***
Чимин не говорит, что у него небольшие трудности из-за того, что, живя у Хосока, он не успевал выполнять рабочие задачи, поэтому не знает, когда сможет приехать. Не хочет вызывать чувство вины. То был выбор Чимина, и только он отвечает за последствия. Он обязательно вырвется к Хосоку в ближайший выходной, а пока можно будет попросить кого-нибудь из ребят съездить. Чонгук порывается уже на следующий день, потому что его беспокойство перерастает Бурдж-Халифа. Уже радует то, что Хосок отвечает. Но убеждает Чонгука не приезжать. Ещё через день Намджун начинает у Хосока спрашивать, не нужно ли приехать. Это оказывается неожиданностью, потому что связываются они обычно только из-за Чимина и общаются исключительно в компании. Хосок продолжает отвечать, чтобы парни не тратили время, ведь клиника находится довольно далеко. Когда подключается и Юнги — Хосок искренне не понимает, что они там задумали. В один из дней у них наконец появляется групповой чат, и это оказывается своего рода спасением — теперь Хосок может писать всем одновременно, что приезжать к нему не надо. К своему концу приближается пятый день лечения — Хосоку дважды в день ставят капельницы, из-за которых он больше спит, но зато он в разы меньше тревожится. Врач успокаивает, что не стоит бороться со сном, ведь он тоже оказывает лечебный эффект. Хосок готов согласиться. Он не совсем понимает, как действуют препараты, но кошмары ему не снятся. Суббота оказывается слишком тихим днём в отделении. Накануне часть людей выписали, но никто перед выходными не поступил. У лечащих врачей, коих в отделении двое, сегодня выходной, как и у процедурной медсестры, поэтому за всех отдувается дежурная медсестра. — Вы к кому это? — спрашивает она недовольно, когда отпирает дверь отделения, а с порога на неё смотрят четыре пары глаз. — К Чон Хосоку, 16 палата, — отвечают практически хором, и она не может сдержать улыбки. — Сейчас многие отдыхают, так что будьте тише, — говорит она, указывая направление, куда им нужно идти. Затем замечает у одного из них за спиной огромный портфель и строго говорит: — Молодые люди, раскрыли свои сумки. После проверки вещей медсестра, убедившись, что нет ничего, с помощью чего можно нанести вред, разрешает им пройти. На троекратный стук в дверь Хосок отвечает лишь «да» и меньше всего ожидает, что спустя уже несколько секунд на него завалится туша Чимина, что будет стискивать в своих объятиях, приговаривая «я так скучал». Стоит Чимину отстраниться, как Хосок обнимает и остальных поочерёдно. Это буквально первые в его жизни объятия с Намджуном и Юнги, но он так счастлив видеть их, словно они не виделись минимум год. — Я же говорил, что не стоит приезжать, — бурчит Хосок, не скрывая улыбки. — Ты бы знал, как мне плевать на конкретно эти твои слова, — отвечает Чимин, усаживаясь на постель и опираясь спиной о стену. Хосок усаживается на другом краю, а между ними втискивается Юнги, с неожиданным порывом нежности обнимает голень Хосока и чуть ли не плачет: — Я так боялся, что тебя тут обижают. Хосок чуть посмеивается, ероша его волосы. — Юнги, отлипни ты, — ворчит Намджун, севший на стул, придвинутый к постели. — Всё нормально, — отвечает Хосок. Он понимает, что слова Намджуна вызваны беспокойством, ведь раньше он избегал тактильных контактов. Но дело не в том, что Хосок резко меняет своё мнение, а в том, кто именно его касается. И Юнги больше не вызывает в нём тревожности. — Ты снова похудел, — настороженно говорит Чонгук, что сидит на полу и укладывает голову на сложенные на постели руки. — Но как хорошо, что мы приехали тебя покормить, — отвечает Чимин, поднимая с пола свой рюкзак. — Не стоило, — начинает Хосок, но стоит ему увидеть, что достаёт Чимин, как он готов забрать свои слова обратно. Да, больничная еда его печалит порой. То ли дело рамён… Чонгук спихивает Юнги и садится рядом с Хосоком, чтобы показать видео с Чу, пока тот ест свою лапшу и чуть не давится ею из-за смеха. Чонгук приобнимает его за плечи свободной рукой, словно