Далёко отступило море, И розы оцепили вал, Чтоб спящий в гробе Теодорих О буре жизни не мечтал.
© А. Блок, «Равенна»
***
В полуденный зной деревенька в низине казалась вымершей. Сэр Эдвин проделал долгий путь и надеялся на радушный прием, достойный его высокого происхождения и ратных подвигов. Он не встретил ни души, пока ехал по опустевшему селу к чему-то, отдаленно напоминающему постоялый двор. Пустив коня шагом, он с тоской оглядывал деревянные домики, пожухлую траву по обеим сторонам дороги, жаркое марево впереди, поднимающееся от раскаленного под солнцем мелкого камня и песка. На постоялом дворе обнаружилась и свежая вода для коня, и вчерашний хлеб, еще не затвердевший, и эль — хоть и кисловатый, но холодный. Зевающий хозяин принес ему свечу и сыр — здесь, в горах, он был ужасно соленым, вызывающим жажду, но утомленный долгой дорогой сэр Эдвин был рад и этому. Договорившись о ночлеге, он спросил хозяина: — Часто ли через ваше село проезжают такие, как я? Что у вас в округе, не нужна ли помощь? — Очень редко, милсдарь, — ответит тот, покрутив усы. — Не жалуют нас лорды и рыцари, как ваша милость, редко добираются в такую даль торговцы. Чем богаты, тем и рады, как говорят. — И что же, ничего с вами не случается? Разбойники не обижают? Драконы в горах не водятся? — Нет, милсдарь, если какую овцу волк задерет только, ну так то дело житейское. О драконах отродясь не слыхивали, да и разбойники здешних лесов избегают. А вы, благородный рыцарь, ищете ратных подвигов? — Мой долг — помогать слабым и обездоленным, — горделиво заметил сэр Эдвин, выпрямив плечи. — В этом я нахожу наивысшее удовольствие и удовлетворение. — Ну, если уж нужно кому помочь, могу показать, где волка в последний раз видели — вдруг лиходей снова объявится… Сэр Эдвин поморщился. — А что, разбойников в лесах окрестных нет из-за волков? Или чего пострашнее там водится? — Да нет же, волки, медведи — этого там вдосталь. Разбойники там не живут, потому как никто через этот лес не ездит, некого грабить. Я, милсдарь, в сказки не верю. Деревенька у нас маленькая, и нет тут никакой загадки… — А кто говорит про загадку? Что за сказки? — оживился сэр Эдвин. — Да старики судачат… На моем веку ничего подобного не было, потому и не верю, а им только дай кружку эля в долг — рассказывают небылицы! — Расскажи и мне! — потребовал рыцарь. — Раз просят — расскажи, что знаешь, а сказки или нет — мне решать. — Как пожелаете, милсдарь, — поспешно кивнул хозяин. — Говорят, отсюда раньше дорога вела, на гору. Дорога вся лесом поросла, поскольку лет как сто никто туда и не ездил — незачем. Нет там ничего! — Но было раньше? Рассказывай, говорю! — Хорошо, милсдарь, но я предупредил — сказки это всё, и не самые умные. Было здесь раньше, пока местный граф нас к себе не забрал, маленькое, славное королевство. В ущелье, спрятанный между высокими горными вершинами, стоял замок с каменными башенками, и жил в нем король с его прекрасной женой, и ждали они ребеночка. И все феи королевства предсказывали, что будет у них доченька — всем на заглядение. Умница, красавица, душою чиста, талантлива, скромна. И как только королева разрешилась от своего бремени, созвали они пир с тысячью гостей, и позвали всех фей — только одну забыли, потому что была то фея раздора, злая и обидчивая. Они-то про нее забыли, а она про них — нет. Злая фея пришла на пир и наложила на малютку проклятие — что дитя, повзрослев, уколется о веретено и заснет навеки мертвым сном, а с ним и весь замок. И тут же, феи начали наперебой успокаивать молодых родителей, обещать их доченьке разные дары: одна наколдовала ей ангельскую красоту, другая — добрый нрав, третья — умение игры на арфе, четвертая — золотые кудри всем на зависть. И так они старались, суетились, колдовали над малюткой, что не заметили одного обстоятельства. Королева родила мальчика, а объявить об этом на пиру не успела. Хозяин таверны засмеялся, сэр Эдвин — с ним. — И что дальше было? Вырос