***
Из всех чувств первым к Леону вернулось осязание. Он ощутил, что лежит на чём-то мягком, и в первый момент ему подумалось, что это лесной мох, но мох вряд ли мог быть таким тёплым и пушистым. С трудом открыв глаза, Леон прищурился — помещение, где он находился, озарял тёплый нежно-золотой свет. Он исходил от свечей, стоявших в двух больших подсвечниках на столе. Сын Портоса лежал в той же комнате, куда его привела таинственная дама, на том же самом ковре, и по лицу его текло что-то холодное. Переведя взгляд, Леон увидел рядом с собой эту самую даму — она сидела, склонившись над ним, а в руках держала губку, которой, судя по всему, только что протирала его лицо. — А, очнулись наконец! — заметила она, встретившись с затуманенным взглядом спасённого. — Долго же вы пробыли без сознания! Ещё несколько секунд Леон молча смотрел на неё, но потом, сообразив, что перед ним действительно Луиза де Круаль, вскинулся и попытался подняться с пола, лихорадочно ища глазами шпагу. От резкого движения голова вновь закружилась, и он бессильно повалился на пол. — Лежите спокойно! — прикрикнула на него Луиза, прижимая его плечи к полу. — Я не для того вас спасала, чтобы вы убились, свалившись на ровном месте! — Моя... шпага... — выдохнул Леон, скидывая с себя её руки и медленно садясь. — Где она? — Успокойтесь, не нужна мне ваша шпага, — поморщилась де Круаль. — Вон она, лежит в уголке. Обыскав глазами комнату и заметив шпагу, он немного успокоился и снова посмотрел на свою спасительницу. Де Круаль не очень изменилась за прошедшие полгода — разве что чуть похудела, под глазами залегли лёгкие тени, и скулы теперь выступали сильнее. Дождавшись, пока мир вокруг приобретёт ясные очертания, а дурнота отступит, Леон заглянул в зелёные глаза Луизы. — Вы спасли меня, — медленно проговорил он. — Но зачем? — Вы бы предпочли валяться на улице, проткнутый шпагами? — она дёрнула плечом. — Нет, но... Вы ведь ничего не делаете просто так, верно? Никогда не поверю, что вы помогли мне просто из милосердия. — И не верьте, — Луиза вздохнула и поудобнее устроилась на ковре возле него. — Милосердие мне чуждо, и вы это прекрасно знаете. Но мне было выгодно ваше спасение. Вы, насколько я знаю, не забываете добро. Дело в том, что я хочу вернуться во Францию и предложить свои услуги королю. — В качестве фаворитки? Боюсь, вы опоздали — у него уже есть, и не одна, — съязвил Леон. Де Круаль обожгла его взглядом и порывисто поднялась. — В качестве шпионки, — она подошла к столу и стала наполнять стоявший на нём бокал тёмно-красным вином из бутылки. Рядом сын Портоса заметил свою шляпу, перчатки и плащ — очевидно, Луиза сняла их, пока он был без сознания. — Фавориток у Людовика может быть множество, но такой шпионки, как я, ему не найти. — Опрометчиво, — покачал головой Леон. — Настроение короля переменчиво, как море: сегодня он может вознести вас и осыпать дарами, а завтра заточить в Бастилию. Кроме того, Кольбер всё ещё в силе, хоть и меньше, чем раньше, и наверняка будет мстить вам. Лучше бы вам продолжать отсиживаться здесь, в Англии. — Я не спрашивала вашего совета! — огрызнулась де Круаль. — Вы помогли мне, и я пытаюсь отплатить вам тем же! — вскинулся Леон. — Зачем вы меня спасли? Хотите, чтобы я ходатайствовал за вас перед королём? Моё слово ничего не значит для него, да и всех нас он только терпит. — Не перед королём, — она подошла к нему с бокалом вина в руках и изящно опустилась рядом. — Перед детьми мушкетёров. Если я спасу их друга и брата одной из них, они ведь не станут рубить мне голову, как их отцы сделали с миледи Винтер? — Они и не собирались рубить вам голову, — он пожал