Он был слаще времени

      Холодные и тяжёлые капли летнего дождя разбудили Морис, громко падая на щёки огромными валунами. Светлая трава легко докасалась до лица, оставляя еле заметный белый след на неуспевшей загореть коже. Волосы мокрыми прядями ощущались головой, было некомфортно и противно. Девушка привстала, чувствуя острую боль, распространившуюся по всему телу мелкими осколками. Ноги предательски затекли, не имея желания приходить в чувства и начинать работать. Морис огляделась, вспоминая события, произошедшие с ней несколько часов назад. Она осознала, почему лежит на траве в совершенном и тихом одиночестве, которое стал нарушать нарастающий свежий дождь, скорее, ливень. Заряд бодрости и энергии резко поднял девушку, стараясь не дать ей промокнуть. Ранее белая и чистая рубашка превратилась в испачканное травой и землёй нечто, неприятно прилегающее к телу и имеющее несколько чётко заметных светло-зелёных и коричневых пятен. Она огорчённо выдохнула, осматривая себя: вся помятая, мокрая и грязная, ужасно неприятная и, казалось, некрасивая. В голове всплыли слова Джодаха. Неважная. Морис с силой сжала кулаки, нахмурилась, негодуя. — «Зачем он сказал мне это? Для того чтобы я мучилась из-за этого? Это, как минимум, глупо и, как максимум, бессмысленно!» — Девушка усмехнулась собственным мыслям, начала делать неспешные шаги, несмотря на морозные капли. — «Он смеётся надо мной.» — Подытожила она, показательно и неосознанно кивая головой, тем самым показывая своё согласие с самой собой.       Морис миновала небольшую полянку, после чего решила обернуться, вновь взглянув на быструю речку, текущую недалеко от двухэтажного дома. Теперь её было труднее заметить, она пряталась за маленьким холмом и ухоженным огородом близ высокого и чужого жилища.       А если бы она жила в таком доме? Имела бы прелестный садик с красивыми цветами, маленький огород со вкусными и сладкими ягодами, такими, какие не продаются в Поэне, а выращиваются самостоятельно, с любовью. Вдруг у неё была бы настоящая семья? Высокий и заботливый мужчина в роли мужа и ангельской внешности ребёнок, мальчик или девочка. Ей было неважно. Может, у её дитя были бы пурпурные глаза, подобные лилии, как у Джодаха. Опять он. Его образ слишком сильно засел в голове, не давая размышлять о чём-то, о ком-то ином. Только он — чёртов самолюб. Морис проклинала себя и своё сознание, которое не могло просто выкинуть его идеальную картинку из головы: руки, тело, голос, крылья и глаза. Она вспомнила приятное, обжигающее тепло, исходящее от его груди, такой широкой и приятной.       Громкий звук, напоминавший взрыв, раздался со всех сторон, тем самым отрезвив мысли девушки. Просто гром, который спас её от пожирающего чувства где-то на уровне подкорок мозга. Оно, будто червяк, поедало её изнутри, не давая шанса выжить и перестать думать о том, о ком запрещено. Перед глазами мелькнул резкий яркий свет, разрезавший небо на несколько частей. Молния была похожа на кисть уродливой старухи, тянувшей к Морис свои гадкие пальчики, в целях вырвать её сердце вместе с глазами для собственных корыстных целей. Дневной сон пошёл девушке на ухудшение, ей стало неспокойно и крайне тревожно. А главное, она не знала за что, за кого. Контрабандистка вернула взгляд на основную тропу, по которой ей стоило идти, для того чтобы вернуться обратно к замку, в тёплые покои. Она ускорила шаг, обходя колючие заросли и просто непривлекательные растения.       Морис крайне быстро добралась до высоких дверей, введущих в замок. Она толкнула её, после чего деревяшка легко поддалась нежной женской руке, впуская насквозь промокшую девушку внутрь. Рубашка невольно облегала стройную фигуру, оставляя за собой влажные следы. Обувь противно хлюпала при каждом редком шаге, а темные волосы неприятно опускались на плечи, создавая нелепый вид. Услышав тихие шаги, из-за угла вылетел испуганный Седрик. Морис казалось, что он успел забыть о её присутствии, иначе он начал бы её искать. — Подруга, ты где была? — Это обращение ввело девушку в лёгкий мимолётный ступор, после которого Морис прокашлялась, приподнимая бровь в немом вопросе. — Выглядишь так, будто тобою пол мыли. — Глаза расширились, а рот легонько приоткрылся в осознании всего ужаса, кроющегося во внешнем виде. — Я не в том смысле! Ты очень помята. Ладно, извини. Я просто принесу тебе новую одежду.       