Развлечение

Чуя выходит на улицу и вдыхает полной грудью. После бара, забитого вечером людьми под завязку, пропитанного смесью духов, пота и сладковатого запаха цветного дыма, стелющегося вдоль пола, воздух на улице обжигает своей свежестью. А ведь городской воздух не такой уж чистый: впереди по проезжей части проносятся машины, стёкла в окнах на мгновения ярко блестят, отражая большую неоновую вывеску бара. Но Чуя пока не ощущает этой загрязнённости, для него воздух прохладный и свежий, которым так приятно наполнять лёгкие до краёв. Накахара слабо вздрагивает от неожиданности, когда Дазай со спины обвивает руками его талию и вжимает сухие губы в кожу над чокером. — Спасибо, Чу, — слабо шепчет на ухо Дазай, оставляя пару поцелуев под подбородком. С другой стороны так же неожиданно плавно наваливается на плечо Сигма и целомудренно целует в щёку. Он, заправив мешающиеся светлые пряди за ухо, тоже складывает руки на талию чуть выше чужих, поглаживая тонкие пальцы Дазая, и бормочет слабое «спасибо». Чуя ещё пару секунд быстро моргает, свыкаясь с неожиданностью, но потом тепло улыбается. Дазай и Сигма немного ошарашенно потирают щёки, куда прилетели парочка нежных поцелуев от Чуи, когда тот, вырвавшись из хватки, слабо беззлобно посмеивается. — Конечно, солнца. Вообще, провести вечер пятницы в баре было идеей Дазая. Как только Чуя переступил порог своей квартиры, которую он теперь делил с двумя шикарными его парнями, как эти щеночки с большими чистыми глазками чуть ли не на коленях подползли к нему и упросили пойти в их любимый бар. Оба, но Сигма не особо любит подобные места, потому что не любит большие скопления людей и громкую музыку, так что Накахара справедливо может думать, что лишь у Сигмы чистые глаза. Дазай просто хитрый, смог уговорить обоих. Но даже так Чуя любит их одинаково сильно. Он на самом деле не был сильно против. Хоть и пятница и он устал, походы в бары с ними — настоящая сказка. Ощущаешь себя императором, лениво наблюдающим представление самых красивых гейш, устроенное специально для него. Дазай и Сигма такие разные и в характере, и во внешнем виде, но двигаются удивительно слаженно. Оба не умеют толком танцевать, и при этом их движения плавные и мягкие, без резких, вызывающих подёргиваний, что мелькает у соседних пар. Чуе нравится думать, что в танце они показывают истинных себя. Дазай, умный манипулятор, смягчается, а Сигма, стеснительный и немного зашуганный, становится уверенней. А покупать Сигме выпивку? Тот не любит алкоголь, но Чуя умеет подбирать хорошие напитки, которые не жгут горло и не оседают тёрпким воспоминанием на языке. Такие даже Сигма пьёт с удовольствием. Дорого, конечно, из-за чего Сигма в первые разы смущённо отказывался, но Чуя и Дазай смогли его убедить, что Чуя любит баловать своих любимых дорогими качественными вещами. Так что сейчас смотреть на Сигму приятно, как тот принимает все его подарки и жарко благодарит с широкой искренней улыбкой. От этого у Чуи внутри, как лава, расползается тепло. У Дазая, который в такие моменты улыбается уголками губ, похоже, тоже. И Накахара почему-то всегда упускает тот момент, когда бледные скулы его парней розовеют из-за выпитого алкоголя и они начинают грязно целоваться прямо за стойкой, широко слизывая с губ друг друга остатки алкоголя. Потом Чуя никогда не может сдержаться и тянется к ним, чтобы тоже поцеловать, тихо постанывая от смеси алкоголя и слюны всех троих. Сигма чуть краснеет из-за прозвища, а Дазай с искрами в янтаре глаз беззлобно усмехается. Знает, что Солнце одно, но для Чуи его два. И оба самые-самые любимые. Осаму не может не улыбаться: он смог каким-то образом заслужить любовь этих добрых красивых парней и просто счастлив. — Пошли, — просто предлагает Дазай, и Чуя с Сигмой синхронно кивают, соглашаясь. Как-то так выходит, что Сигма и Дазай оказываются впереди. Дазай, слегка наклонившись, что-то восторженно рассказывает Сигме, но Чуя не слышит что. Он не отрывает от них взгляда. Его парни всегда такие красавцы, но сейчас… особенно. Сигма в узких белых брюках, плотно обтягивающих и подчёркивающих его ноги, в светло-голубой однотонной футболке и в большой чёрной рубашке с закатанными рукавами, накинутой на манер пиджака. Дазай наоборот в тёмных, немного широких джинсах и в чёрной футболке на несколько размеров больше с ярким принтом, которая отвлекает внимание от плотных слоёв бинтов на предплечьях и шее. Они одеты просто, но красиво, одежда подчёркивает достоинства их фигур, и Чуе хочется их сожрать. Чуя поправляет свою чёрную кожанку, в которой вмиг стало жарковато. Желание, возникшее внутри во время танца с плавными движениями бёдер и грязного поцелуя за стойкой, разжигается с новой силой. Эта сила движет им, поэтому Чуя стремительно догоняет их и, подхватив под руки, тащит в чёрный прямоугольник узкого прохода между домами. — Эй, Чуя, что ты делаешь? — возмущается Дазай. Сигму хватает лишь на тихое «что?..», но он обеспокоенно смотрит на Чую. Тот заводит их в переулок за домом. Они успели пройти всего ничего, где-то два-три дома, поэтому в воздухе гуляют глухие отголоски музыки из бара. Но сам бар не видно: там вырастает стена дома, и ответвление переулка делает резкий поворот перед ней. Но и хорошо, им не нужно лишних глаз и ушей. Переулок скрыт в полутьме, разрываемой лишь желтоватым тусклым светом, пробивающимся сквозь шторы в окнах соседнего дома и отпечатывающимся прямоугольниками на стене дома напротив. Шершавость и твёрдость этой же стены Дазай и Сигма, слабо прижатые к ней, теперь проверяют. Чуя хищно ухмыляется, глядя на них. Сигма слегка краснеет, а Дазай довольно улыбается: они оба узнали этот взгляд. Чуя колеблется пару секунд, потому что губы обоих одинаково сладкие и манящие и трудно решить, какие он хочет попробовать первыми, но Дазай быстро проводит языком по своим, и Чуя тут же набрасывается на него. Шатен призывно отвечает на порывистые движения, приоткрывая рот и юрким языком нежно обводя чужую нижнюю губу. Чуя, пользуясь возможностью, проскальзывает языком внутрь чужого рта, проходясь острым кончиком по чувствительному