плечами. — Если я останусь при дворе, у них может возникнуть такое желание. — Решили обезопасить себя, сделав меня своим должником? — Леон слабо усмехнулся. — Умно. Знаете, я даже готов заступиться за вас перед сестрой и её друзьями — и это я, которому вы чуть не прострелили голову! — Хотела бы — прострелила, — она чуть скривила губы. — Но моё слово для них мало что значит, я никогда не стану им настоящим другом, — закончил сын Портоса. — Выходит, я зря спасла вас? — нахмурилась де Круаль. — Выходит, что зря, — на Леона накатило странное веселье. — И что вы теперь сделаете? Выгоните меня на улицу, в лапы ищущих меня убийц? Или собственноручно прикончите прямо здесь? — Вот ещё, — она отхлебнула из бокала и поморщилась. — Кисловатое вино... Если уж я совершила такую благородную глупость и спасла вас, надо извлечь из этого хоть какую-то пользу. Она протянула капитану бокал. — Выпейте, вам надо поддержать силы. — Оно, случаем, не отравлено? — Леон подозрительно покосился на бокал. — Зачем бы я стала вас травить, если могла просто не выходить на улицу? — раздражённо спросила Луиза. — Откуда мне знать? Может, вы хотите непременно убить меня сами. — Я могла бы сделать это, пока вы лежали без чувств — вы так несколько часов провалялись! — Правда? — он поглядел на окно — за ним и впрямь была глубокая ночь. — Может, вы хотите, чтобы я был в сознании и всё чувствовал? — О Боже, Леон, не говорите глупостей! — воскликнула де Круаль. — Вы же видели, как я на ваших глазах только что отпила из этого бокала! — Может, у вас есть противоядие, — пробормотал сын Портоса, однако всё же принял бокал и сделал пару глотков. Вино не показалось ему кислым — оно наполнило Леона силой, и он снова жадно прильнул к бокалу, только сейчас осознав, как хочет пить. Осушив бокал, он отставил его и заметил, что де Круаль смотрит на него с каким-то странным выражением. — Что такое? — нахмурился он. — Что-то не так? Он опустил взгляд на вырез своей рубашки, куда смотрела де Круаль, но ничего не увидел — ни разрезов, ни пятен крови. Луиза ничего не ответила и отвела глаза. — Вы хорошо выглядите для женщины, которая едва не сошла с ума из-за сокровищ, столкнулась с воскресшими мертвецами и была вынуждена в спешке бежать из страны, — заметил Леон. — Вижу, в прохладном лондонском воздухе ваше безумие полностью излечилось. — Не напоминайте мне о сокровищах! — де Круаль передёрнуло от отвращения. — Я до сих пор не могу их забыть! Иногда по ночам мне снится их блеск, переливы бриллиантовых подвесок, колдовское мерцание кольца бессмертия... Что до лондонского воздуха, то я ненавижу его, как ненавижу сам Лондон, и стараюсь лишний раз не выходить из дома. — Кстати, вы как-то очень удачно вышли из дома именно тогда, когда я пробегал мимо, — Леон внимательно взглянул на неё. — Вы что, следили за мной? — Разумеется! — она подняла голову, и глаза её замерцали. — Я узнала, что вы прибыли в Лондон, и забеспокоилась: уж не меня ли вы собрались арестовывать? Но потом я узнала, что вы охотитесь за шевалье де... — Шшш! — он вскинул руку. — Лучше не произносить имён, даже здесь. Вы уверены, что ваши слуги не подслушивают под дверью? — Все слуги спят в другом крыле, — ответила де Круаль и потянулась, по-кошачьи выгнув спину. Домашнее платье изумрудно-зелёного цвета на мгновение туго обтянуло её грудь, и Леон, сглотнув, поспешно отвёл взгляд. Луиза тотчас заметила это и, усмехнувшись, переменила позу. — Я узнала, за кем вы охотитесь, и поняла, что могу рассчитывать на вашу помощь в возвращении во Францию, — закончила она. — Я знала, какой дорогой вы ходите в гостиницу — она как раз проходит мимо моего дома — и каждый вечер наблюдала за вами из окна. Как оказалось, не зря — сегодня, как я понимаю, вы столкнулись с людьми, которых шевалье де... которых этот человек подослал, чтобы убить вас. Вы правильно поступили, что спаслись бегством! — Я не сразу бросился бежать! — зачем-то попытался оправдаться капитан. — Сначала я вступил в схватку с тремя, убил одного из них и ранил другого! — Успокойтесь, Леон, я не сомневаюсь в вашей храбрости, — Луиза закатила глаза. — Я могу много интересного рассказать про человека, за которым вы следите. Это поможет его арестовать, и тогда, надеюсь, я смогу рассчитывать на милость короля. — У меня и без вас достаточно доказательств, — ответил Леон со всей возможной холодностью в голосе. — И вас могут арестовать за компанию с ним. Король боится людей, которые слишком много знают. — Значит, вы отказываетесь помогать мне? — де Круаль прищурилась, её глаза заискрились. — Я не могу помешать вам сесть завтра на корабль и отправиться во Францию, — пожал плечами Леон. — И обещаю, что расскажу сестре и её друзьям всю правду о том, как вы меня спасли. Но с тех пор, как вы ступите на берег Франции, ваша жизнь будет в опасности, и я не всегда смогу защитить вас. Не говорите потом, что я вас не предупреждал. — Чтоб я ещё раз сделала какое-нибудь доброе дело... — пробормотала она и расстегнула пару верхних пуговиц на платье. Леону внезапно стало жарко, сердце забилось сильнее, и он подумал, не подмешала ли Луиза чего в вино, — хотя прекрасно понимал, что вино тут ни при чём. — Вы, я вижу, заняты своим туалетом, — сдержанно произнёс он. — Полагаю, мне следует вас покинуть и лечь спать... там, где вы определите мне место для ночлега. — Здесь, — ответила она, кивнув на ковёр. — И вам вовсе не нужно уходить. Напротив, вы вполне можете мне помочь. Де Круаль придвинулась ближе к Леону, слегка вздрогнувшему от такого напора, одной рукой приобняла за плечи, другую опустила ему на колено. Сын Портоса вздрогнул сильнее. Он с лёгкостью мог бы высвободиться, мог бы встать, забрать шпагу и уйти — его противники наверняка уже удалились несолоно хлебавши, силы вернулись к нему, и до гостиницы он как-нибудь доберётся, а завтра сядет на корабль, уплывёт прочь и никогда не увидит ни Англию, ни Луизу де Круаль. Но тепло, разливавшееся по телу от прикосновений спасительницы, наполняло его слабостью, голова снова закружилась, и Леон обессиленно склонился к плечу Луизы. — Раз уж я вас спасла, то постараюсь извлечь из этого выгоду, — прошептала она, обжигая его ухо горячим дыханием, и капитану пришло в голову, что она планировала это с самого начала. — У вас что, так давно не было мужчины, что вы бросаетесь на первого встречного? — попытался снова съязвить Леон, чувствуя, что разум вот-вот покинет его, заполнившись туманом не менее густым, чем тот, что висит над улицами Лондона. Он понял, что значило то странное выражение в глазах де Круаль: это было неприкрытое желание, и с дрожью во всём теле Леон почувствовал, что его тело откликается на него. — А это вас совершенно не касается, — промурлыкала Луиза, оглаживая его бедро. — К тому же вы не первый встречный... совсем не первый. К вам, если хотите знать, у меня особое отношение. — Я польщён, — Леон приподнял голову и потёрся щекой о её щёку, но де Круаль сразу же с недовольным видом отстранилась. — Ваша щетина колется! — Если бы я знал, что сегодня вечером встречусь с вами, утром непременно бы побрился, — хмыкнул он. Де Круаль тоже улыбнулась, провела ладонью по щеке капитана, как тогда, в карете, приподняла его голову за подбородок и прижалась губами к его губам, потом, не разрывая поцелуя, толкнула Леона на