Плохой? Хороший? Лис!

— До свидания! — До свидания, тренер Чжоу! — Будьте осторожны по дороге домой, Чэнлин, Хань Ин. Соревнования подошли к концу. Чжоу Цзышу, выжатый досуха и одновременно гордый, стоял в холле комплекса, провожая взглядом спины своих учеников. Чэнлин взял бронзу в своей возрастной категории; Хань Ин в своей — серебро. Еще один призер, золотой, вероятно был где-то со своими родителями и Цзышу не был уверен, что хотел бы сейчас с ними встречаться — где-то здесь должна была мелькать другая его головная боль. Зная маниакальную одержимость его персоной у этого человека, он не мог не притащиться на соревнования чтобы «поддержать» его. Откровенно говоря, сам Цзышу считал, что предпочел бы обойтись без этого — вторые соревнования за месяц и без того выпили из него немало сил и нервов, а помня какой кипиш развел Вэнь Кэсин со своими поздравлениями в прошлый раз, не давая приблизиться к нему ни одому родителю моложе сорока пяти… — Цзышу! Фраза о том, что если чего-то опасаешься, то оно обязаельно случится — это про Чжоу Цзышу. Повернувшись на голос он увидел приближающегося к нему Цзин Бэйюаня. Его друг, как всегда, выглядел практически с иголочки — белые прямые брюки, слегка струящиеся при ходьбе, приталенный пиджак расшитый цепочками, и шейный платок с брошью в форме терновника — пижон, как есть! Но это не мешало Цзин Ци быть одним из самых красивых людей, которых Цзышу когда-либо встречал. И все бы ничего, только вот ему вдруг немедленно захотелось затеряться в толпе — увы, как на зло, к этому времени в огромном холле осталось едва ли человек десять, не считая охраны. Не то, чтобы он не рад был видеть Бэйюаня… Ладно, просто ему сейчас совсем не хотелось, чтобы родители в очередной раз видели тренера их детей в странной компании. Для разнообразия, на сей раз, в компании человека, который, выглядя как спустившийся с небес на бренную землю небожитель, в своем извращенном понимании моды нахлобучил на голову белую ковбойскую шляпу утыканную павлиньими перьями. В ноябре. — Что ты здесь делаешь? — спросил мужчина вместо приветствия. — Что за вопросы, Цзышу? Разве мы хоть раз пропускали соревнования сына? — Оторопел Бэйюань. — Я думал, что вы ушли отмечать очередное золото. — Ах вот ты про что, — облегченно выдохнул Бэйюань. — Именно этим мы и собирались заняться. Поэтому я и ждал тебя. Остальные уже в машине. — При чем здесь я? — Ты — тренер. И лучший друг семьи, который, как последний засранец целый месяц умудряется находить отговорки и отказывается от приглашений. Ну же, мы давно нигде не сидели, — уговаривал этот, кхгм, павлин. Цзышу закатил глаза — в его жизни в последнее время явный передоз всяких лисоподобных. — Я был у вас всего месяц назад. — Целый месяц назад! — Направь свою жалобу в спортивный комитет! Это им взбрело в голову проводить региональные отборочные фактически сразу после городских! Ах да, совсем забыл, ты не из тех кто станет тратить время на отправку жалобы самому себе! — он не словом не соврал, лишь немного недоговорил. Бэйюань был главой спортивного комитета их региона, а решение сдвинуть дату отборочных на самом деле вышло из-под его пера; и Цзышу действительно проклинал его по чем свет стоит, пересматривая планы тренировок, хотя и осознавал, что на того самого надавили сверху. Но не говорить же ему, что причина отказов от приглашений «посидеть» (чит. надраться в усмерть в полусотне киллометров от города) крылась в одном наглом щеголе, прилипшем к нему словно репей как раз месяц назад и умудрившемся экспроприировать все его свободное время (Цзышу и сам не понимал как он во все это вляпался). Он не мог рассказать об этом Бэйюаню, потому что… Потому что это Бэйюань, и после таких новостей он точно не оставит его в покое. Еще и познакомиться захочет, а это чревато для его нервных клеток. Если эти двое умудрятся спеться… — Только не говори, что ты все еще дуешься из-за планов тренировок? — наигранно насупился Цзин Ци, — Я же уже извинился, сам знаешь — мне пришлось — Хэлянь