Шепард. Конец связи

Гаррус ненавидит, когда слышит это решительное: — Шепард. Конец связи. Он не ненавидит что-то конкретное — что? — но его почти выворачивает от этой простой фразы, от этой уверенности и честности в конце каждого сюжета, от того, как гордо и знакомо вздергивается подбородок, когда она это произносит. Он ненавидит. Для ненависти у него более чем достаточно причин и объектов. Но ненавидеть кого-то или что-то не получается. А вот просто ненавидеть, чувствуя, как ярость, обида и гнев разъедают что-то внутри, удается легко. Они строят новое счастливое будущее на костях тех, кто спас этот цикл. Не буквально. Но ощущения — те еще. . Наверное, если Гаррус очень захочет, то сможет найти все ее записи с этого чертова терминала, те записи, где она говорит с Хакетом, с Андерсоном, со всеми… О важности Земли, о важности союза, устало, почти не помня, что их записывают, о том, как ее задолбала эта чертова дипломатия. О мире, о смерти, о Жнецах, о Горне, об ученых, о протеанах, о Цитадели… Она говорила так много… Так много… Важного. Несущественного. Не для него. Не для тех, кто знал ее. Это в экстранете сейчас повсюду ее записи с этого чертова галоприемника, где она тихо, но как-то важно говорит о том, что они должны победить и отомстить за тех, кто погиб в этой жатве. Они победили. Они отомстили. Победили ли? Отомстили? Он смеется. Горько. Страшно. Ненавидя. — Гаррус? — Лицо Шепард на экране. — Зайдешь? Нужно поговорить. — Конечно, — соглашается он. И ненавидит. Этот мерзкий уродливо-искореженный мир, в котором образ важней судьбы человека. Он ненавидит этот мир, понятно? Шаги тяжелые, на подгибающихся ногах. Она смотрит на него с робкой, почти влюбленной улыбкой. — Я понимаю, что для тебя это был роман на войне, — говорит ее голос. — Я понимаю, что теперь тебе нужно восстанавливать свою планету. — В глазах — боль. Она сглатывает и продолжает через силу: — Время сказать «прощай»? Сердце сжимается. Горло пережимает странный спазм. Гаррус ненавидит. Сейчас — себя. И Явика. И Лиару. И Тали — за компанию. А еще — Андерсона, погибшего Андерсона, позволившего ей выбирать Андерсона. И Хакета — хладнокровного ублюдка, который решил, что так будет правильно. — Да, — говорит Гаррус. Ее взгляд убивает его. Но так будет правильно. Так будет честно. Ей нужно жить — не своей жизнью, правда, но жить. Ему нужно попытаться забыть о той, что он безгранично любил. Любит. Духи, почему нельзя просто перестать любить? . — Шепард. Конец связи. Это стало их фишкой — завершать каждый репортаж с ней этой фразой. Гаррус в первый раз, когда увидел, разбил проектор. Тали осторожно выбирала осколки из его дрожащей руки, а Лиара подавала медгель. — Пойми, — просила она, — так надо. У людей должна быть надежда. У всего этого мира должна быть надежда. Никто не должен узнать правду. — Мы, — говорит Гаррус, видя, как перчатки Тали пачкаются в его крови. — Мы знаем правду. Этого — уже много. — Я не могу просто забрать твои воспоминания, — после паузы отзывается ТʼСони. Она смотрит на него почти с отчаяньем. — Богиня, знал бы ты, как я хочу забыть! Как я хочу поверить… Явик обнимает ее. Он смотрит на Гарруса с холодной жестокостью и важно говорит: — Что стоит одна жизнь по сравнению с миллионами? Если ее голос помогает им бороться, она будет говорить. — Война закончилась, — едва слышно отзывается Гаррус. Ему не отвечают. Война закончилась, да. Им осталось разгрести последствия. Всего-то. Разобраться с тем ужасом и хаосом, что остался после гибели Жнецов. Приструнить мародеров. Выжечь остатки Цербера. Заставить всех работать вместе. . — На это способна была только Шепард, — усмехается Хакет. — Ваш цикл много обрел, благодаря ей, — соглашается с ним протеанин. — Она еще дышит, — говорит Лиара. — Миранда говорит, что надежда есть. Миранда обычно ругается. Словами Джек. Она не высыпается. Она борется. И проигрывает. И все они знают об этом. — Она все еще дышит, — повторяет Гаррус, а внутри все сжимается — от боли и глупой надежды. . — Шепард, — улыбается с экрана в доке Джейн. — Конец связи. Гаррус ждет отправки и мысленно пересчитывает тех, кто