Он быстро развернулся, направляясь в сторону комнаты, где, как предположила Морис раньше, спал. Она подумала, что Седрик редко отдыхает, об этом ей говорили его забывчивость, наличие синяков под глазами и, наверное, общая усталость. По всем помещениям, в которых находился мужчина, были разбросаны тарелки с надкусанными бутербродами и стаканы, наполовину наполненные водой или прозрачной газировкой, может, водкой. Девушка сжала собственный локоны, выжимая из них всю накопившуюся воду, которая благополучно «вылилась» на гладкий, но нечистый пол. Образовалась лужа, которую надо было вытереть. Собственно, грязная одежда Морис сгодилась бы для этого. Седрик вернулся, держа подмышкой новую одежду для его гостьи. Ей было трудно понять, что именно он несёт, но цвет девушке понравился. Нежный бежевый оттенок с более светлыми и тёмными тонами. Морис приметила, как по полу тащится длинный тканевый ремень, ей показалось, что это юбка. — Другого, к сожалению, в замке нет. — Седрик протянул девушке новую и приятную вещь. Она пахла цветами и свежестью. Морис невольно вспомнила Лололошку, проводя небольшую параллель между ним и этим запахом. У неё возникли определённые ассоциации. Очкарик обратил внимание на обувь гостьи, после чего виновато поджал губы, начиная размышлять, искать варианты. — Обуви у меня тоже больше нет на твой размер, извини, Морис.       Её имя из его уст звучало не так, как представил мозг. В голове отзывался приятный тембр и определённая интонация другого существа. Более напористого и могущественного, но при этом ужасно высокомерного и, будто, глупого. — Ничего, я, — ей казалось, что она придумала, как справится с этой проблемой, но идей не было. Девушка поставила руки на бока и, не обращая внимание на жалкие хлюпанья и мерзкие ощущения, начала ходить кругами, тем самым раздражая Седрика, но при этом стараясь заставить нормально работать голову, — у тебя есть запасная обувь хотя бы на твой размер?       Мужчина одобрительно кивнул, видя, как глаза Морис преобретают положительные искры, которые до этого были скрыты за тёмными тучами. За окном шёл сильный шумный дождь, наполняя воздух чистотой и вкусным ароматом, который распространялся по всему помещению, входя через открытую форточку. Девушка глубоко вдохнула. — Что-то наподобие сланц, но они будут тебе, ух какие, — он активно жестикулировал, — большие! Уверена? — Неси.       Твёрдая и уверенная речь Морис подарила ей надежду, не только на сухую обувь, но ещё и на прекрасное будущее, способное изменить её судьбу. Не прошло и десяти секунд, как мужчина вернулся с парой чёрных сланц в руке. Он небрежно бросил их перед девушкой, заставив ту вопросительно поднять бровь, как бы спрашивая «все ли нормально?». — Я случайно. — Он состроил виноватую мордочку. Седрик действительно сделал это неспециально, она поняла по глазам. — Спасибо. — Морис быстро разулась, освобождая ноги от мокрых оков, после осторожно переступила на сухие сланцы, оставляя на них влажные следы. Ей следовало вытереть ноги, а лучше помыть, но желание избавиться от водных тапок превышало все остальные. — Я пойду к себе. — У тебя в шкафу есть чистое полотенце, воспользуйся им. — Кинул Седрик напоследок, вновь возвращаясь к своим делам.       Новая обувь спадала с ног, заставляя Морис останавливаться и поправлять её. Это немного раздражало. Девушка поднялась в свои покои, где быстро разделась, начиная вытирать мокрое тело. Она удивилась тому, что нижнее бельё осталось сухим. Морис посмотрела в зеркало, висевшее около кровати. Комната была тёмной из-за плохой погоды, что мешало полностью насладиться своим отражением. Взгляд метался по телу, останавливаясь на определённых его частях — делая акцент. Она повернулась боком, делая шаг ближе к старому и пыльному зеркалу. В районе живота виднелся небольшой шрам, оставшийся после одной из вылазок. Спина была заполнена ими целиком. Морис стеснялась этих особенностей — изъянов, казалось, портящих её привлекательность и симпатичность. Она никогда не думала, что кого-то может заинтересовать женское тело, имеющее раны, которые не заживут; шрамы, которые не затянутся. Девушка провела по одному кончиком пальца, заново ощущая ту боль, которую испытала при его получении. Она вспомнила те острые клыки, зверски впивающиеся в тело. Невольно дрогнула, чувствуя, как по телу пробегают мурашки. — «Спокойно.»       Морис, вернувшись в реальность, осмотрела вещь, которую ей дал мужчина. Старое и потрепанное платье, лежавшее в замке не менее, чем сто лет. Оно было в комплекте с симпатичным светлым передником и корсетом под цвет основной ткани. На удивление, комплект был в неплохом состоянии. Девушка надела темно-бежевое платье через голову, поверх него завязала передник, попыталась самостоятельно затянуть корсет сзади, что вышло криво, но прочно. Ей было удобно и хорошо. Контрабандистка пригладила ткань, поправляя её в некоторых местах, вновь оглядела себя. Руки со спиной были полностью закрыты темной тканью, которая сменилась следующим слоем — совершенно непышной юбкой, прикрытой передником. Весь образ портили сланцы, не подходившие сюда никаким боком. Выбора не было.       