верхнему нёбу, заставляя Дазая тяжело дышать. У Осаму подкашиваются ноги и в паху медленно завязывается узел. Сигма, всё ещё прижатый к стене, краснеет, наблюдая за целующимися парнями. Он не может отвести взгляда от соединения их губ, от их переплетающихся в быстром танце языков, от постепенно розовеющих щёк Дазая. Жаркое зрелище, которое, к лёгкому стыду, сильно его возбуждает. И не только это: Чуя не забывает о нём, поглаживая рукой мягкие волосы и играясь с чувствительным местом под челюстью. Другая рука Чуи уже медленно залезает под футболку Дазая, проходясь шершавыми подущечками пальцев по подтянутому животу. Чуя отстраняется от Дазая. Губы того после поцелуя блестят и немного опухли, покраснев. Дазай тихо вскрикивает, когда рука под футболкой подбирается выше и слабо царапает сосок. Чуя, сжимая между пальцев быстро затвердевшую бусину, переключается на Сигму. Тот стонет, чувствуя на чужом языке слюну Дазая. Рука с волос и шеи перемещается на спину, оглаживая через слои одежды чуть выпирающие позвонки. Дазай выгибается, пытаясь получить больше прикосновений от чужой руки на соске. Чуя отстраняется. Оба парня тяжело дышат, по щекам неровным ярким пятном расползся румянец. Под ширинкой даже в полутьме видны характерные выпуклости. Чуя ухмыляется: — Вы уже так возбуждены… Что же мне с вами делать, а, солнца? Нежное обращение заставляет Сигму вздрогнуть и покраснеть, поджав тонкие губы от нарастающего возбуждения, а Дазая — жалостливо посмотреть на Чую. — Чуя, пожалуйста! — Пожалуйста… — тихо вторит Сигма, просяще смотря. Чуя не может им отказать. Всегда в общем-то, потому что он их очень любит и готов подарить целый мир, если бы это было возможно. Но сейчас, когда они так просят, так нуждаются в этом… Тем более отказать не может. Чуя успокаивающе целует их по очереди в губы, прося немного потерпеть, и перемещает обе руки на выпуклости чужих штанов и джинсов. Но потом раздражённо цыкает, поражаясь собственному свинству, и лезет в задний карман брюк Сигмы, не упуская возможности огладить его ягодицы. Пока Сигма смущённо отводит глаза, он выуживает из кармана небольшую упаковку влажных салфеток. Сигма всегда достаточно предусмотрителен, что сейчас как никогда полезно. Не будет же он трогать своих любимых грязными руками! Спрятав использованную салфетку к себе в карман — не очень-то приятно, но не мусорить же, — Чуя возвращает пачку в чужой карман, а ладони — на выпуклости. Он вообще-то правша, но неплохо развита моторика обеих рук. Да и в критические ситуацию и не то сможешь, так что с расстёгиванием ширинок он справляется достаточно быстро. И тут же запускает руки, но пока не под бельё. Чуя сквозь ткань боксеров дразняще ласкает члены обоих, так, как они любят: он нажимает на головку члена Дазая, заставляя того громко и тягуче простонать, очерчивает стояк Сигмы сквозь бельё, от чего из лёгких выбивается весь воздух. Они почти синхронно выдыхают дрожащее «Чуя», и Накахара не может их слишком долго дразнить. Приспустив с обоих одежду с бельём до середины бёдер и обхватывает полутвёрдые члены. Сигма и Дазай стонут, сгибая спину и обхватывая его плечи. Чуя, мягко усмехаясь, проходится по длине членов и натирает большими пальцами краснеющие головки. Парни отзываются на каждые его движения яркими стонами: Дазай — высокими и тягучами, Сигма — более тихими и мягкими. Чуя успокаивающе покрывает поцелуями их виски и скулы. — Тшшш, любимые, чуть тише. Я люблю ваши стоны, но мы ведь не хотим, чтобы нас услышали, так ведь? — мягко успокаивает Чуя, даже прекратив на время двигать руками. Дазай и Сигма, чуть передохнув и кое-как восстановив дыхание, кивают, но от плеч не отцепляются. Чуя в знак благодарности дотягивается до их губ, возобновляя и ускоряя надрачивание. Стоны правда тише, но теперь на месте предполагаемых вдохов разместились тяжёлые, рваные выдохи. Они практически задыхаются. Ноги подрагивают, мелко дрожащие тела стоят более-менее прямо лишь за счёт крепких плеч Накахары. Тот с лениво-довольной, как у кота, ухмылкой и не думает щадить их, чередуя средний и быстрый темпы, натирая бордовые головки с мутными каплями предэякулята. Члены в руках уже твёрдые. Первым сдаётся Дазай. В принципе, Чуя не сильно удивлён. Именно Дазай в их троице любит получать много ласк со всех сторон. И он с Сигмой не против ему их подарить. Чуе даже иногда кажется, что в скором времени Дазаю не будет хватать во время дрочки просто поглаживания члена, чтобы кончить. — Ч-Чуя, п-пожалуйста… я!.. — Дазай прерывается очередным стоном, когда ладонь с нужным давлением проезжается по головке. Но Чуя всё равно его понимает. Сигма сдаётся чуть позже. Но для него всё ещё слишком смущающе говорить подобное, поэтому он действует по-другому, и, возможно, это более действенно. Он наклоняется ближе и целует Чую, куда дотянется. В основном это часть шеи над чокером и щёки. Его глаза становятся практически лавандовыми, взгляд мягкий и просящий. Но Чуя всё ещё сомневается. Они не дома, даже не в чём-то похожем. Они на улице, в чёртовом переулке за домом и могут радоваться лишь тому, что тут до сих пор нет никого другого. У него даже смазки под рукой нет. — Я… не знаю, — извиняющимся тоном с сомнением бормочет Чуя, замедляя движения рук. — У меня же даже смазки нет. — Ничего страшного, — порывисто заверяет его Дазай, толкнувшись в руку и тихо ахнув. — Ты не причинишь нам боли, даже без смазки. Сигма не выглядит настолько же уверенно. Вообще-то он достаточно чувствительный, и Чуя всегда находит это милым, пользуясь возможностью и нежно лаская его при просмотре на диване не очень интересного фильма. Но в тоже время он всегда действует осторожно и мягко. Он вначале не знал о всей ситуации, но Дазай, переживающий влюблённость и искреннее сочувствие к Сигме, тихим шёпотом рассказывал его историю, сидя ночью в полутьме. Он уже понял некоторые вещи из тех мутных воспоминаний в Мерсо, но, лишь встретив Сигму лично, по-настоящему понял, насколько тот одинок и несчастен. Сигма боится быть использованным. И боли. Как Дазай… Отчасти, Чуя в это и влюбился, испытывая навязчивое желание