Sleep Token - Hypnosis
Он был на дне. Не метафорически а буквально. Лёгкие горели от давления толщи воды, последние пузыри воздуха выходят из него в заторможенном кашле, соль резала слизистую, тело пыталось пробудить в разуме инстинктивную волю у жизни, но в ответ только глухое смирение перед пустотой, что поглощает мир по периферии и скоро доберется до того крохотного блика света над головой. Он не боится, ни тьмы, ни смерти, ни Бога (если тот конечно есть, если тот существовал хоть когда-то в человеческой истории, в чем он очень сомневается). Остатки сил, что сохранило его тело — нелепое, бренное, отвратительное и противное владельцу — он тратит на до глупости смешной жест — тянется рукой к тому блику холодного света на поверхности, где-то там, наверху, без него, продолжиться круговорот жизни, вечный двигатель любви и ненависти, война разума с энтропией. И странно, эфемерно, но он чувствует, как кто-то сжимает его руку, переплетая пальцы, когда тьма поглощает остатки его сознания и последний свет гаснет, сменяясь сплошным мраком. Куда люди уходят после смерти? — На ту сторону? Глупый, ты всего лишь глупый ребенок — нет никакой "той стороны". Он слышит голос, странный до дрожи, пробирающий до мурашек, до затаённого дыхания, это что-то нечеловеческое, искаженное, будто собрали все голоса когда-либо живущих людей и влили в один источник звука. Он сжимает руку, сжимает в ней черноту, пустоту, вязкость вакуума и его руку сжимают в ответ, материя обретает очертание руки, от нее растет тело, аморфное и не имеющие четкого контура и формы. Существо походит на человека, но им явно не является, перетекает всеми оттенками черного, походя на нефть, бензин в луже на асфальте и соединяющий в себе все возможные цвета и оттенки. Он смотрит на тело без видимых отличительных черт, присущих мужчинам и женщинам, расам и возрастам. — Кто ты? Спрашивает, будто его не волнует что он сейчас, кажется, умер. — В ваших языках нет подходящих слов... Столько времени потрачено на изучение и поиски, а по итогу все без толку, всё что удалось найти это "Сон", грубо звучит, но уже хоть что-то. Обретя тело, голос существа стал более четким, в нем начали читаться эмоции. — Подождите, хотите сказать что я сейчас сплю? Он выдёргивает свою руку из странно-мягкого и теплого касания существа и встаёт на ноги, быстро шагает, оглядывается, но кругом тьма без ясного начала и конца, а босые ноги вязнут в плоскости пола и он опять тонет. Но это больше не объятия холодных вод океана, любимого и ненавистного одновременно, жадного и бесчеловечно-равнодушного, но прекрасного в своей жестокости. Теперь это обволакивающая пустота, вязкая, странная, теплая, мягкая, заполняющая рот, ноздри и уши. Его будто разрывает на атомы и собирает заново, в ином, но таком же теле. Едкая химическая реакция. И он будто он стал един с этой пустотой, стал неотделим от нее, так же как огонь не может быть отделён от горючего. Послушай меня. И снова. Существо, лишившись тела и слившись с окружающим отсутствующим пространством, говорит будто в его голове, будто став его частью. Ты лишил себя жизни потому что боишься себя и мира. Потому что твоя ноша была слишком тяжела для тебя одного, а одиночество и фальшивая любовь не могли помочь справится с этим. Ты отвергаешь любовь к себе от самого же себя и от других людей, рушишь все к чему прикоснешься и боишься этого. Превращаешь любовь в кровопролитную войну, понимая что никогда не сможешь выиграть. Ты убил себя, но до последнего хотел тянуться к свету. Почему? Он пытается что то сказать, но не может из-за вакуума, частью которого стал сам. Хватается за горло, пытается вдохнуть, но не может. О, прости, позволь