Трамвай под окном

я тебя никогда не забуду я тебя никогда не увижу

Харьков, август 1986 г. — Юра! Иди обедать! Ну сколько можно тебя ждать? Мельком обернувшись на дверь и чертыхнувшись, Юрка увидел, как его рука непроизвольно перечеркнула весь конверт, дернувшись от уголка письма, который он так тщательно заштриховывал. Со стоном закатил глаза, разорвал конверт, вынул письмо и вложил в новый. Заходя на кухню, мимоходом чмокнул маму в щеку и уселся за стол: — Что на обед? О, опять… Мама сунула ему вилку, взъерошив волосы на затылке: — Не вредничай, гречка полезная! Котлеты тоже. Юрка без аппетита начал впихивать в себя еду, и решился спросить, напустив на себя равнодушный вид: — Мам, а мне писем не было? Мама села рядом за стол и внимательно в него всмотрелась: — Юра, нет… Ты каждый день спрашиваешь. От кого ждешь? Юрка дернул плечом: — Да так… — Это из лагеря? Поперхнувшись, Юрка закашлялся: — С чего бы?? Вот еще… Мама отвела взгляд, но через пару секунд снова на него посмотрела: — Что так нервничаешь? Я же понимаю, я видела, когда приезжала… Юрка замер: — Что видела?? — Там девочка одна так на тебя смотрела… Ты меня еще с ней познакомил - Ксюша? Выдыхая, Юрка мотнул головой: — Не… Она просто…. Ну… друг. — Тогда кто тебе пишет? Уже три письма тебе отдала! Юрка отставил тарелку и приподнялся из-за стола: — Спасибо! Очень вкусно… Поспешно удаляясь с кухни, он зашел в комнату, закрыл дверь, рухнул на кровать и закрыл лицо руками. Лежал так долго, очень долго… Убрал руки с лица, привстал, сел за стол и взял конверт, снова начиная зачеркивать уголок. *** Поезд замедлял ход, подъезжая к конечной станции. Харьков. Уже второй раз за это лето… Володя пялился в окно, сонно моргая – у него так и не получилось заснуть, мысли скакали как бешеные, а стук колес их еще сильнее подгонял. Вот сейчас, наблюдая приближающееся здание вокзала, он вообще перестал что-либо понимать… Что он делает? Зачем? Кому это надо? Стоп. Ну надо это… Юрке. Ведь в Юркиных письмах - сколько он их там успел написать - сквозило такое отчаяние… С другой стороны, его переживания так остры потому, что времени мало прошло, а время, как известно, лечит. Надо было дать себе и ему побольше времени свыкнуться, принять, глядишь, и успокоились бы оба? Тогда какого хрена ты сорвался и едешь к нему?.. Володя снял очки, замученным жестом потер глаза, пытаясь отогнать сонливость. Поезд остановился. Всё, ноги в руки, не оставаться же в вагоне… Выйдя с территории вокзала, Володя резко развернулся и почти побежал обратно по направлению к кассам. Подождав у окна в небольшой очереди, унял судорожное дыхание и спросил у кассирши, поражаясь тому, как надломленно звучит его голос: — Когда ближайший на Москву? Есть билеты? Кассирша порылась у себя в ворохе каких-то журналов и подняла глаза на Володю: — Есть, поезд отходит через час, будете брать? Володя полез за кошельком в рюкзак, но тут же отдернул руку и мотнул головой: — Нет, это… не подходит. Отходя от кассы, он чуть ли не простонал и рухнул на жесткое сиденье скамьи, пытаясь хоть как-то собрать себя в кучу. Размеренно подышал, успокаиваясь. Собрал. Встал. Отлично. Вот только с направлением определиться осталось – всё же в кассу или на выход в город? Через пять минут по направлению к автобусной остановке побрела ссутулившаяся фигура, несущая на плечах не небольшой рюкзак, а всю тяжесть этого мира. *** — Юра, сходи в магазин! Молока нет и…. Опять он кому-то пишет! Юрка как раз только закончил подписывать конверт и тщательно проверял, все ли там было правильно. Обернувшись на маму, которая как-то незаметно вошла и встала у него за спиной, он вспыхнул, угрюмо кивнул и попытался незаметно засунуть конверт в карман шорт. — Вот как раз и письмо своё в ящик почтовый кинешь… Стараясь не глядеть в глаза, он взял у мамы деньги и сумку и вышел из квартиры. Проходя через двор, увидел двух парней и подошел к ним поздороваться – Шурик и Ванька, вечно торчат на улице. Раньше Юрка и сам шнырял с ними по дворам, наслаждаясь залихватской