***
Автомобиль миновал окрестности Милана выезжая на автостраду Milano-Genova, заворачивая на живописнейшие луга Роццано. Пейзаж за окном столь эстетично красив, что кажется, что писан с полотен великих мастеров Италии: стройные кипарисы, словно вечно зелёные статуи вдоль трассы, изумрудные луга с белыми облачками пасущихся барашков и синее бездонное небо. Небольшие деревеньки, через которые проезжали путники, так же колоритны, с характерными белыми стенами домов и красной жжёной черепицей на крышах. Баццанелло, Дзибидо, Казильо, Пьольтино… Каждое из поселений Северной Италии встречает их гостеприимно, и каждое столь не похоже друг на друга, словно разные страны. Когда они достигают Скривии, полноводная река, что дала название всей окрестности, петляет с ним на протяжении всей дороги до Генуи, и это невероятно красиво. Анхар визжит и требует фотографироваться буквально на каждом повороте, каждой развилке, а опьянённый счастьем Ниджат не в силах отказать. Из-за этого дорога, что должна была продлиться лишь полтора часа, растягивается на все три. В Лигурии, которую ещё называют итальянской Ривьерой, они сделали довольно большой круг, чтобы заехать на винодельню Россезе ди Дольчеаква, где Ниджат покупает несколько сортов вина:«Для дедушки» — как объяснил альфа, а для омег проводят небольшой гастроном-тур с дегустацией безалкогольных вин. Анхар сметает всё, начиная от анчоусов во фритюре до золотистой фокачча, в то время как Ясир тихо выплёвывает в салфетку куски дорады на гриле — ему никогда не нравились морепродукты. Юноша морщась смотрит, с каким удовольствием Анхар поедает креветки, обмакивая их в соус песто, и запивал десертным Щаккетра. — Ясир ничего не поел, — ябедничает Анхар брату, когда они снова усаживаются в машину, а ящики с разными сортами Верментино, Пигато ди Альберга, Бьянко ди Короната и Щаккетра уложены в багажники. Мужчина смотрит серьёзно на супруга, что зарделся весь от его взгляда, и выдохает судорожно. Весь день юноша пылает от смущения, стоит ему только взглянуть на мужа, воспоминания о прошедшей ночи окатывают его горячей волной — они целовались! И если бы рядом не было Анхара, он бы сгорел от стыда. — Мне самому тебя покормить? — Может он этого и хочет, — смеётся юноша, тыча локтем Ясира. — Я не люблю рыбу, — тихо бурчит Ясир, и снова смущается от взгляда мужчины. Пусть их дорога стала длиннее ещё на час, но Ниджат велел заехать в небольшой округ Польчевера, в ресторан «A Cabanetta De Cianderlin» знаменитый своей традиционной лигурийской кухней, где заказывает сочную говядину и нежные салаты, а Анхар как заворожённый смотрит, как они снова кормят друг друга, тихо подкладывая в тарелки самые вкусные куски. — Парни, смотрю на вас и даже не знаю — удавиться мне от зависти или захлебнуться слюнями от счастья за вас, — и начинает громко смеяться, когда Ясир действительно чуть не давится сам от шока. В машине Анхар почему-то садится на переднее пассажирское сиденье, а Ниджат и слова не говорит. Когда альфа обхватывает ладонь своего омеги, юноша пищит возмущаясь, но руку не вырывает, а через несколько минут и сам нежно сжимает большую ладонь мужа. Через полчаса его сморило от мерного покачивания и аромата сладкого сандала в машине, и юноша просто ложится на плечо мужа, безмятежно уснув до самой Генуи. — Ниджат, зачем мы плетёмся в аэропорт Генуи? — оборачивается Анхар. — Хотя всё это очень красиво, я более чем впечатлён, но почему мы не вылетели из Милана? — А кто тебе сказал, что мы полетим? — хитро улыбается мужчина, смотря на брата. — В смысле? — Мы поплывём, Анхар, — и прикладывает палец к губам, указывая, что Ясир спит, на что юноша улыбается, посылая им воздушный поцелуй.*
Порт Сан-Джоджио встречает их морским бризом, криками чаек, и выстроившимися в ряд, роскошными яхтами и кораблями. Когда юноши видят яхту шейха Саиди, они несколько долгих секунд стоят с откровенно разинутыми ртами. Роскошная 123-метровая мегаяхта «Al Lusail» стоит, как дивная белокрылая птица в гавани. Волнистые переходы между палубами придают ей футуристический вид, но в то же время складывается впечатление лёгкости и воздушности судна. Четыре верхние палубы как бы вливаются одна в другую, а бассейн с верхней палубы водопадом стекает в нижний. Широкие белоснежные лестницы кормы, двумя пролётами проходят через две нижние палубы одновременно, уходя на внутреннюю палубу третьего этажа. Вертолётная площадка, гольф-палуба, открытый домашний кинотеатр, панорамная шестидесяти