мне... Он чувствует, как его словно обнимают, это до дрожи приятно и он снова чувствует очертания чужого тела, которое вытекает из его собственного. Ощущает губы на своих губах, это не поцелуй даже, что-то обратное, что-то настолько странное что нет возможности описать. Сон отстраняется достаточно для того, чтобы появилась возможность сделать вдох и услышать собственный хрип вырвавшийся из лёгких. — Говори. Он не может видеть лица этого существа, но чувствует улыбку в голосе. — Я, – он запинается и долго думает. Почему он потянулся за тем лучиком света? Из-за этого он сейчас тут? Это что-то вроде Лимбо? Чистилища или райских врат, Адема? Нирваны или Вальхаллы? Но нет, вряд ли. Существо, называющее себя Сон, только недавно опровергло его предположения о загробном мире — никакой "той стороны". — Ты думаешь совсем не о том. Он чувствует как что-то, похожее на руку, гладит его по щеке. — Знаешь, все до тебя вечно называли меня Иисусом, Дьяволом, Буддой, Зевсом, Макаронным Монстром... Кем только не называли, если честно. Кричали, молились, плакали, пытались что-то сделать, сбежать. Ты конечно тоже глупый ребенок, как и все они. Но ... Ты так свободно позволяешь мне читать себя как книгу, пускаешь в свое сознание, будто всю жизнь ждал, когда найдется кто-то, кто приложит усилия чтобы тебя понять. Мне нравится твой разум — столько знаний, столько потенциала, ты играл на пианино, гитаре ... пытался писать стихи, да? Почему бросил? У тебя отлично получалось. — Разве вы не можете сами это узнать, раз уже в моей голове? Слышатся смех, будто золотые монеты падают на мрамор, звук двоится, искажается эхом. — Но так же не интересно, для диалога нужно участие двух сторон, иначе это монолог с угнетением интересов принимающей стороны. А ещё потому что мне нравится твой голос. Надеюсь, потом ты будешь таким же послушным как и сейчас и позволишь иногда им пользоваться. — Что? — Ничего, забудь, пока это не так важно. Так почему ты бросил писать стихи? Он не ответил на все прошлые вопросы Сна и сейчас пытается сформулировать ответ хотя бы на этот. — Потому что никому это не было нужно. Семья считала это пустой тратой времени, кто-то говорил что это ужастно, кому-то было скучно их читать, не интересно, кто-то трактовал неправильно. — Не принятный, непонятый никем творец. В голосе существа сквозит яркая улыбка, не насмешка, а что-то снисходительно-нежное. Он понимает, что его до сих пор обнимают, гладят по голове, где-то это руки, где-то нечто иное, похожее на щупальца, лапы, когти, крылья. Многоголосое, многоликое, знающее всё существо, имени которого нет ни в одном языке, кто же ты? Он просто находится в этом пространстве, здесь тепло и по-странному комфортно, ощущается лёгкое давление со всех сторон. Возможно, так ощущают себя младенцы в утробе матери, возможно так ощущаются крепкие объятия отца который тобой гордится, возможно так ощущается первая любовь в спешке и не к месту, возможно так ощущается дружеская рука на плече в жесте уверения, правдивости обещания "вместе навсегда, сквозь тернии к звёздам". Он неосознанно пытается обнять пустоту, в ответ понимая, что плачет. — Что если я скажу, что могу понять тебя? Что если я скажу, что знаю людей, которые идеально подойдут тебе по идеям и духу? Что если я скажу, что знаю место, где ты сможешь почувствовать себя в безопасности? Все сгущается и он понимает, что снова не может дышать хотя кажется, это не так ему и нужно. Он снова слышит голос, будто изнутри собственного мозга. Что если я скажу, что могу спасти твою жизнь?Подними, о, вытащи меня Из моей кожи Из всех моих сомнений О, и забери, забери у меня Ничего не оставляя Забирай всё.