Морис поставила руки на бока, осмотрелась, думая, чем себя занять. Она обратила внимание на тумбочку, подошла к ней и открыла, осматривая содержимое. Единственное, что привлекло её внимание — это пожелтевший лист бумаги и маленький карандаш, удивительно, что несгнивший. Девушка взяла предметы искусства в руки и подошла к столу, удобно усаживаясь за него. Она вспомнила детство и подростковый возраст, тот период, когда рисование было для неё всем. У неё неплохо получалось, а главное, ей нравилось. Родители восхищались работами своего дитя, просили Морис переносить их лица на бумагу, создавая шедевры, которые в дальнейшем украшали коридор их дома. Девушка предпочитала изображать портреты людей и красивые пейзажи. Переехав в Поэну, огромное желание творить пропало, тем более, начав Морис рисовать в городе, она не заработала бы себе хорошую репутацию и карьеру. Она так считала. Лёгким движением руки девушка вырисовывала знакомые, но неузнаваемые черты. Голова была пуста, полностью разгружена и спокойна, наверное, впервые за этот день. Девушка, позабыв об ужасе, происходящем с ней в последнее время, старалась отдаться моменту, насладиться им, занимаясь тем, что всегда привлекало. Простые фигуры, правильно падающие тени, нетолстые линии. Приятный звук, исходящий от бумаги при касании её карандашом, мягкий вековой запах, доносившийся до носа и чувствующийся каждой клеточкой тела, ощущение тепла и дома. Морис была полностью расслаблена, она и в правду была занята тем, что радовало, а не нагружало.       Девушка сделала последние штрихи, провела ладонью по работе, оттряхивая её и немного размазывая некоторые линии. Уголки губ потянулись вниз, а глаза утратили прошлый блеск, узнавая лицо. Джодах.       Морис невольно зажмурилась, закрывая лицо руками. Он никогда не вылезет из её головы. Никогда. Она должна выкинуть его, иначе станет хуже, намного. Но как можно перестать думать о том, кто вызывает столько вопросов и чувств?

***

      Прошло два дня с того момента, как Морис очутилась в Эрессии. Она могла со спокойной душой сказать, что хорошо отдохнула, проводя время с пользой, для себя. Безусловно, частенько её идеи и мысли приводили её не к тому, к чему нужно было, но девушка всячески старалась игнорировать всё ненужное и плохое. С Седриком у них не задалось, он был достаточно занят все эти дни, увлечён своей работой и потому Морис иногда скучала, не зная, чем себя занять. Она гуляла по округе, мочила ножки в речке, ухаживала за пчёлами в знак благодарности Ашре, но в лес не заходила, считая это плохой идеей. Контрабандистка пополнила запас картин, выпросив у очкарика бумагу, новый карандаш и ластик, который сильно помогал работе. Она решила, что оставит Седрику его портрет, а остальные заберёт домой, когда за ней придёт согильдийка. Правда, что делать с самой первой её работой, девушка не знала. Выкидывать было жалко, а оставлять — опасно для своего ментального здоровья, Морис не могла отдать кому-то этот портрет, так как понимала, что тогда возникнут вопросы, отвечать на которые ей не хотелось.       Контрабандистка стояла на улице, чувствуя прохладный ветерок и приятные касания травки. Платье развевалось, а волосы, завязанные в небрежный пучок, надоедливо лезли в глаза. Морис ждала прихода её спасительницы, но какого было её удивление, когда перед ней открылся портал и из него вышел Сан-Фран. Он был, как никогда, серьёзен и важен. Костюм гаранта сидел на нём, как на родном, подчёркивая широкие плечи и стройные ноги. Девушка немного стушевалась, ощущая себя не в своей тарелке, она не была готова к встрече с ним. Мужчина резко обернулся, почувствовав рядом с собой чужую энергию. Он явно не ожидал, что его будут встречать. — Добрый день, Морис. Я знаю, Ашра передала тебе через Седрика, что сама за тобой придёт, но она не может, поэтому пришёл я, — Сан-Фран замолчал, осматривая девушку и её милое платье. Он смутился, выражение его лица потеряло ту уверенность, с которой он прибыл сюда. Морис не поняла, что не так, приподняла бровь в немом вопросе, — не думаю, что возвращаться сейчас — это хорошая идея. — Что? Почему? — На повышенных тонах спросила контрабандистка, сжимая руки в кулаки. Она сама не поняла, почему настолько напряглась. — Те, кто пытались... — он подбирал слова, — обидеть тебя, сбежали.