метровая палуба с обзорными окнами по всему периметру яхты — и это лишь то, что юноши рассмотрели снаружи. Салман ждёт их у трапа с широкой яркой улыбкой, и у Анхара сердце ёкает, когда он видит альфу одетого в традиционный кандур из тонкого белоснежного хлопка со стоячим воротником — так идёт альфе этот восточный наряд. Экипаж яхты вытягивается по струнке за спиной шейха, встречая дорогих гостей, но Салман сам провожает омег на третий этаж к их каютам. Юноши, из приличия, старались не очень смотреть по сторонам, хотя глаза разбегались от великолепия и сияющей красоты яхты, но скромно сообщают владельцу, что всё очень красиво. — Анхари, ты понимаешь, что если выйдешь замуж за шейха Саиди, всё это будет твоим? — тихо шепчет Ясир притихшему юноше. — Ага… понимаю, — только и вымолвил Анхар. День был хоть и прекрасным, но выматывающим, поэтому омеги сразу уходят спать после ужина, а альфы ещё немного говорят о делах. Даже здесь, на яхте, у шейха есть офис, и все переговоры можно вести отсюда, чем они и пользуются.*
Когда Ниджат возвращается в каюту, он уверен, что Ясир давно уже спит, но приятно удивлён, видя омегу, ожидающего его. — Мой господин, я хотел поблагодарить тебя за этот день. Всё было чудесно. Мне так всё понравилось: и дорога, и море… Спасибо тебе. — Я рад. Но думаю, ты всё же устал. Не нужно было ждать меня столько. Отдохни. — Я не усну без твоих рук, — тихо шепчет юноша и чувствует, как сильно забилось сердце альфы. Он протягивает к мужу руки, что буквально падает в его объятия, а мягкая перина поглощает их, окутывая лёгкостью шёлкового покрывала. Они тихо говорят о том, что видели за день, делятся впечатлениями, и иногда тихо посмеиваются, вспоминая проделки Анхара, ни разу не разомкнув объятий. — Ниджат, скажи, ведь господин Саиди… не просто так едет с нами? — и улыбается мужу сонной улыбкой. — Он ведь чувствует что-то к Анхари? — Да, — так же улыбается альфа, смотря в глаза прекрасному юноше, — однозначно что-то чувствует. И не просто так с нами едет. — Может, — совсем тихо шепчет омега, сияющими глазами смотря на мужчину, — наша поездка закончится свадьбой? — Может, — также заговорщически играет бровями альфа, а юноша пищит восторженно, сильнее сжимая мужчину ладонями. — Я молюсь Всевышнему о счастье Анхари и день и ночь. Пусть исполнится воля Его и не оставит их в своём благословении, как и нас с тобой. — Аминь. Ты… правда считаешь, что наш брак — это благословение Всевышнего? — Да. Я счастлив с тобой. И буду счастлив каждый день, что проведу в твоей семье, пока судьба не разлучит нас. Ниджат смотрит серьёзно, и улыбка его гаснет в тот же миг. Рука мужчины тянется к лицу омеги, чуть оглаживая тёплую щёку, и шепчет несмело: — Если… у нас будет ребёнок, если ты… забеременеешь, развод по закону аннулируют. Нас никто не посмеет разлучить. Щека под ладонью мужчины мгновенно вспыхивает, и сам юноша весь сжимается. — Я… Моя течка была чуть больше двух месяцев назад, — от смущения Ясир прячет глаза, а потом и вовсе отворачивается. — Без сцепки… беременность маловероятна. — Ясир, любовь моя, не отворачивайся от меня, прошу. Вернись в мои объятия, — и когда юноша снова покорно ложится ближе к мужу, он слышит шёпот, пускающий мурашки по коже: — Прости меня, мой прекрасный. Я во всём виноват. Я теряю тебя из-за своей собственной глупости и гордыни. — Не говори так! Нет альфы добрее и благороднее тебя и… красивее, — юноша замолкает, чувствуя как улыбается альфа, смущённо пряча лицо у него на груди. А мужчина ещё шире улыбается, сияя своими ямочками. — Я красивый? — почти смеётся альфа, смотря на снова пунцового омегу. — Очень, — обречённо выдыхает юноша. — И что тебе во мне показалось красивым? — мужчина шутит, это понятно по его голосу и смеющемуся взгляду, но Ясир отвечает тихо. — Глаза, улыбка, — он поднимает взгляд на мужчину, что теперь смотрит чуть взволнованно, и также шепчет, — ямочки на щеках, руки… сердце, такое красивое. — Ясир… — Ниджат склоняется ниже, обхватывая ладонями дивное лицо, словно всю красоту мира держит в своих руках, — Ясир, ты невероятен! Ты ниспослан мне небесами, как величайшее счастье, как благословение Всевышнего, как награда, только я сам не знаю за что! Но ты мой! Был и будешь моим до конца моих дней! И так будет! Всевышний не оставит нас в своём благословении. — Аминь. Если суждено так, я буду твоим, а если нет… то не буду больше ни с кем. Мактуб! Сердце колотится бешено, и огонь изнутри выжигает всё, заставляя пылать тело