Доброе утро Вессел. Он открывает глаза на берегу. Переворачивается на живот, опираясь руками, отрывая себя от песка, кашляет кровью в перемешку с солёной водой. Ему не холодно, хотя он мокрый до последней нитки, ему не страшно хотя он кажется только что умер и воскрес. Наваждение, будто чья то сила из вне удерживает его в равновесии не позволяя упасть в отчаяние снова. У тебя были проблемы со сном, так? Что ж, я постарался их решить. Как тебе сон? — Это все таки был сон? – Но как? Как он выжил? Как он все ещё жив? Как он может чувствовать себя настолько нормально и спокойно после всего пережитого? И этот голос все ещё с ним? Да это был я. Хм, учитывая что ты мужчина то мне лучше обращаться к себе в мужском роде пока я в твоём разуме чтобы не возникло лишних недопониманий. Я теперь часть тебя, принадлежу тебе в той же мере что и ты мне. Надеюсь ты не разочаруешь меня. Вессел слушает Сона поднимаясь и оборачиваясь, чтобы сесть и вытянуть ноги на песке, он вглядывается в море зарывая стопы и ладони в мягкий песок. Почему-то он хочет вернутся в то состояние поглощения его тела пустотой. Он не понимает до конца происходящего, сперва он был движим апатией, принимая все происходящее как должное из-за не имения сил на яркую реакцию, сейчас же это было спокойствие, странная уверенность, к которой он не привык. Морская гладь — чистое зеркало с рябью слабых волн. Вессел делает глубокий вдох и поворачивает голову в сторону, будто ища лицо человека с которым ведёт разговор. А ... Точно. Глупый, глупый ребенок, но такой забавный. Сон смеётся в его голове. — Ты Бог? Что-то демоническое? Или я просто сошел с ума... О, да. Люди определенно подумают именно так. Но не волнуйся. Как я и сказал — я знаю тех кто примет тебя. Или даже больше — я знаю тех кто полюбит тебя. Вессел поджимает губы и опускает глаза, притягивая к себе ноги и прижимая их к груди, обнимая себя руками. Кто-то полюбит его? О, это определенно кончится не хорошо, никогда и не для кого это не приводило ни к чему хорошему. Не нужно быть к себе таким жестоким и думать о поражении, даже не ступив на старт. Теперь ты под моим попечением и поверь мне — я позабочусь о тебе, о вас всех. — Да кто ты блять такой?! И зачем тебе все это? Он с силой сжимает руки, желая ударить этот надменный, всезнающий голос. Но не может, этот засранец в его голове и вряд ли вылезет оттуда, как в той пустоте. Жесток к другим как и к себе самому... Я Бог, ты прав. Мое имя Сон и я выбрал тебя как сосуд для прибывания в этом мире, тебе ещё предстоит пройти огромный путь к вершинам, к звёздам, к свету к которому ты всегда тянул руки. Мне нужен переводчик, простые смертные не смогут понять моего послания. Мне нужен голос, твой голос. Так позволь мне показать тебе мир во всех его красках, позволь привести тебя к свету о котором ты грезил. Доверься мне. И Вессел закрывает глаза, вновь чувствуя на коже пустоту что обнимает и баюкает его как ребенка. — Хорошо... Хорошо Сон, что мне нужно делать?Впитывай, впивайся зубами Разорви мою кожу, нет Просто заставь меня кровоточить О, и даруй, даруй мне всё Всё что я хочу Просто дай мне всё.
Он возвращается в свою холодную квартиру, не обращая внимания на неоплаченные счета в почтовом ящике. И только посмотрев в зеркало понимает, что не видит в отражении былого себя, это иной человек в его теле, в теле которое перестало быть настолько отвратительным, хотя казалось бы, он буквально живой утопленник. Вот так, улыбнись, это начало твоего пути. И все действительно будто встаёт на места. Спать стало намного проще, возможно потому что теперь его не преследуют кошмары, впитавшие в себя все хтонические страхи человечества, а возможно потому что теперь на грани сна Вессел чувствует объятия пустоты и не ощущает себя до безнадёжности одиноким. Первое время все что он может — это спать. Сон подшучивает, говорит о важности труда, что-то делать и создавать, но все равно позволяет злоупотреблять сном. Он понимает, прекрасно понимает что это схоже с попыткой человека, чье детство прошло в бедности, позже в осознанном возрасте наконец-то наесться и утолить извечный голод. Так что Сон просто колко шутит и даёт столько времени, сколько нужно. Во снах он рассказывает Весселу легенды и истрии других эпох, других культур и миров. Отводит в полуразрушенные храмы падших богов и указывает на поросшие плюшем статуи прекрасных богинь. Новый ученик, его новый первый сосуд, действительно отличается послушанием, преданностью вере и внимательностью — слушает и запоминает, а в редкие часы бодрствования оставшиеся после закрытия основных человеческих потребностей, он садится за стол и без остановки пишет. Рассказы, сказки, стихи, рисунки, схемы рунических связок, все это стопками копится на столе и полках день за днём. Как-то в мире снов Вессел спрашивает положив голову на грудь Бога. — Вы говорили о других людях, о вершинах и послании которое я должен донести до обывателей. Что это значит? Они опять прибывали в пространстве черного ничего. Весс почему-то очень привязался именно к этому месту, чувствуя себя здесь в полной безопасности, будучи окружённым теплой пустотой в объятиях своего Бога. — Есть сосуды помимо тебя, скоро