✧✧✧
У Риддла есть дурная привычка кусать губы, когда он интенсивно думает — она недавняя, раньше он забавно их поджимал, но с той поры стресс вышел на новый уровень. Флойд, разговаривающий вслух о всякой чуши, сплетает комплименты и пространственные рассуждения, и отслеживает реакции на свои слова. У них занятия в кружке, Риддл — ни разу не баскетболист, но на второй половине занимаются атлеты и бадминтонисты. Думается, что глава общежития Хартслабьюл решил сменить традиционный крикет на что-нибудь более динамичное. Флойду, наблюдающему, как этот смешной малек делает растяжку, это приходится по душе. Он улыбается уголками губ, а потом отворачивается и бурным течением вливается в игру, полную хаоса, столкновений и игры мускулами. Он выделывается, работая на зрителя, и улыбается шире, когда понимает: Риддл смотрит. После тренировки он ныряет под сетку, садится на пол, скрестив ноги, возле элегантно присевшего на скамеечку Роузхартса: — Водички бы, Золотая рыбка. Стиснувший зубы Риддл силой воли не швыряет свою бутылку, а передает, сожалея, что выбрал занятия, которые большая часть активистов факультета не посещает — слишком полно чего-то такого и у них самих. А Риддл — тепличный цветок, сбежавший из-под стеклянного купола оранжереи — не осмелился идти туда, где его репутация может пострадать. Воланчик в лицо — не так страшно, как мяч, да и силы бросать мяч, бить по нему ладонью, в руках у Риддла нет. Поэтому смешливое поигрывание тяжелым баскетбольным мячом, которым ненавязчиво хвастается Флойд, для него — что-то за гранью возможного. — Советую сходить в душ и сразу переодеться в толстовку, — негромко делится опытом октавинелец. — А в дортуаре — чай с медом и лимоном, и под теплое одеяло до самого утра — иначе завтра сдохнешь от боли, Золотая рыбка. Риддл в бешенстве дергает бровью, отчеканивая: — Правило Королевы Червей номер… — Молочная кислота будет вертеть весь свод и не даст тебе завтра встать, если ты по правилам просидишь до десяти, а потом деревянными руками наденешь ночной колпак, чтобы отойти ко сну. Не похоже, чтобы ты из атлетов Саванакло, а раз ты не спортсмен ни разу — утром останешься лежать бревном, после такого захода в мир спорта, как сегодня, — дружелюбно перебивает и тут же сходу завуалированно огрызается Лич, не теряющий своей улыбки. — Спасибо за воду, — почти пустая бутылка остается стоять на полу возле скамейки, Риддл раздраженно и противоречиво смотрит вслед лениво шагающему на свою половину зала баскетболисту, потирающему шею. Флойд странный, но от мага из окружения Азула вообще чудо, что совет был получен бесплатно, из чувства противоестественного дружелюбия. Конечно близнецы ничего не делают просто так, и у обоих на все случаи жизни есть план, так что в том, что это вложение в будущее, Риддл не сомневается. И решается совет все же принять, тем более, что правило о купании после спорта Королева Червей тоже оставила. Ну, а то, что чай с четырёх часов переносится на восемь, и он с лимоном и медом — он просто следует советам специалиста в своей сфере. Глядя на Флойда, в прыжке засовывающего мяч в корзину и с гнусным хихиканьем спрыгивающего вниз, Риддл ощущает, что краснеет: от вида мускулов на чужих руках хочется грустно и завистливо вздыхать, а еще трогать, прямо обеими ладонями. К сожалению, его мама в одном ошиблась, и раннее пробуждение уникальной магии здорово притормозило развитие тела. Не помогли ни витамины в нормальных и повышенных для возраста дозах, ни соблюдение правил. Большая часть человечества так и будет выше него, и Риддл никогда не смирится с этим, никогда. Его габариты — больная тема, и он обезглавит без жалости любого, кто будет давить на больную мозоль. Флойд — не в счет, но он и на него однажды найдет управу. Роузхартс хмурится и поднимается на ноги, неспешно плетясь к выходу. Завтра у него верховая езда — все, как прописано в законах Королевы Червей — и если он не хочет ударить в грязь лицом, то придется постараться. И довериться совету, сделав, как сказал Флойд. Трея удар хватит, когда он вернется, наверняка.✧✧✧
Их новая встреча происходит на кухне — поздно вечером, когда уже и студенты Хартслабьюл не шастают там и тут. Риддл тайком тренируется готовить себе сладенькое, не загружая и так занятого Трея. Шаги за спиной он игнорирует — слишком занят, влюбленно заливая клубничным желе пирог, похожий на тот, что он ел в детстве. Абсолютно красный, и целая миска клубники только и ждёт, когда он украсит ею контуры заливки. И именно в этот момент из-за спины раздается уважительно-заинтригованное: — Хозяйственная Золотая рыбка! Великая семерка, как мило! Флойд искренен в той же мере, что и бесцеремонен — Риддл еще давится воздухом от неожиданности, а октавинелец уже крепко обнимает его со спины, тискает вопреки возмущенным окрикам и хлопкам по цепким ручонками, трется щекой о волосы, бывшие идеально уложенными. Джейд вежливо прячет ироничную улыбку за ладонью и украдкой делает фото для МагиКам. Староста Риддл после атаки аномального дружелюбия Флойда похож на воробушка, такой же мятый, встрепанный, с задравшимся худи — Флойд пытался погреть руки о тепленький животик. Забавно, но это первый раз, когда он видит Риддла не в форме и без перчаток — те аккуратно сложены на краю стола. Это даже мило, но… — Азул ждет лимонады, Флойд, — мягко напоминает Джейд, и близнец тут же потешно кривится, дует губы и стискивает напрягшегося еще сильнее Риддла в тисках. — Золотая рыбка сбежит, — тянет брат, и вновь игнорирует все попытки уже красного Роузхартса вывернуться из рук. — Можешь забрать его с собой, Азул не будет возражать, — Джейд все более иронично смотрит на представление и посмеивается. Его брат всегда был прилипалой; стоило появиться кому-то, кто медленно бегает — и он буквально не давал ни шанса избежать участи попасть в свои загребущие ручонки. — Иди один, я попозже подойду, — Флойд думает несколько