возвращается, как ни в чем не бывало. Целует, бьет наотмашь, кричит, шепчет, хвалит, порицает. — Ты сегодня наденешь свои очки на тренировку, Кэсси, или снова спутаешь меня с Джорджем? — подначивает Фредди. А спустя три часа… — Сражалась, как тигрица, малышка, — палец однократно щелкает по горбинке ее носа, и тут же подавшееся в сторону лицо выдает: — Кэти, хочешь пойти со мной на Святочный бал? Приличные партии разбирают, как горячие пирожки, — и обратно бурят карие свёрла зеленую топь за стеклом на дужках: — Что мне надеть на Святочный балл, СиДжин? *** «Я не прощу тебя на этот раз, точно не прощу». Тайга, затаенная в глазах Кассандры, припорошилась обильным снегом, по которому ударил морозец, превращая взор девушки в голубую сталь льда. На плечи из-за кожаной спинки опустились две теплые руки. — Не выматывайся раньше времени, Мелочь, — так друзья нежно звали девушку за невысокий рост. Позади блестящего черного дивана гостиной Слизерина, массируя напряжённые худые плечи, стоит Теодор Нотт. — Закрой глаза, открой рот. Её не возьмёшь этими играми, но с Тео можно, и загонщица подчиняется, разомкнув бледные губы. Вторая высокая фигура мелькает черной тенью на красноте прикрытых век, и на язык ложится щербатый кусочек шоколада. Кэсси распахивает очи, чтобы застать довольное лицо Драко. — Второй раз я на это не куплюсь, — она жадно прожевывает лакомство, пока Малфой, улыбаясь одними глазами, присаживается напротив на корточки. Длинные пальцы Тео продолжают, как автономные механические пауки, перемещаться к основанию затекшей шеи, заставляя стресс по одному проценту вытекать в подушечки пальцев однокурсника. Голова СиДжин ложится на бок, на знакомую кисть, забирая частичку её тепла. — Как тебе новая метла? — медовый голос льется из-за спины. — Блеск, с этим монстром Драко точно поймает снитч прямо перед лицом Святейшества Поттера. Тонкие губы чистокровного, сидящего в ее ногах, расползаются в хитрой улыбке: — Угадай, а чье имя на самом деле стоит в ведомости на получение самой быстрой казённой метлы из ограниченного списка инвентаря, заказанного школой на этот год? — Что ты имеешь в виду? — совсем не по-учёному тупит Кэсси. Пальцы Нотта размыкаются и выныривают из-под золотистого полотна волос сокурсницы. Парень обходит диван и присаживается на журнальный столик подле Малфоя, оба с выражением смотрят на СиДжин, сдерживая стремящиеся вон от центра уголки губ. — Да ладно! — Кэсси на секунду забывает горести этого четверга, переводя взгляд с одних предвкушающих реакцию глаз на другие, учащенное дыхание волнами колышет её выступающие острые ключицы, на которые Нотт на пару секунд переводит вечно запаздывающий взгляд из-под длинных, как у косули, ресниц. — Этот чиканутый веник больше тебя не скинет. Мы отнесли твою старую метлу в шреддер Филча сегодня утром. — Драко нежно касается белыми пальцами крошечной ступни в черных капроновых колготках, зажимая ножку в теплых ладонях. — Ты порвешь этих рыжих, Мелочь. *** Всегда светло в предзакатный час в библиотеке: она обращена на юг. А с недавних пор и просторно. Как Минерва уговорила мадам Пинс выкинуть с десяток стеллажей со старыми, в пыль разваливающимися, томами — один Мерлин знает. Но теперь в центре новообразованного пустыря сидячая зона с двумя обращенными друг к другу синими бархатными диванами и одним, словно держащим их на своей орбите, невысоким столом между. Кто бы мог подумать, что помещение, давшее когда-то Тому Реддлу знание о крестражах, будет в будущем располагать свежими выпусками «Еженедельника ловца», «Воскресного пророка» и даже «Ведьминого досуга»? Похоже, время наконец-то начало идти и в этой комнате. К огромному расстройству завхоза, библиотека, следуя прививаемой в замке моде на чтение, перестала запираться на ночь. Железные створки-решетки были выдернуты из стены, которая не зализывала раны слишком долго: магия палочек зашпаклевала образовавшиеся отверстия вмиг. Теперь здесь была лишь арка, которую, чтобы хоть как-то успокоить сердца консервативных преподавателей, завесили парой тяжелых штор. Филчев ключ был снят со связки и грустно сложен в выдвижной ящик его коморки. Кэсси закидывает голые ноги на