этот красивый мальчик, и что? — Ну, если верить этой легенде — а я, милсдарь, не верю — то мальчик вырос, прекрасный, как утренняя заря. И на арфе играл, и волосы — чистое золото. А уж как его родители любили, как оберегали. Пылинки с него сдували, все веретена запретили, чтобы никто его часом не поранил. Но пророчество злой феи всё равно исполнилось — как только стукнуло принцу Лоренсу восемнадцать, прислали ему подарок — новое платье, шитое золотом и серебром, а в ткани спрятано было веретено. Принц уколол палец и заснул, а с ним и весь замок. Если этой глупой легенде верить, то и до сих пор держит их заклятие, не пускает. — А где этот замок? Что случилось с этим королевством, почему я про него ничего не слышал? — Ну, местный граф захватил все земли, мы тонкостей не знаем — то всё между лордами решается. И память о королевстве хранить было некому — я вот, сказку и то плохо помню. А замок, милсдарь, в дне пути от нас, но дорога там горная, тяжелая. Да и зачем вашей милости… — Заклятие хочу снять, — решился сэр Эдвин. — Ежели получится, они мне по гроб жизни обязаны будут, и подвиг мой прославят. — Да Бог с вами, милсдарь, — ужаснулся хозяин постоялого двора, — если там и есть замок, так одни развалины! А вернее всего, что и нет там никакого замка, только время понапрасну потратите! Сказка это, какую старики детишкам рассказывают! Сэр Эдвин с ним не спорил. Он выпил кисловатый эль, доел свой хлеб и сыр. А утром, только лишь над горными вершинами заблестело солнце, выехал на поиски зачарованного замка.***
Заросшая кустами и молодыми деревцами дорога привела его к ущелью. Голоса птиц сопровождали его, словно ликование толпы. Замок был там: безмолвный, с высокими неприступными стенами, зубчатыми башенками и разводным мостом. Чем ближе сэр Эдвин подъезжал к замку, тем яснее видел, что он пустующий: не слышно было шума за крепкими стенами, не лаяли собаки, не ржали кони. Затихли и птицы. Только подъехав к самым воротам, он увидел караульных — они спали, привалившись спинами к стене. На гербе, вышитом на их одежде, тускло поблескивала золотая роза на алом поле. Сэр Эдвин никогда не видел такого герба, но этот же символ изображен был на щите, висящем над воротами. — Есть кто-нибудь живой? — крикнул сэр Эдвин, заранее зная ответ. Никто не препятствовал его вторжению. Тяжелые двери открылись под мощным натиском, а внутри все спали. Лошади, псы, прачки у колодца, конюшие и стражники. Они все спали, привалившись к стенам или прямо на камнях. Двор усыпали густым слоем сухие листья, на мощеной площади виднелись разводы от давно прошедших дождей. Замок спал, а природа вокруг него жила — обновлялась листва, разливалась река под замковыми стенами, и молодые деревца по осени скидывали свой золотой убор. Сэр Эдвин шел по двору, а листья шуршали под его ногами. Каменные стены снаружи и изнутри заплел виноград и плющ, сквозь брусчатку и сухую листву пробивалась молодая трава. — Кто-нибудь меня слышит? — спросил в тишину сэр Эдвин, не надеясь на ответ. Он потряс за плечо молодого конюшего, уснувшего у основании широкой лестницы, ведущей на крепостные стены. Парень не просыпался. Он был грязен, его одежда бедна и неопрятна, и сэр Эдвин решил не размениваться на чернь — он пришел сюда за принцем, в конце концов. Он знал, что может снять проклятие — в легендах, которые рассказывала ему бабушка, поцелуй любви поднимал Белоснежку из гроба. Поцелуй мог спасти Русалочку, но достался сопернице. Сэр Эдвин верил в предназначение, и оттого не видел для себя причин отрицать легенды — они, без сомнения, были записаны людьми гораздо разумнее его. Тишина давила на плечи, заставляла его тело покрываться мурашками. Рыцарь, не зная, в какой из башен находится обещанный ему принц Лоренс, обходил одну за другой. Он видел слуг и придворных, уснувших за столами, в своих постелях, во время молитвы. Король с королевой спали в тронном зале, на своих высоких креслах, обитых алым бархатом. Сэр