окунуть этого юношу в нежность. Они с Дазаем… так похожи. Возможно, это синдром спасателя или же Чуя просто понимает, каково это — чувствовать одиночество, но он теперь заботится о двух парнях. И обоим не хочет причинять боли. — Сигма?.. — осторожно окликает его Чуя. Даже если двое из трёх будут за, если это касается секса, должно быть согласие всех. Сигма думает в течение мучительно длинной минуты. К тому времени Чуя уже полностью останавливается и хочет как-то заверить Сигму, что он рядом, но руки грязные, а салфетки именно у предосмотрительного Сигмы… Но Дазай, как всегда, прекрасно понимает чужие эмоции и невесомо гладит Сигму по голове, мягко улыбаясь. Сигма отвечает ему улыбкой. — Всё нормально, Чуя, — уверенно отвечает Сигма. Его глаза чисто блестят. — Дазай прав: ты не причинишь нам боли. Да и… один или два пальца никогда… не приносили особого дискомфорта, — последние слова Сигма бормочет на выдохе, сильно и мило краснея. Чуя по-доброму усмехается. Сигма просто очаровательно смущается. Дазай, когда они только сошлись, тоже был таким. Конечно, это же Дазай, так что он не сдался так быстро, называя себя богом секса, но Чуя видел и слышал его смущение. Со временем Дазай стал более развязным и начал действовать иногда совсем уж по-блядски, растеряв милое смущение, но… Он всё ещё мил, теперь, правда, другими чертами. — Тогда развернитесь, солнца, — низко мурлычет Чуя, ухмыляясь. По улыбкам — слабой, чуть смущённой у Сигмы и дерзкой, довольной у Дазая — парней, поспешно поворачивающихся лицом к стене, Накахара довольно осознаёт, что им нравится его тон. Стена не самая чистая — Чуя вообще сомневается, что тут есть что-то чистое, — и он с некоторым сожалением наблюдает, как парни опираются на неё руками. Дазай тут же оборачивается и бросает на него хищный взгляд, чуть повиливая бёдрами. Сигма же наоборот утыкается лбом в руки, пряча лицо. Слабый румянец уже стёк к нему на шею: так и не может побороть смущение, когда Чуя находится сзади. Так мило. Чуя наклоняется к ним и, получив влажный поцелуй в уголок губ от Дазая, слабо целует Сигму в доступные части шеи, напоминая, что он в безопасности. Руки, пока не касаясь, блуждают около поясницы. Тыльной стороной ладони — не хватало ещё испортить их одежду грязными из-за предэякулята пальцами — Чуя отодвигает их одежду немного выше, открывая доступ к задницам. Он, увы, их не видит, но может прикоснуться, огладить мягкую кожу и немного раздвинуть аппетитные половинки. Оставив поцелуй за ухом, Чуя отстраняется. И… Ох. И правда, прекрасное зрелище. Двое его парней с голыми задницами, небольшими и бледными, но от этого не менее привлекательными. И к этим прекрасным задницам он имеет доступ почти круглосуточно. Прекрасно. Теперь уже они оба смотрят на него, их глаза блестят в предвкушении. И Чуя, прикрывая глаза и ощущая их похотливый взгляд на себе, показательно и тщательно слизывает с пальцев предэякулят. Он знает, что они оба краснеют от этого, но он всё же хочет гарантировать лишь удовольствие. Поэтому Накахара, забив на провокационное зрелище, обильно покрывает указательные и средние пальцы слюной, усердно работая языком и чуть ли не запихивая их себе в глотку. Слюна уже медленно течёт по тыльной стороне ладоней, грозясь неприятно стечь по запястьям, но Чуя уже заканчивает с пальцами, и слюна немного капает на асфальт. Дазай и Сигма, скрывая своё лёгкое преступление, поспешно отворачиваются. Чуя, нежно хмыкнув на это, наклоняется к ним и по очереди практически невесомо целует в щёки. — Вы готовы? — Их любимый низкий тон. Дазай и Сигма кивают. Кажется, он даже слышит смесь из тихого стона и протяжного вздоха, но этот момент важен, так что он не может разобрать, кому что принадлежит. Чуя, не удержавшись и ещё раз поцеловав их в щёки, касается влажными средними пальцами отверстий и начинает медленно проталкивать их внутрь. Из-за большого количества слюны — он правда старался, чтобы не было боли, — так что грубого трения не возникает, но стенки давят на пальцы очень сильно. И тут он осознаёт, что есть кое-что, что он не учёл. Не так уж часто делает им что-то одновременно, потому что гораздо удобнее вдвоём обхаживать того, кто на данный момент находится снизу, чем одному двух пассивов. Им же даже разные темпы нравятся! Но… Когда они тихо стонут, как только пальцы полностью оказываются внутри, Чуя уверен, что справится. Всё же, это не растяжка. Он просто трахает своих парней пальцами. Всё, что он должен делать, — поглаживать немного шершавыми подушечками заветные бугорки, расположение которых он прекрасно знает. Что он и делает. Дазай тихо вскрикивает, когда палец с нужной силой проезжается по простате, набухшей после ласк члена. С Сигмой, как тот любит, Чуя более нежен, так что из него со вздохом выходит лишь порывистый стон. Милый стон. Накахара довольно улыбается, медленно двигая пальцами, давая парням привыкнуть. Он справляется. Его парни стонут от удовольствия, слабо подмахивая бёдрами, когда к средним пальцам добавляются указательные. Одно из самых горячих зрелищ, которые Чуя видел. И плевать, что они всё ещё в безлюдном переулке между домами. Но потом происходит что-то такое, из-за чего воздух в лёгких Чуи так накаляется, что он обжигает. Его член за весь этот вечер впервые немного болезненно упирается в ширинку джинсов. Потому что Дазай и Сигма, быстро глянув друг на друга затуманенными от удовольствия глазами и безмолвно договорившись о чём-то, наклоняются друг к другу, и их губы плавно соединяются в поцелуе. Языки тут же сплетаются, губы от слюны блестят в редком свете. И они тихо стонут в поцелуй, потому что Чуя даже не думал прекращать трахать их пальцами. По сути, сейчас он не получает удовольствия физически, но… Он ведь не может кончить лишь от этого горячего зрелища? Ему определённо повезло с парнями. Сигма, медленно отстранившись, тихо вскрикивает, потому что Дазай с хитрой ухмылкой проезжается пальцами по бордовой головке его члена. Он, весь красный, смущённый от неожиданности, резко наклоняется, чтобы прикусить Дазая за шею сквозь бинты. Чуя может его смущать, но не