мгновений, а потом переводит алчный взгляд на поблескивающий желатиновой заливкой торт. — Кажется, тут есть кое-что повкуснее, чем очередная речь Азула, — и Джейд, со вздохом, уступает. Упрямство Флойда иногда поразительно, но ничуть не вызывает вопросов. Жители суши такие… Беспомощные перед ними. Даже Роузхартс, который, стоило хватке чуть ослабнуть, уже успел металлически рявкнуть «Голову с плеч!» — вот только уникальная магия улетела куда-то в стену, а Флойд довольно заухмылялся, подначивая попробовать еще разок. Джейд забирает кувшины с лимонадом и уходит, потому что знает, что Флойд забудет — и про лимонад, и про поручения Азула, и про то, что обещал вернуться. Риддл, сверливший его паническим взглядом, раздраженно вывернул шею под углом, чтобы грозно посмотреть на довольно улыбающегося Флойда: — Какого черта ты вытворяешь? — Золотая рыбка такой жестокий, — с готовностью канючит юноша. — Он совсем не рад мне, такой холодный, как северное течение! Риддлу хочется рычать, но взгляд падает на пирог и он спохватывается, ахнув: — Моя заливка! Отцепись, Флойд, не до тебя сейчас! Королева Червей свидетель, я тебя обезглавлю любой ценой, если труд всего вечера из-за тебя пойдет насмарку! — Флойд отстраняется, услышав совсем уж истеричные нотки в голосе, но все-таки уступает, с барного стула в уголке с интересом наблюдая за суетой поскуливающего и причитающего шепотом под нос старосты. Слава семерке, Риддл успевает выставить клубнику в уже готовый слой округлым частоколом, и тут же заливает все шероховатости и щербинки новым слоем клубнично-желатиновой смеси, подняв бортики. Не идеально, и Риддл, мандражирующий над своим творением, скрещивает руки на груди, сердито сдувает челку с лица, с надменным видом оборачивается к наблюдающему за ним Флойду, и, шлепнул по коленке хрустящим вафельным полотенчиков с вышивкой Хартслабьюл, сварливо приказывает: — Помоги убрать пирог в холодильник! И так из-за тебя провозился дольше нужного. Позабавленный Флойд с расплывающимся от изумленного веселья лицом тыкает сам себя в грудь, и Риддл мгновенно бесится: — Да-да, ты! Помоги! — Невежливо просишь, Рыбка, — сахарно откликается Флойд, и расплывается в широкой улыбке, сузив глаза. Получается издевательски. — Но так и быть, я сделаю. На своих условиях. Он соскальзывает со стула тем плавным движением, с которым на площадке делал обход соперников, прежде чем забросить мяч. Риддл, ничуть не впечатленный, снова скрещивает руки на груди. Мурена довольно ухмыляется, и Роузхартс непроизвольно напружинивается. И Флойд снова удивляет, в один рывок оказываясь вплотную к телу запоздало отшатнувшего Риддла, упавшего в подставленные руки. — Медленно, — опасно-возбуждено выдыхает Флойд, снисходительно комментируя потуги Риддла в следование зову инстинкта самосохранения. Через мгновение тонкие губы прижимаются к губам Роузхартса, и тот давится воздухом и возражениями, сжимает губы и стискивает зубы, закрывая глаза, смешно пыхтя носом, как еж. Флойда это не смущает, он только крепче сжимает такое хрупкое тело в руках, посматривает из-под ресниц на стремительно краснеющего скулами Риддла. — Вкусная золотая рыбка, — шепчет юноша, и легко чмокает упрямую полоску губ, не оставляя без внимания снова и снова, довольно блестя глазами. — Заупрямься ты так еще разок, и я утащу тебя к нам, разложу на столе, размажу по тебе твой же пирог и буду слизывать, медленно и целеустремленно — угадай, для чего. И чтоб ты знал, главным деликатесом в этой композиции будешь ты сам. Риддл заливается краской сверху вниз — лоб, скулы, щеки, упрямый подбородок. Выдыхает через рот, вдыхает, чтобы ответить — и именно на этом ловит его мурена, с довольным урчанием приникая к губам, врываясь в сладкий рот языком, сплетая свой с чужим, посасывая мягкий кончик со сладким привкусом — удивительно, насколько он теплый. Риддл издает протестующие звуки, молотит кулачками по плечам, сопит, настороженно прикусывает, и Флойд с мягким чмоком отстраняется. — А если я? — ласково-угрожающе осведомляется он, и взгляд Риддла против воли смещается на острые зубы. Краснота тут же сменяется меловой бледностью. — Ну вот, я напугал свою Рыбку. — Я не твоя Рыбка! — моментально возражает Риддл, и тут же захлопывает рот. Скулы снова трогательно розовеют. Флойд растерянно хлопает глазами, а потом смеется. — А нет, все в порядке, — и без предупреждения отпускает Риддла из хватки. Тот отшатывается и летит прямо на край центрального стола, морщась, когда деревянный борт больно впивается в спину. Под его враждебным, а потом растерянным взглядом, Флойд молча подхватывает блюдо с пирогом, который скорее уже торт, и долго пристраивает в холодильнике, раздвигая завалы чужих припасов. Обернувшись и поймав на себе растерянный взгляд, Флойд расплывается в неожиданно дружелюбной улыбке, машет рукой: — Я же сказал — сделаю, на своих условиях. Пока-пока, Золотая рыбка! Мне очень понравилось иметь с тобой дело! — и раньше, чем до Риддла вообще доходит, Флойд уже текучей походочкой выметается прочь за дверь, довольно подхихикивая, оставляя Роузхартса утирать мокрые припухшие губы тыльной стороной руки, панически вспоминая, сколько микробов может быть во рту у подводного вида, и разрываться между стыдом и скулением по своему потерянному первому поцелую. В том, что он был первым, у Флойда нет сомнений — не тот человек староста и не тот у него характер, чтобы с ним в охотку целовались другие. Это ужасно мило и ужасно пробуждает аппетит. Флойд облизывается, смакуя сладкий вкус чужого рта, сохранивший послевкусие надкушенной клубники, песочного печенья и пропитки для коржей, и, довольно насвистывая, возвращается в общежитие. Ему понравилось, а значит он приложит усилия, чтобы повторить этот опыт и закрепить свой успех. Где-то на кухне потерянный Роузхартс наконец-то осознает масштабы случившейся трагедии, забивается в уголочек и тихонько скулит, ощупывая нижнюю половину своего лица. Губы до сих пор покалывает, снова и снова возвращая его мысли к произошедшему. В отчаянии, Риддл оставляет после себя гору непомытой посуды и возвращается в свою комнату в общежитии, в растрепанных чувствах бросаясь в постель и прячась с головой под одеялом. За вечер у Трея не получается вытянуть из него ни слова, и лишь чудом удается не заработать обезглавливание. Так у Риддла появляется первый секрет, который он не может ни с кем разделить.✧✧✧
