Олег, ты такой романтик

Олег долго общался с героями своего испытания. Он выложился на все 100%, дал всю информацию, которую только ему смогли передать души умерших. Медиум хотел победы на битве и знал, что для этого надо делать. Но на душе скреблись кошки, когда он понимал, что, на самом деле, перетаскивает невольно всё внимание на себя от своих коллег-экстрасенсов. Лина сдалась ещё в самом начале, хотя очень решительно была готова помогать героям испытания на консилиуме, это ещё раз убедило в том, что подруга очень сильная девушка. Но вот Дима… Шепсу передали слова чернокнижника о том, что тот не согласен с его версией расследования убийства. Но Матвеев не стал проталкивать свою, чтобы их совместная помощь не превратилась в конфликт, как у других экстрасенсов. Это было одновременно и ценно, и приносило понимание, что его парень наверняка обижен на произошедшее. Также Олег осознавал, что Дима не будет никому ничего доказывать, если изначально внимание не направлено на него, если слушать не хотят. Такой он человек. Он интроверт, а сам Шепс и их подруга очевидные экстраверты. Они забирают всё внимание себе, а чернокнижник отступает, принимая свое поражение, которое чуть задевает его эго. После испытания все вымотанные отправляются в отель немного передохнуть, перевести дух, прийти в себя, чтобы уже через несколько часов отправиться обратно в Москву. На публике Олег не мог себе позволить спрятать в объятиях своего чернокнижника, но по приезде в отель он хватает Диму за руку и тащит к себе в номер, закрывая дверь на ключ, чтобы никто не смог нарушить их личное пространство, потревожить их времяпровождения наедине друг с другом. — Мне сказали, что моя версия, произошедшего с девочкой, тебе не понравилась? — мягко интересуется медиум, кладя свои руки на талию парня, притягивая ближе к себе. — Я просто считаю по-другому, увидел иначе, — Дима чуть хмурится, смотря исподлобья, зарываясь уже своими руками в чужие мягкие волосы. Кто-то проболтался о том, что чернокнижник хотел не афишировать для своего парня. Хоть порчу насылай на этих любителей высасывать острый сюжет для шоу. — Но ты ведь мог ошибиться, так? — осторожно, чтобы не обидеть. — Как и ты, правда? — парирует парень, целуя в нос младшего и коротко улыбается. И медиум понимает, Дима знает, Олег завел разговор не ссоры ради, а чтобы нащупать то, как он может успокоить его. Шепс часто так делал, потому что для всех спокойный и холодный Дмитрий, рядом с ним был комочком разных чувств и эмоций с огромным диапазоном. — Мог, — легко соглашается Олег. Он спорил периодически с другими о своих методах работы, своем видение ситуаций на испытаниях, но не с Матвеевым. Они оба понимали, что каждый по-своему прав, каждый увидел эту сложную ситуацию так, как смог, но схожесть в их версиях была, а маленькие различая могли быть вызваны нетрезвым состоянием души в момент её смерти — но помнишь, кто грустит, тот..? — Опять ты со своими приколами из тик тока? — чернокнижник всё-таки тихо посмеивается, медиум всегда быстро находил способы, чтобы успокоить, поддержать. Порой не совсем стандартно, но за это его Дима ведь и любил. Что он такой весь необычный, не такой, как все. — Конечно, заяц, — Олег рассмеялся, когда Матвеев недовольно поджал губы и демонстративно выпутался из объятий, услышав такое обращение в свой адрес. — Перестань уже рушить мой образ мрачного и жуткого чернокнижника в татуировках, называя меня постоянно разными животными, — Дима садится на кровать, подзывая Шепса пальцем к себе — Какой из меня зайчик, котик или рыбка? Они спорили по поводу этого уже не в первый раз. Но Олег просто не мог перестать позволять себе эту маленькую шалость, наблюдая всегда за протестами своего парня. Вот говорят, что некоторые люди очень милые, когда злятся. Дима казался медиуму именно таким в эти моменты. — Самый настоящий, — подходя ближе, безапелляционно заверял он. — Ну хорош, заканчивай уже с этим. Олег кладет руки поверх плечей парня, легонько подталкивая чернокнижника лечь на кровать и нависает сверху, ухмыляясь: — Отсоси, потом проси. — Олеж, смотри как бы тебе не пришлось сосать прощение потом самому, — Дима ответно ухмыляется и вовлекает медиума в поцелуй. Шепс охотно отвечает, улыбаясь, целуя страстно, соскучился за время испытания, утренняя взаимная дрочка — всё-таки не полноценный секс. Он снимает куртку сначала с себя, потом помогает Диме с этим, параллельно целует в губы, щеки, нос. Далее на пол летят уже футболки, штаны, носки, всё, что мешается, не дает почувствовать тела друг друга всецело. Дима задевает коленкой уже вставший член Олега, а тот глухо стонет в рот парню. Шепс отрывается на секунду, чтобы беспорядочно начать выцеловывать все доступные ему места. Прокладывает дорожку от линии челюсти, по татуировкам, до ключиц, кусая, всасывая кожу, а потом зализывая. Позже чернокнижник наденет футболку и никто не будет знать об отметинах, кроме них. Личное — не публичное, так сказать. Матвеев легонько тянет волосы Олега наверх, завлекая опять к себе, накрывает чужие губы своими. Они подсели на поцелуи друг друга, как на наркотики, и слезать с этой иглы совсем не хотелось. — Ты такой красивый, котёнок, — Шепс чуть отстраняется и заглядывает в глаза напротив. — Я сейчас тебя за нос укушу, — шутливо-недовольно произносит Дима и проводит рукой по груди своего