вы познакомитесь, они станут тебе истиной семьёй. Вы будете вместе создавать нечто великое и прекрасное и через искусство доносить до простых людей мое послание. Я — всеми забытый Бог, у которого даже имя не отражает действительную суть до конца. — Выходит что мы просто должны будем создать секту в вашу честь,– Вессел смеётся и пытается посмотреть в чужое лицо, но его встречает искажённая и бесформенная пустота. Когда-нибудь он привыкнет. — Ха, ну можно и так сказать. Но помни — для меня так же важно, чтобы вы все действительно были заинтересованы во всем этом, в искусстве и вере. Я, конечно, тщательно выбирал вас всех, но понимаю так же, что вы все ещё люди, просто глупые дети. — Я буду должен стать лидером? Вессел поджимает губы в немой тревоге, неосознанно сжимая плечо Сна. — Да. Но ты справишься, обязательно справишься, а если эти детишки не будут слушаться, то я возьму все в свои руки. Ты же позволишь мне иногда использовать твое тело, голос и глаза? — Если это будет вам нужно... — Чудесно,– Сон гладит его по голове. Все это до сих пор ощущается немного странно — безликий Бог, его голос что стал со временем более четким, его странная, поглощающая все тело и душу любовь. Вессел не верил в Богов, не верил церквям и иконам. Сейчас же он походит на поехавшего головой фанатика, что не выходит из своей квартиры сутками, иногда неделями. Всё пишет и пишет, спит, путешествует во снах по пространству и времени сжимая руку странного существа что поселилось в его голове и баюкает его ночами у сердца, как своего ребенка. — Смотри,– Сон поворачивает его на спину и тянет очертание руки с длинными когтями вверх. И над ними загораются светом звёзды всех возможных галактик. Сон кончиком когтя будто чертит по небу линии, соединяя звёзды в созвездия. Вессел не мог желать снов лучше. В один из дней Вессел проходит мимо заваленного вещами пианино. Смотрит долго, обдумывает и набирается смелости. Сон молчит, сегодня он отчего-то редко подаёт признаки своего присутствия. Сделав глубокий вдох Весс убирает стопки книг и мусора, смахивает пыль, открывает крышку пианино и приносит из кухни табуретку. Садится и опускает руки на клавиши. Нужно вспомнить как он это делал. Пара нот. Простая череда нажатия клавиш. Ничего страшного, так? Он кусает губы и пытается придумать что-то. Одна повторяющаяся нота. К ней добавляется простой мотив. Повторить несколько раз. Он сбивается, нервно трёт руки, думая что они дрожат из-за холода. Ещё раз. Одна нота, две, три... Вот так. У тебя хорошо получается. Вессел замирает прислушиваясь, чувствует фантомное касание к своему плечу. Позволь мне помочь... Его руки чуть немеют. Сон его руками несколько раз пробегается по всем клавишам на пианино и задумчиво стучит по самой правой, самой высокой ноте. Хм... Постарайся повторять за мной. Вессел чувствует, как его руки перешли под его неполное, частичное управление. И Сон начинает наигрывать простенькую мелодию. Весс старается запомнить и повторить, сначала просто продолжая чужие движения, а зачем уже более уверенно действует на опережение, ускоряя темп мелодии. Сон одобрительно смеётся и усложняет композицию. Так — усложнение, повторение, ускорение — Вессел вспоминает почему любил играть. Он не замечает в какой момент его руки полностью стали подвластны только ему. В этот день он играл до самого вечера и Сну даже пришлось напомнить о времени, возвращая Вессела в реальность, чтобы тот пошел наконец спать. — Никогда не думал выступать? Быть музыкантом? — спрашивает Сон, пока они идут по петляющей тропе темного леса мира снов, в ногах вьются папоротники и от каждого шага в воздух взлетают мелкие как пыль светлячки. — Мечтал в детстве, потом понял что не создан для этого. — Почему же? – Сон кладет ему руку на спину, мягко сводя с тропы, Бог куда то уверенно его ведёт и Веесел просто смиренно следует за ним. — Потому что боюсь выступать, ненавижу этот взгляд толпы, это ... Всегда страшно. — Страшно, что ошибёшься? Страшно показаться слабым? Выглядеть глупо? Страшно, что застыдят? Вессел только и может что кивать на оглашение правды о его страхах. Сон читает его как книгу и даже не скрывает этого. — А что если они не будут знать кто ты? И никогда не узнают кто ты? Он задумывается, что если действительно будет так? Вессел погружается в эти размышления пока они продолжают идти. Он неосознанно берет чужую руку в свою, чтобы не отставать, не потеряться. А Сон замолкает, давая комфортной тишине повиснуть между ними облаком светлячков. Так они доходят до поляны, посередине которой вьется к небу еще молодое алое деревце. — Сегодня ночь клятвы,– объявляет Сон и протягивает Весселу белую ленту,– и так, мой первый сосуд, кляншься ли ты мне в верности служения? Сейчас твоя последняя возможность отказаться от всего и пойти назад. Ты проснешься живым, я оставлю все как было, просто все пережитое покажется дурным сном. И так, что ты решишь? Вессел поднимает глаза на Бога, вглядывается в знакомую пустоту. — Нужно повязать ленту на дерево, так? Вместо ответа Сон гладит его по голове. — Я в тебе не сомневался.Ты знаешь что гипнотизируешь меня, всегда. И ты делаешь это ещё больше чем я Мог когда-либо ощутить прежде.
