Main Attraction

Кацуки стоял у огромного панорамного окна Токийского аэропорта и разглядывал воздушные судна. Некоторые были совсем рядом, к ним был присоединен рукав для быстрого и удобного перемещения пассажиров. Кацуки даже было видно, чем заняты пилоты в кабине. Некоторым повезло гораздо меньше: они подъезжали прямо к трапу на автобусах. Бакуго завороженно наблюдал за тем как маленькие машинки разъезжают по территории с прицепом полным чемоданов и сумок, ловко маневрируя между самолётами и другими машинами. Пожалуй, одна из трёх вещей, за которыми можно наблюдать вечно – как работает кто-то другой. До недавнего времени самолёт считался особенным видом транспорта, что перемещал по воздуху огромное количество людей из точки А в точку Б. Подумать только: огромная железная птица взлетала с кучей народу на борту и безопасно приземлилась! Фантастика! Только вот в наши дни летать по воздуху стало таким же заурядным действием, как и ползать по земле на четвереньках. И Кацуки это бесило. Бесило до пены у рта, что теперь каждый мог позволить себе билет на этот волшебный вид передвижения. Бесило, что людишки не в состоянии открыть свой собственный билет и прочитать номер рейса, габариты ручной клади. А потом на стойке регистрации удивляться и задерживать других пассажиров. Впрочем, бесился всегда лишь Кацуки, Шото же обожала дорогу в аэропорт и не замечала подобные мелочи. И не важно куда они летели: в соседний город к родителям или на другой конец света. Из размышлений его вывели руки, что мягко обвили его со спины. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто в следующее мгновение прижался к нему грудью и опустил подбородок на плечо. — Я иду Мак, — сказала Шото у самого его уха. — Что тебе взять? — То же, что и себе, плюс чёрный кофе. — Знаю, просто для приличия спросила. Ты такой предсказуемый, — Шото поцеловала его в щеку. — И именно за это я тебя и люблю. Этот милый жест не мог не вызвать глупую улыбку на лице и тепло в груди. Даже все негативные мысли унесло на второй план. Кацуки накрыл её руку своей, пальцы прошлись по металлу на безымянном пальце. Он опустил голову, взял ладонь Шото в свою и поднёс к лицу. У них были одинаковые кольца: широкие из чёрного золота. Кацуки невероятно гордился своим выбором аксессуаров. И тем, что столь идеальное кольцо будет носить самая прекрасная девушка, что он когда-либо видел за свои двадцать семь лет. Они бы так и стояли до самого вылета – Шото прижавшись грудью к нему, а Кацуки рассматривая её пальцы – пока она молча не отстранилась, напоследок чмокнув того в шею. Он тут же развернулся и проводил её взглядом, как всегда делал. Невольно залип на две цветные косички, короткие джинсовые шорты на чёрном ремне, кружевной топ, что открывал вид на татуировки по всей левой руке, на его клетчатую рубашку, что висела у неё на предплечье. Собственное кольцо Бакуго немного тяжело ощущалось на руке. Оно словно тянуло к полу. Он ещё не привык к тому, что они теперь женаты. Кацуки подошёл, опустился на место и решил пока скоротать время ожидания проверкой билетов и номера выхода на посадку. Отыскал билеты в рюкзаке Шото рядом с паспортами. До начала посадки ещё сорок минут. К тому же Кацуки с Шото не их тех людей, кто торопился заходить первыми в самолёт или первыми из него выходить. Поэтому и предпочитали места у окна. Для них это своего рода развлечение, что-то вроде бесплатного циркового шоу с дурочками в главных ролях, которые со всех конечностей бегут, чтобы по итогу первыми ждать их в автобусе в аэропорт. Для медового месяца Кацуки и Шото выбрали пляжи Тайбэй. Всего три часа полёта отделяли их от арендованного на две недели домика на берегу океана, жаркого солнца, нескончаемого количества фруктов и морепродуктов. А главное: они будут только вдвоём. Никаких приставучих людей, надоедливых родственников или друзей. Только он и она. Если, конечно, не брать в расчет насекомых и животных этого острова. Тут ничего не попишешь. Это их земли обетованные, а Кацуки и Шото для них всего лишь гости. Бакуго краем глаза заметил планшет Шото, что та взяла для просмотра чего-нибудь и на случай, если приспичит