боится, что Хосок может куда-то завалиться, и они продолжают смотреть, как Чу забирается вверх по косяку в двери и кричит, смотря в камеру. — Надеюсь, тебя не выселят, — виноватым тоном говорит Хосок. — Поверь, эти косяки на своём пути пережили вещи пострашнее Чу, — отвечает Чонгук, убирая телефон. — Да, например, пьяного Чонгука, — встревает Юнги, который делит с Чонгуком комнату в общежитие. — Один раз всего было! — Что один раз? — сразу интересуется Чимин, предчувствуя, исходя из тона Чонгука, позорную историю. — Ничего не было! — пытается прервать Чонгук. — Только что говорил, что было один раз, — подмечает Хосок, и Чонгук сдаётся, пряча своё лицо в ладонях и падая за спину Чимина, который как раз оторвался от стены. — В общем, как-то раз… Чонгук вообще умеет пить, но иногда что-то выходит из-под контроля. Как, например, сегодня, когда соджу оказывается сильнее его. Как и Мингю, стойкость которого выражается не в рюмках, а в бутылках. Он плетется до общежития, напевая себе под нос какую-то романтическую песню, из-за которой хочет расплакаться. Охранник на входе не обращает на него никакого никакого внимания, и Чонгук плетется на свой этаж, надеясь, что Юнги не закрыл дверь, ведь Чонгук не уверен, что в состоянии сейчас найти в портфеле ключи, на которые специально прицепил огромный брелок, но даже на трезвую голову испытывает проблемы с поисками. Дверь оказывается запертой — ведь Юнги ещё не совсем похож на идиота, и Чонгук начинает скулить: — Юнги-и, за что ты так со мной, Юнги-и. Все вы меня не любите, — и скребет ногтями по косяку, словно это поможет отпереть дверь. — Почему я так несчастен в этом мире, почему? Когда из комнаты напротив раздаётся громкое «заткнись!», просыпается и Юнги, что открывает дверь, потирая свои глаза, но Чонгук не проходит внутрь, а хватается руками по разные стороны стены, обнимая дверной косяк, и стекает по нему, начиная ещё жалобнее скулить: — А не пойду я никуда! Ты не ждал меня! Я не нужен тебе! Никому не нужен! Останусь тут умирать! Не то, чтобы у Юнги было желание переубеждать Чонгука, но даже его зачатки пропадают, когда Чонгука выворачивает всё в том же дверном проёме. — Мне пришлось посреди ночи убирать за ним тот кошмар! — жалуется Юнги, хотя у самого улыбка на лице. — Ты каждый раз всё новые подробности выдумываешь! — объявляет громко Чонгук недовольно. — Я лишь соединил наши с тобой версии этой истории, — оправдывается Юнги. — Чонгук, ты так и не научился пить, — посмеиваясь, говорит Хосок, качая головой. И Чонгук опять прячет своё лицо в ладонях. Но выдыхает хотя бы потому, что на лице Хосока не видно отвращения. — Мальчики! — резко прерывает их медсестра, стук которой они даже не услышали. Она осматривает их, замолчавших, и сразу смягчается. — Не вынуждайте меня заглядывать к вам. Давайте чуточку тише. — Извините, — произносит каждый из них, и она улыбается напоследок, покидая палату. Они болтают, пока медсестра не объявляет ужин и говорит, что посетители могут подождать вне отделения, а потом при желании вернуться. — Ой, уже столько времени, — испуганно говорит Хосок. — Простите, что задержал вас. — Не говори ерунды, — говорит Чимин, закидывая ему руку на плечо. — Мы рады потусоваться с тобой. И Хосок провожает их, обнимая по очереди. Последним — Чонгука, блондинистые волосы которого теперь заплетены в два небольших колоска умелыми руками Чимина. — Тебе очень идёт, — говорит Хосок, и Чонгук не может не смутиться, ощупывая одну из косичек. Ему кажется, что он выглядит нелепо. Но слова Хосока звучат искренними. — Только напиши — и мы обязательно приедем. Хотя бы кто-то из нас, — переводит тему Чонгук. Хосок отправляется на ужин с ещё не сошедшей с лица улыбкой. Он обязательно расскажет доктору Ким Тэхёну, какой у него был чудесный день. В понедельник утром Хосок уже думает о том, что рассказывать он сегодня будет о возникшем раздражении, когда в семь утра в него спящего прилетает комплект постельного белья с требованием сменить как можно быстрее. Нет, это проблемой