Эдвин подошел поближе, оглядел их богатые одежды, расшитые золотом и каменьями. Корона на голове у короля манила его — ее хотелось взять в руки, потрогать драгоценности и золотую резьбу — сэр Эдвин не стал себя ограничивать. Он снял корону с головы спящего короля, отряхнул ее от пыли. Тяжелая, сверкающая. Она жгла руки. — Тот, кто пробудит вашего принца от проклятия, может требовать себе полцарства, так? — спросил рыцарь, наклонившись к спящему правителю. — И что же, если у этого кого-то окажутся аппетиты побольше? Король не ответил, разумеется. Его спокойное лицо ничего не выражало, и если ему и снились какие-то сны за это столетие, то не были ни хорошие, ни дурные сны. Королева, сидящая рядом с ним, тонкой красотой и юностью совсем не отличалась. Женщины возраста самого Эдвина уже давно перестали иметь для него хоть какую-либо ценность. Сэр Эдвин надеялся лишь, что ее сын окажется миловиднее. Перед тем, как решить, что делать дальше, ему хотелось увидеть принца Лоренса, оценить его. Снимать заклятие или нет, и что просить взамен? Ведь весь пробужденный замок будет на руках его носить, будет кричать его имя на площади. Прославит его подвиг в веках, а может даже… Но сначала сэру Эдвину хотелось увидеть принца. И он нашел его — в самой дальней башенке, поднявшись по витой деревянной лесенке на самый верх, под крышу. Винтовую лестницу заплели розы — стебли их, гибкие и покрытые шипами, искололи бы ноги рыцаря, если бы не его стальные поножи и верный меч, которым он прорубал себе дорогу сквозь цветущие розовые кусты. На вершине башни роз стало еще больше — вся небольшая спаленка принца Лоренса благоухала, словно сердцевина самого свежего цветка, открывшегося под полуденным солнцем. Принц спал на широкой постели, скрытый от взгляда сэра Эдвина балдахином из тонкого полупрозрачного тюля с вышивкой и кружевами. Солнце заливало комнату, и ткань в его свете казалась золотой и сияющей. Розы, буйствующие вокруг, заплели изножье кровати и изголовье, но принца не трогали. Он спал на спине, и его длинные волосы, свободно растущие все эти годы, доставали до пола. Мягкими локонами рассыпанные по шитым подушкам, они под лучами солнца напоминали жидкое золото, чуть дрожащее от дыхания спящего принца. Запыхавшийся на лестнице сэр Эдвин остановился. Отложил меч и тяжелый щит, облегченно вздохнул, затем скинул и плащ с гербом своего дома. Кольчужную рубаху он снимать не решился — кто знает, какие опасности могли поджидать его в зачарованном замке? — Принц Лоренс? — позвал он тихо. Ответа, разумеется, не последовало. Юноша спал, его опущенные вниз руки были скрыты пышными рукавами расшитых бисером и речным жемчугом светло-голубых одежд. Как молод он был и как красив! Как сильно он превзошел самые смелые ожидания рыцаря! Сэр Эдвин не рассчитывал обнаружить такого прелестного юношу, даже зная, что над его милым личиком в детстве колдовали добрые феи. Алым губам Лоренса, должно быть, дали цвет маковые лепестки. Они так и звали рыцаря прикоснуться, молили о поцелуе, но сэр Эдвин решил сдержать свой порыв. Еще слишком рано. Он обошел спящего принца, выглянул в окно. Тишина и палящее солнце, жаркое марево от раскаленных камней, поросших мхом и ползучим виноградом. Спящие слуги во дворе — сверху маленькие, как деревянные солдатики. Рыцарь сел на край кровати, отвел рукой полог. Кровать скрипнула под его весом, но это был единственный звук — безмолвный принц не шевельнулся даже, его дыхание было тихим и мерным. Сэр Эдвин откинул отросшие волосы со лба, сетуя, что не успел выкупаться в том богом забытом постоялом дворе. После долгих странствий, запах его тела и чистота волос оставляли желать лучшего, да и поношенную одежду стоило почистить от дорожной пыли. Он провел рукой по щеке принца Лоренса — кожа была теплой, очень нежной и холеной. Видать, оспа обошла их королевство стороной? В краю, откуда родом был Эдвин, оспины носили почти все, включая самого рыцаря. — Ты, может, и