от жара любви. Ниджат сходит с ума, стонет в голос, прижимаясь к юноше, и шепчет его имя так горячо, что омега дрожит. Нежные пальчики касаются лица мужчины, который тут же обхватывает их, целуя ладони, запястья, щекой проводит до предплечья, целует грудь, оставляя влажные следы на шёлке ночной рубашки, тянется к шее, дыханием опаляя кожу, заставляя судорожно дрожать от растекающихся мурашек по телу. — Ниджат, — дрожащий голос юноши заставляет прийти в себя. Он смотрит в глаза омеги, в которых волнение, за которым страх… перед неизвестностью, перед альфой. Но он всё также покорно лежит в его объятиях и не оттолкнёт, если альфа настоит на близости. Мужчина выдыхает судорожно и нежно прижимает его к себе. — Не бойся, моя дивная роза. — Не боюсь. Тебя не боюсь! Они уснули так же, сжимая друг друга, дыша друг другом, а яркое утреннее солнце видело, как они будили друг друга поцелуями.***
Тихие воды Генуэзского залива втекают в синие просторы Лигурийского моря, что омывают берега легендарного острова Корсика. Первое утреннее солнце их морского путешествия встречает пассажиров «Al Lusail» именно там. Они проплывают остров достаточно близко, и красоты скалистого берега, сияют над лазурным морем. Верхняя палуба в полном распоряжении омег, и туда альфам проход воспрещён. Анхар практически весь день провёл у бассейна, нежась под тёплым солнцем побережья Италии. А Ясир сидит в тени, стыдливо прикрываясь тонким парео. — Ясири, позагорай немного. Будет чем удивить моего брата ночью, — и юноша тихо смеётся над стремительно краснеющим юношей. — Не говори так, Анхар, — смущённо бурчит омега. — У меня иногда такое впечатление, что вы вообще ни разу не целовались, — беззлобно улыбается Анхар. — Мы целовались… — выпаливает не подумав юноша, ещё больше краснея, а Анхар смеётся так звонко, что слышно на нижних палубах. — Не обижайся, Ясири, но вы такие трогательные в своих отношениях, будто впервые открываете друг друга для себя. Клянусь, если бы я своими глазами не видел твою метку, то решил бы, что течку вы провели в разных комнатах. — Это так очевидно? — снова не подумав говорит юноша чуть взволнованно. — Что? — Ничего. Просто я ещё смущаюсь… немного. Всё нормально, — пытается оправдаться юноша, а Анхар смотрит серьёзным взглядом, но молчит, делая себе пометку поговорить потом. К вечеру шикарная яхта вплывает в воды Тирренского моря, держа курс у побережья Сардинии через Сицилийский пролив. Мимо них проплывают суда: огромные туристические теплоходы, торговые корабли, рыболовные траулеры и такие же частные яхты, где отдыхают омеги и альфы. Анхар весь день пытается высмотреть среди охраны шейха Иса, но нигде его не находит, а все отправленные сообщения остаются не просмотренными. За ужином он спрашивает о Иса у шейха, на что получает хитрую улыбку в ответ. — Он оставил свой пост и попросил перевода. — Что-то случилось? — взволнованно спрашивает юноша. — Да. Он оказался омегой. — Что? — теперь и Ниджат заинтересованно смотрит. — Твой глава безопасности, этот бета оказался омегой? Я, кстати, подозревал об этом, уж слишком он красив для беты, — краем глаза мужчина видит дрогнувшую руку супруга, крепко сжавшего вилку, и как идеальная линия бровей чутьломается от неприятия. Ладонь мужчины накрывает руку юноши, пальцами незаметно оглаживая нежную кожу, и сам себе клянётся, что в спальне вымолит прощение нежными признаниями и поцелуями. — Но не это даже главное, а то, что за ним пришёл его альфа! И знаете кто это был? — ещё шире улыбается шейх, — Хэсан, начальник твоей охраны. Не представляете какое у меня было лицо, когда он решительно вошёл ко мне и сказал, что пришёл за своим омегой. — То есть, — Ниджат чуть нахмурился, — омега сбежал от него? Хэсан — достойный альфа, и поступать так с ним крайне опрометчиво. — Да если бы я знал, то смог бы оказать влияние на Иса, но всё произошло лишь через несколько дней после его отставки. А сейчас он вне моей протекции. Он в Оазисе, и насколько знаю, личный телохранитель моей матери, султанши Лаллы Сальмы. — У тебя есть его контакты? — тихо спрашивает Анхар. — У него не может быть личного телефона, по регламенту телохранителя монаршей особы не положено, но я что-нибудь придумаю, обещаю, — и ради улыбки омеги, что он получает в ответ, Салман готов на всё. Через полчаса омеге приносят спутниковый телефон, настроенный на одну волну, и с одним вбитым кодовым номером. Анхар хотел сразу позвонить, но в его голове возникает идея, и юноша направляется