И всю печенку исклевал — Бэйюань абсолютно беспардонно обступил Цзышу и повис на нем сзади. — Не будь букой. Я готов хорошенько извиниться перед тобой. У меня даже «извинение» уже заготовлено. В особо крупных масштабах. — Только Цзышу хотел было съязвить что-то на тему двусмысленности произнесенного и измен мужу, но не успел. — А-Сюй! — Раздалось не то утвердительно, не то вопросительно. Справа от них стоял Вэнь Кэсин и весь его вид буквально кричал о том, что тот едва сдерживается, чтобы не вцепиться в чьи-то волосы под дурацкой павлиньей шляпой — на его лице светилась дружелюбная улыбка, но во взгляде обращенном на руки Бэйюаня, обнимающего его за шею, полыхало ледяное пламя, а голос, которым была произнесена следующая фраза, был больше похож на голос сирены — прекрасный, и смертельно опасный. — А-Сюй, я ждал тебя на парковке, но тебя долго не было и ты не брал трубку. Представишь нас? — Лао Вэнь? Извини, я забыл убрать беззвучный режим, — Цзышу постарался говорить максимально ровным голосом чтобы не выдать, насколько ему не нравится сложившаяся ситуация. Взгляд и голос Вэнь Кэсина…пугали. — Знакомься, — устало выдохнул мужчина, поняв что бежать ему некуда. Он затылком чувствовал шок своего друга, перерастающий во всепоглощающее любопытство. — Эта неудачная пародия на коалу-переростка — Цзин Бэйюань — мой лучший друг. Именно ему ты обязан моими плечами в том чертовом автобусе. Бэйюань, — сказал он с удовольствием наступая на белоснежную туфлю и ловко выкручиваясь из захвата, — Это Вэнь Кэсин, мой… — Цзышу ненадолго замялся, не зная толком кем представить буравящего их недовольным ревнивым взглядом мужчину, но оказалось что Цзин Бэйюаню это ни к чему. — Не продолжай. Не нужно быть Шерлоком, чтобы понять. Мне ведь не послышалось? — Его губы растянулись в хищной улыбке, а в брошенном мельком взгляде читалось превосходство. Цзышу начал судорожно вспоминать молитвы, потому что случилось то чего он больше всего опасался — Бэйюань сел на своего конька. Он вальяжной плывущей походкой сытого кота обошел Вэнь Кэсина, сканируя его взглядом. Резко выбросив руку он мазнул того по щеке и под оторопелым взглядом лисьих глаз потер подушечки пальцев друг о друга, силясь что-то рассмотреть — Даже так… не ожидал, не ожидал. — Что вы себе позволяете? — Сквозь зубы выдавил Вэнь Кэсин. Улыбка сползла с его лица. — Простите мне мою неучтивость, я просто пытался понять насколько же хорошо ваше тональное средство. Но вот что удивительно — на вашем лице его нет. — Послышался звук удара — две пары глаз обратились к Цзышу который стоял рядом с ними застыв в позе «рука-лицо». — А-Сюй, твой друг… в порядке? — Я всю свою жизнь задаюсь этим вопросом, Лао Вэнь, — простонал Цзышу. — Мне определенно не послышалось! Невероятно! Господин Вэнь, кто же вы такой? — Воскликнул Бэйюань, сверкая как рождественская ель, казалось вообще не заметив, что его едва не в лицо назвали психом. — Бэйюань… — предупреждающе протянул Цзышу. — Что «Бэйюань»? Он называет тебя А-Сюем и я не вижу на его лице признаков тональника! — Боюсь, господин «лучший друг», точно так же, как вы не видите на моем лице «признаков тональника», я все еще в упор не вижу какого-либо адекватного объяснения вашим действиям, — голос Вэнь Кэсина сочился ядом. — Как так? Вы не знаете? Цзышу, он не знает? — Цзышу закатил глаза и отвернулся — Видите ли, Господин Вэнь, я не думал что еще когда-нибудь услышу ЭТО имя. Последний безумец, осмелившийся обратиться к Цзышу «А-Сюй», потом две недели щеголял с разбитым лицом. Поэтому я и хотел убедиться что на вашем лице действительно нет тональных средств. К слову, этим безумцем был я, а ведь мы с раннего детства были лучшими друзьями. Это было когда? Лет восемнадцать назад? Нет, точно, двадцать. Двадцать лет я не слышал чтобы он кому-нибудь расскрывал это имя, и тем более позволял себя так называть! Невероятно, господин Вэнь, невероятно! — Тараторил Цзин Ци, — Значит ли это что между вами двумя на самом деле настолько… особенные