заслуживаешь кого-то краше меня, — хмыкнул сэр Эдвин, развязывая пояс с ножнами, — но выбор есть у того, кто не лежит бревном. Он усмехнулся собственной шутке. В конце концов, зачарованный замок мог найти кто угодно. Его нашёл Эдвин — значит, он имел право поступать, как ему заблагорассудится. Будет только справедливо, если младший сын обедневшего дворянского рода найдет своё место в мире, да еще и рядом с таким ангелочком. Пока что спящим ангелочком. Задрав свою одежду повыше, Сэр Эдвин обхватил член кулаком и поласкал себя. Он смотрел на спящего Лоренса, а потом просто взглядов стало мало. Он приподнял подол его платья, но решил не снимать его — речной жемчуг и голубой атлас удивительно шел его золотым волосам и нетронутой солнцем коже. Одежды принца были многослойны, рыцарь задрал наверх кружевные нижние рубашки, камизу, приспустил брэ и наконец добрался до его мягких бедер. Они обещали неземное блаженство. Сэр Эдвин забрался повыше на кровати, попытался возбудить спящего юношу, но заклятие держало его крепко — член принца так и остался мягким. Планы Эдвина это обстоятельство, впрочем, не испортило. — Надеюсь, до меня у тебя никого не было, милый мой? — спросил он, коленом расталкивая нежные бедра пошире. Будь принц в сознании — он начал бы упираться и пытаться свести ноги, но Эдвину везло. Лоренс никак не отзывался на его прикосновения, даже самые откровенные. — Узнаю, что ты уже не невинен — нажалуюсь твоим родителям, — пригрозил он в шутку. Возбуждение туманило рыцарю разум. Он понял, что не может ждать ни секундой дольше. Он должен был утвердить свое право на этого юношу, пометить его, обесчестить и наполнить своим семенем. Только тогда он сможет поймать удачу за хвост, объявить свои притязания на принца и замок. — Будет немного больно, мне нечем смазать… Но ты потерпишь — ты и так ничего не чувствуешь, ведь правда? Раздвинув его ноги, как мог, широко, сэр Эдвин расположился между ними и приступил к штурму этой соблазнительной крепости. Его таран двинулся на приступ, но Эдвин быстро понял, что толкаться по сухому больно ему самому. Он сплюнул в ладонь, смочил головку своего орудия и попробовал снова. Тугое, неразработанное отверстие с трудом поддавалось ему, девственно-узкий вход крепко сжимал его член, и рыцарь зашипел от непереносимого удовольствия на грани боли. Он добавил еще слюны. Принц лежал недвижимый, такой доступный, и в то же время, отстраненный, холодный. Втиснув член до конца, сэр Эдвин застонал и позволил себе минутную передышку. — Какой ты узенький, мой принц. Обнимаешь меня так плотно, лучше, чем любая из женщин. Повезло мне, что феи ошиблись, и что родился именно ты. Жду не дождусь, когда ты проснешься и увидишь своего суженого, Лоренс, — добавил Эдвин, — ты можешь быть разочарован, но мне плевать. Ты принадлежишь мне — отныне и до скончания веков. Он вытащил член почти полностью, толкнулся снова, схватив принца за длинные золотые локоны. Смял их в руке, любуясь их шелковистой мягкостью. Двинул бедрами раз, другой. Тугие жаркие стенки понемногу поддавались его натиску, и через некоторое время рыцарь смог усилить толчки. Он смахнул пот со лба, схватил Лоренса за талию, вцепился до синяков и принялся насаживать спящее тело на себя, рвано и жестко. Эдвин приближался к финалу, его тело сковала дрожь и сладостный жар. Он чувствовал себя самым счастливым на свете — как тот, кто нашел своё предназначение и собирался следовать ему.***