поработать. Правильный ответ, конечно, не приспичит, но планшет всё равно взяла. Он вытащил его, разблокировал и увидел сколько же его новоиспечённая жена успела скачать: несколько серий сериала, пара фильмов, несколько тайтлов аниме, одну книгу и мангу. В груди приятно закололо от одной лишь мысли, что Шото думала о нём, когда скачивала всё это. Ведь это было либо то, что они смотрели вместе, либо то, от чего он фанател уже много лет. Недавно они закончили пересматривать “Блю Лок”. Оба расстроились, что сезон подошёл к концу, а второй пока неизвестно когда анонсируют, поэтому нужно было искать замену. Вот так на горизонте появилось аниме ”Адский рай”. Сюжет захватил с первой же минуты. У них были разные теории развития повествования и того, как всё закончится. Но только Шото схватилась за мангу после первой же серии. Кацуки заметил некоторые сходства с главным героем – Габимару. До встречи с Шото в университете, он вёл образ жизни отшельника. Считал, что ему никто не нужен и отталкивал, точнее отпугивал от себя, людей, которые тянулись к нему. Бил себя в грудь, говоря, что справиться со всем в одиночку. Что любовь делает из человека размазню и половую тряпку. И его жизнь, подобно жизни Габимару, перевернулась с ног на голову, когда появилась она. В один день преподаватель поставил их обоих на один проект, что взбесило Бакуго не на шутку. И стоило Тодороки Шото постучаться в его сердце, как Кацуки понял, насколько был одинок до этого дня. Что все эти речи про силу и независимость – лишь защитная реакции, чтобы никто не узнал о его уязвимости. Любовь ни черта не делала слабым и немощным, а наоборот давала каждый день сил вставать с постели. А ради неё ему хотелось быть сильнее и лучше. Он хотел, чтобы она им гордилась. Никто не даже не представлял, что внутри холодной, на первый вид девушки, пылает огонь, что способен захватить и поглотить без остатка. И лишь Бакуго удалось подобраться к нему достаточно близко и не сгореть. Оглядываясь назад, Кацуки не жалел ни о чём. Он не уверен, что будет когда-нибудь так же счастлив, как сейчас. И это “сейчас” длилось уже семь лет. Когда кто-то цитирует глупую книжку про “Любовь живёт три года”, Бакуго хочет сначала врезать, а уже потом рассказать свою историю. Да, настоящая любовь не похожа на извержение вулкана или бушующие воды и мало походит на сахарную сказку, что описывают в книжках для подростков. По-настоящему любить человека – значит принимать, уважать, слушать и слышать. Кацуки не знал истинно верного определения слова "любовь", но у него были на это свои примеры. После тяжелого рабочего дня, спешил домой к своему человеку, ведь только с ней мог не притворяться кем-то другим. Только ей не стыдно показать тёмные уголки своей души и не быть высмеянным. Только с ней он ревел в три ручья над каким-то фильмом или над смертью персонажа. И ему было невероятно ценно, что лишь Шото видела его таким. — А вот и я, — справа кто-то сел с чем-то шурудящим в руке. — Мне повезло, что очереди почти не было. Шото села через одно сидение лицом к Кацуки, убрав ногу под себя и поставила всё, что принесла на место перед собой. Кацуки убрал планшет обратно в рюкзак, до него донесся аромат фастфуда. Она широко раскрыла пакет и достала коробку с наггетсами. Шото зачерпнула пару картошек фри и без тени сомнения отправила в рот. Она расплылась в довольной улыбке, словно ничего вкуснее в жизни не ела. Кацуки усмехнулся этому зрелищу: она всегда так делала, когда он готовил. Шото – его самый любимый и главный дегустатор. Правда, от неё было мало толку, поскольку нравилось всё, чтобы из-под его ножа не выходило бы. И что с того, что Шото каждый день разводила своего тогда-ещё-не-муженька на завтраки, обеды и ужины. Возможно, это и был их секрет долгих отношений: Кацуки вёлся, а Шото позволяла. Бакуго не хотел вдаваться в подробности. Кацуки решил начать с кофе и вытащил его из подставки. Сделав приличный глоток чёрного молотого, он едва не обжог себе нёбо, зажмурив глаза до звёздочек. Кофе хорош, прочем как всегда. Как же глупо было торопиться. — Я умоляю, спасение дай мне найти, — тихо напевал голос Шото. — Хочу