сиденье дивана. Солнце прощается с сегодняшним днем, моргая последними лучами в витражи, а ожидаемый ажиотаж по новым невероятным возможностям саморазвития после заката в пятницу еще не успел сформироваться. Девушка сидит одна, перелистывая внезапно ставший таким скучным учебник по плазме. Диван, однако же, как нельзя кстати. Ее округлые бедра постоянно ерзали на мелких неудобных библиотечных стульях с жесткими сиденьями, теперь же можно посвятить себя чтению без остатка, протянув ноги и откинувшись удобно на высокий подлокотник. Рыжая пыль меланхолично летает в воздухе, ни шороха, ни дуновения, ни даже, Мерлин упаси, вечной резидентки Гермионы. — СиДжин, Грейнджер, вон из библиотеки! — щелкают металлические створки за их спинами. Гермиона понимающе вздыхает, но молча удаляется в сторону собственной башни. Кэсси — в противоположную, в подземелья. — Грейнжер, СиДжин, библиотека закрывается, хватит тут торчать! Найдите себе мальчиков! — Дзинь, хрщщщщ — кряхтит ключ в скважине. —Си… Гр….Дж… Гер… — калейдоскоп кривых мин мадам Пинс, выпроваживающих двух завсегдатаев день за днем каждый день, всегда последними. Но сегодня Гермионы нет. Подавляя зевок, Кэсси снимает очки, протирает краем зелено-серой клетчатой плиссированной юбки и водружает обратно на русую голову. Так, плазма… — Когда ты забываешь написать на ночь, я забываю уснуть, — из-за стеллажа показывается половинка хитрого веснушчатого лица. Кассандра подпрыгивает на ноги, воздух стремительно толчками заполняет легкие, парадоксально при этом мешая дышать. «Как он посмел?!» — Ты читал мою поэтическую зачетную работу?! Фред, как огромный чеширский кот, с широкой хулиганской улыбкой бесшумно полностью выплывает из-за плотно заставленной, успешно скрывавшей его ранее полки. Засучивая рукава синей клетчатой рубашки, открывая загорелые предплечья, он все так же невесомо, словно пушистый Арманд, кот-талисман СиДжин, присаживается на её диван. И закидывает ногу на вторую таким разнузданным, но выверенным движением, словно владеет по меньшей мере этой библиотекой, а по большей — всем замком. Замок Уизли. Уизвартс. Хогзли. — Не серчай, госпожа ученая. Хочешь, выдам тебе строчку из своего? «Ночь придает блеск звездам и женщинам», — он наблюдает, как глаза Кэсси эмоционально мутнеют, пока она забывает, что именно здесь и сейчас перед ней наглый вор Разработки генерации плазменной частоты гетеродина… — Это правда ты написал? — выдох сопровождается облегченным сжатием легких. — Та нет, — Фред, наклоняясь, подбирает со стола «Ведьмин Досуг» от 19 мая. — Это Байрон. — Олень ты, Фредди, — девушка приземляется снова на диван, от резкого движения воздуха в обратном направлении плиссированная юбка совершает небольшой солнечный танец, вскидывая края кверху в полете. Карие глаза на полсекунды провожают их лёт, глядя поверх страниц журнала. — Убери эту штуку, когда я с тобой разговариваю! — СиДжин злится, контроль потерян, снова он выигрывает, вырывая психологический опорный стержень из стройной фигуры. Вот бы она только умела быть такой сладкой, властной и манящей с ним, как с Ноттом и Малфоем. Но вечно всё разлетается о стену в компании этого бронзового изваяния… — Почему ты украл мою работу по колдомеханике? — предательски дрожит голос слизеринки. — Украл? Ничего не знаю, квадрат был пустой, — лишь две брови виднеются над журналом. — Подожди, ты знала, что я — уверенная в себе, но женственная ведьма с потенциалом на великие свершения в области трансфигурации, если верить этому тесту? — Ты знаешь, о чем я! Верни её мне! — СиДжин нетерпеливо вырывает у парня из рук газету, но гриффиндорский капитан перехватывает руку за запястье, дергает вперед и ловит летящую на себя Мелочь, сцепляя руки на ее выразительно изогнутой спине. Дыхание парня колышет маленькие бейби-волоски, обрамляющие ее лицо. — Попробуй отбери. Внутренняя борьба, словно термоядерная реакция внутри звезды, тянущая одновременно от и к, на секунды лишает воли. — Ты тоже кое-что отобрала у меня, — лёт длинных рыжих ресниц на щеки, хлоп… хлоп… Улыбка в тридцать два идеальных зуба. — Я ничего у тебя не брала, — бормочет Кэсси. Почему он пахнет так знакомо, словно они уже