Вессел просыпается посреди ночи в недоумении и видит маску на своей груди со странным переплетением рун. Пора. Голос Сна в голове серьезный и уверенный. Позволишь взять контроль? Мне нужно отвести тебя в одно место... Надев маску и одев во все черное, Сон ведёт его по пустым улицам спящего города. Косой дождь пускает холодок по коже и барабанит по окнам, редкие машины пускают по тонкой волной глади блики сигнальных огней, вывески мерцают неоном и отражаются в лужах. Сон тянет его руку к низким веткам цветущей вишни и срывает нежно-розовый цветок, аккуратно держа в кулаке весь остаток пути. И они снова здесь. Песочный пляж и неспокойный океан. — Здесь,– говорит Бог его голосом и оглядывается по сторонам. Не так далеко стоят несколько фигур в черном, самый высокий среди них вертит головой и первым замечает подходящего к ним Вессела. Сон открывает руку с цветком и тот ,вспыхнув, растет в руке, становясь замысловатым посохом, который Весс чуть не роняет, понимая что ему вернули контроль над телом. Он почти падает на колени, но за локти его подхватывает несколько пар рук. Он поднимает взгляд на людей в черных балаклавах, с такой же как и у него руной. Это начало вашего пути, вы все были выбраны Богом сновидений и кошмаров как сосуды для моего резонанса с вашим миром. А теперь представьтесь по своим номерам. Вессел понимает, что этот голос кажется теперь слышат все присутствующие. Взяв опору на посох он выпрямляет спину и следует инструкции, называя свой первый номер. Человек который поддерживал его за правый локоть, помогая не упасть, поднимает руку, называя второй номер. Высокий человек слева, все ещё касаясь его плеча, машет другой рукой, оглашая свой третий номер. Последний человек, чуть поодаль, делает шаг вперёд кивая, он четвертый. Особо крупные волны доходят до их ног и Четвертый ежиться крепче сцепляя руки на груди. — Может пойдем куда нибудь? Где менее мокро и холодно. — Я ехал все четовы пять часов до этого пляжа, так что без понятия куда можно здесь пойти,– Третий смеётся и останавливает взгляд на маске Вессела, изучая открытые черты лица и переводя позже внимание на разглядывание посоха. Любопытный. — Можно ко мне, если вы и Сон не против... Я ещё не до конца понял рамки анонимности, простите. Ничего странного, Второй, ты действительно живёшь ближе всех. Можете скрыться от дождя у тебя дома. Они говорят так, будто знают друг друга куда больше пары минут. Это по-странному правильно. Все просто позволяют вести их под светом полной луны и брызгами холодного дождя. Второй завязывает непринуждённый разговор, Третий шутит, Четвертый отвечает что-то остроумное и едкое, вызывая ещё больше смеха и Вессел поражается тому, что так просто может чувствовать себя комфортно среди этих незнакомцев. Что-то говорит, поддерживает разгоняющиеся черные шутки и смеётся, отворачиваясь в сторону и прикусывая костяшку пальца. И луна, дождь и океан становятся свидетелями начала новой, удивительной истрии.