не является, но Хосок предпочёл бы пробуждение… чуть менее экстравагантное. Спустя час ещё и дверь в палата открывается без какого-либо стука, и в проёме виден мужчина лет сорока с сумкой. — Здравствуй, — говорит он, проходя внутрь. — Видимо, будем соседями. К концу дня Хосок убеждается, что, возможно, нет особой проблемы в том, что он не один в палате. Сониль довольно спокойный, с лишними разговорами не лезет, но при этом им удаётся вполне приятно пообщаться перед сном. Видно, как он переживает из-за своего нахождения здесь, а кто не беспокоится в первые дни? Хосок втягивается в свой новый распорядок жизни, где у него по часам сон, лекарства и еда, каждый день он ходит на десятиминутный массаж, днём — групповая психотерапия и встреча с врачом, и иногда перед сном — йога. А ещё куда-нибудь в это расписание обязательно протискиваются его друзья с чистой одеждой, едой в таких количествах, что он не успевает съедать, книгами и даже раскраской от Юнги. — Я не знал, разрешили бы пронести точилку для карандашей, так что я взял фломастеры, — объясняет Юнги, выкладывая их на тумбочку Хосока. — Ну ты чудо, — смеётся Хосок, что не держал в руках раскраски уже лет пятнадцать, как только, будучи восьмилетним, решил, что он достаточно вырос как художник и может рисовать сам, а не только раскрашивать. — Чон Хосок? — спрашивает вошедший в палату Ким Тэхён и, только увидев Юнги, восседающего на постели, продолжает. — О, у вас гости, я тогда позже приглашу вас. Кстати, на улице отличная погода, можете прогуляться. — Но я ведь на сопровождении, — напоминает Хосок, который не может без сотрудников отделения выходить. — Больше нет, в том числе хотел сообщить вам об этом, — он видит улыбку на лице Хосока и ещё раз говорит, что пригласит для консультации позже, перед тем, как выйти из палаты. Хосок выходит из отделения каждый день, но лишь на крыльцо на пару минут для перекура, потом его гонят обратно, потому что ни у кого нет времени долго находиться с ним на улице. И он подумать не мог, что будет так радоваться возможности прогуляться, когда раньше его нужно было ногами выпинывать на улицу. — Хосок, а это был твой врач? — интересуется Юнги, когда они выходят на улицу. Хосок кивает. — А как его зовут? — Ким Тэхён. И Юнги повторяет тихо, чуть улыбаясь своим мыслям. Когда Хосок интересуется, что с Юнги, тот лишь качает головой. — Я же говорил, что он придёт! — кричит Юнги, показывая рукой в сторону, откуда шагает Чонгук с огромным пакетом в руке. Хосок и Юнги сидят в беседке, сделав до этого пару кругов вокруг территории. У Чонгука над бровями несколько крошечных капель пота, на лице — улыбка ярче солнца, которому сегодня не мешает ни одно облачко. Он в белой рубашке поло и синих шортах до колена — красивый. Хосок немного смущён из-за своего вида в растянутых пижамных штанах, но беспокоит это его одного. — Тебе разрешили гулять? — первое, что спрашивает Чонгук, когда садится рядом с Хосоком в беседке и заправляет ему за ухо отросшую прядь волос. Ему физически необходимо коснуться Хосока. — Да, буквально полчаса назад, — говорит Хосок и, когда Юнги отвлекается на телефонный звонок, добавляет чуть тише: — Я очень рад тебя видеть. Это взаимно. И они прекрасно знают это. Как и Ким Тэхён, что хмыкает, когда смотрит в окно своего кабинета, но взгляд не задерживает — чувство, будто подглядывает за чем-то слишком интимным.***
Не каждый день Хосока проходит легко и с заметным прогрессом. Иногда он начинает плакать в постели из-за настигнувшей его тревоги и… отчаяния. Он страшно нуждается в помощи здесь и сейчас, но, к сожалению, каким бы Ким Тэхён ни был хорошим врачом, но быть со всеми двадцать четыре часа в сутки он не может, и Хосок идёт под дверь его кабинета ожидать, когда ему смогут выделить минуту времени. Его сердце бьётся так быстро, словно он пробежал дистанцию на скорость, потными ладонями он водит по своим штанам, чтобы унять возникший в них зуд. В ушах пульс вторит с такой силой, будто вместо сердца у него — гонг, а глаза