увидеть мир глазами любимого будто впервой. Бакуго отвлёкся от самобичевания и повернулся к ней. Его Шото отбивала неведомой бит стопой и напевала с набитым ртом. В одной руке у неё был телефон, а в другой — часть курицы. Вот, как выглядела многозадачность. Во плоти. На практике. Очаровательно. Благо в него ничего не летело. Видимо он дольше положенного пялился на её перемазанные в кисло-сладком соусе губы, что та непонимающе на него смотрела и спросила: — Что такое? — не получив ответа, она обратилась снова: — Кацу, что такое? Ты не это хотел? Слова были излишни. Бакуго Кацуки всегда гордился тем, что меньше бросал слова на ветер, а больше делал. Вместо ответа, от поддался вперёд и поцеловал её. Глубоко. Мокро. Не стесняясь слизнуть весь соус с её пухлых губ. — Эй, ты чего творишь? — задала Шото риторический вопрос, слабо отталкивая его. — Здесь же люди кругом. Кацуки наслаждался ярким румянцем, что вспыхнул на её щеках, тем, как она смущённо прикрыла рот рукой. Как же забавно из раза в раз смущать Шото такими вот выпадами. Лицезреть, как взрослая девушка стеснялась не хуже школьницы, – обожаемое занятие Кацуки. — А мне плевать, — смеясь ответил он, потянулся за новым поцелуем и произнёс у самых губ: — Хочу, чтобы все знали, что ты моя. — А ты мой, — Шото сомкнула их губы. *** Салон самолёта Japan Airlines встретил улыбающимся экипажем и приятной атмосферой. Они зашли среди последних, поэтому свободно проходили между рядов. Дойдя до своих мест — 51F и 51E — Кацуки уставился на мужика, который сидел у прохода и никак не понимал намека пропустить новых пассажиров на свои места. Случилось чудо – и этот персонаж заметил его и, вместо того, чтобы встать, всего лишь отодвинул свои колени в сторону. Терпение Бакуго едва не сделало ему ручкой. Мысленно досчитав до десяти, он ответил: — Если вы фитишист и чуть не кончаете от вида чужих задниц перед лицом, то я не стану поощрять это, — как у него получилось произнести это на одном дыхании осталось загадкой. Видать, всю жизнь ждал этого момента. По лицу мужика не было ясно, понял ли он хоть одно сказанное ему слово. И не языковом барьере было дело. Просто отсутствие интеллекта. Пассажир с недовольным вздохом поднялся с места, но его насторение вмиг изменилось, стоило ему заметить позади Кацуки девушку. Сразу же на его глупой морде появилась похабная лыба. Бакуго уже собирался пройти на место у окна, как до его ушей донеслось: — Добрый вечер, — обратился этот свин к его Шото; его поросячьи глазки засверкали. На это она лишь кивнула. Ну уж нет! Кацуки не позволит ей три с половиной часа сидеть рядом с этим Чубаккой. Глядишь, через минуту другую у него изо рта слюна бы закапала. — Шо, проходи вперёд, — сказал он, положив ей руки на плечи, что были прикрыты рубашкой. — Уверен? Ты же любишь у окна. — Абсолютно. *** “Не прячь свой шрам за волосами, — начал Габимару в наушниках у Кацуки. — Понимаю, что он тебе может быть неприятен, но меня он не отвращает. Тебе не зачем его прятать”. У Бакуго от его слов всплыли воспоминания с начала отношений. У него ушло немало времени на то, чтобы заслужить доверие Тодороки. Ведь девушка стыдилась своего шрама на лице. Удордство, которое на всю жизнь осталось с ней. Одной ночью, лежа в постели в объятиях Кацуки, она тихо призналась, что до них встречи считала себя некрасивой и не достойной любви. Сказала, что каждый раз смотря в зеркало на свое лицо и тело, голос в голове ехидно подмечал, что такую как она — болезненно худую, со шрамом на треть лица — никто и внимания не обратит. Что одиночество её удел. После этих слов он, не произнеся ни слова, обхватил её лицо руками и стал покрывать его короткими поцелуями. Целовал до тех пор, пока Тодороки не засмеялась от щекотки. С этого и дня и по сей день, Кацуки говорил ей насколько она красива и любима им. “Я знаю девушку с большим шрамом на лице. На свете нет никого прекраснее неё”. Кацуки повернулся и протянул руку к лицу Шото, чтобы развернуть к себе, как сквозь голоса в наушниках услышал плач ребёнка. Его самого не было видно, но всем пассажирам было прекрасно слышно. Мамаша даже не пыталась успокоить или приласкать