отношения? — Цзин Ци, если ты сейчас же не закроешь свой рот, я уже сегодня раскажу У Си про кладовку! — Рыкнул начавший выходить из себя Цзышу. — Ты не посмеешь! — Змеей зашипел Бэйюань, в ужасе отлетая от оторопевшего такой сменой атмосферы Кэсина. — Проверим? — Хм, ну и ладно, — хмыкнул он, на глазах возвращая себе благодушное настроение. — По крайней мере теперь мне ясно, что соревнования были совсем не при чем. В этот раз, так и быть, оставлю тебя в покое. Но через неделю, — он ткнул в сторону Чжоу Цзышу аккуратным тонким пальчиком, переводя его на Кэсина, — жду вас обоих у нас. Отказы не принимаются. Пока-пока. — И прежде чем кто-то что-то успел понять, Цзин Бэйюань исчез оставив за собой лишь легкий флер какого-то непонятного парфюма. — А-Сюй… — Без комментариев, Лао Вэнь, без комментариев. Пойдём. Вэнь Кэсин попытался было несколько раз выведать, что не так с именем «А-Сюй», но стоило ему только заикнуться об этом, как Цзышу весь напрягался и стискивал кулаки. В конце концов он грубовато бросил «Забудь» и ускорил шаг. Разочарованно вздохнув, мужчина поспепшил следом, оставив в голове зарубку снова поднять эту тему, когда его А-Сюй будет в менее уставшем и ворчливом настроении. Они успели зайти в тренерскую раздевалку за вещами, миновать длинные коридоры спорткомплекса, дойти до лифта и спуститься на парковку, когда Вэнь Кэсин все-таки рискнул спросить: — А что за история с кладовкой? — Старая, покрытая плесенью «минута славы» Бэйюаня, о которой он не хочет, чтобы узнал его муж, — пожал плечами Цзышу. — Расскажи-расскажи! — Тебе-то зачем? — Лао Вэнь удостоился недоуменного взгляда из-под отросшей челки. — Мне интересно! Этот красавчик Хули-Цзин так дерзко себя вел… Ну пожалуйста, А-С… А-Шу! Цзышу едва не споткнулся, но всеми силами постарался не подать виду, что его хоть сколько-то покоробило новое непривычное прозвище, произнесенное голосом этого человека. — Ты не отстанешь, да? — Вместо этого тренер трёх сегодняшних призёров в который раз за последние четверть часа вздохнул с видом великомученика, но на сей раз решил что снова отмалчиваться будет довольно грубо, да и не было причин по которым он мог бы скрывать эту историю от кого-то кроме У Си. Он же не Цзин Ци. — Бэйюань с детства был эксцентричной личностью, — начал он. — Душа компании, с замашками принца, и всегда себе на уме. Когда мы поступили в универ и познакомились с У Си, он вдруг конкретно в того вляпался. Оказалось что вляпались взаимно. Они довольно быстро начали встречаться. Но проблема была в том, что Бэйюань, не смотря на все его чрезмерное бахвальство, до этого ни разу ни с кем не встречался. Вообще. Он всегда был слишком избирательным относительно окружения, вот и получилось, что до У Си даже «за ручки» ни с кем не держался. Ну и он тогда жуть как переживал, боялся опозориться из-за неумения целоваться и едва не на грани паники начал упрашивать меня научить его. Эта «гениальная» идея была озвучена в кладовке, в доме дяди, когда мы приехали на выходные, подальше от ушей бесячего кузена. — Что? И ты…? — Что «И я»? Сказал что зная У Си, ему только польстит, что Бэйюань достанется ему нецелованным — дескать всю жизнь его одного ждал — и отправил тренироваться на помидорах. Вэнь Кэсин прыснул в кулак, садясь в машину и чувствуя как напряжение последнего получаса наконец отпускает его. Чжоу Цзышу не сдержал ответной улыбки. — Несмотря на то, что сейчас все кажется смешным, Бэйюань, по натуре излишне самоуверенный, до сих пор стыдится той своей трусости. Он скорее перегрызет себе горло, чем позволит У Си узнать об этом его позоре. Чем я иногда и пользуюсь, когда он начинает зарываться. Достаточно только сказать слово «кладовка» и эта бестия становится шелковее своих платков, — хохотнул Цзышу. — Но почему ты ему отказал? — О чем ты? Во-первых, у меня была девушка. А во вторых — еще я не лизался с лучшим другом, да к тому же мужиком впридачу! Цзышу повернулся к водительскому сидению, ожидая увидеть на лице Вэнь Кэсина очередную ехидную