парня, задевая один из сосков. — А может я хочу, чтобы ты обиделся на меня и как ты выразился: «сосать прощение» за это? — Олег пошло ухмыляется, играя бровями. — У тебя сегодня игривый настрой в постели? — Матвеев мягко улыбается, но взгляд возбужденный и он готов вестись на все манипуляции парня — Тогда представь, что я обиделся на тебя и отсоси мне уже, будь добр. — Как грубо, господин чернокнижник, — фыркает Олег, улыбаясь и оставляя короткий поцелуй на губах, опускается ниже, позволяя себе сделать это своим любимым способом. Оставляя поцелуй за поцелуем сначала на шее, потом ключице, далее грудь, живот, опускаясь ещё ниже и ниже. Он снимает с Димы белье и откидывает куда-то в сторону. Сначала проводит рукой по вставшему члену, ловя каждый стон сверху. Повторяет это действие ещё несколько раз. А потом нетерпеливо всё-таки берет в рот горячую плоть, опускаясь не до основания. Олег лижет головку, зная, как Диме нравятся даже такие невинные манипуляции. — Пока ставлю этому отсосу твердую троечку, — слышит насмешливый голос сверху Шепс и принимает вызов. Не на того напал. Олег, почувствовав себя порноактрисой, опять берет член чернокнижника в рот и опускается ниже, создавая вакуум, втягивая щёки, двигается туда-сюда, помогая себе руками, пару раз даже опускается почти до самого основания, слыша по истине прекрасные стоны своего парня. Ему нужно пару минут, чтобы довести Диму до разрядки и тот кончает ему прямо в рот, а Олег проглатывает сперму без зазрения совести, нагло улыбаясь, поднимается к лицу, раскрасневшегося парня. — Ну что, какую теперь вы поставите оценку нашему сервису минетов? — целует в краешек губ, заглядывая в темные глаза. — Родной, когда я тебе ставил меньше десяти, а? — Дима дарит мягкую улыбку партнеру и утягивает его в нежный и чувственный поцелуй — Теперь моя очередь просить прощение, — возбуждение опять накатывает с новой силой, а осознание, что медиум так и не был доведен до разрядки, заставляет подмять того под себя, поменявшись местами.                                     *** По дороге назад в Москву они пели песни, рассказывали шутки и интересные истории из жизни. Олег незаметно сжимал руку Димы, получая зеркально то же тепло в ответ, им удалось сесть рядом, а по середине удачно лежали сумки, скрывающие этот жест от других. Компания была донельзя чудесной. Лина — нескончаемый источник энергии, постоянно придумывала им активности в этой поездке, пытаясь сделать так, чтобы все остались бодрыми, хоть и хотелось свернуться калачиком в объятьях любимого человека, заснуть и проспать так дня два. Девушке вторил Илья Ларионов, который тоже излучал удивительную бодрость после такой утомляющей поездки. Да и испытание было не из легких не только для экстрасенсов, но и для всей съемочной группы. В какой-то момент речь зашла о стихах. Джебисашвили прочитала для всех даже один собственного сочинения, на что получила заслуженные овации от всех присутствующих в микроавтобусе. — Моя очередь, — подает голос Олег и все взоры устремляются к нему. Шепс имел достаточно хорошую память, а в голове была целая картотека различных стихотворений на все случаи жизни. От матерных до известных каждому школьнику. Но сегодня его выбор был продиктован внутренними чувствами к одному небезызвестному чернокнижнику, руку которого он так и не отпустил. Дождавшись полной тишины, Олег поворачивает свою голову к Диме и смотрит на него, начиная: Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Был я весь — как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки. Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому. Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным. Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил. Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом черных, как смоль. Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали… В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. — Оле-е-е-г, — восхищено тянет Лина, как только тот заканчивает — ты такой романтик, оказывается, я и не знала. — Это же Есенин, да? — спрашивает Илья, не скрывая в голосе нотки такого же восхищения. — Да, немного на собственный манер, но да, — медиум довольно улыбается, понимая, что понравилось не только Лине и Илье, но и Диме. В его глазах всё читалось. И восхищение, и любовь, и готовность отвечать таким же признанием на признание. Дождавшись, когда единственная девушка в компании опять заберет всё внимание на себя, Матвеев опускает голову ближе к Олегу и тот повторяет его движение, чтобы следующие слова не слышал никто другой кроме них. — Там же должно быть: «И волос твоих цветом в осень»? — улыбается Дима, задавая шепотом сформировавший в голове вопрос, немного бессмысленный, потому что и так понятно, почему Олег изменил эту строчку, но всё же. — Так и я не Есенин, мышонок, — Шепс легонько щелкает указательным пальцем парня по носу, не отстраняясь. — Прочитаешь мне этот стих потом ещё раз дома? Например в постели, когда опять будешь сосать прощение за очередное прозвище из мира животных, — он хитро улыбается. — Ну если только я получу за этот отсос 10 баллов, — тихо смеется Олег, зная наперед, что кроме десятки тот ему ничего и не поставит. Доехав до Москвы они прощаются со своими попутчиками и заказывают такси до дома, где их ждёт сначала долгожданный сон, а потом море поцелуев, любви и счастливая жизнь.