Следующие несколько недель Риддл избегает Флойда настолько изобретательно, что тот против воли задумывается, не открылась ли у старосты еще какая-нибудь уникальная способность, навроде хождения сквозь стены. Иначе и не поймешь, как ему удается появляться на тренировках, но исчезать при приближении Флойда. Будто в воздухе растворяется, честное слово. Охота становится удивительно увлекательной, стоит только добыче почувствовать, что на нее претендует хищник. Флойд сначала думает поплакаться брату, но потом передумывает — с Джейда станется увлечься по инерции, а делиться своей Рыбкой Флойд и не думает. Значит, отпадает. К счастью, в общежитии хватает первачков, которых не жалко немножко напрячь за необременительные вещи — с домашкой там помочь или совет дать. Впрочем, его элегантно приебнутой харизмы свои же боятся настолько, что ничего не просят взамен — связываться себе дороже. Тут и репутация Азула сказывается, и сам Флойд парень не промах. Джейд кажется всем спокойнее, но страсти брата, стоит подумать, тоже, как на ладони. Двух недель слежки оказывается достаточно, чтобы узнать: староста Хартслабьюл осторожно интересуется на предмет занятий в бассейне. Сердце Флойда екает и рассыпается песком по отмели: воображение рисует упоительные картины птичьих косточек Риддла, прикрытых одними плавками. В паху сразу теплеет, он неровно смеется и прикрывает глаза. Азул, деловито сообщивший, что подумывает развести другого старосту на оплату за подготовку всего, что и так всегда готово, с вопросительной вежливостью приподнимает брови. Флойд врет, потому что язык без костей: — Не получится, даже в Хартслабьюл есть нормальные пловцы, которые состоят у нас в кружке. Учитывая пиетет перед любым вздохом Риддла — они наперегонки побегут предлагать ему попробовать. Мысль здравая и сводит усилия Азула на ноль. Староста Октавинель разочарованно опускает уголки губ, а потом трет глаза, сняв очки в тонкой оправе: — Вот умеешь ты все испортить, но так, что по делу получается! Флойд против воли гордо выпячивает грудь — он такой, да! Азул уходит, ворча про идеальные схемы, которые ухитряются испортить еще до начала попыток их реализовать, а Флойд набрасывает на куске бумаги простое и честное приглашение: «В пятницу вечером, общежитие Октавинель. Не забудь полотенце и плавки, Рыбка. Об условиях ты в курсе.» Флойд отправляет резвую актинию как раз из Хартслабьюл, а сам непроизвольно начинает прихорашиваться перед зеркалом. Если Риддл настолько умный, каким и кажется, то он поймет, что это свидание и попытка Флойда сблизиться. Если дурачок — то дурачок, и Флойду придется пробовать как-нибудь еще, по-другому. Но он очень надеется, что Риддл не будет против попробовать все, что предложит ему Флойд — а мыслей очень и очень много. От фантазий, в которых тоненький как фарфоровая статуэтка Риддл оказывается в его руках и не пытается бежать, Флойду хочется повизгивать и обнимать себя за плечи. Золотая Рыбка — совсем не такой влюбленности он хотел, но в этой беспомощной декоративности была сила, способная сковать сердце. В оковах Флойд тоже разбирался замечательно — неспроста его объятий так боялись все, кому не посчастливилось оказаться в них по приказу Азула. И — в оковах разбирался Риддл. Не зря его уникальная магия имела форму кандалов. Флойд полон надежды, что это станет одной из их точек соприкосновения.✧✧✧
На три вещи можно смотреть вечно: как растут кораллы, как бьется в сетях рыба, и как свита Риддла не хочет отпускать своего маленького деспота на «растерзание монстрам» в чужой дортуар. Флойд, с улыбкой бесцельно скользящий по залу дверей глазами, незаметно стискивает руки в кулаки, желая крепко-крепко обнять Морскую черепаху — очкарик держит ладони на плечах Риддла с непринужденностью человека, никогда не получавшего по рукам за подобные жесты. Он похож на скалу за спиной Рыбки — и Флойд хочет скрипеть зубами, потому что там, на этом месте, хочет стоять он. Ревность, ядовитая как мясо тропических рыб, пронзает — и растворяется, когда Риддл небрежно скидывает с себя чужие руки и отпихивает рыдающего горючими слезами Морского окуня, успевающего строчить текст-некролог для поста в МагиКам с умопомрачительной скоростью, ничуть не уступающей скорости старосты Игнихайд. Выводок актиний трется тут же — смотрит с опасливой неприязнью, но если что — готов пытаться оказывать сопротивление. Милая верность и преданность, вот только Флойд против воли улыбается шире — Мостро Лаундж это одно, а студенческое общежитие — совсем другое, и без приказа у актиний доступа туда нет. Даже ради спасения своего ненаглядного старосты, который и в спасении не нуждается. Риддл уже начинает раздражаться вниманием к себе, и Флойд идет навстречу его нежеланию растягивать процесс и дальше: — Ай-яй-яй, как некрасиво опаздывать на встречу! — он закидывает руки за голову и улыбается, приподняв подбородок, бросив на всех взгляд свысока: — Кто-нибудь из вас еще не успел обняться на прощание? Уже больше получаса прошло. На слове «обняться» у всех срабатывает условный рефлекс, кропотливо привитый редкими, но памятными встречами. Актинии так и вовсе бледнеют, Риддл морщится и становится чуточку прямее, хотя уже некуда — Флойд следит за ним особенно пристально и кивает сам себе — хрупкую Рыбку будет обнимать чуточку слабее. Кажется, Рыбка болеет пока. Он протягивает Риддлу руку, намеренный увести за собой, но вместо