Дазай. Дазай, постоянный пассив в их троице, может быть достоин лишь поддразнивания и удовлетворения своей похоти. Поэтому Сигма мелочно мстит, делая то же самое с членом Дазая. Что он там говорил про горячее зрелище? Тогда это — настоящее пекло. Сегодня в том баре не было акции, когда в алкоголь добавляют виагру? Нет? Тогда странно, ведь они все ведут себя настолько грязно в переулке. Чуя, невольно облизывая губы, наблюдает, как Дазай и Сигма, дроча друг другу, рьяно целуются, борясь за ведущую роль. И ему нравится с хищной ухмылкой портить им игру, нещадно потирая пальцами набухшие бугорки, от чего их задницы мило подрагивают. Конечно, в таком темпе, когда стимуляция абсолютно везде, они не могут держаться долго. Первым сдаётся Сигма. Чуя не удивлён, ведь Сигма всегда такой нежный и чувствительный, а он под конец достаточно сильно ускорился, так что… Сигма со стоном вжимается лбом в плечо Дазая, содрогаясь всем телом. Тёплая сперма стекает по пальцам Дазая. Тот выглядит самодовольным, потому что он держится чуть дольше, но всего на пару секунд. И, по сравнению с Сигмой, его голос звучит более громко и надломленно. С осторожной грубостью, выступающей прекрасной остринкой в волнах расплавленного удовольствия, он становится не менее чувствительным. И по пальцам Сигмы стекает его сперма. Чуя осторожно вытаскивает пальцы, оглядывая парней. Всё ли нормально? Не каждый день они, практически только выйдя из бара, ласкают друг друга в переулке. Но те выглядят нормально, лишь тела сотрясает сладкая посторгазменная дрожь, и их дыхание достаточно громкое, чтобы заполнить весь переулок. Но это нормально. Сигме даже хватает сил на то, чтобы спустя полминуты слабо всучить в руки Чуи пачку влажных салфеток, чтобы тот позаботился о них. Чуя с нежной улыбкой делает это, тщательно избавляясь от остатков слюны и спермы с рук и членов. И теперь… ему явно нужна мусорка. Не то чтобы он сильно брезглив, но не так уж и приятно носить в кармане джинсов грязные, всё ещё влажные салфетки. Ему везёт: около поворота есть небольшая мусорка, которую он не заметил до этого. Чуя бросает туда использованные салфетки и поспешно возвращается к парням. За то недолгое время, что он отсутствовал, они успели успокоиться и даже поправить одежду и теперь лениво целуются без языка. Это выглядит мило, Чуя улыбается, но не успевает сполна насладиться этим зрелищем: заметив его приближение, они переключаются на него, ласковыми поцелуями благодаря его за ласки. Чуя слабо улыбается, когда они отстраняются, но Дазай смотрит куда-то вниз. Сигма, бысто глянув туда же, всматривается в Дазая. Тот бросает ему многозначительный взгляд, и они неожиданно опускаются на колени. У Чуи тут же обеспокоенно бегают глаза, но он всё понимает, когда они приникают ближе к его ногам и Дазай проводит ладонью по характерной выпуклости, выбивая из него дёрганье. — Нет… Подождите, вы не обязаны… — Чуя нервничает, потому что его парни протирают колени об асфальт. — Тут же… Тут же грязно. — Мы же должны отблагодарить тебя, — хмыкает Дазай, легко касаясь губами кусочка красной рубашки прямо над джинсами. — Это всего лишь одежда, Чуя, — уверяет Сигма, мягко гладя его бедро. — Если что, купишь новую, — ухмыляется Дазай, потому что он такой эгоист. Чуя закусывает нижнюю губу. Его обуревают… достаточно противоречивые чувства. С одной стороны они всё ещё на улице, в переулке, они стоят на коленях на твёрдом, наверняка не самом чистом асфальте, а у Сигмы белые брюки. Но с другой… Он далеко не невинный, так что прекрасно понимает, что сейчас произойдёт. И они не так часто делают что-то подобное. И это очень хорошее зрелище. Он кивает. Дазай и Сигма слабо улыбаются, их скулы снова немного розовые. Они придвигаются ближе, и в основном Дазай работает с тем, чтобы расстегнуть ширинку и приспустить джинсы на середину бёдер. Тут подключается и Сигма, покрывая сухими поцелуями ярко очерченную тазовую косточку. Но они уже переключаются на его член. Его очень плотно обтягивает ткань боксеров, и Чуе совсем не стыдно за тёмное пятно от предэякулята. Не выдержав, Дазай стягивает бельё к джинсам. И облизывается, пожирая твёрдый пенис жадным и голодным взглядом. Он просто обожает член Чуи. В основном потому, что все сантиметры от роста Накахары ушли к нему штаны. Чуя просто огромен, и это всегда такое давление. Дазай чуть не заплакал от интенсивности в их первый раз, потому что член Чуи отдавал в горле. И сейчас тоже, когда Чуя резко и быстро вбивается в него, властно вжимая в кровать, но Дазай любит это. Осаму приникает к члену, обхватывая губами головку и проезжаясь острым кончиком языка по щели, слизывая чуть горьковатый предэякулят. Чуя стонет, зарываясь пальцами в мягкие тёмные волосы. Но он сжимает их мягко, не давит, позволяя Дазаю самому управлять процессом. Сигма незаметно оказывается рядом и целует кожу так близко к члену, что его мягкая щека проезжается по венкам. Чуя снова стонет. Накахара, прикрыв глаза, хрипло стонет, в благодарности нежно царапая кожу голов парней. Он не контролирует их, потому что не так-то просто вдвоём ласкать ртом один член. Они действуют осторожно, переглядываясь, чтобы случайно не столкнуться болезненно лбами и всё не испортить. Но даже при том, что каждый из них может взять в рот максимум чуть дальше головки, чтобы они могли работать оба, это очень приятно. Жар, исходящий от ртов и языков, умелые движения, знающие, с каким давлением и где нужно провести, чтобы было приятно, ладони, осторожно обхватывающие его бёдра. И они оба стонут, потому что чувствуют вкус Чуи на языках, смешанный с чужой слюной, и потому что иногда они сталкиваются языками. Их тяжёлое рваное дыхание обжигает теплом его член, и это так же приятно, как их действия. В какой-то момент они широко и влажно лижут член с противоположных сторон, проходясь языками по всей длине, давя на чувствительную головку и венки. Они как будто бы целуются, но член Чуи всё ещё является препятствием между их ртами… Чуя, приоткрыв глаза, смотрит вниз. И это явно ошибка. Они выглядят сногсшибательно. Рты опухли и покраснели, губы блестят от слюны и