прямиком на открытую палубу второго яруса, где находится Хэсан. — Помоги мне, — подзывает его юноша, — я не могу разобраться, а позвонить надо срочно. Что тут нужно делать? — Да ничего и не надо — нажимаешь, код уже введён, отправляешь, а дальше будет звонок, — мужчина спокойно всё объясняет и показывает. — Ну вот и нажми сам, — юноша вновь вкладывает аппарат в руку альфы, — и дождись пока ответят, а потом мне отдашь. Альфа смотрит крайне удивлённо, но выполняет, нажимая на отправку и прикладывая к уху. Несколько коротких гудков, и на том конце раздаётся до боли родной голос: — «Слушаю…» — Иса? — голос альфы дрогнул и черты лица исказились болью. — «Хэсан…» Альфа медленно протянул телефон юноше. — Поговори с ним, — умоляющим взглядом смотрит Анхар, на что альфа лишь отрицательно качает головой, тут же отходя на несколько шагов. — Иса? Что за детские игры? — «Привет, дорогуша. Я так и понял, что это твои проделки. И… судя по тому, что ты звонишь по закрытому каналу правящей династии, ты ещё с шейхом Саиди». — Здравствуй, Иса. Я жутко по тебе скучаю, думал увижу тебя здесь, а ты меня бросил, и не только меня! — «Тебя — нет, а второго — так надо было». — Кому надо было, Иса? Мужчине, что сейчас отошёл с мыслью на лице не броситься ли в море? Или тебе, чью боль я даже через телефон чувствую? — «Как он?» — Не скажу! Мучайся там, так тебе и надо! — закипает юноша, но потом выдыхает обречённо. — Мне Салман всё рассказал. И я переживаю за тебя, Иса. — «Не стоит переживать, Анхар. Со мной всё в порядке… будет». — Иса? Помнишь ты сказал мне, ещё тогда, на свадьбе, что мы бежим от судьбы, а она всё равно нас настигает. Ты не думаешь, что пора остановиться? Ведь ты же был готов к тому, чтобы принять его, так что сейчас случилось? Несколько секунд тишины, а у Анхара сердце заходится от волнения за близкого друга. — «Ну знаешь ли, дорогуша! Мы с тобой сейчас по телефону будем обсуждать мою личную жизнь? Пусть хоть этот канал и закрытый, но… Анхари, я не хочу говорить об этом». — А с Хэсаном хочешь поговорить? — не унимается юноша. — «Нет, Анхари, это очень плохая идея. Да и вряд ли он захочет говорить со мной. Я обидел его сильно». — Что бы ты там не натворил, уверен — всё можно исправить. Я чувствую горечь его феромонов даже отсюда, а ведь он слышал твой голос лишь секунду. Твой альфа тоскует по тебе, Иса! Снова тишина, но ломающийся голос омеги выдаёт его с головой: — «И я тоскую по нему… безумно, но молюсь Всевышнему, чтобы это поскорее прошло. Он забудет обо мне». — Ни черта не пройдёт, Иса. И я тоже этого так не оставлю… — «Ээ… стоять, маленький омега! Вот этого не нужно!» — Иса, ты спас меня! Если бы не ты… сейчас с тобой бы разговаривал другой Анхар, а может и не разговаривал бы вообще. И я хочу сказать — судьба всё равно настигнет, сколько не беги. И тебе пора остановиться, Иса! Прими свою судьбу, прими себя, свою сущность, и ты не представляешь насколько всё станет легко и понятно. — «И когда это на нас такое озарение снизошло?» — тихо смеётся омега по телефону. — Ну… два дня назад, да. — «Ага. Значит «судьба» настигла тебя позавчера?» — скрипучий смех вовсю доносится из динамика. — Не смейся, Иса. Ты не представляешь как романтично она меня настигла, оглушила и затопила. Никогда не забуду мурашки по коже, когда увидел «судьбу» под своим балконом. О, Иса! Можно я скажу, что я счастлив? — «Скажи, маленький омега». — Я счастлив, Иса! — пищит юноша в трубку. — «Он уже сделал предложение?» — Нет ещё. Да и я, знаешь, хочу поиграть немного, помучаю его чуть-чуть, — хитро улыбается омега, будто Иса видит его. — «Ну-ну, игры, значит? Посмотрим кто кого будет мучить». — В смысле кто кого? Он у меня на поводке будет, довольно коротком. — «Конечно, конечно…» — сарказм Иса слышен даже через всё Средиземное море, а юноша возмущается и дуется, но оба получают огромное удовольствие от общения и откровенно скучают друг по другу. После окончания разговора Анхар ещё раз подходит к Хэсану и благодарит: — Прости, Хэсан. Я, наверное, затронул то, чего нельзя было, и пусть Иса меня придушит потом, но он очень тоскует по тебе. — Он… спрашивал обо мне? — Да, хотел знать как ты. И эти слова он сам сказал. Я уверен, вы встретитесь ещё. — Ну уж нет! Смотреть как он стоит рядом с альфой, ради которого бросил меня, я не намерен. — Что? — А разве он не сказал? Он ушёл в Оазис к другому альфе. И на этом закончим наш разговор, Анхар. Доброй ночи. — Спокойной ночи, Хэсан, — вымолвил ошарашенный юноша, мысленно кляня Иса за его глупые выходки.*