ковёр и всем телом прильнула к нему. Она целовалась необыкновенно пылко и страстно — впрочем, не только целовалась. То ли она и впрямь истосковалась по мужчине — или именно по Леону, то ли притворялась, но если это было и так, то она сама забыла, где кончается притворство и начинается истинное наслаждение. Леон отвечал на её ласки не менее горячо, не задумываясь, вызвана его страсть возбуждением после того, как он едва не погиб, бокалом вина или лондонским туманом. Мягкий ковёр оказался не менее подходящим местом для любовных игр, чем широкая кровать, которых в доме де Круаль наверняка имелось немало. Леон сдался под напором Луизы — и совершенно не чувствовал стыда за это, как не чувствовал его из-за побега от нападавших несколькими часами ранее. Она оседлала его и показала себя весьма умелой наездницей — Леон отдавался ей, наслаждаясь огнём её поцелуев и прикосновений, жаром её тела, золотым сиянием свечей, теплом, согревавшим его душу и тело после холода вечерних лондонских улиц. — Я так и не сказал вам спасибо, — выдохнул он, когда всё закончилось, они оба, расплетя объятия, немного передохнули и смогли более-менее связно говорить. — За своё спасение. — Можете считать, что вы отблагодарили меня кое-чем куда более существенным, чем слова, — де Круаль снова потянулась. Разорванная Леоном в пылу страсти рубашка сползла с неё, открывая белые плечи, но Луиза и не подумала её натянуть. — Как там ваша бомба? — поинтересовался сын Портоса, вспомнив их давний разговор в карете. — Превосходно, — её, судя по голосу, тоже клонило в сон. — Пожалуй, теперь я ничуть не жалею, что спасла вас. — Поверьте, завтра утром вы забудете, что вообще когда-либо жалели об этом, — пообещал Леон. — Если, конечно, пожелаете повторить произошедшее сейчас, — поспешно добавил он. — Какое заманчивое предложение, — де Круаль поднялась и зашагала к дверям — её слегка покачивало после их недавних занятий. Уже у двери она обернулась и кивнула на стоявший в углу диванчик, который Леон только что заметил. — Можете спать там — это удобнее, чем на ковре. Выспитесь хорошенько — завтра вам предстоит долгий путь. — Благодарю за заботу, — пробормотал Леон. Когда Луиза ушла, он с трудом нашёл в себе силы добраться до стола и задуть свечи, после чего в бессилии опустился обратно на ковёр. Он не знал, что будет делать дальше — отправится вместе с Луизой или без неё, согласится заступиться за неё перед детьми мушкетёров или попробует уговорить её остаться в Англии, продолжатся их отношения или же эта ночь будет единственной. Но одно он знал точно — эта ночь была прекрасна, и причиной этому был отнюдь не лондонский туман.Лондонский туман
13 февраля 2024 г. в 19:00
Капитану Леону дю Валлону никогда не нравилась Англия.
Первое его путешествие в эту туманную и сырую страну вполне могло стать последним — не только последним путешествием в Англию, но и последним путешествием в жизни Леона, потому что опасность угрожала ему бесчисленное множество раз. Тем не менее он преодолел все препятствия — монахов, детей мушкетёров, пожар в гостинице, немых подручных де Круаль, неспокойную морскую гладь — преодолел всё, чтобы выполнить свой долг и вернуть сокровища Франции на родину. Впоследствии Леон надеялся, что ему никогда больше не придётся ступать на берега туманного Альбиона, но Фортуна в очередной раз посмеялась над ним, и уже меньше, чем через год после завершения истории с похищением сокровищ бывший капитан королевских гвардейцев, а ныне капитан королевских мушкетёров снова переплывал Ла-Манш, с тоской глядя вдаль и думая о Париже, в котором наверняка зацвели каштаны и приветливо светит яркое солнце.
