Баллада защиты

В баре многолюдно, шумно и дымно, все столики заняты. У барной стойки расположился бард — поет балладу о прекрасной деве, полюбившей речного духа, и вокруг него толпятся благодарные слушатели. В другом углу компания подозрительных нетрезвых харь, но Сансону хватило ума не приходить сюда в форме офицера Двойной Гадюки, так что он привлекает не больше внимания, чем остальные завсегдатаи. — Доплатить надо бы, Змей, — говорит сидящий напротив информатор. — За что? — Там Лесных как крыс нерезаных, — собеседник сплевывает на пол. — Чуть стрелу в глаз не получил. Тысяча — слишком мало за такую работенку. — Отведешь к месту — получишь еще две. Собеседник молчит, обдумывая предложение. Бард заканчивает балладу, кланяется под аплодисменты. Какая-то девушка вручает ему маленький букетик маргариток, и он в ответ целует ей руку. — Ах, милая леди, ваши цветы прекрасны, но не сравнятся с красотой ваших глаз. Увы, мое сердце несвободно, но я буду помнить о том, какую благодарную публику встретил здесь... — Идет, — говорит информатор. — Но в само ущелье не полезу. Охота тебе подставляться — делай это сам. Сансон, не произнося больше ни слова, берет стоящее у стены копье, встает и идет к выходу, чувствуя на спине внимательный взгляд. Даже не заходя в ущелье, Сансон прекрасно понимает, почему оно стало логовом Лесных — в таком узком месте удобно обороняться, несколько человек с копьями могут сдерживать целую армию, а если еще лучников на скалах разместить... Надо будет поинтересоваться, бывали ли рейды Гадюк на это место, и если да — насколько успешные. — Дальше не пойду, — говорит провожатый. — Деньги гони. Сансон достает из кармана мешочек с гилами, но отдавать не торопится. Меряет взглядом расстояние от входа в ущелье до деревьев. Паскудное место. Умно было бы действительно не лезть туда в одиночку, попросить подкрепления, но он так устал от бесплодных поисков легенды о расколе, что хочет уже либо найти — либо доказать, что текста не существует. А именно к последнему он и склоняется. Да и подкрепления он, скорее всего, не получит. — Где именно? — Там всего одна дорога, текст выбит на скале в самом ее конце. Не пропустишь. Сансон отдает мешочек, отворачивается, дотошно проверяет доспехи и копье. Солнце уже село, Лесные наверняка успели рассосаться из логова по своим бандитским делам, но все же предосторожность не помешает. Войдя в ущелье, он успевает пройти ялмов семь, прежде чем дорогу ему преграждает девица-ми’котэ с длинным мечом. — Далеко собрался, Змей? — интересуется она, а за ее спиной появляются другие — тоже вооруженные до зубов. «На мне нет знаков отличия, они не могут знать, что я из Гадюк», — отстраненно думает Сансон, а в следующую секунду понимает. Вот ублюдок. Лесные окружают его, их человек десять-двенадцать, и, хоть длина его копья дает ему некоторое преимущество, он все равно не в самом выигрышном положении. Спасибо хоть лучников нет, впрочем, в такой тесноте немудрено своего подстрелить. Интересно, существует ли надпись на скале на самом деле? Девица хочет сказать что-то еще, возможно, бросить какую-то угрозу или скомандовать нападение, но вместо этого издает короткий, сдавленный звук и падает на землю. Из ее горла торчит стрела. Следом за ней валится соседний разбойник, а потом еще один. Только что бывшие организованным отрядом, готовым к нападению, Лесные в момент превращаются в паникующую толпу, они оглядываются, пытаясь понять, откуда летят стрелы. Сансон смотрит вверх. Гидело стоит на ближайшей скале, опустившись на колено, и натягивает лук. За его длинное ухо игриво запихнут букетик маргариток, и это совершенно не сочетается с сосредоточенным, мрачным лицом. Сансон перехватывает копье, занимает боевую позицию и атакует. Ночью в гостинице Гидело настойчив и агрессивен — куда более настойчив и агрессивен, чем обычно. Он целует Сансона, потом толкает его на кровать, наваливается сверху, запускает руку в штаны, сжимая член. — Ты сдохнуть мог, — говорит он наконец. Быстрые, нервные движения его руки вызывают все усиливающееся желание, и Сансон шипит сквозь зубы. — Я знаю, что барды способны болтать в любой ситуации, но я простой вояка, поэтому либо мы трахаемся, либо говорим о серьезных вещах. — Трахаемся, — отвечает Гидело после секундного раздумья. — Но это не значит, что я забыл об этом разговоре. После этого он немного сбавляет обороты, в его прикосновениях появляется привычная нежность, и Сансон ненадолго выкидывает из головы все, кроме его самого и его реакций. Как Гидело мурлычет, зарываясь носом в его длинные волосы. Как шепчет его имя, когда Сансон касается языком его сосков. Как стонет, когда он сосет — будь проклят поставленный голос барда, завтра полгостиницы за завтраком пялиться будет. Как тяжело дышит, вжимая его в кровать всем своим весом, двигаясь внутри него. Когда они кончают — Гидело первым, после чего ртом доводит до оргазма и Сансона — то некоторое время просто лежат молча, а потом Гидело обнимает его, притягивает к себе. — Не делай так больше, — просит он, и это звучит почти умоляюще. — А если бы меня не было рядом? Сансон вздыхает. — Я просто устал, — признается он. — После нашего успеха с Балладой Забвения командование, похоже, решило, что у меня талант раскапывать замшелые памятники словесности. — Нет, ну Баллада и правда была успехом, — фыркает Гидело, и Сансон понимает, о чем он. Именно после той победы они и проснулись в одной постели — не планируя ничего серьезного. И с тех пор это «ничего серьезного» длится и длится, и ни один не спешит его прерывать. — Тебе нужен отряд, — говорит Гидело уже серьезно. — Мы оба прекрасные бойцы, но рано или поздно и на нас найдется достаточно умелая толпа. — «Ты же понимаешь, твои исследования — лишь малая часть деятельности Двойных Гадюк, у нас есть куда более приоритетные задачи, поэтому выделить тебе солдат я не могу», — цитирует Сансон по памяти. — Боги, Гидело, хочешь, еще раз отсосу, только хватит о работе? — Заманчивое предложение, но подожди. Если ты не можешь набрать отряд Гадюк, почему бы мне не набрать отряд бардов? — Бардов, — повторяет Сансон. — Именно, — голос Гидело вдруг переламывается, как будто он произносит то, что давно носил в себе и никак не мог высказать. — Я люблю тебя и пытаюсь защитить... Но я один. Вместе с другими мне было бы легче. Сансон молчит, ошарашенный этим признанием. Он так привык к мысли о «ничего серьезного», что никогда не задумывался, о том, как это видит Гидело. Барды чувственны и эмоциональны, чтоб их... Но прежде чем он успевает ответить, Гидело снова зарывается носом в его волосы. — Просто пообещай, что обдумаешь эту мысль, ладно? Сансон кивает — и обнимает его в ответ.