чарующего плавничка с треть своей ладони получает широкую лямку тяжеленной сумки, оттянувшей руку к полу. Трей самодовольно поправляет очки, складывает руки на груди и делится почти беззаботно: — За десять лет я не смог заставить его зайти в воду глубже, чем до груди, — Флойд на секунду снова ощущает бешенство небрежным хвастовством фактами о близости к его Рыбке. — Если уж и навыки подводного жителя не помогут — думаю, дальше пытаться не будет смысла. Лич раздраженно закатывает глаза, закидывает тяжеленную сумку себе на плечо, будто она ничего не весит, и думает, что сухопутные совсем ничего не знают о воде — та никогда не отпускает до конца. И все-таки он возвращает себе самообладание, бросив один единственный взгляд на невозмутимого Роузхартса, и вновь улыбается, глядя на Черепаху насмешливо: — Да, да, папочка. Верну его вовремя, — и, подавшись вдруг вперед, шепчет, так, чтобы все услышали и вздрогнули: — Ну, или не верну… Кто знает? Это похоже на передачу ребенка от одного родителя к другому, вот только Флойд никогда не питал к Риддлу родительского чувства. А так же братского — для таких порывов у него всегда был Джейд. Его умиляет миниатюрность Роузхартса, тут не поспоришь, но вместе с тем, его желания и отношение ничуть не умаляют и привлекательности Риддла, и его ума. Флойд влюблен и очарован, он хочет присвоить и защищать, а не разделять право опеки с другими. У них — совершенно другой уровень отношений, и пусть пока что Риддл еще совсем не подозревает об этом, но мысленно Флойд уже составил список, кому он и пальцем не позволит коснуться своей Золотой рыбки, как только они станут парой. Спойлер: членов Хартслабьюл там нет, ни одного. Он позволит — не сумеет помешать — Джейду разговаривать с Риддлом, и почти наверняка не сможет помешать Азулу — все-таки тот староста, многое зависит от его решений. Но на этом и все. Прочим придется забыть о подобной бесцеремонности — у чудовища Октавинель совсем другое восприятие субординации, которую требуется поддерживать окружающим по отношению к его сердечному капризу. — Если вы закончили обмен любезностями, то я бы поспешил. Мы отстаем от графика уже на сорок минут, — хмурый Риддл складывает руки на груди, и, не считая этого, его слова эхом отдаются интонациями Азула в голове Флойда. «Время — деньги.» — Ты прав, Рыбка-кун, — Флойд дурашливо тянет прозвище маленького тирана, с умилением наблюдая, как у того дергает щеку. Бесить его — не совсем по плану, но Риддл так реагирует на каждое обращение, что устоять просто невозможно. — Идем, — Роузхартс выдыхает, возвращая себе часть самообладания, и тянет Флойда к проходу за рукав под пронизанным любопытством мурены взглядом. Будто сгорающий от нетерпения и любопытства ребенок, только Риддл уже устал за день и все его эмоции — мелкие волны по берегу, монотонный шум дождя на поверхности. Но Флойд не хочет и не может противостоять чужому бессловесному, и, машинально перевесив сумку на правое плечо, с улыбкой наклоняется, вскидывает руку, словно желая приобнять за талию или уберегая от падения: — Осторожнее, Золотая рыбка, не спеши. Актинии и прочие «вдруг» настроившиеся посетить Мостро Лаундж шагают следом, но проследовать в общежитие за Риддлом у них не выходит. Флойд, настроенный на свидание, выбирает им с Риддлом самую длинную дорогу, максимально не ведущую через кафе, давая время насладиться видами своего мира, а потом закрывает дверь в личное крыло студентов, отчетливо щелкнув замком, отрезая путь тем, кто продолжал считать, что является неплохим шпионом. Стоит ли рисковать и нарываться на неудовольствие мурены вмешательством в его личную жизнь? Зная об особенностях своего вида, Флойд считает, что сухопутные буквально нарываются на то, чтобы он как следует их обнял. Однако снова желание растереть плечо пропадает, едва он опускает теплеющий взгляд на идущего рядом юношу. — Добро пожаловать в Октавинель, Рыбка-кун, — с ноткой триумфа и нежности протяжно возвещает Флойд, продолжая идти за левым плечом Риддла, но тут же обгоняя его на один, зато огромный шаг. — Прошу за мной, здесь легко потеряться, и сухопутных студентов днем с огнем не дождешься. — Благодарю за предупреждение, — словно все еще не отойдя от образа старосты, Риддл до хруста вежлив вопреки всем раздражителям. — Не за что, Рыбонька, — ласково тянет мурена, и Роузхартса, наконец-то, передергивает. Флойд едва удерживается от самодовольного смешка.✧✧✧
За окнами — пузырьки воздуха, рыбы и кораллы. Студенты — один другого краше, с хвостами и жабрами. Риддл чуть голову себе не сворачивает, оглядывая мир, в котором тоже живут и к которому он не имеет возможности прикоснуться — пока что. Флойд уверен, что что-нибудь придумает на этот счет — не дело это, когда Рыбки заперты в аквариуме. Его с братом комната на суше — аккуратные стопки конспектов и висящая на вешалках одежда на половине Джейда, и упорядоченный хаос из обувных коробок, пакетов и упаковок — на половине Флойда. У них зеркально стоящие столы и даже зеркально расставленные предметы на столах. Флойд — левша, и у них с Джейдом все, как в зеркале. Иногда зеркало кривое, как в случае с одеждой и внешними обликами — перепутать одного с другим не выйдет. Парень смущенно чешет щеку, пока Риддл оглядывает разделенный надвое мир, один — как небрежное отражение другого. — Рейл сломался, новый пока в пути, — объясняет Флойд столь сильную разницу, оправдывая беспорядок на своей половине. Риддл — воробушек, перышки распушивший, встрепенувшийся, — мотает головой и запрокидывает, встречает взгляд, словно придя в себя. — Ничего страшного, это же твоя комната. Тебе не обязательно оправдываться, — староста очаровательно розовеет — вся эта фраза от и до выучена им только недавно. Всю жизнь он дрессировался быть аккуратным, как Джейд, но что у старшего близнеца в контраст с младшим, то у Риддла — по принуждению со стороны матери. Флойд же