Его величество Людовик XIV перенёс немало потрясшее его возвращение детей мушкетёров из Англии, а их отцов — с того света с поистине королевским достоинством и, решив, что людей, переживших столь необычайное приключение, лучше иметь в друзьях, чем во врагах, с тех пор покровительствовал Анри, Жаклин, Раулю, Анжелике и Леону и не раз отправлял их на секретные задания. Вот и в этот раз капитану было поручено проследить за одним господином знатного происхождения и безупречной репутации, который подозрительно часто перемещался между Англией и Францией. Людовик и приближённые к нему особы подозревали, что репутация эта была безупречной лишь на первый взгляд, а господин имел самое непосредственное отношение к сетке шпионажа, плотно оплетавшей Лувр.
Леон и сам не понимал, когда он успел так сильно привязаться к остальным детям мушкетёров, но сейчас его, к его огромному удивлению, терзала тоска по блестящему остроумному Анри с его белозубыми улыбками и мелодичным голосом, дерзкой и вспыльчивой Жаклин, рука которой то и дело тянулась к эфесу шпаги, меланхоличному Раулю, вечно погружённому в свои раздумья, но всегда собранному и рассудительному, и, конечно же, Анжелике, своей сестре, ясной и солнечной, милосердной доброй душе! С ними он не чувствовал бы себя так одиноко среди серых лондонских улочек, которые казались до тошноты одинаковыми. Но увы, Жаклин была обязана находиться возле королевы-матери — Анна Австрийская в последнее время стала очень мнительной, ей везде виделись заговоры и мерещились шпионы, поэтому присутствие рядом кого-то верного было необходимо. Анри д’Эрбле отправился навестить свою мать — после того, как вскрылась правда о происхождении сына Арамиса, и слухи поползли по всему Парижу, отношения между герцогом и герцогиней де Лонгвиль окончательно разладились, и Анри оставался единственным утешением матери.
Рауля вновь стала тревожить рана, полученная в схватке с монахами, и лекарь прописал ему строгий покой. Разумеется, сын Атоса пренебрёг бы своим здоровьем ради дружбы и Франции, но никто из друзей не позволил бы ему идти на подобные жертвы. Что касается Анжелики, то она была наименее подходящим человеком для слежки за возможным шпионом, к тому же сейчас занималась восстановлением замка, в гневе сожжённого Портосом. И так уж вышло, что Леон остался один — один, как раньше, когда он преследовал детей мушкетёров, один, как был один всю свою жизнь, и глухая тоска мучила его, не отступая ни на день.
И всё-таки слежка принесла свои плоды. За полтора месяца, проведённые в Англии и показавшиеся ему долгим тягостным сном, Леон увидел людей, с которыми встречался предполагаемый шпион, выяснил их имена и род занятий, кое с кем переговорил и в конце концов составил для себя почти полную картину происходящего. Человек, за которым он следил, и в самом деле действовал в интересах Англии, прикрывая свои действия визитами якобы к больной жене, хотя на самом деле супруги давно уже не жили вместе, и их чувства друг к другу были холоднее дождливых лондонских ночей.
Леон много узнал, разговаривая со слугами (чаще — со служанками), трактирщиками, кучерами, нищими и прочими людьми, на которых знать чаще всего глядит свысока или не глядит вовсе — а зря. Из всего услышанного и увиденного он сделал вывод, что господина с якобы безупречной репутацией необходимо арестовать в ближайшее время, пока он не почуял неладное и не скрылся. У Леона не раз возникало ощущение, что за ним самим следят: то вдаль поспешно уходила какая-то тёмная фигура, то за поворотом мелькал край чьего-то плаща, а порой нищий или бродяга чересчур пристально всматривался в лицо капитана, прежде чем удалиться шаркающей походкой. Словом, Леон всем телом чувствовал приближение опасности и был уверен, что шпион заметил слежку, а это означало, что нужно как можно быстрее убираться из Англии, докладывать о проделанной работе его величеству и просить подкрепление.