засыпали вместе, а девушка не первый раз ощущает тепло его груди кончиками своей, упакованной в мягкий бюстгальтер? — А как же инвентарная метла? Она изначально предназначалась мне. Требуется несколько секунд, чтобы понять, о чем идет речь, но постепенно до учёных мозгов доходит. — Это всего лишь недоразумение, её записал на меня Малфой, — Кэсси пытается избегать глаз Уизли, но предательски вокруг, куда не глянь, он: широкие натренированные бицепсы, поцелованные солнцем предплечья, вздымающаяся бронзовая грудь в V-образном вырезе рубашки, она не может перестать смотреть… — А мне какое дело? Дружба дружбой — табачок врозь. — Лицо Фреда наклоняется к уху, задевая кончиком носа ее волосы. Шепот пробегает змеей от маленькой ушной раковины до внутренней стороны её бедер: — Ты не написала мне на ночь… и я забыл уснуть… Внизу что-то сжимается, и опьянение, подобное Империо, вытесняет мысли из тяжелой головы Кассандры. Длинные бесстыжие пальцы, все еще держащие ее стан, скользят ниже по спине, минуя край белой рубашки, достигают складок юбочки и плавно сжимаются на округлых ягодицах. Горячий взаимный выдох покидает легкие обоих студентов. Кого ты обманывала, СиДжин? И где, черт возьми, твое колено? Её между его ног, его — между её. Она сидит верхом на правом колене Фредди, упираясь ответно в промежность парня, в которой уже тоже не все так буднично. Под ее бельём становится скользко. Веди свою руку дальше, ниже, веди… Язык Уизли скользит по кромке ее уха, опускаясь, зубы закусывают висящую серебряную сережку и немного тянут, левая рука, пользуясь отвлекающим манёвром, проскальзывает под нижний край рубашки, нащупывая и расстегивая застежку бюстгальтера. — Что ты… — но слова кончаются, не начавшись. Губы Фреда перебегают с уха вниз, влажно скользят по желтоватой коже шеи, и напряжение в его брюках становится достоянием даже невооруженных глаз. Поцелуй. На вершине ключицы. Пуговица — вон с пути. Поцелуй. На косточке плеча. Вторая. Рука резко и бесцеремонно погружается в ворот, выуживая и отбрасывая вон бюстгальтер без бретелей. Коричневые остренькие соски просвечивают через невинный хлопок школьной формы. О боже. Он видит. Третья пуговица. Отгибается выглаженный край. Сосок втягивается в тонкие губы близнеца, острое мгновение — прикус, и снова — влажное тепло. Язык щекочет кончик внутри рта, губы захватывают, тянут длинным движением на себя. Господи, как мокро внизу. Рыжая голова ныряет под вторую створку. Нетронутый нежный ореол накрывает внимание чувственных губ Уизли. Он водит языком по кругу, о нет, только не прикусывай снова… Мерлин, а-ах… Слава всем богам, он молчит, не шутит, не кидает едкие комментарии. Губы смыкаются на шелке холмиков еще и еще. Он слаще всяких пастилок, да каких пастилок, слаще собственных снов, в которых парень проводит пальцем по расщелине трусиков, перед тем, как… Уизли выныривает из рубашки, его губы блестят. Фред тянет руку к её: — Красивые… Прикидывайся тут теперь просто подругой. Кассандра чувствует, как внутренний жар превращается в пылающий румянец на щеках, а при этом его спекшееся предплечье с неожиданно нежной кожей на сгибе локтя практически у самого лица. Всё ли еще стоит моя башня, или уже выбит опорный кирпич фундамента? Ногтями прорезая дорожки сквозь волосы от виска прочь, пятерня Уизли уверенно движется к затылку и легко обхватывает его. Он знает, что Кэсси готова. Раньше, чем она знает это сама. Тянет на себя, вниз, мимо синей клетки на груди, сразу в сгиб, расстегивая другой рукой пуговицы на брюках. Поощряюще направляет к высвобожденному концу налитого органа, без замешки, на девяносто девять процентов, а в её голове все ещё битва не пойми чего не пойми с чем, но губы уже приоткрылись, чтобы принять его в себя. Невыносимо прекрасно. Внутри оказывается головка, затем напряженный ствол проскальзывает дальше, практически до горла, властная рука на русом затылке и не думает пропадать, надавливая, пока весь член не окажется во рту Кассандры. Она наклонена так низко, что край юбки высвобождается из-под ягодиц, и теперь нижние губки от колена парня отделяют только тонкие белые трусики. Фред шумно выдыхает, запрокинув голову на