***
Я вернулась ко всем уже тогда, когда они шли обратно, вниз. Судя по всему, никто из них не был доволен. И мне было ужасно неловко среди них. Неловко, что Сергей Павлович почему-то остался стоять в коридоре вдвоём с охранником, тем, который Олег. Но я ничего не могла с собой сделать. Поэтому и вниз сбежала как можно скорее и спряталась в объятиях Гурда. — Ее там нет, — шепнула я спешно. И вовремя! Через миг я ощутила, как Гурд тревожно сжимает мои плечи. И услышала, как он кричит: — Не приближался к нам! Мы не отвечаем на вопросы поганых предателей. — Гурд?.. — я подняла глаза на него, но он не смотрел на меня. Только на Ярослава, улыбающегося так недобро совсем рядом с нами. Правда теперь, когда он был рядом, я удивлением видела, какой же он маленький. Ниже нас с Олей. Но… С чего Гурд взял, что он предатель? Это очень странно. — Его хозяева хвастались другим только что. Гордятся этим, как ничем другим! — выплюнул Гурд. Значит, он теперь знает, кто хозяева Ярослава. И Асырк, наверное, знает. Разозлится ли она на Гурда за такое?.. — Что ж, это, конечно, умно, — недовольно протянул Ярослав. Его улыбка, злая и наглая, не скрывала пламенно-злых глаз. — Ваше дело, заставить не могу. Но один вопрос все-таки задам, — я слышала, как Гурд сжал зубы. Ему нельзя драться. Нельзя. Нельзя быть слишком грубым. — Живи ты в маленьком королевстве, захваченном тираном, и узнай в один день, что этот тиран заточил твоего отца за то, что тот смел говорить правду, ты бы отца бросил? — Нет, — отрезал Гурд, но больше сказать ничего не успел. Улыбка Ярослава стала совсем ужасной. — Вот как. Но если бы ты стал служить тирану, чтобы украсть у него ключ и узнать, где держат отца, а затем, освободив отца, сбежал, кем бы тебя объявил тиран? Героем? Или, все же, предателем? Гурд молчал. И я тоже не знала, что тут можно сказать. Можно ли в эту историю верить? Следует ли её воспринять всерьёз? Странно… — Ты служишь свиньям! — наконец, зло выкрикнул Гурд. Нет! Нет!.. Всё-таки, этот разговор вывел его из себя. А что будет дома, что его ждет за такие слова в сторону почти наверняка важных людей города? — А кому ты служишь? — издевательски ответил Ярослав и ускользнул. Ускользнул, но не как убегающий, а как гадкий кот, не считающий себя виноватым в том, что разбил вазу. Мне хотелось утешить Гурда, успокоить его, но я не могла подобрать слов, и только осторожно гладила его по рукам. Он мрачно молчал, наверное, переживая и осознавая свою ошибку. Хорошо, что Асырк все ещё была с господами Трифат и госпожой Сноквин. Неудивительно, что они все подружились… Неизбежно, я слышала, как теперь Ярослав приставал к бедной Лизе. Как выпытвал у неё, знает ли она хоть что-нибудь. Я была уверена, что ничего особенного она не знает, когда услышала: — Тут, за шторой, была девушка! Она исчезла, когда все стали танцевать. Ей бы как раз хватило времени… — Как она выглядела? — У неё… Были синие глаза. Больше Лиза ничего не могла вспомнить, а я осталась в полной растерянности. Ещё одна гостья? Кто-то прятался за шторами? Кто? Зачем? Неужели и правда это была убийца?***
Полиции я постаралась рассказать все, что можно, но так, чтобы не разозлить Асырк и не выдать Олю. Кажется, им мой рассказ не очень понравился. Как не понравилось и то, что Ярослав в этой истории взялся из ниоткуда. А ведь и правда — откуда он взялся?.. После допроса я почувствовала себя совсем уставшей, и пока нас, наконец, не отпустили, сидела с Гурдом, устроив голову на его груди. Путь до дома был мучителен. Мы все молчали. Мы все как будто задыхались, даже водитель. Ужасны были ямки, светофоры, чужие машины. Невыносима была парковка. И ещё хуже — ожидание, пока Асырк кивнет нам на прощание и юркнет в свою нору, а мы сможем бежать в свою милую, узкую кухонку. Я обогнала Гурда и вошла первая, чтобы тут же увидеть Олю. Вся бледная, заплаканная, она прижималась к Аксал всем телом и дрожала. — Оля… Олечка… — чувствуя ужасную слабость о этого печального вида, я почти на негнущихся ногах подошла ближе. И тут же обняла её изо всех сил. Она всхлипнула и вжалась в меня. Гурд глухо спросил: — Что это? Из-за Стампа? — Ясное дело, из-за Стампа, — тут же отозвалась Аксал, и в том, насколько