иллюстрация к определению, что не все живут, раскладывая книжки по линейке. Риддл чуточку завидует — он себе до сих пор не может позволить ничего не по правилам, кроме совсем уж избранных вещей. — Рыбка-кун такой чуткий, — Флойд улыбается. — Сюда, — и открывает дверь в то, что в здании Хартслабьюл было бы кладовкой либо личной крошечной ванной комнатой. Что ж, ванных там нет, зато есть целых два душа — и огромный провал бассейна со ступеньками — винтовой лестницей на глубину. У двери на крючках висят халаты и полотенца, в угловом шкафу — флаконы с уходовыми гелями и кремами, и в целом помещение отдает стилем Помфиор своей элегантной просторностью и продуманностью. Риддл оглядывается немного потрясенно — ощущаются вложенные в нужды учеников деньжищи — а Флойд уже ставит его сумку на неприметную скамейку и трет натертое лямкой плечо. — Из-за всех этих чрезвычайно показательных проводов, мы опоздали больше чем на час. Предлагаю и дальше не спешить — кровать большая, мы сможем лечь спать вдвоем, — под потрясенным взглядом старосты, Флойд улыбается, показав острые зубы, снимает пиджак и небрежно бросает на еще одну скамью. Садится сам, снимает блестящие ботинки, шевелит пальцами в носках, будто любуется их наличием. — Мы так не… — к Риддлу возвращается его пропавший от потрясения голос. — Мы договаривались на час назад, моя Рыбка, — Флойд улыбается, растягивая слова. — И за плату. В итоге я не имею ни платы за то, что прикрываю перед Азулом твое присутствие, ни платы за уроки, а одним тут не обойдешься, ни благодарности за то, что вообще согласился. Выглядит, будто у меня будет весьма непослушный ученик, — Флойд поддразнивает и Роузхартс краснеет. — Не бойся, кровати достаточно просторные, и ты знаешь — я люблю обнимашки! Риддл качает головой, кусает губы. Он подозревал, что задержка аукнется, но не подозревал, что в таком смысле. Сил устраивать разборки, когда уже пришел, нет — да и не хочется в вотчине Азула оказаться штрафником. Проще согласиться, чем тратить еще час на препирательства. (Трей сляжет с инфарктом, когда староста не явится на ночевку. Точно подумает, что Флойд притопил бездарного ученика. А ведь это первая для Риддла ночевка у кого-то — и не из-за вселения в общежитие в комнату с двумя кроватями.) — Азул не будет в бешенстве, что ты так просто пускаешь к себе членов чужих общежитий? — негромко любопытствует он, и добавляет, чуточку поспешно. — Я не против, когда у кого-то гости, если все соблюдают правила, но Азул — не я. Я бы предпочел не стеснять тебя и твоего брата своим присутствием, подвергая риску быть наказанными. — Джейд сегодня ночует не здесь, и в связи с этим Азулу тоже дела ни до чего нет, о чем он мне и сообщил прямо с утра. Можем хоть рыбу глушить тут, можем утопить пару сухо- А, пардон, не будем никого топить, — без уверток мычит Флойд, стаскивая нательную майку и бросая долгий взгляд через плечо, заставив юношу вздрогнуть от давящего внимания. — Не задерживайся, Рыбка, раздевайся, натягивай купальник или что вы там в Хартслабьюл за них выдаете, и спускайся в воду, — прозвучало, как угроза. Прокрутив слова в голове еще раз и поняв, о чем именно говорит Флойд, без обиняков сообщая о характере отношений Азула и его заместителя, Риддл стремительно краснеет. — В уставе… — тихонько пискает было он. Флойд, взявшийся за брючный ремень, хмыкает, вполне понимая, какая часть его речи привлекла внимание и смутила юношу. — … Ни слова о том, что студенты не могут оказывать друг другу посильную помощь для увеличения эффективности учебного процесса, — договаривает мурена, и чешет щеку — задумчивый и какой-то… Серьезный. — Про то, что нельзя иметь отношений с другими студентами, тоже ничего не сказано, — и по прежнему ни одной шутки. Полная сосредоточенность, даже без улыбки… Вот оно, то, что Риддла так напрягает: настроение мурены. Не такое легкомысленное, воздушное и беспечное, как всегда. Риддла эта серьезность напрягала до судорог. Лучше уж хорошо знакомый, предсказуемый образ дурачка, нежели… Вот так. Неизвестно, чего ждать от серьезного Флойда — Джейд мерилом поступков держал в голове волю Азула, Флойд — только свою. Еще и все эти скользкие темы личных взаимоотношений студентов… Бррр. Роузхартс ловит себя на том, что рассматривает полоски на чужих трусах, снова вспыхивает и торопливо переводит глаза на свой костюм. Пальцы бегло расправляются с пуговицами, распускают бант галстука — Риддл тоже начинает думать, но больше о том, как пойдут их занятия. За этим он упускает момент, когда Флойд заканчивает, и вскидывается уже в тот миг, когда со стороны бассейна раздается тихий плеск. Поверхность воды идет кругами, вода тихо шуршит, убегая в слив, а Флойда не видно. Не знай Риддл, что тот из морского народа, он бы уже побежал спасать, рискуя утонуть, но тут — только ежится, и вновь спешит продолжить раздевание. Плавки он догадался надеть еще у себя — теперь черно-красные и бело-красные ромбы обтягивают бедра, а он осторожно ступает по мокрым ступеням, заходя в воду. Бассейн, когда в него заходишь, кажется целым морем. Риддл не решается посмотреть за край и поискать дно — знает, что у него и от обычных полутора метров голова кружится и морская болезнь подступает к горлу. На предпоследней ступени он останавливается — вода до середины груди, дальше уже никак, внизу — темнота подводных ходов. Тянет жутью, от которой мурашки по коже, и когда на плечи ложатся холодные руки — Риддл подскакивает, скользя ногой по ступени, и взвизгивает от неожиданности, ощущая, как истерически колотится сердце. В повороте головы он едва не сворачивает шею, силясь повернуть ее на 180°. — Маленькая храбрая Золотая рыбка, — умиляется его почти случившемуся инфаркту мурена, полностью принявшая свой облик. Риддл машинально отслеживает изгибающийся в воде длинный хвост, и сглатывает — огромный. За ним — темнота, дно, возможно туннели, и Риддл вслепую