подлокотник, когда все его достоинство на полную погружается в рот подруги. Уверенная рука по-менторски подсказывает темп, и девушка начинает скользить вверх и вниз по желанной плоти. Её мощь рождает благоговение перед силой. Этот метр девяносто мышц способен вышибить глаз бладжером, но как он вздрагивает на очередное движение под девичьими губами… Длинная рука с закатанным рукавом окольным путем тянется к оголенному бедру, опускается на него, шелестит по выступившим мурашкам, пропадает в ущелье, чтобы коснуться мокрой хлопковой ткани вдоль всей длины. Теперь он точно знает, что я тоже этого хочу. Не отвертеться. И… мысли кончаются, потому что подушечки пальцев настойчиво ныряют в белую ткань, размыкая губки. Большие сдались, раскрывшись, а малые, тонкие, ощущают движение, пробуждаются, отекают сильнее. Про себя Фред ухмыляется. Губы подружки ходят исступленно по стволу, наращивая напряжение в теле гриффиндорца, тугие мышцы пресса пульсируют под рубашкой. «Нет… мы не окончим это так быстро, СиДжин». Отстраняя девушку от себя, Фред отнимает руку и от ее трусиков, и разочарованный возглас непроизвольно вырывается из груди Кэсси, тут же заставляя её повторно краснеть. — Не всё сразу, мышка, — пробегает Фред в улыбке своим языком по зубам. — Покажи мне лучше, какая ты там. Я сгораю от любопытства. Словно пушинка, девушка взлетает в воздух, поднятая его мощными руками, и приземляется на «Еженедельник ловца», покоящийся на столике. Проворные кисти с выступающими костяшками ныряют под подол и рывком снимают бесполезные трусики, раздвигают ноги. Парень садится на колени у стола, прямо у края её юбки, сейчас задерет её… Все тело СиДжин, избитое нещадными разрядами тока ранее, замирает в агонии. Между его прекрасным лицом с медными бровями, легкой рыжей щетиной и прямым носом — и ее сочащимся желанием, которое она задвигала в самые темные подвалы своей души, бутоном — каких-то тридцать сантиметров. Пальцы подныривают под короткий подол, впервые ощущая на кончиках голые влажные раздразнённые лепестки. Изгиб позвоночника Кэсси, как выпущенная из инструмента нота, взбаламучивает окружающий пыльный воздух, голова откидывается назад и, если бы открыла глаза, увидела бы перевернутые стеллажи и потолок вместо пола. — Ф-Фред… — только и вырывается из пересохших губ. Рыжая голова преодолевает незначительную дистанцию под юбчонку, и язык широким движением единожды движется по губкам снизу-вверх. — Я хотел бы вылизать тебя поосновательней, СиДжин, — привставая с колен, Фред направляет руку внутрь собственных брюк, — но мы должны оставить какие-то главы непрочитанными до следующего раза, не так ли? Кэсси смотрит, как загонщик готовится пристроиться, нависнув над ней. Запах его теплого тела снова обдает эйфорией похоти, фланелевая ткань клетчатой рубашки касается сосков, высвобожденных самими собой из-под опавших половинок рубашки. Какой же он огромный по сравнению со мной, — тело парня накрывает ее, словно земля тенью — луну в затмении. Головка каменно-стоящего члена нетерпеливо упирается в киску, пока еще не вонзаясь в томящееся лоно. Кассандра, переставшая отличать явь от своих секретных снов, слегка разводит ноги, приглашая. Зубы гриффиндорца вонзаются в шейный хрящ одновременно с напористым вхождением в тугую, ласкающую пещерку слизеринки. Нет пути назад. Мощные толчки большого члена старшего Уизли заставляют Кассандру чувствовать не только все свое тело, но и всю свою сущность. На каждую фрикцию откликается задеваемый венной поверхностью клитор. Парень захватывает оба ее запястья и тянет руки вверх, вытягивая, как безвольную струну. Теперь она не только подруга, но и пленница, никогда с ее ста шестьюдесятью сантиметрами силы не вырваться из хвата стодевяностосантиметрового металлического Фредди, бывшего таким плюшевым и нежным всего неделю назад на празднике чужого дня рождения. Член загонщика, разгоняясь, все чаще пропадает в ней, губы, усыпанные веснушками со всех сторон, снова перемещаются по коже на сосок, но на этот раз он конкретно зажимает его зубами. За что ты так пытаешь меня, Фредди? Не останавливайся. Руки всё еще обездвижены, и остается только размашисто насаживаться