просто не может отвести взгляд от экрана, воодушевленные ею — спасительницей Галактики. А да, еще он ненавидит тех, кто так восхищен женщиной на экране, но это почти незаметно, почти привычно, фоново. Да, конечно, объединить все расы могла только она. Она… Гордая, сильная, прущая напролом и могущая врезать кварианскому адмиралу, если он подставляет ее. Она никогда не любила политику. Гаррус бросает один взгляд на экран прежде, чем лицо Шепард сменяется рекламой. Все внутри сжимается — надежда. Болезненная. Сворачивающая его внутренности в клубок. Непрошенная. …Как бы он хотел верить… Зал ожидания становится неожиданно шумным. И только тогда Гаррус понимает — сколько бы не смотрело на экран, они все слушали ее. Все. Слушали. Надеялись. Верили. И он ненавидит их за это той ненавистью, что жжет его сердце изнутри и просит вылиться в кровавой схватке. . …Отпуск Гаррус проводит на полной мародеров и ублюдков Омеге, а Ария дает ему карт-бланш на уничтожение любого разумного. Мило с ее стороны… . Они находят ее в обломках Цитадели — все еще дышащую. Она избита, обожжена, изломана. Но она дышит. — Упрямая, — со странной нежностью произносит Явик, впервые показывая, что может быть не только высокомерным засранцем. Он сжимает руку Шепард своей ладонью — голой — и считывает ее воспоминания. — Я помогу, — бормочет Лиара, соединяя свой разум, разум Явика и разум еле дышащей Джейн. Потом к ним добирается бригада медиков. Они спешат, но прерывать азари и протеанина не желательно. Даже, если они упускают зря драгоценные вдохи Шепард. — Немыслимо, — бормочет Явик, широко распахнув все четыре глаза. — Я видела то же самое, — тихо отвечает ему Лиара и просит у всех остальных: — Потом. Она совершила невозможное. Мы должны ее спасти. Тогда проклевываются первые ростки ненависти. Потому что он бы спас ее, даже, если бы они проиграли. Попытался бы. Плевать, что она совершила. Главное — чтобы была жива. Гаррус смотрит, как Джейн погружают на каталку и увозят. . — Шепард, конец связи, — голос будит его, и Гаррус смотрит на экран в своей каюте. Он просил просто спальное место. Слава героя сыграла с ним плохую шутку. Видимо, проектор был запрограммирован включаться, едва начинались новости. Ему снилось, как они с Джейн ловили Тень. Тот завод. Мехи, которые пытались уничтожить их. И Шепард. Прекрасная, окутанная биотикой, готовая биться и идти только вперед. Неукротимая. Остановленная. Он просыпается, когда Джейн поворачивается к нему и с улыбкой кричит: — Шепард! Конец связи! Гаррус копается в программном обеспечении и безнадежно ломает проектор. Пусть это выставят ему в счет — больше просыпаться от звука ее голоса он не намерен. . — Мясо с трубками, — роняет Явик, глядя через окно в палату Джейн. Она лежит на кровати и, действительно, напоминает мясо с трубками. Миранда распекает медика — даже у мисс Совершенство есть предел терпения. Гаррус сидит на скамейке, сцепив пальцы. Полчаса назад, стоило Лоусон отлучиться, у Джейн остановилось сердце. Оно просто перестало биться. — Давай, — бормочет Гаррус, — ты же сильная. Сильная. Ничто не может тебя остановить. Духи, Джейн, живи! А потом приходит Явик, смотрит на Джейн и говорит то, о чем думают все. Здесь нет коммандер Шепард. Нет их Джейн. Есть мясо с трубками, которые заставляют ее жить и раз за разом возвращают из мертвых. — Тебе нужно отвлечься, — мягко просит Лиара, усаживаясь рядом и сжимая плечо Гарруса. — Ты слышишь меня? — Да, — бормочет Ваккариан. — Да. Но… — Миранда присмотрит за ней, — обещает ТʼСони. — Тали нашла очередную базу Цербера. Хочешь слетать? Гаррус соглашается. . — Я знаю, что это глупо, — бормочет Джейн, цепляясь за его руку. — Но я боюсь выступать на камеру. И боюсь встречаться с представителями стольких рас. Я же… Я половину своей жизни не помню. — Все будет хорошо, — обещает Гаррус, а сам радуется, что эта Джейн не слышит его лжи. Не чувствует ее так, как должна. Шепард бросает на него проницательный взгляд и робко улыбается. — Я знаю, — говорит она, — что все еще слишком слаба. Жнецы отметились в жизни каждого из нас. Но я… Она мнется. И Гаррусу приходится