поднимается на ступеньку вверх, а когда ему не дают закончить движение — рефлекторно цепляется за чужую шею, поджав ноги, повисает, едва сдерживая дрожь. Под коленки с готовностью подхватывают. — Ох, Рыбка, как близко, ты уверен, что ты готов к таким отношениям? — смеются и потешаются в самое ухо, но ему плевать — ни за какие коврижки он обратно шаг не сделает, ни за что. Темный провал после окончания ступенек продолжает приковывать взгляд и пугать до слез. — Туда тебе пока и нельзя, — мягко вздыхают в ухо, а потом холодная когтистая рука уходит из-под колен и настойчиво тянет его лицо за подбородок, отворачивая от гипнотического, но ужасающего провала вникуда. — Смотри только на меня, Рыбонька, слышишь? Я здесь, и я хочу свою плату за помощь. Риддл моргает несколько раз, смотрит в желтые глаза разной яркости, и с трудом отодвигает от себя пронзительный холод хтонического ужаса перед глубиной. Думать получается со скрипом, в глазах то и дело плывет, вопреки прилагаемым усилиям не свалиться в банальный обморок. — Плату? — совершенно растерянно, эхом повторяет юноша, и наконец фокусирует взгляд. Лицо Флойда совсем близко, он заглядывает в глаза, внимательный и сосредоточенный, как и до этого. Риддл замечает, что его самого потряхивает — вода, когда он входил, была очень теплой, но дело не в её температуре — контролировать дрожь испуга нет возможности. — Плату, — вновь подтверждает мурена. — Я писал об этом в записке. Хочу как на кухне — и все, что ты будешь готов дать сверху, — дипломатично ограничивает свои условия Флойд, и Риддл совсем теряется. — Но я… — растерянно начинает говорить он, — «не давал тебе ничего», — собирается закончить он, а потом вспоминает: поцелуй, от которого опух рот, и коленки — ватой набитые — подкосились, не держа тело прямо. К щекам приливает жар и он же помогает отбросить страх. Риддл смущается так, что ежится в чужих руках, отводит взгляд. Впервые осознает, что он устроился на изгибе хвоста, как на стуле, и с радостью рассматривает мерцающую жесткую чешую. — А я могу расплатиться, когда занятие кончится? — придушенно спрашивает юноша и жмурится, желая не видеть ничего, не вспоминать. Поцелуй — это не хуже смерти, тем более с Флойдом, но именно потому, что он помнит, каким был после того поцелуя, он и хочет перенести. С опозданием приходит мысль, что испугаться самого себя следовало еще на «тем более с Флойдом». — Нэ-нэ, я хочу задаток, — мурена дует нижнюю губу, корчит рожи, которые даже не надо видеть, чтобы знать о них. И это уже почти привычный Флойд, на которого можно вскинуть возмущенный взгляд, которого можно требовательно стучать кулачком по груди, призывая не давить. Однокурсник упрямится, гнет свою линию, напрашиваясь на обезглавливание. От жаркого спора, о воде Риддл просто забывает. Страх рассасывается, оставляя только неприятное ощущение где-то под ложечкой. Флойд настаивает на таком формате платы за свою помощь — за саму готовность предоставить место и уединение, какого больше нет нигде. Риддл кусает губу, потом прикрывает глаза и чуточку приподнимает лицо, надеясь сохранить самый царственный вид, даже брови приподнимает, словно Вил на фото. — Сделай сам, — с толикой раздражения дозволяет Роузхартс, дергая ногой в воде. — Не понимаю, почему именно поцелуи… — Не только поцелуи, но тебе нечего мне больше дать, пока что, — Флойд ухмыляется, празднуя победу, и наклоняется, сокращая разницу между ними. — Надеюсь, это будет сладко, как и в прошлый раз, Рыбонька, — последнее слово он выдыхает почти в упор, а потом осторожно касается губами чужих губ. В этот раз все по другому — Флойд в этом обличье ощущает горячий рот куда сильнее. Греет губы о губы, мягко касаясь, прихватывая; посасывает, стараясь не зацепить зубами сильнее нужного; ведет языком по губам, снизу вверх, и Риддл сам приоткрывает рот, делает судорожное сглатывание. Исследовать его очень интересно, Флойд готов тратить на это часы. На осторожное касание к кромке зубов, на дыхание изо рта в рот, на соприкосновение кончиками языков, пока он не прижимается окончательно, закрывая глаза и отдаваясь на волю ощущениям. Горячо, мокро, сладко. Риддл касается его языка своим, неуверенно сплетает — а под рукой Флойда, колотится его сердечишко, сходя с ума от этой смелости. Рука на плече, сползшая на грудь — обжигающая. Риддл сам тянется, выгибает шею, и Флойл не может не помочь — из почти сидячего положения опрокидывает на лестницу, оплетает руками как опорой, раскрывает плавники предплечий, чтобы в тело не вдавливались так края ступеней. Юноша, конечно, дергается, но устроившись у груди полубоком, словно укачиваемый, выдыхает свободнее. Расслабляется, доверяет рукам, даже когда мокнет затылок, упирается ладошками в грудь, готовый оттолкнуть. Флойд не мешает, не отрывается от губ, лишь дает передохнуть — и снова целует, голодный до ощущений, возбуждено трепещущий кончиком хвоста, погруженным в воду. Риддл издает придушенный звук и отстраняется, хватая воздух ртом. Та самая Золотая рыбка и есть. Не удержавшись, пока Риддл переводит дыхание, Флойд переходит лаской на шею. Тонкая, гладкая, белая. Такая хрупкая. Он лижет ее языком, более жестким, чем у людей, и на коже остаются красноватые следы, ползут во все стороны алые кровяные бисеринки. Очень нежная кожа, просто ужасающе. Риддл хрупче, чем все, кого Флойд знает, и это еще одна заметка — любиться только человеком. Иначе оплетет собой, подомнет, сожмет сильнее нужного и причинит боль. Риддл хватает за волосы, оттягивает мурену от себя, не позволяя и дальше опасно играть зубами по острой ключице — по коже уже стекают капельки крови, на косточке — следы острых зубов. Флойд виновато облизывает следы своей неаккуратности, поднимает лицо — и Риддл пальцем касается его острых зубов. Сердитым не выглядит — только смущенным, раскрасневшимся, задумавшимся. Флойд раздвигает губы, молча позволяя исследовать свои