предэякулята. Они очень старательны, когда практически по очереди сосут головку, впуская её в жаркий рот, и играются с длиной. Они доставляют так много удовольствия одними лишь ртами, без помощи рук. Его парни заслуживают всего мира. За то, что они такие чудесные и чертовски идеальные. Но тут они поднимают взгляды на него. Их глаза блестят, как драгоценные камни — рубины и сапфиры, — и в них так много любви и обожания, что… Это явно край. Точнее, падение с него. Чуя стонет громче и сжимает их волосы сильнее, чем следовало, но зато тем самым он оповещает их, что он всё. Сигма поспешно отстраняется, перемещая вес с коленей на пятки, так что у Дазая появляется возможность. Он успевает взять член наполовину, когда Чуя, содрогаясь всем телом, кончает ему в рот. Дазай не отстраняется, послушно проглатывая всё и потом медленно слизывает с головки остатки. Чуя мутным взглядом смотрит на него, рассеянно и мягко поглаживая по голове. Дазай усерден и выглядит довольным, потому что любит это. И у Чуи, и у Сигмы никогда не возникает желания препятствовать ему. Дазай отстраняется, и они с Сигмой наконец поднимаются, отряхиваясь в районе коленей. С некоторым спокойствием Чуя, уже застёгивая ширинку, замечает, что ярких следов грязи на коленях нет, даже у Сигмы. Он думает, что им снова понадобятся влажные салфетки, но… Парни просто облизывают губы. Чёрт, заводит. — Фууух, — выдыхает Чуя. — Вы просто ненормальные. Видимо, вы такие же пьяные, как и я. — Ну, у нашего парня есть привычка покупать нам много дорогого алкоголя в барах, — легко пожимая плечами, парирует Дазай, сверкая глазами. Чуя беззлобно щурится. Гадёныш. Любимый гадёныш. Спустя минуту они наконец покидают этот злосчастный переулок, который — как же им повезло! — так и оставался безлюдным. Чуя вдыхает полной грудью, как больше получаса назад. Он не замечал, что жар от возбуждения сковывал его лёгкие, пока он снова не смог насладиться не очень чистым городским воздухом. Чуя слабо мотает головой. Так, это ещё не конец вечера. — Я вызову нам такси, — коротко бросает Чуя, залезая в карман кожанки за смартфоном. — Что? Разве мы не хотели прогуляться до дома? — Сигма выглядит слегка разочарованно. Он предпочитает гулять по паркам, а не по шумным, заполненным пьяными людьми улицам, но они не так часто делают что-то подобное. Но многообещающая ухмылка Чуи его успокаивает. — О, я просто хочу оказаться дома. Ведь… — во взгляде Чуи снова мелькает похоть, — я не говорил, что закончил с развлечением. Ох. Их скулы снова слегка розовеют. Ведь это означает, что дома их ждёт что-то большее.

***

Дазай рвано дышит. Он чувствует жар груди Чуи, на которой он лежит, пока тот теребит его соски. Сигма устроился между его ног и царапает зубами кожу внутренней стороны его бёдер, его пальцы блуждают по частым полоскам шрамов на другой стороне. И это… так подло. Вообще-то они, полностью раздевшись, начали с разматывания бинтов Дазая. Он просто горел под их прикосновениями. Две пары рук, привыкшие и поэтому ловко разматывающие бинты, действовали мягко, ласково оглаживая открывающиеся участки кожи. И он как-то не заметил, как всё вылилось в это. Сейчас они откровенно его дразнят. Как-то так получается, что, когда они оказываются все вместе в постели, Сигма и Чуя тут же облепляют Дазая. Он совсем не против, нет. Ему нравится просто лежать и ничего не делать, когда его ласкают его парни. Но… сейчас это невыносимо. К тому моменту, как они ввалились в квартиру и тут же полезли к друг другу целоваться, он снова был твёрд. В такси было довольно скучно, так что он вспоминал сегодняшний вечер. Как Сигма соблазнительно и плавно, будто волна, двигал бёдрами перед ним. Как они потом целовались за барной стойкой. Как к ним потом присоединился Чуя. Как Чуя трахал их пальцами в чёртовом переулке. Как они вдвоём ему отсосали за это. Потом Сигма, сидящий на соседнем сидении, начал к нему приставать. Обычно он такое не делает, будучи скромным в местах, где есть хоть один посторонний. Но они все были пьяны, и… В любом случае, это лишь добавило жара. И дразнить его сейчас — максимально нечестно! Дазай успел привыкнуть к тому, что Чуя любит его дразнить. Узнав, что он немного нетерпелив, Чуя пользовался этим уже давно. Например, когда он ещё был в мафии, Чуя дразнил его, медля, чтобы тот дал обещание сделать свою часть работы. Он привык к этому. Ему даже нравится: в этом есть своя изюминка, и всё начинает ощущаться резче. Но от Сигмы… он такого не ожидал. Возможно, с самого начала он недооценивал его. Конечно, он сделал определённые выводы, когда у ищеек возникли проблемы с Сигмой. И в Мерсо он при личной встрече приглядывался к нему. Но… не такого он ожидал. Сигма тоже такого от себя не ожидал. После всех проблем в его жизни, когда он наконец оказался среди добрых людей, которые не собирались им манипулировать, он просто пытался быть полезным, потому что… Ну, они такие хорошие. И в начале неожиданных, но невероятных отношений он был скромен, будучи неуверенным в том, что именно он может делать. Но как-то из-за отголосков своей бессонницы он встретился в середине ночи с Чуей. Тот разговор был плодотворным. Это заметил утром даже Дазай. Они много о чём говорили, и некоторые темы заставляли Чую грустить. Но они об этом тоже говорили. Чуя легко говорил о том, насколько сильно ему нравится дразнить Дазая. После его рассказа Сигме тоже очень сильно захотелось. И Чуя позволил. Более того, рассказал о самых эффективных действиях. И Сигма рад, дразня Дазая. Он правда бывает иногда очень невыносимым, да и тот несуразный танец его всё ещё раздражает. Так что с того момента Дазаю пришлось извиваться от действий уже двух пар дразнящих рук. — А-ах, чёрт! — Дазай вскрикивает, когда Сигма слабо прикусывает особенно чувствительное место на его бёдрах, а Чуя оттягивает его соски. Его голос звучит одновременно сердито и разбито, и Чуя с Сигмой лукаво переглядываются. — Да когда меня уже кто-нибудь трахнет?! — Как нетерпеливо, Даза-ай, — с ухмылкой тянет Чуя, имитируя его интонацию, но всё же отрывается от сосков и тянется за бутылочкой смазки на краю