сварливо прозвучал её голос, я видела след того, насколько она возмущена и обеспокоена. Как будто случилось что-то ещё. — Старый мрзавц, уж конечно, не мог предложить помощь из доброты душевной! Налетел на неё, как коршун, не в нашем доме будь сказано! И предлагает то, что говорить стыдно! Уже почти волос на голове нет, а не все туда же! Оля всхлипнула, сжалась, а я поспешно поцеловала её в макушку. Бедная, бедная Олечка! И теперь я даже уже не могу… Совсем не могу жалеть… — Насилу она вырвалась. Но уж теперь, ясно, помощи от него не будет. Как бы ещё навредил, — Аксал озабоченно сдвинула брови. — Не навредит, — мрачно сказал Гурд. — Больше он никому не навредит. Оля подняла голову и Аксал совсем затихла. А я вдруг куда острее поняла, что Гурд прав. Больше уже никому. Уже никогда. — Стампа убили. Оля издала тихий, тонкий, испуганный звук, а Аксал вскочила на ноги. Потом села снова. Громко охнула. — Это что же теперь в городе настанет?.. — проговорила она. Я гладила Олю по волосам и не могла слишком серьёзно думать про город. Но, кажется, Гурд понимал, о чем речь и только мрачнел ещё больше. Аксал продолжила свою мысль: — Разборки, перестрелки, дележка. И наши, конечно, туда кинутся. Ой, дети-дети, бежать бы вам сейчас отсюда, пока это не началось… Никто из нас ей не ответил. Если бы мы могли так просто сбежать, не понадобилось бы и Оле идти к Стампу. Но Гурда держат так крепко, что он редко может выходить на улицу, даже в сад. Его возят и показывают, и, на вид, он свободен. Но в любой миг, при любом неосторожном движении, в его плечи снова вцепятся когти и снова он не сможет видеть солнца. Этого допустить нельзя. Нельзя бросить все так просто. Даже если станет страшно. Аксал тяжело вздохнула. Потом снова встала и разлила по красивым бокалам газировку. Она всегда говорила, что что-нибудь вкусное очень полезно для успокоения. — Ну вот что. Может, оно не так уж плохо, что так вышло. Здесь станет сновать полиция и задавать вопросы. Там уж, глядишь, один-другой, что не были давно проплачены попадутся. Ведь для нас только лучше, если все это прижгут со стороны закона, а не такого мерзавца, как Стамп. Хотя, когда мы к нему собирались, она говорила другое. Что нет никакой надежды на полицию и власти Теймера. Но сейчас Аксал говорила так горячо, что мне было легко ей верить. — Но, птички мои, надо быть осторожными. Никак нельзя, чтобы узнали, что вас у меня две. Иначе они все быстро обрадуются. Сами, уж конечно, только и ждали, чтобы Стампа не стало, но, так и знайте, того, кого объявят виноватым, в несчастную тряпочку закатают, чтобы все чистенько снаружи было! Мы обе серьёзно кивнули, а потом Оля тихо охнула. — Что такое, Оля?.. — А ведь… Меня видели, — виновато призналась она. — Видели, когда я спускалась от него! Повисла тяжёлая тишина, но я, пересилив ужас, спросила мягко: — Кто тебя видел, Оля? Охранник? — Нет, — покачала головой она. — Охранника там не было. — Интересно, где же он шлялся, — недовольно вздохнул Гурд. И был прав. Охранника долго не было. Так долго, что Оля успела выбраться. Нам повезло. — Не знаю… Но когда я спускалась вниз, откуда-то, как будто из стены, вышла девушка. Мы её знаем. Только я никак не могу вспомнить, как же её зовут. Она… Андидаг ещё все время ворчала на нее: не очень красивая, как бревно себя ведёт, молчит. А ещё и злая. Как-то с клиентом поругалась, из-за другой. Она с ней всегда ходила. Такая: глаза огромные, голубые, а волосы почти белые и вьются. Красавица… — Ты подожди, Оля, — вмешался Гурд. — Красавицей у нас, тут, сама знаешь, быть совсем незачем. Да и внешность такая многим подойдёт, хватало. А уж если это был зеркальный образ, тут концов не найдёшь. Вот с клиентами ссориться далеко не все горазды. Это один раз было? — Вроде… Но, Гурд, я уверена, что это был не зеркальный образ. Она сама была такая. Они обе, хотя ту, которую я видела, пытались заставить, но не смогли. А вот красивую… У нас потом купил Стамп. — Так, — Гурд стал ещё строже и серьёзнее. — Надо пойти к Ягупопу и выяснить. Если правда так, это будет легко. — А как, все же, она выглядела, та, вторая? — робко спросила я. — Ну… У неё пухлые щеки. Длинные темно-коричневые волосы. И очень синие глаза.