зубы. — Такие острые, — Риддл отнимает палец, испачканный в крови, Флойд закатывает глаза. Хрустальный мальчик, порезавшийся тем, чем не всегда получалось мясо в столовой перекусить. Как ухитрился? — Будь аккуратен с этим, в Октавинель и акулы учатся, — он облизывает ранку, прежде чем осторожно залечивает, прижав тонкие пальцы к своим губам — без ручки с фокусировкой есть трудности, но маленькие заговоры вроде этого силы почти не требуют. Всего-то и заботы, что быстро проговорить и сосредоточиться больше обычного, и вот уже ни следа царапины. — Как ощущения? — ненавязчиво интересуется мурена, и с трудом удерживается от активного движения в воде. Риддл пожимает плечами. — Нормально, — а по шее ползет клубничный румянец. Флойд делает вид, что поверил. — В таком случае, Золотой рыбке пора учиться держаться на воде! В то же мгновение, Риддл думает, почему не мог соврать, но, оказавшись на руках, передумывает снова: есть что-то определенно положительное в том, как его держат эти мускулистые руки. Он расслабляется и следует негромким командам капитана этого чертового корабля под названием «обучение», и, признаться честно, когда пятнадцать минут спустя ему уже доверяют самому лежать на воде, Риддл ставит сервису десятку — с жирным минусом: учитель настойчиво отказывается обращаться к нему по имени. — Это только начало, моя Рыбка. — Не порть мне настроение, Флойд. — А что мне за это будет? — …✧✧✧
Просыпаться следующим утром не хочется — тепло, тихо, мерно плещет вода где-то вдалеке. Риддл трется щекой о теплую подушку, и чуть не подскакивает, услышав со стороны смешок: вернувшийся в общежитие Джейд сидит на своей постели, и, будь проклят телефон в его руках, наверняка уже давно ведет трансляцию в МагиКам, давая подписчикам полюбоваться царящим в комнате беспределом. Староста Хартслабьюл заливается краской, как и всегда, когда в шаге от взрыва, но предпринять ничего не успевает: его подушка, да и вся остальная постель, решительно переворачиваются на бок. Джейду достается вид рельефной спины брата, и старший близнец скучнеет моментально. Интересно, что Флойд предложит за целую серию фотографий мило спящего на его груди старосты? — Доброе утро, Рыбка-кун, — сонный Флойд трется щекой о макушку и крепко сжимает в объятиях. Риддл, только что собиравшийся надеть ошейник на его брата, притихает — впервые объятия нужны ему самому, поэтому вместо выворачиваний он просто прижимает руки к груди, и жмурится, мечтая исчезнуть. Кричать, просить молчать, угрожать и оправдываться нет ни сил, ни желания, а паника, стыд и тревога лишают его всякого порыва бороться — только бессильно плакать, ожидая удара. Флойд каким-то шестым чувством ощущает разницу настроений — и сворачивается вокруг, неуклюже сгибая коленки, защищая своим телом свою драгоценную Золотую рыбку, готовый сцеловывать слезы и сдавленные оправдания. — Ну просто устрица и жемчужина, — умиленно вздыхает Джейд со стороны, и Флойд неохотно чуть поворачивает голову, дергая уголком рта в намеке на демонстрацию зубов: — Не смущай мне Рыбоньку, Джейд. Азул тебя не потеряет? — У него сегодня с утра пораньше уже встречи, так что такого же миленького утра мне не досталось. Я даже завидую немного, — уязвленность старшего близнеца прорывается под конец, сопровождаясь недоумением. Джейд привык идеально себя контролировать. — Не поделюсь, — категорично заявляет Флойд, и сжимается обратно вокруг своего… Своего Роузхартса. Джейд вздыхает — не то, чтобы он претендовал на малыша Риддла, но про зависть он не соврал ни капельки. — Я бы и не попросил. Оставляю вас наедине, сладкая парочка, — Джейд, поколебавшись, уходит, не в силах скрыть, что его все-таки задело зрелище счастья брата. Может, они с Азулом и были состоявшейся парой, но некоторых вещей, которые были у Флойда с Риддлом, которые еще даже не встречались, ему не хватало. Ему бы хотелось хоть капельку доверчивости и беззащитности Риддла привить Азулу. Чтобы тот точно так же успокаивал свою ненормальную активность, стоило скрыть его в своих объятиях, и просто оставался рядом. Чтобы наслаждался чувством защищенности, а не полагал Джейда своим телохранителем, который идет в наступление только получив приказ действовать. Вся эта идиллия в жизни брата бесила отсутствием зеркального отражения в жизни самого Джейда. Пришлось ретироваться, чтобы не выдать, что он задет. Ему действительно пора поговорить с Азулом. — Все хорошо, Золотая рыбка, — успокаивающая ленца в голосе сонного Флойда заставляет Риддла расслабиться. Он колеблется, прежде чем утыкается носом в грудь мурены и прикрывает глаза снова. Засыпали они порознь, отвернувшись друг от друга, но Риддл обнаруживает, что его не раздражает их совместная композиция, получившаяся к утру. Вчера он превзошел сам себя и до сих пор был горд своими успехами. Трей больше не сможет дразниться, как прежде, потому что Риддл смог плыть сам. Держась за руки подбадривающего его Флойда, словно малыш, ужасно стесняясь этого, но Флойд был терпелив с ним, как никогда. Не обращая внимания на постоянные обращения, Риддл мог сказать, что впечатлен тем, как хорошо у них получилось работать вместе. Флойд словно нутром ощущал, когда стоит подбодрить, а когда — заставить отдыхать. Риддл устал, сильно, но зато сон был сладок — даже отпусти его Флойд, до своей комнаты в общежитии староста бы просто не дошёл, свалившись по пути. Еще было много неловких реплик, глупых шуток и чего-то, что Риддл, краснея, шепотом себе под нос называл развратом: даже до него в конце концов дошло, что Флойд флиртует с ним, не решаясь ни на какие другие ухаживания, пока не будет уверен, что стоит давить. Риддлу было страшно, что все это — просто глупая шутка в стиле Октавинель, но то, как Флойд отваживал подтрунивать над ним Джейда, в каком-то смысле было ценным знаком: возможно, мурена все-таки воспринимает его всерьез, и в таком случае, Роузхартс даже не