***
Карнавал Опаловой луны был событием совершенно особенным. Ещё бы — чуть ли не единственное время и место, когда встретившиеся заклинатели и демоны не то что не рискнут, а даже и не захотят устраивать драку. В конце концов, мёртвые были у любого народа. И не до конца упокоенные мёртвые — тоже. Никто толком не знал, как и почему выпавшие из колеса перерождений души начали собираться в одном из скрытых царств. Не было и хроник о том, когда над Долиной Шёпота вознеслись стены Эфирного города и была ли нынешняя госпожа Сумеречного замка наследницей основателей или той, кто его когда-то построил. Да что там, никто даже толком не знал, можно ли отнести эту госпожу к полноценно живым — или же она была как-то по-особенному неупокоенной, ставшей за счёт этого куда сильнее обычного призрака. Впрочем, «обычных» призраков в Эфирном городе было не так уж много. Преодолеть собственную смерть и тягу колеса перерождений само по себе было непросто; в Долину Шёпота же и вовсе стремились те, кого такое состояние более чем устраивало. Кроме того, в ночи опаловой луны границы реальностей истончались достаточно, чтобы путь к Эфирному городу мог найти любой желающий — и поток таких никогда не иссякал. Кто-то надеялся встретить дорого человека или раскрыть тайну ужасного убийства, кому-то было просто любопытно, отдельные отчаянные головы охотились за силой и артефактами, а то и за спрятанными кем-то кладами… Некоторые оказывались слишком беспечны и упускали заход луны, с которым границы закрывались снова; другие оставались в Мглистом городе осознанно и добровольно. Госпоже Сумеречного замка на расовую принадлежность и степень умерщевлённости своих подданных было глубоко наплевать, пока они соблюдали правила. В Эфирном городе легко можно было встретить лисицу с несколькими хвостами, тень известного учёного, ожившую картину… вещи, поражающие воображение, и вещи, порождающие множеством проблем. Нерушимым законом был запрет приносить в Эфирный город дрязги живых. Поговаривали, что нарушившим его не просто закрывался вход в Долину — против них восставали собственные мёртвые. Впрочем, реальных свидетельств такого не было: то ли слишком давно случалось, то ли было всё это не более, чем страшноватыми байками… Но рисковать никому не хотелось, и потому каждый гость Эфирного города в ночи опаловой луны непременно носил маску. Кто-то предпочитал маски чисто символические — только для того, чтобы иметь возможность условно-правдоподобного отрицания своей личности. Кто-то наслаждался анонимностью, обряжаясь в вычурные костюмы и создавая единый образ, а кто-то всерьёз верил, что всех, не надевших маску, к концу ночи сожрут голодные призраки. Со временем из всего этого сложился Карнавал, превративший ночи опаловой луны в яркое и немного нереальное празднество, когда даже холодная иньская ци этого места как будто оживлялась и расцветала дразнящими искрами. Так что было вполне нормальным встретить священного демона, мирно разговаривающего с ожившим артефактом или отплясывающим в хороводе призраков, да и заклинатели в изящных масках не были чем-то особенно удивительным. Впрочем, смотря какие заклинатели. Эфирный город был интересным местом, но всё же чаще туда наведывалась талантливая молодёжь. Соприкоснуться с неведомым, пощекотать себе нервы разговором с извечными противниками… Взрослые, устоявшиеся в силе заклинатели или владыки демонов обычно были слишком погружены в свои дела, чтобы просто развлекаться, а если уж и заглядывали по каким-то делам, то предпочитали свою личность не афишировать. Чтобы на Карнавал явилось сразу четыре главы пиков Цанцюн, владыка Северного королевства и нынешний Цзюньшан царства демонов… такого переполоха в Эфирном городе не видели даже во времена давнего кутежа Тяньлан-цзюня. И, как оказалось, госпожа Сумеречного замка тоже была любопытна и любила хорошие сплетни — во всяком случае, приглашение на закрытый бал в самом Сумеречном замке Ло Бинхэ досталось до смешного легко. Госпоже интересен был как он сам: в конце концов, очень редко владыки демонов использовали грубую мощь настолько дозировано, — так и человек, который его этому научил. Да и вообще: небесный демон признаёт кого-то над собой. Человека! Заклинателя! Какой скандал!.. Высказывать неодобрение в адрес обожаемого шицзуня Ло Бинхэ мало кто рисковал — а вот увидеть Шэнь Цинцю лично хотели бы многие. Особенно после нашумевшего фестиваля единения с животным началом. Бинхэ тогда удалось заключить несколько очень важных союзов — но он до сих пор жалел, что пропустил развлекающегося учителя. В конце концов, шицзунь так редко это делал! Но Карнавал Опаловой луны был зоной запретной для политики — так что сегодня Ло Бинхэ был твёрдо намерен занять лучшее место и наслаждаться зрелищем. Тем более, что в качестве сопровождающих шицзунь выбрал Юэ-шибо, второго шицзуня и Лю-шишу. Пф, как будто глава Байчжань сам до места добраться не мог! Вон, Шан Цинхуа вообще беззастенчиво прибыл чуть ли не под руку с Мобей-цзюнем и, кажется, собирался делать то же самое, что и сам Бинхе. Мешочек-цянькунь с мелкими закусками в его руках на это беззастенчиво намекал. Шэнь Цинцю вплыл