улыбочку, но неожиданно столкнулся с заледеневшей непроницаемой маской и потухшим остекленевшим взглядом без следа былого веселья. Пальцы мужчины до побеления впивались в руль, и казалось, что он совсем перестал дышать. Такого Цзышу не ожидал от слова «совсем». Он быстро начал перебирать в уме свои последние слова, силясь понять, что из сказанного могло вызвать у этого олицетворения оптимизма такую реакцию. Кажется, понял. «Блять!» И что теперь делать? Видеть этого неугомонного человека таким, было… неприятно. Цзышу начал судорожно обдумывать, как бы ему выправить ситуацию и привести того в чувство. В голове мелькнула предательская мыслишка, оставить все, как есть. В конце концов этот Вэнь целый месяц не давал ему прохода, терпел грубые высказывания и насквозь пропитанный ядом язык Цзышу, а все подколки и язвы отскакивали от него, как столь любимые им грецкие орехи от стены. Так стоит ли заморачиваться? Не пройдет и получаса, как его снова будет не заткнуть, и все станет как прежде. Не успела эта мысль даже просто сформироваться — тут же была задушена на корню. Стало совестно. За этот месяц Вэнь Кэсин слишком его разбаловал, беря все на себя. Если так подумать, все это время именно Лао Вэнь был тем, кто писал и звонил, скидывал смешные видео с котятами, когда Цзышу был раздражен и нерасположен к диалогу, привозил поздний ужин, когда он засиживался за планами тренировок, организовывал досуг, каждый день притаскивался отвозить его на рабту и с работы. Легко плыть по течению, доверяя все хлопоты кому-то другому. Оставалось только поражаться, насколько быстро он, привыкший порой до маниакального взваливать на себя ответственность за что бы то нибыло, в это втянулся. Только вот — каким бы хорошим небыло течение — рано или поздно настанет момент, когда русло реки разойдется и придется выбирать. И сейчас его интуиция где-то на подкорке сознания все громче стучала о том, что вот он — именно тот случай. Цзышу сам загнал себя в эту точку невозврата. Знаете, то чувство когда зависаешь над пропастью и только от твоего следующего шага зависит, что же будет дальше. Но что бы не выбрал — твердую землю или свободный полет — как прежде уже не будет. Потому что когда тебе приходится делать такой выбор, уже сама необходимость этого меняет все, отсекая то самое, порой так отчаянно желаемое «как прежде», стирая путь к нему из ткани мироздания. Цзышу обреченно откинулся на сиденье и сделал глубокий вдох, набирая в грудь как можно больше кислорода, словно готовясь к прыжку в пучины вод. Щелчок ключа зажигания. — «А-Сюй» — мое детское прозвище. Вэнь Кэсин дернулся от прозвучавшей фразы, и резко обернулся к Чжоу Цзышу, открыв рот чтобы сказать, что тот не обязан обнажать перед ним душу, но поймав сквозящий тоскливой решимостью взгляд, передумал, и только лишь ободряюще кивнул давая понять, что готов внимательно выслушать, а чтобы Цзышу было легче говорить — отвернулся, смотря на дорогу. Машина плавно тронулась с места. Цзышу одарил сидящего рядом мужчину благодарным взглядом и повернулся к своему окну. Слова давались с трудом. Плевать. Смотря в понимающие полные участия и беспокойства глаза Вэнь Кэсина он отчетливо понял — хватит. Пора положить этому конец. Он слишком долго бежал, и только сейчас его накрыло осознанием, насколько чертовски сильно он, оказывается, от этого устал. Поэтому с него хватит. Набегался. — Я с пяти лет занимался акробатикой в школе «Четыре Сезона». Владелец и тренер школы, мастер Цинь, был другом моих родителей. Это он был тем, кто придумал и первым назвал меня «Сюй». Говорил, что я похож на ивовый пух, скользящий по облакам, — Цзышу мягко улыбнулся своим воспоминаниям. — С тех пор он всегда звал меня так. Потом это подхватили родители, соученики, другие тренера, родственники, школьные друзья, учителя — все. Когда мне было десять, родители погибли при попытке ограбления — какие-то торчки пытались достать на дозу, а не найдя у них нужной суммы разозлились и сорвали злость. Родной брат моего отца был опекуном