не могут задержаться ни на одной точке, когда в них мушки поселились. Ему ставят укол, который помогает успокоиться, а Ким Тэхён задерживается на работе на час, чтобы найти причину возникшей внезапно тревоги. Не каждый день проходит спокойно, но Хосок чувствует, как справляться уже проще, не без помощи других, конечно. Например, Юнги, который приезжает к нему каждый день. Хосок не жалуется, но чувствует какой-то подвох. Но тот лишь вытягивает его на улицу, предварительно спросив у дежурной медсестры разрешения, которая непременно всегда отпускает их. В какой-то момент Хосок ловит себя на мысли, что тоска — его вечная спутница в клинике, теперь по большей части вызвана не его жизнью, которую он считал жалким существованием, а друзьями, по которым он скучает. Кроме Юнги. По нему соскучиться не успевает. Когда они приезжают к Хосоку вновь все вместе, Чимин под общую болтовню в беседке заплетает колоски не только Чонгуку, но и Хосоку, и они тихо хихикают, смотря друг на друга. Даже делают фотографию на память. Чонгук не может сдержать влюблённого взгляда при виде улыбки Хосока. И не может унять свою боль, когда видит, как Хосок идёт заплаканный в сопровождении врача. Чонгука впустили в отделение, но сказали сидеть возле входа, ждать Хосока, который практически проходит мимо, но его останавливает Ким Тэхён. — Хосок, если у тебя сейчас есть силы, то будет не лишним прогуляться с другом, — говорит он, и Хосок кивает. Он падает в объятия Чонгука, стоит врачу отойти, и всхлипывает громко, пока чувствует успокаивающие поглаживания на своей спине. — Пойдем? — спрашивает Чонгук, когда Хосок больше не вздрагивает, и выводит его за руку из отделения. Сегодня — на прогулку, через неделю — надеется, что навсегда. Чимин ворчит, почему Хосок так мало ел, Намджун катит чемодан, который они привезли, чтобы собрать туда вещи, коих в два раза больше стало за месяц пребывания Хосока в клинике. А Юнги… Юнги говорит, что догонит, когда бежит к машине, из которой выходит Ким Тэхён. — Здравствуйте! — кричит он радостно. — Здравствуй, Юнги, — не без улыбки отвечает. За прошедший месяц он успел познакомиться со всеми друзьями Хосока. А уж Юнги… о чём речь, когда видел его в отделении буквально каждый день. — Не сочтите за наглость, но… я хотел спросить у вас ваш номер телефон, — выпаливает Юнги, набравшись смелости за прошедшие недели. Возможно, он видит этого мужчину последний раз в жизни, и если что и теряет, то правильнее будет сказать «кого» — только его. — Если для записи на приём, то… — начинает Ким Тэхён, но Юнги перебивает. — Нет, болезни обходят меня, к счастью, а ваш номер я спрашиваю, потому что вы мне нравитесь. — О, — на лице Ким Тэхёна застывает неподдельное удивление, и не без смущения он берёт в руки протянутый телефон Юнги, записывая туда номер своего телефона. Не рабочего. — Я… буду рад, если ты напишешь, — говорит он, когда кликает по кнопке «сохранить контакт». А Юнги, возможно, требуется врач, но не психиатр, а кардиолог — сердце может не выдержать. Он бежит к друзьям, что останавливаются у беседки, в которой они провели далеко не один час за последние недели, и с разбегу врезается в Хосока, обнимая его. Хосок чувствует чуть усиливающуюся хватку на своей руке, когда отшатывается, и кладёт свободную ладонь между лопаток Юнги. — Ты чего? — беспокойно спрашивает Хосок, слегка похлопывая по спине. — Я просто рад, что тебе попался хороший врач и вы справились, — заглушенно отвечает Юнги, а после всё же отрывается, забирает у Хосока рюкзак, будто избегание тяжестей также поможет его ментальному здоровью, и с едва сдерживаемой улыбкой спрашивает: — Ну, чего встали? И они уходят с территории клиники, не оборачиваясь. Хосок благодарен этому месту, но прощается с ним без сожаления. Пробыв месяц в изоляции вне города, он не может не переживать о том, какой теперь будет его жизнь, но у него слишком много планов, чтобы отказываться от неё. Он сомневается, что смог бы пройти этот путь в одиночку, что смог бы начать выбираться