кровати. Сигма тоже отрывается от бёдер и, выпрямляясь, смотрит на Дазая, немного ёрзающего между ног Чуи и поудобней устраивающегося на его груди. Его губы изломлены в довольной ухмылке. Чуя, снова обратив на него внимание, тоже замечает это и свободной рукой властно тянет его за подбородок за громким влажным поцелуем. Но Дазай всё равно доволен, потому что Чуя уже с тихим щелком открывает бутылочку и выливает смазку себе на пальцы. Накахара размазывает её по подушечкам, согревая до нужной температуры. Закончив, он ведёт рукой между ног Дазая, учтиво раздвинутых Сигмой, и касается кольца мышц. Дазай слабо вздрагивает, потому что смазка ещё немного холодит, когда Чуя толкает внутрь палец. Пока один, но лишь чтобы убедиться, что растяжка с того момента в переулке, ещё сохранилась и чтобы смазать стенки. Всё нормально, так что Чуя с тихим хлюпом добавляет второй. Дазай протяжно стонет. Всё не так, как тогда было в переулке. Тогда Чуя действовал достаточно осторожно, чтобы не причинить вреда, ведь у них не было смазки. Но при этом Чуя не тормозил, с каждым движением попадая по простате, потому что всё время оставалась вероятность, что их кто-то потревожит. Но сейчас они уже дома и никуда не спешат, под рукой есть смазка и даже может быть что-то ещё, если Чуя включал это в свои планы. То есть, есть полно времени и возможностей, чтобы сделать многое. И Чуя этим пользуется. Он толкает пальцы внутрь то резко, сильно проезжаясь по простате, заставляя его крупно вздрагивать на его груди, то невыносимо медленно. Обильное количество смазки пошло хлюпает при каждом движении, часть стекает по тыльной стороне руки Чуи. Он зажимает между пальцев набухший бугорок, заставляя Дазая хныкать. Он почти вскрикивает, когда ощущает внутри три пальца. Это создаёт уже хорошее давление на стенки и на простату, которую Чуя, трущий её до этого чуть ли не до боли, теперь почему-то избегает. Дазай снова тихо хныкает. Горячие губы покрывают нежными поцелуями заднюю часть шеи, кончик языка лижет след от удавки — не самое чувствительно место, но оно определённо что-то даёт. Свободная рука Чуи блуждает по телу, гладя мягкую кожу. Хотя Дазай предпочёл бы, чтобы она была на его изнывающем члене. Сигма просто сидит между его ног, поглаживая горячую кожу, и ничего не делает. Он любуется. Как Дазай с красными щеками приоткрывает рот, постанывая и хныкая. Как пальцы с очередным хлюпом исчезают внутри. Как от этого дёргаются бёдра под его руками. Просто наблюдать за ними — неважно, что они делают, — тоже очень приятно. Его стояк прижимается к животу, пачкая кожу предэякулятом, хотя дома всё, что он получил, — несколько поглаживаний от Чуи и задницу Дазая, прижимающуюся к его стояку через ткань джинсов и брюк. Сигма наклоняется, чтобы поцеловать Дазая. Он чувствует дрожь его губ и со слабой улыбкой прямо в поцелуй ловит все милые звуки, выходящие из его рта. Дазай тут же обхватывает шею Сигмы и притягивает ближе. Они тут же стонут в поцелуй, потому что их члены сталкиваются. Дазай, довольно постанывая, слабо двигает бёдрами, чтобы получить хоть какое-то трение. Но Чуя, быстро заметив это, пресекает все лишние движения, уверенной хваткой удерживая его бедро на месте, а Сигма отстраняется. — Вы… ужасны… — всхлипывает Дазай и тут же вскрикивает, когда Чуя в отместку сильно давит на простату. Глаза слезятся от интенсивности. — Пожалуйста! — Ну раз ты так просишь, — мурлычет Чуя, вжимаясь губами в плечо и вытаскивая пальцы. Дазай вздрагивает от потери, но выглядит довольным, потому что Чуя тянется за квадратиком презерватива. Дазай неуверенно встаёт на колени, тут же опираясь руками о плечи стоящего перед ним Сигмы: ноги плохо держат и дрожат. Сигма успокаивающе покрывает поцелуями его шею. Чуя, вернувшись и доставая из упаковки презерватив, довольно-довольно улыбается. Красиво. Но член ноет, так что он быстро раскатывает по его длине презерватив и смазывает остатками смазки на пальцах. Дазай, увернувшись от губ Сигмы, поворачивает голову назад и пристально смотрит на него. Его глаза потемнели от возбуждения и предвкушения. Чуя, бросив ему хитрый взгляд, переключает внимание на задницу, обхватывая ладонями мягкие ягодицы и раздвигая их. Дазай краснеет, чувствуя настойчивый взгляд прямо на своей дырочке. Чуя облизывается. Кожа вокруг растянутого анала блестит от смазки. Появляется сильное желание провести по нему языком, чувствуя крупную дрожь тела под ним. Но это не сегодня. Чуя упирается головкой в дырку и начинает медленно толкаться. Дазай тут же отзывается и стонет, упираясь горячим лбом в грудь Сигмы. Тот успокаивающе поглаживает подрагивающие плечи, а другой рукой мягко хватает за подбородок и утягивая в вялый поцелуй. Дазай, слабо отвечая на поцелуй, громко ахает в чужой рот, когда Чуя притягивает его за бёдра и входит полностью. И ждёт, пока Дазай привыкнет. Дазай, через какое-то время оторвавшись от губ Сигмы, слабо кивает, позволяя продолжать. Чуя, улыбнувшись, двигает его бёдрами, делая небольшой, но резкий толчок. Дазай вздрагивает и стонет, но улыбается, потому что крупная головка проезжается по простате, посылая вдоль позвоночника разряды удовольствия и сильнее затягивая узел в паху. Вдруг он ухмыляется Сигме и опускает голову ниже, неожиданно накрывая ртом один из сосков. Сигма стонет и вздрагивает от неожиданности, сжимая между пальцев тёмные пряди. Дазай, слабо улыбаясь уголками губ, интенсивно теребит кончиком языка затвердевшую бусину соска, сжимая пальцами другой руки другой сосок. Сигма, не ожидавший такого, стонет и откидывает голову назад. Его волосы мягкими волнами опускаются вдоль спины до ягодиц. Но Дазай мучает его сильно, но не долго, уже оставив покрасневшие и припухшие соски и спускаясь влажными поцелуями от рёбер до немного впалого живота. Дазая мягко целует лобок с жёсткими светлыми волосами и так же неожиданно обхватывает губами член. Сигма тихо вскрикивает, но подавляет желание запустить руку в волосы и надавить, чтобы взял глубже, потому что толчки Чуи сзади уже достаточно сильные и резкие. Он сдерживается, сжимая кулаки до фиолетово-красных канавок