Ночь, столь тихая, мягкая и тёплая, накрывает тёмные воды моря, а луна голубым серебром щедро осыпает всё вокруг, и сама смущённо посматривает в окна каюты, где альфа признаётся в любви своему омеге. Столько красивых и нежных слов юноша в жизни не слышал, и даже сам мужчина не знал, что может говорить так красиво. Наверное, это потому, что сейчас говорит его сердце — большое, доброе и бесконечно влюблённое. Ясир пылает от смущения и плавится от нежности, задыхается от восторга и захлёбывается воздухом от волнения сердца, а Ниджат умирает и возрождается сотни раз, смотря, как невыразимо красиво смущается его супруг. И только после того, как Ясир стал абсолютно уверен, что прекраснее него в мире нет, не было и не будет, а нежные поцелуи покрыли всё лицо и руки, его заключают в кокон сильных рук альфы и мягко укачивают, пока он не засыпает безмятежным сном.***
Крохотный остров Пантеллерия стал их пристанью на несколько часов, чтобы юноши немного погуляли по твёрдой земле, а к концу второго дня они достигают острова Мальта. Позади остались Сицилия и Мальтийский пролив, а впереди необъятная лазурь Средиземного моря, которое Ясир видит впервые, как и всё остальное до этого. Ниджат как привязанный ходит за супругом, да и Ясир тоже практически не отходит от него. Их ароматы настолько смешались, что невозможно разложить их на спектры — они пахнут друг другом невероятно сладко. Оба выглядят спокойными и умиротворёнными. Их взгляды, прикосновения, тихие разговоры столь невинно-интимны, что каждому, кто видит их в такие моменты, кажется, будто подсматривают за личной семейной жизнью супругов. В этот день альфы решают искупаться в открытом море, и их радостные крики оглашали всё вокруг, когда они прыгают в море с выставленного трамплина. Анхар дуется, он тоже хочет прыгнуть в море, но для них только бассейн, а Ясир стесняется даже смотреть на купающихся мужчин, не то, что плавать с ними. У него чуть сердце не останавливается, когда Ниджат высокий, красивый, со стекающими каплями воды по обнажённому накачанному торсу, с зачёсанными мокрыми волосами, заходит ним на палубу и говорит, что пришёл за ним. — Я боюсь, — тихо шепчет Ясир. — Даже со мной? — взгляд альфы горящий и волнующий, манит к себе, а рука, протянутая к омеге, не даёт шанса на сопротивление. — С тобой — нет, ничего не боюсь, — улыбается юноша, но тихо вскрикивает, когда его подхватывают на руки. — Выбирай: я несу тебя на руках по лестнице и мы тихо входим в воду, или я прыгаю с трамплина, прижимая тебя к себе. — Тихо и по лестнице, — без раздумий отвечает юноша. — Хорошо, — соглашается мужчина, безотрывно смотря в глаза любимому. — А ты прыгай! — мужчина чуть поворачивает голову в сторону Анхара, но всё так же смотрит на Ясира. Раздавшийся вслед за ними визг, а после — промелькнувшее с трамплина гибкой стрелой восхитительное тело синеглазого омеги, заставляет усмехнуться обоих, пока они не спеша спускаются по лестнице прямо к воде, что оказалась приятно тёплой. Ясир действительно боится моря, его глубины и бескрайности, и всё думает о том, что когда-то оно ему нравилось настолько, что дышать не хотел без солёного аромата, а глаза жаждали видеть переливы синих волн. И если бы не руки альфы, он бы точно в него не вошёл. Их купание больше лежание в воде, в то время как радостные крики, брызги и грохот, с каким Анхар прыгает в море, разносятся по всей округе. — Ниджати, Ясири! Смотрите… о-оо! — и омега с грохотом падает в синеву морской глади. А один раз, омега буквально встаёт ногами на плечи шейха, крича ему во всё горло — Держи меня, держи! — и так же разбрызгивает солёные фонтаны вокруг. — Когда этот ребёнок повзрослеет?! — сокрушается Ниджат, с улыбкой смотря на младшего брата. — Вот выйдет замуж, вмиг станет серьёзным, семейным омегой, — уверенно говорит юноша, всё ещё находясь на руках у мужа. — Что-то мне не очень верится, что ты до замужества вёл себя хоть наполовину так же, как Анхар, — скептично улыбается альфа. — О, мой господин, Вы многого обо мне не знаете! — лукаво смотрит юноша и улыбается так хитро. — Мы с Ясмини были те ещё шалуны! — Да? И что же такого вытворяли братья Хади? — спрашивает мужчина, отмечая про себя, что юноша уже спокойно плавает около него. Ясир сразу заливается смехом, ложась спиной на воду, но одной рукой цепляется за мужчину: — Однажды мы вырвали всю проросшую кукурузу в соседнем огороде, потому что нам показалось, что она неправильно