солнце (не) может погаснуть

на что способны люди из чувства зависти? когда видят, что у тебя получается всё, за что бы ты не взялся. когда видят твоё счастливое лицо ежедневно. могут ли они всем сердцем возжелать стереть твою улыбку раз и навсегда? могут ли захотеть сломать тебя? лишить тебя твоей воли? украсть с вечеринки у кого то на дому, когда ты уже довольно пьян? заволочь в дальнюю комнату и повалить тебя на кровать? насиловать, и с упоением наблюдать, как твои напуганные глаза постепенно заволакивает безразличием? жить рядом после, улыбаться тебе при всех, наблюдая твоё безжизненное, погасшее лицо? может ли им нравится то, как ты шугаешься резких движений и случайных касаний? глеб думал, что нет. окружающие думали, что солнце не может погаснуть. после того, как твоя воля отобрана и право решать твою судьбу оказалось в чужих руках, кажется, что они никогда не вернутся к тебе. кажется, что тело, в котором ты существуешь — не твоё. кажется, словно отныне любой желающий может воспользоваться этим телом, как бесплатным интернетом в кафе. когда твои некогда близкие люди отворачиваются, как только тебе становится не весело — это больно. когда люди, коих ты близкими не считал беспокоятся, словно ты их единственный сын — это больно. больно — это не мочь поделится хоть с кем то; это попытки держать лицо за пределами своей комнаты; это невозможность смотреть на себя в зеркало и попытки раздеться в душе как можно быстрее; это чувствовать себя грязным даже трижды помывшись. больно — это две пачки за день; это худак оверсайз, которые ты ненавидишь, лишь бы скрыть тело от других и самого себя; это вернуться в отчий дом и рухнуть в слезах на пороге; это когда даже отцу не наплевать, что тебе погано; это когда он не сказал ни слова о том, что предупреждал тебя не ввязываться в музыку; это вопросы отовсюду: "глеб, ты в порядке?", "ты выглядишь, будто умер недели три назад, у тебя всё хорошо?", "тебе может помочь чем?", "глеб, хочешь поговорить о чем-нибудь? я выслушаю, ты только скажи, меня напрягает твоя внезапная перемена в настроении". и, в конце концов, больно — это когда не можешь выдавить из себя ни одного жалкого четверостишия, будто боль никогда не толкала тебя писать. понимают ли люди, которые придумали сделать это с тобой, что они натворили? понимают ли твои близкие, что с тобой происходит, когда ты вздрагиваешь от невинных касаний? видят ли они, как ты напрягаешься в их присутствии? понимают ли твои фаны, почему из солнечного мальчишки ты вдруг превратился в уставшего, пожившего старика? понимает ли артём, что причиняет тебе боль, когда спрашивает, почему ты больше не спишь с ним в одном номере? почему вечно огрызаешься на его корешей? почему вторую неделю не можешь дописать один блядский трек? понимает ли что-нибудь саша, когда смотрит на тебя жалостливо и даже не пытается спрашивать? понимает ли твой младший брат, что ты не специально игнорируешь его и грубишь на любые попытки заговорить? понимаешь ли ты, что из этого дерьма можно выбраться? понимаю ли я, что ты не в силах справиться со всем этим? можешь ли ты взять себя в руки и записаться к специалисту? можешь ли хотя-бы поладить с мыслью, что придётся рассказывать незнакомой женщине о пережитом? говорить с ней о своих чувствах, перемывать воспоминания, пытаясь примириться с реальностью? можешь ли принять мысль, что жаждешь помощи только от артёма? можешь ли прекратить отталкивать свои чувства к нему? можешь ли смириться с тем, что он не верит ни единому твоему слову? с тем, как он с презрением смотрит в твоё до жути печальное лицо, пока ты пытаешься унять дрожь в руках и подбородке, не пуская наружу солёные слёзы? можешь ли забыть каждую его фразу? "твоя эгоцентричная жажда внимания и желание быть выше всех переходит уже все границы, глеб. я до последнего надеялся, что ты не опустишься до уровня грязной клеветы. я ебать как разочарован, дружок". почему ты не пытаешься рассказать об этом родным? почему снова молчишь, когда вадим в очередной раз отчаянно пытается добиться от тебя хоть слова? почему не надеешься, что когда нибудь сможешь снова жить нормально? почему винишь себя во всём произошедшем? почему искренне считаешь, что: стоило меньше болтать, высовываться, пить; стоило никому не мешать? почему думаешь, что кому-то позволено обращаться так с тобой? почему не пытаешься помочь себе залечить душу? почему кладёшь вину за распад молодой россии на свои плечи? ты оказался слишком раздавлен и пойман врасплох. в твоей истории, увы, никто не будет счастлив. твоим близким лишь остаётся наблюдать, как их солнце медленно гаснет.