из пропасти без Чимина, что вовремя ловит его, срывающегося вниз; без Юнги, что не даёт ему заскучать в клинике; без Намджуна, что на второй неделе в клинике говорит «хён, ты такой сильный» и вызывает тем самым слёзы; без Ким Тэхёна, который напоминает ему о сложности пути, что небольшие откаты нормальны; и без Чонгука, что держит его за руку и обещает, что всегда придёт на помощь. Он действительно всегда приходит на помощь. Фармакологи бы поколотили Хосока, но он не может не подумать о том, что без улыбки Чонгука антидепрессанты не имеют такого эффекта. — Чем займёмся вечером? — спрашивает Чимин, когда они вываливаются из автобуса недалеко от дома Хосока. — Караоке! — предлагает Юнги. — Давайте просто поедим курицы, — предлагает Чонгук. — Может, сходим в зал игровых автоматов? — звучит от Намджуна. И все смотрят на Хосока. Он может сказать привычное «я хочу остаться дома», и никто не станет уговаривать. За ним последнее слово. — Думаю, караоке звучит весело, — говорит он немного смущённо и вызывает несоразмерно много радости. Так подумал бы любой другой человек, не знай он, почему Чимин сейчас гордится Хосоком, кивая ему с улыбкой. А пока они расходятся, давая Хосоку времени отмыться от больницы, немного подышать воздухом одиночества и свободы в своей квартире, пока в семь Чонгук не зайдёт за ним, заодно возвращая Чу, которая, хотелось бы верить, соскучилась по хозяину. Или обиделась за столь долгую разлуку. Или отныне вообще любит одного Юнги, с подушки которого его вечно гоняют. В квартире Хосока царит идеальный порядок, кругом чистота — на полках ни пылинки. Спасибо Чимину. Одно из растений разрослось на ещё один листок за прошедший месяц, а остальные… не завяли. Это само по себе событие века. На кровати застелено его любимое постельное бельё, а в холодильнике — базовый набор продуктов на первые дни. Хосок мог бы возмутиться, что и сам в состоянии сходить в магазин, но ему приятнее будет отблагодарить за заботу. Он до сих пор не понимает, чем заслуживает таких друзей, но думать об этом сейчас хочется меньше всего. На стене над рабочим столом он замечает приклеенные две фотографии — на одной они с Чонгуком с заплетёнными Чимином волосами, а на второй все впятером в их беседке. Хосок не хочет больше вспоминать клинику, но эти фотографии вызывают у него только улыбку — на них не клиника. На них его друзья. Он испытывает небывалое наслаждение, когда перекусывает не в столовой за столом с другими пациентами, а на кухне в своей квартире, когда запах его цитрусового шампуня оседает на плитке его ванной, а не общей душевой. Он с невиданным ранее желанием выбирает одежду не чтобы спрятаться в толпе, а чтобы отражение в зеркале нравилось, и останавливается на чёрной рубашке с гавайским принтом и светлых шортах. Волосы высыхают в лёгком волнистом беспорядке, и он оставляет их такими, пока наносит на губы бальзам. Быть может, сегодня он в лёгкой эйфории, потому что покинул стены больницы, и, быть может, завтра его настроение будет другим — спокойным, но не плохим, — это неважно. Важно, что сегодня он полностью наслаждается собой и предстоящим вечером. — Вау, — шепчет Чонгук, когда ему открывает дверь Хосок, — возвращаю ваше сокровище, — говорит уже громче, протягивая переноску. Хосок благодарит и ставит её на пол, открывая, чтобы Чу сразу убежала по своим делам. Даже не здоровается с хозяином. — Вот это наглость! — возмущается Хосок. — А я вообще-то скучал! — И он ловит её, целуя в нос под жалобное мяуканье с её стороны и смех со стороны Чонгука. — Надеюсь, она не доставляла вам слишком много проблем. — Мы отлично потусовались, — бросает Чонгук и вновь осматривает Хосока с ног до головы, когда тот идёт к нему. — Выглядишь прекрасно, — всё же говорит он, не оставляя без внимания губы, которые сегодня чуть ярче, чем обычно. — Просто ты впервые за долгое время видишь меня не в пижаме или спортивках, — пытается отшутиться Хосок, но это не поменяет мнение Чонгука. — Пойдём? И Хосок кивает, хватаясь за протянутую руку.