отрыска. Будто ей было на него глубоко плевать. А может она хотела таким образом отомстить всему самолёту? Только вот за что? Кацуки просто мысленно благодарил создателя его наушников за функцию “Активное шумоподавление”. Иначе скончался бы уже давным-давно. Время полёта всё шло, а ребёнок всё не унимался. Он плакал, кричал так, что стал задыхаться от истерики. А терпению пассажиров можно было лишь позавидовать: ни один не возразил! Бакуго было искренне жаль этого ребёнка. Ведь он просто хотел внимания и ласки. Только и всего. Много ли нужно маленькому человечку? И у Кацуки появилась идея. Он просмотрел все треки, что у него были в телефоне, и нашёл один, который точно подходил. Затем под оглушительные вопли ребёнка сообщил Шото свой план, который она поддержала, пусть и с долей стеснения. Ей потребовалось прослушать несколько раз песню, чтобы выучить ритм и текст. Настал тот самый момент. Если это не поможет, то в ход пойдут скотч и веревка. А до крайностей, разумеется, доводить не хотелось. У обоих сердце стучало в груди, как сумасшедшее, и руки мелко потряхивало, но назад пути не было. Они успокаивали себя мыслью, что делали это более двух сотен пассажиров. Вдох. Выдох. Погнали! Удар четырёх ладоней о столик и ещё один. Зазвучал мелодичный голос Шото, задавая ритм и привлекая всеобщее внимание. Её голос едва слышно дрожал, и это было вполне оправданно: первой начинать волнительно. Теперь черёд Кацуки переломить внимание на себя. Every time I take a ride *Тук-тук о столик и хлоп* I feel alive with nowhere to go *Тук-тук о столик и хлоп* I'm the king of the road *Тук-тук о столик и хлоп* You're the queen of my throne *Тук-тук о столик* *Пауза* Riding high day and night *Тук-тук о столик и хлоп* You satisfy wherever we roam *Тук-тук о столик и хлоп* You're the star of the show *Тук-тук о столик и хлоп* You shimmer like gold Ребёнок, который оказался маленьким мальчиком лет трёх, показался из-за спинки кресла в нескольких рядах впереди. Точнее показалась его голова. Он прекратил свою одинокую истерику и переключился на мягкий бархатистый голос парня и мелодичный – девушки. Мальчик стал внимательно слушать, положив подбородок на спинку кресла. Его глаза — красные от пролитых слёз — засияли, стоило ему встретиться с разномастными глазами девушки. Каким бы негодник раздражающим ни был, он всё же оставался ребёнком. Шото перехватила слова. Четыре ладони не переставая отбивали заразительный ритм. Её голос звучал намного тише, чем у Кацуки. Но вместе они создали особый контраст, что придал песне шарма. Now baby, let's ride *Тук-тук о столик и хлоп* We got nothing but time *Тук-тук о столик и хлоп* You get all the reaction *Тук-тук о столик и хлоп* You're the main attraction *Тук-тук о столик и хлоп* It's no surprise *Тук-тук о столик и хлоп* Got to like your style *Тук-тук о столик и хлоп* You're the perfect distraction *Тук-тук о столик и хлоп* You're the main attraction *Тук-тук о столик и хлоп* Она блаженно прикрыла глаза и слегка запрокинула голову. Музыка – это свобода в выражении себя. Для Шото музыка – это способ быть собой: живой, чувствующей и страстной. И всё это благодаря ему. Без него она никогда не решилась бы на такой опыт. Именно он придавал ей уверенности в себе. *** После приземления Шото и Кацуки, взявшись за руки, направлялись в зону выдачи багажа, как сзади услышали топот маленьких ножек и уже знакомый писк. Они одновременно обернулись и увидели того маленького мальчика, из-за которого и устроили своё шоу. Негодник что-то прятал за спиной и топтался с одной ноги на другую. Шото опустилась перед ним на колени, чтобы быть на одном уровне. Мальчик склонил голову, пряча своё стеснение, вытащил из-за спины цветастое, шелестящее что-то. Всучил его Шото и убежал со всех ножек. Оказалось бисквитное пирожное “Барни”. Шото тихо засмеялась. — А для пацана ещё не всё потеряно, — отозвался Кацуки. — В том смысле, что он уже понимает цену благодарности? — улыбаясь спросила Шото, поднимаясь с колен. — Неа, я о том, что он уже в таком возрасте понимает, что нужно девушкам, — ответил он и снова взял Шото за руку. — Внимание и вкусняшки.