выросла. — Что? — Да! Помню, как нас заставили сажать ее обратно, и вот после этого она точно выросла неправильно. А потом мы украли куриные яйца из курятника, чтобы испечь пирог для папы на его лучшей сковородке, только вместо муки мы почему-то использовали песок. — Вы не спалили кухню? — Почти нет, — смеётся омега. — Но это ещё ничего, я помню, что однажды нам не понравился цвет стены, в который был выкрашен соседский дом, и мы с Ясмини его перекрасили. — Что-о? — теперь мужчина во всю хохочет. — Вас сильно наказали? — Папа — да, пытался отшлёпать нас, но отец всегда защищал меня и брата. — Я бы тоже тебя отшлёпал… как следует, — Ниджат сам чуть воздухом не давится оттого, что сказал и застывает в воде. — То есть… мне не стоит перекрашивать соседский дом? — звонко смеётся юноша, а у мужчины от мимолётной фантазии голова кружится, и улыбка у него выходит немного напряжённой. — Ниджат? — Ясир замирает и голос юноши звучит испуганно. — Моей ноги что-то коснулось сейчас! — и он стремительно барахтается к мужчине, обхватывая его за шею. — Здесь есть акулы? — Были, но видимо Анхар их распугал, — серьёзным голосом говорит альфа так, что Ясир смотрит непонимающе, но снова смеётся, а от мужчины всё равно не отплывает, держится крепко. — Тогда мне лучше не отплывать от своего мужа, как Вы думаете? — Ясир и сам не понимает, что за заигрывания между ними сейчас происходят, но позволяет себе говорить такое. — Однозначно. Думаю, нужно ещё ближе. Мужчина глаз не сводит от прекрасного юноши, чьи тонкие руки оплетают его шею, медленно скользя вниз к плечам, а когда чувствует, как стройные ноги касаются его бёдер и так же медленно оплетают поясницу альфы, то просто сходит с ума. Сильные руки обхватывают омегу по спине и за бедро, прижимая крепко кожа к коже. Волны лазурного моря качают их, когда они так тесно прижавшись под водой, неожиданно сами для себя целуются так, что даже Анхар от смущения закрывает глаза, а Салман улыбается широко и глазами сияет восторженно. Поцелуй короткий, но невозможно сладостный и влажный. Ясир тихо стонет, когда их языки впервые соприкасаются в поцелуе и дрожь проходит по всему телу, закручиваясь внизу живота жгутом. Несколько секунд слабости, когда Ясир прижимается лбом к лицу мужчины, и дышит судорожно, а потом, когда эйфория понемногу отходит, глаза расширяются от ужаса — он целовал мужа на глазах у всех, средь бела дня! — Н-Ниджат? — и юноша предпринимает попытку отплыть от мужчины. — Всё хорошо, моя дивная роза, не нужно пугаться, — мужчина крепко держит омегу, не отпуская. — О, Всевышний! Какой стыд… — Не бойся, мой хороший… Нет ничего стыдного в том, что происходит между нами. — Ох, Ниджати, я не понимаю что на меня нашло, прости, — омега сокрушается, отворачивая лицо. — Не извиняйся за то счастье, что ты мне сейчас доставил, любовь моя. — Беру все свои слова обратно, Ясири, — нарочито громко говорит «случайно» проплывающий мимо Анхар, и глазами синими зыркает на них, ещё больше вгоняя бедного юношу в краску. Весь день смущённый и напуганный собственным поведением юноша, скрывается от мужа, избегая смотреть в глаза и пряча руки в длинных рукавах. Но ночью мужчина безапелляционно притягивает к себе брыкающегося юношу, сжимает своими сильными руками, и Ясир затихает, а последовавший следом поцелуй, заставляет забыть обо всём на свете.***
Символические ворота Эгейского моря, между греческими островами Китира и Андикитира, они проплывают в конце третьего дня их путешествия, и остров Крит сияет в лучах уходящего солнца. — К утру мы будем на Санторини, Ясир, — шептал мужчина на ушко своему любимому, стоя на палубе верхнего яруса. — Это мой второй дом. Тебе непременно там понравится. — Понравится, я даже не сомневаюсь. Но я немного волнуюсь от встречи с твоими родными, вдруг я им не понравлюсь. — Скорее Луна и Солнце поменяются местами, чем ты можешь не понравиться кому-то, — тихо смеётся мужчина, обнимая его со спины, а юноша в очередной поражается своей же мысли — как быстро он привык ощущать мужчину так близко к себе, чувствовать его изгибы, крепкие мышцы груди и рук, и даже пах, что упирается ему чуть выше ягодиц. Но юношу пугает мысль, что он хочет ощущать ещё больше — больше прикосновений рук и губ, сильного тела… Ясир смаргивает наваждение, пытаясь не думать о таком, но альфа всё почувствовал, и сжавшие юношу горячие ладони рассказали об этом. — Ниджат… — Что, моя дивная роза? — Я… — омега затихает, не в силах побороть робость и посмотреть