Цзин Бэйюаня, так что мы действительно дружили в буквальном смысле с пеленок. Когда родителей убили, дела у дяди шли не очень хорошо и он не мог позволить себе еще одного ребенка, потому что помимо Бэйюаня у него было трое родных сыновей. Меня под опеку взял мастер Цинь. Он воспитывал меня два года и фактически стал вторым отцом. Я все также занимался в его школе, и, ну… наверное я был в этом хорош: я брал первые и вторые места внутри страны, ездил на международные, имел спонсоров и иногда даже помогал вести тренировки у младших. Когда мне было двенадцать, региональная аккредитационная комиссия выбрала «Четыре Сезона» местом проведения аттестации всех школ региона. Это было огромной честью и огромной ответственностью. Для моей программы тогда выбрали элементы, в которых я был сильнее всего. Буквально, большая часть программы была построена на элементах с ремнями и кольцами. Во время выполнения одного такого элемента, кольцевое крепление вырвалось из потолка. Я упал и повредил спину. Учителя обвинили в халатности, вкатали сумасшедший штраф, представители других школ и родители спортсменов требовали судебного разбирательства и закрытия «Четырех сезонов». Деньги там крутились немалые, и я до сих пор думаю, что все это было подстроено, хотя уже ничего не докажешь. У учителя было слабое сердце. Он не выдержал. Я вышел из больницы спустя полгода. Мое лечение и реабилитацию тогда покрыла страховка, но путь в большой спорт с тех пор был заказан. В конце концов меня все-таки забрал к себе дядя, но мне было уже все равно. Я лишился всего. Точнее не я — А-Сюй. Родители, школа, любимое дело и будущая карьера, здоровье — все это когда-то принадлежало именно А-Сюю. Так я тогда для себя решил. Так было легче. Но когда другие снова обращались ко мне, как к «А-Сюю», это имя снова и снова будило во мне память обо всех утратах. Я не мог этого выносить, потому психовал и велел забыть это имя и никогда не вспоминать. Все всё поняли, кроме Бэйюаня, — Цзышу не удержался от скептического смешка. — Он решил, что раз он мой лучший друг, то у него на все особые привелегии. Когда он позвал меня так первый раз, я просто попросил прекратить, но этому паршивцу правила ведь не писаны — он проигнорировал предупреждение и продолжил гнуть свою линию. В конце концов однажды я был взвинчен и в очередной раз при звуке этого имени не выдержал и дал ему в глаз. Наорал, сказал что к черту такого друга, которому плевать на мое мнение. С тех пор я больше никогда не слышал этого прозвища. Я не знаю, почему тогда в автобусе ляпнул тебе его. Наверное, думал, что мы никогда больше не встретимся. — Чжоу Цзышу замолчал, закончив рассказ и какое-то время они продолжали путь в тишине. Вэнь Кэсин лишь прошептал «Спасибо, что… доверился» и более никто не проронил ни слова — один приходил в себя после погружения в прошлое, а другой, давая ему время, в кои-то веки молча вел машину, обдумывая услышанное. Спустя несколько минут и один светофор, Вэнь Кэсин все же нарушил обоюдное молчание: — Почему, когда я спросил, могу ли называть тебя «А-Сюй», ты пусть и не озвучил свое согласие, но и не запретил? Цзышу задумался. — Тогда я был слишком уставшим, и, думаю, не хотел лишний раз заморачиваться этим. Я ведь правда был уверен, что это наша первая и последняя встреча — зачем что-то запрещать тому, с кем вот-вот разойдешься, забыв о его существовании? — А потом? — Что «потом»? — Мы все-таки встретились. — Встретились. — И я узнал твое настоящее имя. — Узнал. — Но я все равно продолжил называть тебя А-Сюем. — Продолжил. — И ты ни разу не возразил. — Не возразил. — Почему? — Не знаю. — Мне стоит перестать так к тебе обращаться? — Я просил об этом? — Значит, мне все еще можно? — Если хочешь. — Почему? — Просто так. — Между ними определенно порой имели место быть довольно… странные диалоги. Хотя, как правило они случались после бутылки-другой вина. На трезвую же голову, на памяти Цзышу, это был второй такой диалог — первый был месяц назад в ту роковую встречу на