на член, расшатывая гладкий журнальный столик. Пот капает с его лба, и парень быстрым движением скидывает с себя рубашку, стремительно снова ухватив поползшие было вниз руки девушки. — Внутри тебя кайфовее, чем я воображал, — сбивается его низкий голос в хрип. Он воображал… Тело Уизли совершенно. Она же видела его без рубашки и раньше, только где были её глаза? И снова в полет — Фред подхватывает под талию и несет куда-то, к столу, что повыше, с каталогами, бесцеремонно наклоняет так, что розовый уже зад автоматически выдвигается в сторону его бедер, загонщик растирает пот вдоль ложбинки на ее спине и шлепает по попке, словно журя за плохое поведение или неудачный матч. Рука ныряет в нежные розовые складочки, заставляя СиДжин пискнуть, утопая в развращенной сладости. Эти пальцы теребят губки, игнорируя клитор, дразня, лишь по кругу, лишь в стороне от него. Она ерзает бедрами, пытаясь поймать подушечки, заставить коснуться самой чувствительной точки ее тела, но Уизли хитрит, оббегает, размазывая ее соки по всей поверхности бутончика. «Умоляй, умоляй меня, девчонка». Член стоит и готов, но не всё сразу, подготовка — пол дела. «Так мы выигрываем в квиддич». Он вводит во влажное нутро два длинных пальца, и слизеринка стонет в сомкнутые губы. Она, кажется, совсем забыла, что в библиотеку теперь может войти кто угодно в любой момент, и тогда её, отличницу, выгонят из школы на седьмом курсе, пусть даже и перед самыми экзаменами, а после такого уже никогда не стать той, ради которой потрачено столько учебных сил. Плевать. Фред. Ты нужен мне сейчас, как никто другой. Пальцы выныривают, и шея почти трещит от того, как намотав на кулак пряди, Джокер-гриффиндорец тянет её на себя, врываясь колом меж губок Кассандры на всю длину, соприкоснувшись в конце движения поверхностью бедер. — Ещё раз! — впервые с самого дивана что-то вслух произносит девушка, но со свистом, на издыхании. Послушно Фредерик Гидеон вынимает до конца и снова вгоняет до основания, и еще, еще… Он в ней, в ней, ее сладкий близнец, хулиган, чемпион по квиддичу. Паучьи пальцы заползают в её рот, и девушка обвивает их языком. Они пахнут ею. Толчок. СиДжин целует его подушечки, отклячивая бедра, позволяя ему проникать в себя глубже. Толчок. Чувствительный клитор набухает, маневрируя по рельефному стволу любимого друга. Толчок. Все ткани вокруг обласканы, натянуты, увлажнены… Фред… Оргазм практически сшибает с ног Кассандру, она вцепляется в края столешницы, выгибаясь еще сильнее, как натянутый лук перед выстрелом. Не видно ничего, не слышно ничего, только искрят, словно фейерверки, веснушки его лица за закрытыми веками. Толчок — толчок — толчок — толчок. Сжимаются волнами вокруг него мышцы, шумные выдохи удовольствия от ощущений сжатия слышны за спиной. Её неприличные надрывные стоны однозначно разносятся по коридору за этими шторками… И дополняются его: Уизли вынимает из девушки, взяв член в руку и помогая себе. Одной за другой волнами изливает он горячую сперму на мягкую откляченную попку Кассандры. Закат совсем погас, но огонь солнца словно снова разжигается, когда Фред помогает подняться и целует впервые в жизни Кэсси в губы, лаская языком её язык так чувственно, что хочется плакать от нежности. Она утыкается в шею Фреда, где обитает тот самый запах, теперь действительно вдыхая его по праву. Через пару минут, когда палочкой быстро был наведен порядок и чистота, Фред и Кэсси лежат одетые на том самом бархатистом диване. — Может быть, сразу не надевай белье на нашу следующую встречу? — Фредди шебуршит губами по медовой макушке девушки. — И, кстати, забирай, конечно же, свою дипломную тему, СиДжин. Я ничего не знаю про Геродот селекции, как там его… Просто искал способ тебе захотеть меня найти. — А как же метла? — удивляется девушка, приподнимаясь на локте. — Так думаешь, кто подсказал Малфою идею вписать тебя туда? — черти в глазах парня танцуют ча-ча-ча. — Ты прекрасный игрок, и ты заслужила ее. Кассандра улыбается куда-то вниз. — Как ты думаешь, а какая я ведьма, согласно журналу «Ведьмин досуг»? — Самая ахеренная, — рука на затылке тянет СиДжин к себе, сталкивая губы в поцелуе, словно две адронные частицы.