на мужчину, но когда слышит шёпот альфы и чувствует губы на коже за ухом, ноги подкашиваются, заставляя сильнее обхватить руки мужчины. — Скажи, мой нежный… — Я счастлив… Невероятно счастлив быть с тобой здесь, сейчас, смотреть на этот закат, любоваться этим морем, плыть с тобой на прекрасный остров… Просто быть с тобой рядом! — Не представляешь, как радуется моё сердце, слыша от тебя такие слова, мой любимый. Благословение Всевышнего коснулось меня, когда он подарил мне тебя. Как не сойти с ума от счастья, что ты мой? — Ниджат, ты сказал мне когда-то не скрывать от тебя того, что чувствую и хочу, — шепчет тихо юноша, разворачиваясь в руках мужчины и смотря ему в глаза. — И я скажу — моё сердце… чувствует невероятную теплоту к тебе, мой дорогой муж, и моё желание быть рядом с тобой растёт с каждым днём. — Ясир чувствует, как напряжён мужчина, как глаза его горят огнём, а руки пылают жаром. — Только с тобой я чувствую покой души и одновременно волнение сердца. — Ясир!.. Радость души моей. Помни, что бы не случилось, я — твой альфа и только твой, а ты — мой омега. И это неизменно. Люблю тебя! Закат догорает и море переливается невероятными бликами уходящего дня. Лёгкий бриз овевает их, чуть холодя влажные между поцелуями губы, но юноша, мягко улыбаясь в поцелуй, накрывает своими волосами плечи мужчины, заключая в золотистый «плен», закрывая их от дуновения моря, от чужих глаз, от всего мира… — О, Салман! — наигранно рыдает синеглазый омега, театрально прикрыв глаза. — Моё сердце не выдержит такого счастья! — а потом смеётся тихо, мягко прислоняясь к плечу мужчины. — Правда, Салман, я так счастлив за них. Скажи, ведь они так прекрасны, их любовь невероятна! Они стоят на нижней палубе, тихо наблюдая за объятиями супругов в лучах закатного солнца, и искренне счастливы за них. Салман не может поверить своим глазам, видя нежность и трепет между супругами, и в сотый раз убеждается — воля Всевышнего всесильна, и только Он знает, что предопределено нам в жизни. И то, что его друг нашёл своё счастье там, где казалось его не будет никогда — это и есть провидение судьбы. Сколько не беги, не скрывайся, не обманывай самого себя, а она тебя настигнет и будет неотвратима. И то, что рядом с ним сейчас стоит этот прекрасный синеглазый омега, опустив свою рыжеватую макушку на его плечо, разве не есть проявление судьбы?! Разве это не благословение Всевышнего, что он может вот так обхватить его ладонь, поднести к губам и накрыть нежным поцелуем, смотреть в сияющие глаза, а после замирать от восторга в сердце, когда прекрасный омега смущённо опускает глаза, видя, как румянец покрывает мягкие щёчки. — Да… невероятно и прекрасно, — и это не о супругах, что сейчас потерялись в нежных поцелуях.***
Ночь опустилась на Касабланку, принося прохладу и вдыхая новую жизнь в город. Вместе с огнями зажигаются шумные базары, кофейни, чайханы, прибрежные кафе и роскошные рестораны. Люди спешат домой, к своим семьям, родным… любимым, но в сумраке офиса сидит темноволосый и бледный альфа. Ему есть куда идти, и его даже ждут очень, да только он сам не хочет идти туда, что почему-то называется его домом, потому что сердце не идёт туда. И юноша, что за эти дни стал ещё бледнее и осунулся совсем, всё ждёт его. Ясмин невероятный омега, Зейнал убеждается в этом каждый день. Сколько силы и любви в этом хрупком юноше, что с улыбкой провожает, и с такой же искренней улыбкой встречает мужа каждый день, хоть альфа знает о слезах, что проливаются в его отсутствие. Да, он обещал попытаться, но знает, что ничего не получится у него. Тихо постучавший в дверь штатный юрист, выводит альфу из раздумий. — Не думал, что застану Вас, господин Ирфан. Прошу прощения. — Ничего страшного. Чем могу быть полезен? — Господин Гулам в отпуске, и пока Вы тоже не передали все полномочия, подпишите банковские выписки, а потом я заморожу все переводы до Вашего возвращения. — Да, конечно, я просмотрю и подпишу, — юрист передаёт документы, и в ожидании садится за переговорный стол. — Что это за счета? На имя некоего Шин Азиза? Какие у нас с ним дела? — Это по распоряжению господина Гулама. Счёт обслуживается, но пока не активен. — Здесь указана дата и некоторые обязанности владельца. Ниджат занялся индивидуальной благотворительностью? — усмехается альфа. — Что-то в этом роде, — спокойно отвечает юрист, но Зейнал настораживается и смотрит цепко. — Я хочу знать об этом, сейчас же. — Если господин Гулам не ввёл Вас в курс дела, значит я не