Эта ночь была последней, которую Леон должен был провести в Лондоне — уже на следующее утро он отправлялся в порт. Собственно, была даже не ночь — над городом сгустились сумерки, воздух стал сырым и влажным, всё вокруг потонуло в тумане, и из-за этого казалось, что время уже очень позднее, хотя на самом деле был ещё вечер. Белёсый туман словно пропитывал всё вокруг, на расстоянии нескольких десятков шагов ничего не было видно, и из нависшей над Лондоном дымки мог появиться кто угодно — от случайного прохожего до ночного грабителя или мифической твари, тянущей свои щупальца к людям.
Леон встряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и зашагал быстрее, направляясь к гостинице. Ощущение, что за ним следят, никуда не исчезло, напротив, оно стало острее, и сын Портоса незаметно опустил руку на эфес шпаги, внимательно оглядываясь по сторонам. Он толком не спал уже несколько суток, приходя в гостиницу то рано утром, то поздно вечером и проваливаясь в сон на пару-тройку часов. От этого голова слегка кружилась — от этого да ещё от голода, потому что времени нормально поесть у Леона тоже не было. Очертания людей и предметов стали размытыми, и в какой-то миг капитану показалось, что он засыпает прямо на улице. Впрочем, вечерний холод быстро освежил его, заставив вскинуть голову и плотнее запахнуть плащ.
Раздавшиеся сзади мягкие шаги не стали для Леона неожиданностью. Он, не тратя времени на раздумья, резко развернулся, выхватывая шпагу, и замер, оглядывая будущих противников. Это были трое мужчин, рослых и крепких, в тёмных плащах, с лицами, снизу замотанными такой же тёмной тканью. Все трое повторили жест Леона — обнажили шпаги и застыли, потом двое медленно разошлись в разные стороны, обходя капитана. Тот быстро шагнул к стене, едва не прижимаясь к ней спиной, и вскинул оружие.
— Кое-кто нашептал шевалье, что за ним следят, — проговорил стоящий в центре по-французски, но с сильным британским акцентом. Голос его звучал мягко и приглушённо из-за платка на лице. — А шевалье не любит такого рода неожиданностей. Что вам от него нужно, сударь?
— Не ваше дело, — бросил Леон. Он прекрасно понимал, что незнакомец нарочно забалтывает его, отвлекая от двух других нападающих, и решил действовать первым. Его резкий выпад оказался удачным, и тот, что заходил справа, отшатнулся, схватившись за раненое плечо, но в дело тут же вступили двое других, и Леон вновь был вынужден отступить к стене, отражая удар за ударом.
Нападавшие дрались молча, не тратя больше сил на расспросы и угрозы, Леон тоже молчал, и в переулке слышались лишь звон шпаг да хриплое дыхание сражающихся. Люди, подосланные таинственным шевалье, были не столь опытны в фехтовании, как сын Портоса, но их было больше, и Леон напрягал все силы, борясь за свою жизнь. За время службы в королевской гвардии ему случалось вступать в бой с несколькими противниками, но никогда он ещё не был так вымотан, как сегодня. Сердце неистово колотилось, пот стекал по вискам и лбу, влажные от сырости волосы то и дело падали на глаза, и Леон всё яснее понимал, что это путешествие в Англию может действительно стать последним.
«Не позволю!» — мысленно выдохнул он, сжав зубы. «Не позволю им остановить меня! Я ещё о многом не поговорил с Анжеликой, не восстановил отцовский замок, не доложил о шпионе королю, я не могу умереть так рано!». Эта мысль вдохнула в него новые силы, и Леон рванулся вперёд. Каким-то чудом ему удалось проткнуть раненому в руку вдобавок ещё и бедро, и тот с глухим стоном сполз по стене. Нападавший слева рассёк Леону рукав плаща, чудом не задев плечо, следующий его удар едва не проткнул капитану шею, но тот увернулся и быстрым змеиным движением вонзил шпагу в сердце противника.