остановиться и заглянуть ей в глаза. — Я не чувствую себя той самой Джейн Шепард, — осторожно подбирая слова, говорит она. — Все это было словно не со мной. И я просто не имею права говорить кому-то из них, что делать и как им поступать. — Этого от тебя никто не ждет, — говорит Гаррус честно. — Они сами знают, что им делать. Проблема в другом — им нужен кто-то, кто скажет — хватит, если хотите играть в одной песочнице, перестаньте ругаться. — Им нужна нянька, — вздыхает Джейн, и в этом ее вздохе он почти видит ее — свою Джейн. Он почти верит в то, что она — та самая. Он почти ненавидит себя за эту веру. — Им нужна надежда, — говорит Гаррус. — Просто дай им ее. И Шепард уверенно кивает. Она справится. Она должна справиться. Она справляется. Гаррус прибывает на Палавен через два года после того, как Жнецы побеждены. Его встречают отец и сестра. Он помогает отстраивать их мир. Заваливает себя работой и старается не думать. Только выключает проектор каждый раз, когда видит на экране лицо Джейн. Ненависть все еще живет в нем. . — Мы можем сделать так, — осторожно подбирает слова Лиара, — что никто не поймет. — Это будет неправильно, — тихо отвечает Тали. — Людям нужна надежда, — сердито напоминает Хакет. — Если можете, то мы должны это сделать. — Это будет не она, — хмурится Явик, — но даже такая подделка вполне… понравится примитивам этого цикла. И все смотрят на него, Гарруса. Словно ему решать. Гаррус сцепляет пальцы и хочет послать их всех. Только вчера, на собрании, он видел, как ругаются лидеры разных рас, и не было никого, кто бы сказал им, что пора прекратить свары. Не было Шепард. Нет Шепард. Их мир потерял ее, а вместе с ней — что-то бесконечно, безгранично важное. Гаррус просто кивает. Этого достаточно. . Они с Тали действуют привычно, решительно, им не хватает Джейн, что сунулась бы вперед, но они справляются. Церберовцы поначалу пытаются сопротивляться. После — сдаются в плен. Только доктор стоит у капсулы и просит: — Я должен закончить. Должен стабилизировать ее. — О Кила, — шепчет Тали, заглянув в капсулу. Гаррус тоже смотрит. Он помнит, что было создано несколько клонов Джейн, но как-то не ожидает увидеть ее — бледную, с точками веснушек и дрожащими ресницами. — Она спит, — с нежностью говорит врач. — Я стабилизировал ее. Она не умрет. Гаррус кивает. Шепард тоже сейчас упрямо дышит. Упрямство, видимо, заложено в генетическом коде. Они связываются с Лиарой, а та, вместо того, чтобы удивиться их находке, тихо зовет: — Гаррус. Голос у нее хриплый. Заплаканный. — Нет, — ответ приходит сам. — Нет! Как окажется позже, она не собиралась сообщать… так. Она просто сорвалась. Просто… Гаррус смотрит на клона. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Она дышит. Она дышит. Почему не дышишь ты, Джейн? . Лиара и Явик справляются на отлично, напичкав клона не только памятью Джейн, но и ее чувствами. И да, Гаррус их за это ненавидит. И себя — за ту безвольную отмашку. За то, что позволил. За то, что не возразил. За то, что посчитал, что они вправе совершить… подобное. — Она не будет знать, — тихо говорит Тали. — Это словно Джейн будет продолжать жить. — Нет, — отзывается Гаррус. — Просто обманывать легче, когда ты не знаешь, что ты обманываешь. И он ненавидит себя за то, что ему приходится помогать в этом обмане. Было бы странно, если бы он, признававшийся ей в любви, так просто уйдет, бросит ее… Не ее. Но об этом знает крошечная горстка избранных. . Алкера принимает ее пепел, ветер разносит его по месту крушения «Нормандии», а мороз вскоре вморозит его в вечный лед. Или, быть может, прах унесет дальше, и она продолжит свое путешествие. Бесконечное путешествие для неудержимой коммандер Шепард. Так правильно. Так правильно, да? . В конце концов, просто этому миру нужна надежда. Ему нужна вера. Ему нужна Шепард. Со всеми ее мыслями. Со всеми ее чувствами. Явик и Лиара смогли создать ее заново. Но немного другую. И Гаррус ненавидит этот мир за то, что все так легко поверили, за то, что не поняли — это подделка. Но миру нужна надежда. . Миру — не ему. . А Шепард улыбается с экрана и говорит: — Шепард. Конец связи. .