знал, что и думать. Поцелуи были платой, которой не имелось валютного эквивалента — совсем не в духе Октавинель, стоило задуматься об этом сразу. Но отношения были для Риддла неисследованной территорией, и в равной мере, хотелось как доказать, что он сумеет справиться с задачей иметь что-то личное, так и отказаться рисковать, получив в руки все карты и прикинув безрадостные перспективы: не с его семьей и фамилией раскрываться перед другими, рискуя потерять все, что он… даже толком и не имеет. Не считая крыши над головой во время каникул, в том месте, который выдавался за его дом, по прежнему не было ничего, что принадлежало бы лично ему. Кроме того, они были из разных видов: Флойд был ребенком моря, Риддл — самым обычным сухопутным, чье мясо жители вод когда-то с радостью использовали в пищу. В общем, старосте было страшно от неизвестности, но… Но… Крепче прижимаясь к чужому телу, меньше всего Риддл хотел возвращаться в момент, когда не имел ничего такого. Не имел права на слабости, плохие оценки, любимую еду, свободное время — и нелюбимого нелюдя. Он вскидывает глаза, придя к решению, и Флойд мгновенно заинтересованно смотрит на него сверху вниз, ленивый, заспанный, с растрепанными волосами, торчащими куда придется. На каждое движение в своих руках он реагирует, словно откалиброванный прибор в кабинете, улавливающий любое колебание энергии, которой был Риддл. И когда староста тянется к нему, чтобы поспешно ткнуться губами куда-то в подбородок и снова спрятать пылающее маком лицо на груди, Флойд сдерживает смешливо-умиленный хрюк, только щурит глаза, подобревшие ещё на йоту, и целомудренно целует свою Золотую рыбку в растрепанную макушку. Зелье скоро закончит действовать, и в кровати вместе с прекрасным принцем окажется совершенно не прекрасная мурена. Как бы ни хотелось обвиться и сжать в крепких объятиях, а вредить хрупкому сухопутному в планах Флойда нет. — Скоро завтрак, — бормочет Лич, желая не то скрыть от желанного мага нюансы жизни мурены на суше, не то упросить побыть с ним, пока Флойда будет поламывать сначала от окончания действия зелья, потом от начала действия новой порции. — Тебе нужно будет выпить зелье, — просто и бесхитростно рушит Роузхартс все эти осторожные ширмы конспирации, про которые сам Флойд не может сказать что-либо определенное, и вздыхает, ворочаясь в горячих объятиях, которые вскоре могут перестать быть такими горячими, превратившись в прохладные и влажные. — Если ты не хочешь показывать мне пока что, что значит быть не человеком большую часть жизни — я пойму. Если ты готов… — Риддл взволнованно кусает губы, ощущая, как под его ладонями Флойд буквально задерживает дыхание. — Если ты готов довериться мне — для меня будет честью быть рядом. Тебе не нужно проходить через это одному, — и Риддл, пусть благословит его глупую смелость кто-нибудь из величайших предков-магов, поднял к лицу Флойда свое хорошенькое умненькое личико. Нежность и трогательное обожание вскипают в груди Флойда морской пеной, и он едва сдерживается от того, чтобы обнять эту прелестную золотую рыбку еще покрепче, чем уже. До хруста. — Это значит «да»? — с любопытством спрашивает Флойд спустя несколько минут, наслаждаясь непривычным ощущением счастья, как от удачной охоты, волнующе крутящимся в груди. — На занятия по плаванию? — тут же уточняет принципиальная Рыбонька, и важно кивает: — Конечно. Флойд все-таки не сдерживает смешливый хрюк, умиленный этой чванливой важностью, и раньше, чем Роузхартс вспомнит, что лежит в его постели в одной пижаме, прижатый к крепкой груди, переворачивается снова, подминая под себя свою крохотную, но очень драгоценную Рыбоньку. — Тогда я хочу залог, — понизив голос требует Лич, и смотрит, опустив лицо нос к носу, прямо в глаза. — И я не только о плаванье, Рыбонька. Риддл покусывает губы, выдавая интенсивную работу мысли, но снова дерзко вскидывает взгляд и Флойд хищно подбирается: Рыбка до чего-то дозрела. — Нам… нужно попробовать закончить хотя бы с плаваньем, а уже после следует переходить к чему-то большему, — выдавливает в конце концов староста, и Флойд, будь у него в этом облике хвост, забил бы им по воде от смеси нечаянной радости пополам с чистым бешенством и разочарованием — Риддл будто бы и не спешит никуда, и время словно бы не течет мимо, пока они учатся. Да, теперь они точно будут встречаться ради занятий плаваньем, но… Неожиданно мурена замирает, озаренный идеей, и его прищуренные глаза начинают сверкать от радости просветления — и Риддл нервно сглатывает, поняв, что его временный учитель придумал что-то, что нивелирует торможение ситуации Роузхартсом, похожее на упор двумя ногами в землю, сидя на качелях. — Плаванье так плаванье пока, — покладисто поддерживает Лич, и на его физиономии расплывается просто неприличное удовлетворение от этого решения. — В таком случае, плату я буду взимать за каждое занятие. Вчера была только первая проба, а сегодня… — Риддл вздрагивает, когда жар чужого тела вдруг сменяется аномально горячей, но все-таки влагой. — Сегодня я хочу все по-настоящему, Рыбка-кун. И добровольно. Риддл сглатывает, ощутив, как вокруг его талии и ног, мешая побегу, обвивается сильный мурений хвост. Следующие полчаса, к своему стыду, Роузхартс тратит на то, чтобы удовлетворить взыскательные вкусы мурены поцелуями, и, если так подумать, за это время он успевает научиться этому до очень неплохих результатов, выражающихся в том, что перестаёт резаться об острые треугольные зубы. Едва не растекающийся лужей от удовольствия, Флойд крадет желанные поцелуи, добывает их словно сокровища, правдами и неправдами, а сам, оставляя Риддла непривычно встрепанным, с зацелованными губами и пылающим личиком, думает: К тому моменту, как Рыбонька научится хорошо плавать и сможет сдать экзамен своему требовательному учителю, Флойд, заодно, сумеет экзаменовать свое золотце и по поцелуям тоже. На высший балл.