«Один выбыл из строя, один убит», — лихорадочно размышлял Леон, глядя, как заколотый мешком валится на мостовую. «Остаётся ещё один». Он снова поднял шпагу, но обладатель мягкого голоса не стал драться — он отступил на несколько шагов, держа оружие перед собой, и неожиданно оглушительно свистнул. Издалека послышался топот бегущих ног, и сын Портоса понял, что к его противнику движется подкрепление.
Лет десять назад он счёл бы побег трусостью, непременно остался бы на месте, принял бой и погиб, причём вовсе не геройски, а бесславно, его тело выкинули бы в Темзу, и король никогда не узнал бы, что случилось с его подданным. Но теперь Леон был старше и умнее, ему хотелось жить, долг требовал выполнения, и бегство он считал не унижением, а вынужденной необходимостью. Именно потому он, не дожидаясь появления новых противников, развернулся и бросился прочь по улице.
В висках стучало, перед глазами всё плыло, проклятый туман стёр очертания города, сделав все дома одинаковыми, и Леон не помнил, какая дорога ведёт к гостинице. Мысль позвать на помощь мелькнула в голове и была тут же отброшена — кто выйдет на улицу в столь позднее время, чтобы столкнуться с вооружёнными головорезами? Позади всё яснее слышался стук сапог — впрочем, Леон уже не отличал его от шума в ушах. Он метнулся вперёд, однако сразу понял, что там тупик, рванулся назад, потом закрутился на месте, до боли сжимая в руке шпагу, будто загнанный зверь, готовый бороться до последней капли крови.
— Господин капитан! — окликнул его чей-то голос сзади.
Голос был женский. Именно это, а ещё странное чувство, что нечто подобное уже было с ним, убедило Леона, что он просто-напросто сходит с ума, и ему слышатся голоса. Обернувшись, он без особого удивления увидел у приоткрытой двери дома женщину, закутанную в длинный тёмный плащ. Из-под капюшона свисали пряди волос, и даже в таких сумерках можно было различить их медно-рыжий цвет.
— Ну же, Леон! Быстрее! — позвала Луиза де Круаль и нетерпеливо махнула рукой, явно призывая капитана зайти внутрь.
Леон встряхнул головой, но видение не исчезло. «Должно быть, от сильной усталости мне кажется то, чего нет», — подумал он, глядя на привидение из прошлого, на женщину, которая никак не могла появиться в его жизни. Привидение между тем с недовольным видом упёрлось рукой в бок и спросило сердитым тоном:
— Вы пойдёте со мной или так и будете стоять, дожидаясь, пока вас заколют?
Топот шагов быстро приближался, и Леон принял решение. Терять ему, в конце концов, было нечего, позади его ждала верная смерть, а впереди — неизвестность, и он шагнул вперёд. Привидение с необычайной для бесплотного духа силой схватило его за руку и повлекло за собой.
Тяжёлые двери дома, перед которым они только что стояли, сомкнулись, и почти сразу же за ними раздался топот, донеслись крики. Рыжеволосая женщина продолжала тянуть капитана за собой — через анфиладу тёмных комнат, в просторное помещение с полом, устланным мягким ковром, в котором тонули даже тяжёлые шаги Леона. Выпустив его кисть, она метнулась к столу, подняла с него пистолет и встала сбоку от окна, выглядывая из-за портьеры. Леон хотел подойти к ней, но тут силы окончательно оставили его, и он упал на колени прямо посреди комнаты.
Прошло несколько томительных мгновений, показавшихся Леону вечностью, прежде чем женщина негромко выдохнула и, опустив оружие, отошла от окна.
— Они уходят, — сообщила она. — Видимо, решили, что вы свернули в другой проулок. Вы в безопасности, по крайней мере, на эту ночь. Леон, вы должны... Эй, Леон!
Но капитан уже не слышал свою спасительницу — его глаза закрылись, и он ничком повалился на пол, не то лишаясь чувств, не то погружаясь в глубокий сон.