***
Первые дни бури, он предпочитал не выходить надолго из комнаты, избегая встречи с редкими посетителями таверны. В основном он быстро съедал все на перерывах и возвращался к своим делам. Главной причиной того, что он вымок было то, что некоторые водоотталкивающие руны на одежде значительно потрепались, а верхний слой промасленного плаща также подтвытерся. Так что Магнус решил обновить свои вещи, заодно подлатав несколько штанов и рубашек, на которые он не находил времени в пути. Также он оценил запасы, выписав себе то, что следует докупить в деревне. Супружеская пара, кажется, совершенно не возражала против нелюдимости своего постояльца, когда тот так щедро платил за свое проживание.***
Когда его дела закончились, а буря уже поутихла и практически закончилась, Магнус решил остаться чуть подольше в главном помещении таверны, отгоняя тяжелым взглядом куда подальше всех желающих поговорить. За предыдущие дни он успел подслушать, что дождь размыл многие дороги, а также уровень в соседней реке сильно поднялся и снес мост. К несчастью, именно в том направлении и двигался Магнус. И поэтому он решил подождать немного в деревне, пока дорогу восстановят. Тем не менее это не означало, что ему стали нравиться окружающие люди. Возможно, кто-то бы посчитал их дружелюбными, общительными и открытыми, но для него это были громкие, любопытные посетители, зачастую лезшие не в свое дело. Также за время посещения таверны он несколько раз замечал маленькую девочку, которая, вероятно, как раз и сбила его с ног в первый день. У нее были небольшие кошачьи уши и хвост, который она старательно прятала, прижимая к себе. Судя по всему, она в принципе старалась спрятаться и стать незаметной для окружающих людей. Что не очень-то понравилось Магнусу. Пару раз он замечал, как взрослые ловили ее за малейшие провинности и наказывали трепанием ушей или десятком-другим крепких оплеух. Когда же он спросил о ней тавернщицу, то получил лишь рассеянную отмашку и ответ, что «она помогает то тут, то там». Он не раз встречал таких осиротевших детей, что становились девочками на побегушках, зарабатывая на жизнь помощью в деревне, так что не имело смысла жалеть ребенка и зацикливаться на ней.***
Когда дождь прекратился, мужчина наконец-то смог покинуть это пропахшее плесенью и спиртными напитками здание. Воспользовавшись свободой, он разузнал у местных, где он может раздобыть нужные материалы, а также сбыть некоторые шкурки животных, которые он предусмотрительно закинул в стазис, чтобы они не успели испортиться. Данное место казалось вполне обычной деревней, но что-то в глубине сознания не давало покоя, заставляя напрягаться от опасности и принуждая сбежать подальше. Получив оплату за проданные шкуры животных, он направился назад к себе. Но добраться до комнаты ему не дал раздавшийся крик, полный мучительной боли. Продолжая повторять про себя, как мантру, что это не его дело, он все же побежал в направлении криков, которые с приближением не только не останавливались, но и резко переходили в нечеловеческий вой. Наконец, достигнув источника криков, он увидел маленькое скорчившееся тело, покрытое кровью и завывающее от боли, а также стоящую над ним женщину с железным прутом в руках, замахивающуюся для очередного удара. Легонько встряхнув женщину, он закричал на нее: — Что ты, черт возьми, творишь?! Ты же ее убьешь! Взбешенная черноволосая женщина дернулась, стараясь вырваться из крепкого захвата, а затем, осознав бесполезность происходящего, она завизжала в ответ: — Да как ты смеешь прерывать воспитание! — Воспитание? — опешил мужчина, ощущая, как медленно в нем начинает закипать раздражение, копившееся весь от день. — Это чудище испортило тарелку. Она заслужила наказание за это! Чувствуя, как внутри него начинает разрастаться ярость, перерастая в жестокость, он, медленно чеканя каждое слово, произнес: — Ты. Чуть. Не. Убила. Человека. — Человека?! Это не человек, даже не зверь. Да оно же дьявольское отродье! Оно хуже мусора! — как бы