заднем сидении автобуса. Но что тогда, что сейчас, это почему-то не казалось неправильным или неуместным. — А-Сюй… — Что? — То, что сказал тот красавчик Хули-Цзин… — Что именно? Он много болтал. — Может ли быть, что я правда для тебя… особенный человек? - слегка замявшись нерешительно проговорил Вэнь Кэсин. — Лао Вэнь, — Цзышу тяжело вздохнул — Ты сегодня утром смог до меня дозвониться? — Да, — сопровождая свой ответ легким кивком, протянул Кэсин, не понимая к чему был задан этот вопрос. — Во сколько? — Кажется, было тридцать две минуты шестого. А к чему… — К тому что ты задалбываешь меня звонками и фривольными сообщениями в совершенно неадекватное время, и все еще не заблокирован. Я весь месяц ходил с тобой на то, что ты упорно именовал свиданиями, перестав поправлять после третьего. Ни разу не пытался разукрасить твою холеную физиономию, когда ты лез ко мне обниматься и ляпал пошлости при родителях моих учеников. Я был вежлив с твоей младшей сестрой, хотя, как по мне, ей явно не помешает вымыть рот с мылом. Терплю твою неутихающую болтовню и бесконечные стихотворные излияния разной степени приличия двадцать четыре на семь. А сейчас сидя в твоей машине рассказал тебе то, чего буквально не рассказывал никому. Никогда. — Он скосил взгляд на уставившегося на него во все глаза Вэня, и приподнял бровь — Сам-то как думаешь? — Сейчас, когда ты все это перечислил, — нерешительно протянул Кэсин, — звучит так, будто я официально могу называть тебя своим парнем. — Что? Разумеется нет! — Он увидел, как осунулось лицо напротив, и возмущенно добавил: — Мне тридцать два. Какой из меня «парень?»! — Фыркнул Цзышу. — Больше двадцати пяти не дашь, — расстроенно хмыкнул Кэсин, и практически сразу до него дошло, что Цзышу говорил только про возраст — Погоди, но… тогда — Лицо Вэнь Кэсина снова просияло, — это… возможно, что мы… может ли… — Да, — буркнул Цзышу и поспешно отвернулся пряча вспыхнувшее лицо, — мы встречаемся. ТВОЮ МАТЬ КАКОГО! Машину резко рвануло, занесло, а через секунду Кэсин с ловкостью заправского дрифтовальщика припарковался у ближайшего тротуара. — Что ты творишь? Угробить нас вздумал на радостях? Уебать — не выебать?! — Не слушая его криков, обезумевший Вэнь Кэсин сверкая шальной улыбкой набросился на Цзышу в попытках обхватить его объятиями всего и еще чуточку, осыпая ту его часть лица, куда мог дотянуться, поцелуями — Черт возьми, мы же в машине, прекрати. Фу! Плохой, плохой Лао Вэнь! Плохой лис! Фу, фу я сказал! — А если этот Вэнь скажет что у него дома припрятано несколько бутылочек того самого вина, которое тебе понравилось на прошлой неделе — он станет чуть более хорошим для А-Сюя? — отстраняясь и сверкая голивудской улыбкой протараторил паршивец — Бутылочек пять. Или шесть. — Возможно, он станет чуточку лучше, — протянул Цзышу, нарочито демонстративно не глядя на этого искусителя. — А еще у меня есть новенькая приставка, и несколько многообещающих шутеров, ни один из которых я еще не запускал. — Продолжай, — он бросил на Лао Вэня боковой взгляд. — Я люблю комфорт и слежу за своим телом, поэтому у меня высококачественный ортопедический матрац, который точно понравится твоей спине. — Уговорил, поехали. — Ура, — пуще прежнего засветился Кэсин. — Значит, этот Вэнь все-таки хороший? — Хороший, хороший, — хохотнул Цзышу и когда довольный Вэнь Кэсин отвлекся, собираясь вновь вклиниться в ряд проезжающих машин, быстро сократил расстояние и клюнул мужчину в щеку. — Очень хороший — намереваясь добить, прошептал он в ухо застывшего соляным столпом Кэсина, словно решил разом отыграться за все смущающие эпизоды последнего месяца. И если в течении дальнейшей дороги Чжоу Цзышу пару-тройку раз пришлось придерживать и выравнивать руль чтобы ошалело пялящийся в одну точку водитель куда-нибудь не туда не въехал и не выехал, то он этого даже не заметил. Ему не трудно, право дело, ведь в конце концов все это пустяки, меркнущие перед полной абсолютного неверия, совершенно идиотской улыбкой одной счастливой лисицы.