имею права говорить об этом, — так же спокойно заключает работник. — Чёрта с два, выкладывай немедленно. Почему какой-то Азиз будет получать пожизненную пенсию с… «момента передачи указанного в договоре лица, за которое владелец несёт полную ответственность…». Что это? Что за договор? Почему я его не видел? — Скажем так, это личное дело господина Гулама. — Я сказал не темни. Если Ниджат не знает об этом… — Знает. Он лично распорядился о составлении договора между ним и господином Шин и передаче омеги Гулам под его ответственность. — Анхара?! — альфа от шока привстаёт в кресле. — Нет, — вздыхает юрист, понимая, что не отвертится. — Омеги Гулам… его супруга. — Что-о? — и мужчина падает обратно в кресло. — Всё в соответствии с законом, господин Ирфан, и господин Гулам в курсе, потому что сам следил за подготовкой документов. — Он… разведётся с ним?.. Со своим супругом? — хрипит дрожащий альфа, сжимая подлокотники до побеления пальцев, уставившись горящим взглядом на юриста. — Уже. — Что… уже? — Развёлся. При чём документ подписан с обоих сторон. Всё в рамках закона, все условия соблюдены, Вам не зачем волноваться, господин Ирфан. А Зейнал оглох, ослеп… умер только что. «Они разведены! Разведены… Ясир не его омега! Не его!» — мысли разрывают голову, превращая нервные узлы в ошмётки, альфа ощутимо дрожит, а сердце бьётся где-то в ногах, которых он вообще не чувствует. — Господин Ирфан, всё в порядке? Вы будете подписывать? Или мне отослать документы господину Гуламу? Зейнал дрожащими пальцами ставит подпись, отпуская мужчину. Ноги слабо держат, но всё же альфа отходит в сейфу, доставая коньяк, опрокидывает золотистый напиток в себя прямо с горла. Гортань обжигает сразу, и горячие волны растекаются по напряжённому телу альфы, сбрасывая паралич с мыслей. Теперь можно вздохнуть… Нет, можно дышать! Можно кричать! Можно жить! И любить… Можно! О, Всевышний, что это?! Как пережить, рухнувшее прямо на голову, счастье? Зейнал улыбается опустив голову, а после начинает тихо смеяться, затем всё громче и громче, сгибаясь и хватаясь за воздух руками, пока не падает на колени, сжимая бутылку, и чего больше в этом смехе — счастья или безумия, не сказал бы никто.*
Пьяный и улыбающийся альфа вваливается в спальню к супругу, что, честно, не ожидал его именно здесь. — Зейнал? Ты пьян, что случилось? — омега подбегает к осевшему на пол мужу в беспокойстве, пытаясь поднять его. — Ясмин! Мой хороший, мой прекрасный супруг! Всё хорошо, — пьяно улыбается мужчина. — Ты так волнуешься обо мне, любишь меня. — Конечно люблю, мой дорогой муж, и волнуюсь за тебя, — Ясмин сам садится на пол рядом с мужчиной и обнимает его. — Завтра мы улетаем на прекрасный остров, Ясмин, где ждёт счастье, ждёт любовь… бесконечная любовь. Я счастлив, Ясмин, спасибо тебе, мой хороший. Я принёс тебе столько страданий… но ничего, скоро всё будет… хорошо. — Я в это верю, Зейнал. И я люблю тебя, — юноша сам целует губы мужа, вкладывая в поцелуй всю свою тоску и нежность, а мужчина не отталкивает, отвечает на поцелуй и оплетает руками стройную фигуру омеги. Ясмин понимает, будь Зейнал трезв, этого поцелуя не было бы, как не было бы и последовавшего за ним раздевания и секса, прямо на полу. Зейнал напорист и жаден, а Ясмин так соскучился по страсти альфы, что отдаётся до конца, ни разу не воспротивившись ни боли, ни поцелуям-укусам. И пусть альфа не чувствует его аромата, но омега обволакивает его сладким франжипани и метит своего альфу, целуя так нежно, что мужчина иногда замирает, как в прострации, и смотрит непонимающе. Он шёпотом зовёт его по имени и признаётся в любви альфе, пока тот берёт его сильными толчками, а омега дугой выгибается от сладкой эйфории. Когда очередная любовная схватка неожиданно закончивается сцепкой, у омеги сердце чуть не выпрыгивает из груди от счастья. Ясмин понимает у него нет течки, и узел пуст, но он так горячо молится Всевышнему о ребёнке, что слёзы текут из глаз. Ясмин всё шепчет о благодати, пока альфа выцеловывает его лицо, дрожа над ним от сладости оргазма. Полчаса на холодном полу, но прижавшись к горячему телу любимого, обхватив его руками и ногами, Ясмин плачет беззвучно, целуя уснувшего альфу. — Что бы не случилось… ты мой, Зейнал, мой альфа, как и я твой… навсегда. Я люблю тебя и всё сделаю, чтобы и ты меня полюбил. Отвоюю тебя у того другого, заставлю забыть о нём! Моя любовь станет тебе утешением и отрадой. Ради тебя, мой родной, бьётся моё сердце! И так будет всегда. Мактуб!