Когда силы вернулись к рыцарю, он понял, что должен сделать перед тем, как разбудить своего принца поцелуем. Он поднялся, вытер следы семени об одеяло, поправил одежду и поднял меч с пола. Зачесал волосы назад пятерней. — Подожди меня, милый, — он усмехнулся, глядя на спящего принца — полуобнаженного, беззащитного и покорного. — Хотя, куда ты от меня уйдешь, правда? Сэр Эдвин спустился вниз, вернулся в тронный зал. Корона пришлась ему как раз по размеру — а к тяжести ее он быстро привыкнет. Он стащил короля с трона — тот рухнул на пол, словно мешок с зерном, неповоротливый, спящий. Королеву — за ним. Они лежали рядом, и только звук их дыхания нарушал тишину спящего замка. Сэр Эдвин взял подушку, крепко прижал ее к лицу короля и держал до тех пор, пока его дыхание не оборвалось, а судороги бессильного тела не стихли. Для верности, он повторил это еще раз, потом прислушался — дыхания не было, король умер. Да здравствует король! Умертвив тем же способом и королеву, сэр Эдвин посадил бездыханных монархов на их троны, чтобы проснувшиеся от заклятия слуги обнаружили их там. Такое ведь могло случиться — что не все проснулись после столетнего сна? Обеспечив себе, таким образом, будущий трон, рыцарь вернулся в спальню принца Лоренса. Похоть снова обуяла его. Разум затуманился. Сэр Эдвин задрал стройные ножки Лоренса повыше, вторгся в нежное нутро без промедления и жалости. Придерживая принца за коленки, он врывался в его тело снова и снова, а потом склонился к прекрасному лицу и, наконец, поцеловал. Губы Лоренса были мягкими и теплыми, рыцарю они показались слаще райского нектара. Юноша зашевелился, застонал, открыл глаза — лазурные, чистые, словно майское небо. — Доброе утро, прекрасный принц, — улыбнулся сэр Эдвин, опершись на локти по сторонам от головы Лоренса. — Ты так долго спал, но ты дождался своего отважного рыцаря. — Вы… кто вы? — Сэр Эдвин, твой спаситель и будущий муж. С первой брачной ночью я немного поторопился, но ты же простишь мне мою пылкость и нетерпение? Я разрушил заклятие. Я пробудил ото сна весь твой замок — послушай! Первым звуком, ворвавшимся в светлую спаленку, заплетенную розами до самых дверей, была нежная трель соловья за окном. Его песню подхватил другой соловей, третий — а затем к птичьим песням прибавились радостные крики дворовых и слуг, проснувшихся от заклятия. — Мне больно! — вскрикнул Лоренс, выставив руки вперед. Он пытался оттолкнуть рыцаря, но тот был крупнее, тяжелее и сильнее. — Стойте, сэр, остановитесь! Что вы делаете?! — Привыкай, сладкий мой Лоренс, — Эдвин толкнулся еще раз и еще, до упора загнал возбужденный член в жаркое нутро. Принц сжался, застонал, но ничего этим не достиг. — Я стану твоим супругом, и тебе придется исполнять супружеские обязанности. — С-супругом? — охнул побледневший юноша. — Конечно! Я снял проклятие, спас тебя и твоих людей. Всё ваше королевство, каким бы маленьким оно теперь ни было, передо мною в неоплатном долгу. Потерпи, милый мой, я скоро кончу. У нас много дел впереди. Одной рукой сэр Эдвин зажал Лоренсу рот, другой прихватил тонкую шейку, чтобы загасить сопротивление. Он ускорился. Влажные шлепки наполнили спальню принца, Лоренс стонал и дергался в чужих руках. Сэр Эдвин мог только порадоваться такому изменению: сношать бесчувственного принца было далеко не так весело. Член скользил по семени, пролившемуся в первый раз, а Лоренс упрямо зажимался, и сэру Эдвину не удалось продержаться долго — он излился в неподатливое тело и отступил, принялся шнуровать свою одежду и доспехи. — Видишь этот кинжал? — кивнул он себе на пояс. Лоренс, всхлипывая, сел, прикрывая наготу одеялом. Его плечи дрожали, на лице была написана боль и непонимание. — Держи в своей прелестной белокурой головке, что я, в первую очередь, воин, и чертовски хороший. Будешь спорить со мной, ослушаешься — и я быстро перережу тебе горло, ни одна стража не успеет этому помешать. Ты меня понял? — Понял, сэр, — задыхаясь от рвущихся наружу рыданий, выдохнул юноша. Сэр Эдвин шагнул к нему и поцеловал его в лоб, поправил растрепавшиеся локоны. — Вот и отлично. Приведи себя в порядок, дорогой жених, утри слёзы, — приказал он принцу. — И надень своё лучшее платье. Мы должны показаться ликующей толпе — слышишь, как они кричат? Они ждут меня — их спасителя и короля, и тебя — спасенного мною принца-консорта. Впрочем, не думай, что ты в этом замке будешь что-то решать: отныне и навеки, ты мой заложник, а лишь потом — суженый.