от ногтей. Но Дазай уже сам вбирает глубже, быстро работая языком. В уголках глаз стоят слёзы. Он почти задыхается, потому что с каждым громким шлепком кожи о кожу член Чуи отдаёт в горле, где уже есть другой член. Но ему очень нравятся стоны Сигмы над головой, так что он не хочет останавливаться. Чуя, обхватив руками чужую талию и сильно вбиваясь в Дазая, оглядывает картину перед ним. Дазай такой покладистый, доводит Сигму чуть ли не до криков и при этом немного неуклюже пытается подмахивать ему. Дазай всегда такой, Чуя даже не удивлён. Даже будучи нижним с ними двумя, он часто старается взаимодействовать с обоими. Он любит немного грубый секс, хотя на самом деле, если посмотреть со стороны, и Чуя, и Сигма в основном дарят ему нежность и удовольствие, добавляя лишь щепотку необходимой грубости. Дазай, по щекам которого стекают слёзы от того, что он не может дышать, немного отстраняется, чтобы пососать бордовую головку, и стонет, когда член Чуи проезжается по простате. Вибрация от стона проходит по члену Сигмы, от чего тот тихо вскрикивает над головой, а очередная порция предэякулята выплёскивается на язык. Тот уже очень близко, о чём свидетельствует рука, которая всё-таки легла на затылок, но не давит. Дазай бы довольно ухмыльнулся, если бы мог, но член выпускать изо рта совсем не хочется. Вместо этого он опускается максимально низко, от чего головка утыкается в заднюю стенку горла. Сигме этого достаточно: он всегда довольно чувствителен, когда кто-то из них ласкает его ртом. Пальцы на затылке чуть сжимают волосы, показывая, что осталось мгновение, и Дазай поспешно немного отстраняется. Он не хочет всё испортить, поперхнувшись, когда сперма попадёт в горло, а не на язык. Сигма до цветных кругов сжимает веки и выплёскивается в горячий рот. Дазай довольно стонет, сглатывая, и тратит ещё немного времени, чтобы слизать остатки. Но как только он отстраняется, Чуя мягко тянет его за руки и прижимает спиной к своей груди, быстро двигая бёдрами и вбиваясь в него. Теперь, когда его рот ничего не занимает, Дазай вскрикивает от каждого мощного толчка, в короткие промежутки между ними шепча что-то невнятное. Чуя не особо вслушивается, мурлыча в чужую шею комплименты и порыкивая. Внутри Дазая так хорошо, тепло и мягко, он сжимает его просто идеально. Они оба близко, и Дазай с тихим хныканьем пытается дотянуться руками, которые Чуя всё ещё держит, до изнывающего члена. Нет, солнце, ты кончишь без рук. Дазай слабо дрожит. В ушах стоит шум от собственных стонов и криков, низкого голоса Чуи где-то рядом, хлюпов смазки, шлепков кожи о кожу, когда бёдра Чуи сталкиваются с его ягодицами. Красный член изнывает, с головки тонкими нитями стекает предэякулят и капает на живот. Узел в паху с каждым толчком затягивается. Чуя не даёт ему прикоснуться к себе, но он сам отдалённо понимает, что это не нужно, когда член внутри проезжается по простате. Чуя сильно отодвигает бёдра, выходя почти полностью, чтобы потом резко толкнуться обратно, входя на всю длину. И этого достаточно. Дазай громко стонет и крупно вздрагивает в его руках. Член, прижатый к его животу, дёргается, когда он сильно и много кончает. Он бездумно сильно сжимается, и Чуя тихо рычит и слабо кусает его над лопатками, изливаясь в презерватив. Минуту они просто пытаются отдышаться, а потом Чуя медленно выходит из Дазая. Тот тут же плюхается на кровать, устало, но довольно улыбаясь. Чуя, быстро стянув презерватив и завязав его конец узлом, немного свешивается с кровати, чтобы кинуть его в мусорное ведро около стола у стены. Потом он с улыбкой наклоняется, чтобы поцеловать Дазая и тихо уточнить, всё ли в порядке. Тот довольно кивает и с удивлением наблюдает, как Чуя, поцеловав его ещё раз, переключается на Сигму, отходящего от оргазма после минета. Сигма тоже выглядит удивлённым, приподнимая брови, когда Чуя жарко целует его, но покорно приоткрывает рот, впуская туда язык, и пытается отвечать. — Ты серьёзно? — успевает спросить Сигма в короткий перерыв, когда они пытаются отдышаться, но его тут же снова затыкают поцелуем. Чуя откидывается на подушки, и Сигме ничего не остаётся, кроме как лечь на него. Накахара, коротко улыбнувшись, проводит языком по его губам и гладит ладонями плечи. — Ты против? — с улыбкой уточняет Чуя. Его глаза мягко смеются, и Сигма молчит, слабо мотая головой. — Вот и отлично. Дазай, подай, пожалуйста, смазку. Дазай, встрепенувшись, послушно перекатывается на живот и подаёт Чуе бутылочку, так и оставшись лежать на животе. Он слишком устал, чтобы подключиться, но с интересом наблюдать за ними ему никто не запрещал. Чуя садится, опираясь спиной о подушки, а Сигма становится на колени, складывая руки на его плечи. Чуя мягко улыбается ему и целует, пока руки разбираются со смазкой. Подготовка Сигмы не похожа на подготовку Дазая. Чуя с ним действует более медленно и нежно, чтобы не было абсолютно никакого дискомфорта, и практически не дразнит. Но даже так Сигма реагирует так же ярко, как Дазай: щёки покраснели, нижняя губа прикушена, но стоны всё равно вырываются, он дрожит. Дазай не может не улыбаться, смотря на него. Милый. Ртом Чуя дотягивается до его груди и ключиц. Он любит целовать их, так ярко очерченных, и слабо покусывать. На бледные плечи ложатся небольшие пятна красноватых засосов. Свободной рукой Чуя убирает длинные волосы в сторону, чтобы мягко пройтись немного шершавыми подушечками пальцев по чувствительной задней стороне шеи и приятно царапнуть короткими ногтями кожу головы. Дазай, наблюдая за этим, невольно вжимает голову в плечи, тоже покрытыми засосами Чуи. На бёдрах горят следы от зубов и рта Сигмы. — Ты готов? — спрашивает Чуя, нежно целуя его в губы. Сигма крупно вздрагивает и ахает, когда три пальца с тихим хлюпом покидают его, но кивает. Чуя целует его ещё раз и тянется за презервативом. Натянув его на член, Чуя выпрямляется и придерживает Сигму за талию, помогая тому поменять положения и поставить колени по бокам бёдер Чуи. Но такое положение не означает, что Сигма будет рулить, о чём Чуя, ухмыляясь, напоминает, вырисовывая большими пальцами полумесяцы