свободой и мелким хулиганством, но вот только не в это лето… Его после Ласточки совершенно не тянуло к этим делам, и вообще выходить на улицу ему не хотелось. — О, Юрец! В магазин, что ли? Ты че пропал совсем? Давай выходи, как вернешься! — Ннне.. не знаю, посмотрим… Настроения нет, скоро школа, совсем как-то всё… Перекинувшись с ними парой ничего не значащих фраз, Юрка пожал им руки и направился к выходу из двора, свернув направо и исчезнув из поля зрения. Парни проводили его озадаченными взглядами, а потом посмотрели друг на друга: — Странный он какой-то стал… — Точно… Как из лагеря приехал, так и не узнать! — Бляяя!! Шурик! Да он поди того… — Кого?.. Аааааа!! Видели такое, знаем! — Интересно, что там за цыпа, ха-ха… Поглядеть бы! Оживленно обсуждая Юркину зазнобу и строя предположения по поводу её внешности, их взгляд зацепился за входящего во двор высокого парня в очках, который растерянно смотрел по сторонам и явно был не местный. Еще и с рюкзаком… Ванька пихнул локтем Шурика и показал глазами на незнакомца: — Глянь, хрен какой-то, не видел его раньше. — Интересно, к кому это он? — А мы щас спросим, и он нам всё расскажет! Но Шурику почему-то совершенно не захотелось подходить к бредущему по двору и озирающемуся молодому человеку, поскольку у этого человека был хороший рост и спортивные плечи, которые подразумевали возможную неготовность рассказать им это «всё». Володя наизусть помнил Юркин адрес и пытался вычислить, в каком подъезде его квартира. Увидев табличку над входом с нужным номером, он помедлил с полминуты, переступая ногами туда-сюда, и решительно вошел в подъезд. Поднявшись на второй этаж, увидел цифру "19" на двери, ощутил в ушах совершенно невыносимый звон и коротко нажал на кнопку звонка, чувствуя, что щеки и шею заливает даже не огнем, а вулканической лавой. Дверь открылась, и женщина на пороге начала открывать рот, что-то спрашивая, но вот этот звон в ушах… Её взгляд стал сначала недоумённым, потом настороженным, и в этот момент Володя наконец смог её расслышать: — Так вы к кому? Ошиблись дверью? — Нет-нет, я... Здравствуйте, извините, Юра дома, пожалуйста? Умом понимая, что в этой фразе какое-то из вежливых слов явно лишнее, Володя выслушал ответ: — Юрочка в магазин вышел, скоро придет. Будете ждать? Володя помотал головой: — Да, то есть нет, то есть я подожду вот тут, или во дворе, спасибо! Женщина снова озадаченно на него посмотрела и кивнула, прикрывая дверь. Володе мучительно захотелось сесть. И никого чтобы рядом. И ни одной мысли, и чтобы никогда ни единого ни с кем разговора. Сначала пошел по лестнице вниз, но вспомнил, что во дворе кто-то был, наверняка же начнут приставать и расспрашивать, кого он ждет… Развернулся и начал подниматься, решив посидеть на лестнице этажом выше. Уселся на ступеньку, обхватил ладонями затылок и уткнулся носом в колени. Сердце то стучало, то замирало. На него опять накатила паника. Но на этот раз она была в разы сильнее, и Володя подскочил, твердо намереваясь немедленно сбежать, и очень быстро - из этого подъезда, из этого дома, с этой улицы, из этого города. Тем более, внизу хлопнула входная дверь, сейчас тут люди будут подниматься… Володя лихорадочно натянул на плечи рюкзак, и, держась трясущейся рукой за перила, понесся вниз. На пролете, ведущему к Юркиной квартире, ему пришлось затормозить – снизу по лестнице плыла лохматая макушка, обладатель которой пыхтел и помахивал хозяйственной сумкой. Дотопав до своего этажа, Юрка боковым зрением увидел силуэт, именно силуэт – трудно было разглядеть человека спереди из-за яркого солнечного света, бьющего в окно прямо за ним. Обернувшись и наконец опознав того, кто на лестнице уже не стоял, а сидел, упав без сил на ступеньки и побледнев как смерть, Юрка выпустил из рук сумку, причем крайне неудачно – сначала одну ручку, сумка начала переворачиваться, вывалилась бутылка молока и со звоном разбилась, заливая все вокруг белой лужей, а сверху на это все плюхнулась и сама сумка, у которой отпустили вторую ручку.