в подтверждение своих слов, он пнула свернувшуюся девочку, что, стараясь сдержать крики, тихо заскулила от боли. — Даже если так было бы, то мне решать жить этому или нет! Прекращая себя сдерживать, он отпустил запястье женщины, от чего та пошатнулась, а затем влепил смачную пощечину, от которой она села в грязь, выронив прут. Она возмущенно закричала, хватаясь за щеку, которая горела красным. Глянув на беспомощную окровавленную девочку, что продолжала рыдать и наблюдать, в ожидании своей судьбы, он принял решение. Достав несколько серебряных из кошелька, он швырнул их в лицо женщины, присаживаясь рядом и подбирая железный прут. А затем, угрожающе приблизившись, закрыл ей рот ладонью. — Скажем так. Если ты не хочешь, чтобы я сделал с тобой то же, что ты сделала с этой маленькой девочкой, то ты мне ее продашь за эти серебряные. В плата за то, что ты ее родила. Кивни, если согласна на такую сделку. Пытавшаяся вырываться и кричать, женщина испуганно уставилась на мужчину, что угрожающе нависал над ней с совершенно равнодушным взглядом, сжимая окровавленную железку, нетерпеливо постукивая по плечу. Оценив шансы, она нервно закивала. Опустив ее, он вновь встал, разворачиваясь от женщины. — Чтобы ты сдох вместе с этим, от этого отродья одни беды! Осознав, что, кажется, он забыл главное, он развернулся и щелчком пальцев заставил ее замолчать. А затем причудливо и угрожающе склонив голову, завершил разговор: — Не буду повторять дважды. Если ты или кто-либо из деревни вновь приблизится к моей подопечной, то никто из вас не останется в живых. С этими словами он повернулся к ребенку, теперь уже стараясь сдерживать ярость, обратился к ней: — Мы покидаем деревню. Я собираюсь взять тебя на руки. А затем, заметив обреченное понимание происходящего, осторожно подхватил ее худое тело. Стараясь успокоить маленькую девочку, он постарался придумать что-то успокаивающее и пообещал, что скоро вылечит ее. Так он направился к месту, где остановился, оставляя позади себя немую женщину, которая в ужасе смотрела на него. Когда же он оказался в таверне, то уверенно направился вверх по лестнице, собираясь забрать свои вещи и моментально покинуть деревню. Но сделать это помешал хозяин заведения, возмутившийся: — Куда ты это несёшь? Чувствуя дернувшийся глаз, он резко остановился, осторожно одной рукой прижимая к себе хныкающегося ребенка, а другой рукой резко тыкая в грудь мужчину, не дающего ему прохода. — Подальше от вас, гребанных уродов. И если кто-то помешает мне это сделать, то я спалю нахер все это место и все равно заберу ее. С этими словами он направился в свою комнату, где осторожно положив девочку на матрас, принялся собирать вещи. Та кажется привыкла, что за свою жизнь ей нужно просто слушаться и подчиняться взрослым, поэтому настороженно наблюдала за происходящим, стараясь не плакать от боли, чтобы не привлечь лишнего внимания и не спровоцировать новую порцию избиений от еще этого страшного сильного мужчины. В это время Магнус в спешке собрал оставшиеся вещи, нацепил на себя рюкзак и собрав все сумки с собой, вытащил несколько золотых монет, а затем вновь подхватил девочку. — Нам надо покинуть деревню и убраться подальше. А там я залечу твои раны. Как тебя зовут? Девочка нервно поежилась, понимая, что так быстро настал момент, когда она не может ответить на его вопрос и разозлит его. Не решаясь промолчать, она решила ответить хоть что-то: — У монстров нет имени. Заметив испуг ребенка, он попытался взять себя в руки и выдохнул. — Тогда тебя зовут Кэсси. Я тебя не обижу. Ты в безопасности. А затем вышел из комнаты, из самой таверны, попутно кинув золотые на стойку, из этой чертовой деревни, оставляя позади грёбаный личный ад для маленького зверолюда. На границе сознания промелькнула мысль, что их все же стоило спалить, всю чертову деревню, но напряжённый взгляд маленького ребенка, пристально наблюдающего за ним, остановил его. Ему есть о ком позаботиться, не стоит тратить времени на них. Возможно, однажды…