на талии. Руки плавно съезжают ниже и раздвигают ягодицы, не упуская возможности слабо их сжать. Сигма гуще краснеет, осознавая, какой открывается вид, благо Дазай и Чуя смотрят на его лицо, чтобы увидеть выражение, когда его опустят на член. А оно стоит внимания. Сигма сладко дрожит и стонет, когда Чуя, переместив руки на талию, начинает медленно насаживать его на член. Сигма сильно сжимает веки, царапая плечи Чуи. Румянец на щеках становится ярче и перетекает на плечи. Сигма выглядит так прекрасно, когда дрожит, находясь на члене, что Дазай, несмотря на усталось, привстаёт, чтобы его поцеловать. Сигма вяло отвечает на поцелуй, тяжело дышит, привыкая к члену внутри. Чуя тоже ждёт, пока он привыкнет, практически невесомо водя ладонями по его спине и с улыбкой наблюдая за целующимися парнями. Впрочем, наблюдая не просто так: как только Дазай, напоследок чмокнув его в уголок губ, отстраняется от Сигмы, к нему приникает Чуя, нежно прикусывая припухшую от поцелуев нижнюю губу. Сигма быстро привыкает, отвлекаясь на поцелуи. Когда Чуя отстраняется и с ухмылкой разглядывает припухшие и покрасневшие губы, он кивает, позволяя продолжать. Чуя ещё коротко смотрит на него, ища сомнение в чужом взгляде, но его нет, так что он перемещает ладони на мягкие худые бёдра и двигает их, приподнимая Сигму и опуская его назад, насаживая на член. Сигма, отзываясь, красиво стонет. И трахает его Чуя не так, как Дазая. Дазай любит резкие и быстрые движения, от которых попадания по простате ощущаются наиболее ярко. Сигма же больше предпочитает нежные и медленные движения, хотя из-за этого ему часто нужна дополнительная стимуляция, чтобы кончить. Но поэтому Сигма, хотя считает себя не самым красивым утром, любит утренний секс — сонный и неторопливый, когда Чуя практически не двигается внутри него, но это всё равно так сладко и приятно. А Чуя только рад, сквозь дрёму ощущая утром, как дыхание Сигмы обжигает его затылок. Он любит утренний секс с ними обоими. С Дазаем тоже, когда он сонный и податливый и громче хнычет, когда Чуя дразнит его и двигается медленно. Сигма, обхватив его шею, наклоняется к Чуе, складывая подбородок на его плечо и тяжело дыша и постанывая прямо в ухо. Конечно, он любит задать темп, сидя на Чуе, но отдавать ему контроль, позволяя двигать своим телом, как куклой, и задавать темп, он тоже любит. В голове приятный туман, а чужие умелые движения и попадания по простате выбивают из головы все ненужные мысли. Неожиданно к его спине прилипает Дазай. Переложив любимые мягкие волосы через чужое плечо, он склоняется, чтобы покрыть поцелуями чувствительную спину. Руки обнимают его за талию и гуляют по груди, изредка задевая соски. Сигма стонет громче и, оторвав голову от плеча, неожиданно натыкается на довольный взгляд Чуи. Конечно же ему нравится, он всегда смотрит довольным котом, когда они трахаются или просто взаимодействуют, когда кого-то из них трахает он. Сигма хочет это язвительно прокомментировать, но лишь вскрикивает, когда рука Дазая неожиданно накрывает член. Ах, вот вы как!.. Сигма зажмуривается и тихо мычит, выгибаясь и прижимаясь лопатками к груди Дазая, когда пальцы, сложенные кольцом, с нужным давлением проезжаются по всей длине, задевая набухшие венки. Чуя, не переставая двигать его тело, переглядывается с хитро ухмыляющимся Дазаем. Это не совсем так же, как поддразнивание Дазая вместе с Сигмой, но окунать Сигму, такого чувствительного, вместе с Дазаем в раскалённый океан удовольствия так же приятно. Сигма, задыхаясь, может только стонать, царапая плечи Чуи. Он и так довольно ярко реагирует на любое ласковое возбуждающее движение, но когда они обступают его вдвоём… Это сильно. И уж точно заставляет его сдаться быстрее. Чуя сильно приподнимает его, чтобы показалось начало бордовой головки, и опускает обратно, невольно ускоряясь. Каждый раз член упирается в набухший бугорок, заставляя Сигму стонать и вскрикивать. Он неосознанно сжимает, и Чуя, окружённый этим тугим теплом, рычаще стонет, сжимая мягкие бёдра. Дазай довольно улыбается, слушая смесь из стонов его парней, и надрачивает Сигме, размазывая предэякулят, чтобы облегчить трение. Сигма ходит по очень тонкому лезвию, грозясь упасть вниз, в сладкую темноту. Узел в паху туго затягивается с каждым толчком. Он падает, когда Чуя, тяжело соображающий от возбуждения и удовольствия, случайно выходит полностью и с недовольным рыком входит обратно. Дазай при этом в очередной раз трёт чувствительную головку. Этого достаточно. Сигма сильно выгибается, вжимаясь затылком Дазаю в плечо, и содрогается всем телом, кончая. Сперма тёплыми потоками стекает по пальцам Дазая, и тот отстраняется. Чуя снимает Сигму с себя и пересаживает на бёдра. Хотя он устал, Чуя находит в себе силы, чтобы буквально отнести своих парней в ванную и ополоснуть душем, чтобы смыть пот, сперму и остатки смазки. Те были ещё более уставшие, так что вообще не помогали, уткнувшись друг в друга и вяло подставляясь под тёплые потоки воды. Поэтому назад тоже пришлось их относить. Но сейчас, помывшись сам и вернувшись в спальню, Чуя с очень тёплой улыбкой смотрит на своих — котята, не иначе, — парней, сопящих на огромной кровати. Сигма, как обычно, лежит на боку в позе эмбриона, сжав в руках кусок одеяла, а Дазай лежит непонятно как, но повернув голову, чтобы вдыхать запах волос Сигмы. Чуя осторожно залазит на кровать, чтобы их не разбудить и… Они не спят. Они тут же обхватывают его руки с двух сторон и, утягивая к себе на кровать, устраивают головы на его груди. Чуя, коротко улыбнувшись, тут же мягко треплет их волосы. — Устал, — коротко жалуется он, громко и заразительно зевая. — Ты сам это начал, если ты забыл, — усмехается Дазай, ненадолго отрывая голову от его груди, чтобы запечатлеть поцелуй под челюстью. — А вы были не против, — с улыбкой парирует Чуя. Дазай серьёзно кивает, но Чуя практически чувствует его ухмылку. Сигма тоже слабо кивает и широко зевает. Заметив это, Чуя кое-как двигает захваченными руками, чтобы подтянуть одеяло и укрыть их всех: Дазая и Сигму — по плечи, а себя — по грудь. Они все устали, пора спать.