в зал во всём великолепии главы пика Цинцзин, сам немного похожий на обретшее плоть видение. Струящиеся зелёные одежды, лёгкий, но ощутимый шлейф ци, нежно переливающаяся шпилька с опалами. Практически не скрывающая черт лица кружевная маска, которая смотрелась скорее шедевром каллиграфии и украшением, чем средством маскировки. Взгляд, безмятежный, как гладь подземного озера. И возвышающийся за плечом Юэ-шибо, на поясе которого покачивалась опаловая подвеска, демонстративно сочетающаяся со шпилькой главы Цинцзин. И вот Юэ-шибо свою ци совершенно не сдерживал, буквально затапливая ею округу и привлекая внимание. А сил у него было… даже Ло Бинхэ невольно захотелось передёрнуть плечами, стряхивая ощущение фантомного груза. Шэнь Цинцю окинул зал взглядом. Раскрыл веер, что-то сказал Юэ-шибо под прикрытием расписных пластин. Глава Цанцюн улыбнулся, извиняясь, — и схлопнул духовное давление, будто и не было ничего. Шицзунь благосклонно кивнул и сложил веер. Ло Бинхэ изо всех сил удерживал нейтральное лицо, хотя внутри пищал, как маленькая фанатка. Раньше он, скорее всего, увидел бы только то, что эти двое демонстрировали — но после стольких уроков шицзуня о политике не мог не оценить красоту демонстрации. На Карнавале Опаловой луны бывали заклинатели — всегда бывали. В Сумеречном замке обычно присутствовали самые интересные, самые сильные или самые независимые. Все те, у кого дыхание перехватило от разлитой в воздухе мощи главы Цанцюн. Все те, кто видел, как владыку Цинцзин эта могущественная аура ничуть не беспокоила и насколько Юэ-шибо был обёрнут вокруг мизинца шицзуня. Все те, кто будет это обсуждать, бурно и добавляя деталей раз за разом… И это — меньше, чем за десяток вдохов. Действительно ведь красиво. И самому Бинхэ до такого уровня ещё расти и расти. Шёпотки, покатившиеся по залу, постепенно набирали силу, превращаясь в полноценные разговоры. Кто-то бухтел о неприличном поведении, наиболее осведомлённые демоны спешно делились сплетнями о визите заклинателей на фестиваль единения с животным началом, несколько отмороженных личностей прикидывали, откусят ли им за попытку флирта голову, или удастся обойтись только рукой. Какой-то не слишком умный демон пытался убедить собеседника, что красавчик в зелёном на самом деле слабосилка, вот и прячется в более мощной ауре своего старшего… Шицзунь благосклонно перекинулся парой слов с подошедшими к ним суккубами. Отмороженная компания качнулась вперёд, явно решив, что откушенная рука за такую красоту честная цена — и тут по залу свежим ветром пронесся ещё один порыв ци и ещё один вал шёпотков. От южного входа сквозь толпу величественно плыл ещё один Шэнь Цинцю. В одеждах такого же стиля, отличающихся лишь неуловимыми оттенками. Со шпилькой из солнечно-зелёного хризолита, явно вырезанной тем же мастером. В такой же ажурной маске, словно растёкшейся по лицу изящными росчерками туши. С Богом Войны пика Байчжань у левого плеча. — Сцепятся! — услышал Бинхэ предвкушающе-испуганный шёпот где-то сзади. — Да ну, в такой одежде? Побояться испортить! Плюнут ядом и разойдутся источать презрение. — А если тот высокий психанёт? Не продышимся же… — Да не, красивый ему не даст. Видел, как он на входе в зал так веером хыть?.. — Так тогда он красовался, а сейчас беситься будет, что не самая пафосная сучка на Карнавале… — Подожди, а какой настоящий-то? Или вообще оба работали под кого-то третьего? — Ты б ещё сказал, что вот тот парень в красном под Цзюньшана просто маскируется, идиотина… Тем временем два Шэнь Цинцю наконец-то доплыли до центра зала. Смерили друг друга взглядом поверх веера. Зал затаил дыхание. Вежливо наклонили головы в приветствии. — Шиди, — тепло улыбнулся Юэ Циньюань Шэнь Цинцю со шпилькой из хризолита. — Шисюн, — резко кивнул второму Лю Цингэ. Ло Бинхэ спешно прикусил кулак, чтобы не испортить повисшую атмосферу всеобщего офигевания неуместным смешком. — Бра-атец Лю-ю! — рядом с четверкой заклинателей чуть ли не из воздуха возникла та самая суккуба, которая за пару минут до этого что-то спрашивала у Шэнь Цинцю. — Ты действительно здесь! Глава Байчжань слегка шевельнул бровью, то ли подтверждая, что да, он здесь, то ли выражая недоумение, что его искала суккуба. Да, одна из самых отмороженных среди своего племени, но всё же! — Эта Мей-эр наконец освоила ту самую технику! Братец Лю должен это увидеть! — суккуба чуть ли не вибрировала от нетерпения. — А помнится, меня шиди Лю осуждал за увлечения, неподобающие праведному заклинателю… — словно в воздух заметил Шэнь Цинцю, покачивая веером. — Был молод, неопытен и не способен оценить глубину фантазии шисюна, — невозмутимо пожал плечами Лю Цингэ. — И ещё не знал, что очевидные варианты — это не твоё. — Хочу ли я знать, какой именно технике шиди Лю научил госпожу?.. — приподнял брови Юэ Циньюань. — Бао Мейхуи, глава Юэ! — радостно прочирикала суккуба, явно лишь неистовым усилием воли удерживаясь от того, чтобы не повиснуть на локте главы Байчжань. — «Хлыст любви», если главе Юэ доводилось слышать об этой недостойной… — суккуба тут же кокетливо стрельнула в Юэ Циньюаня взглядом из-под ресниц. Ло Бинхэ отметил про себя, что в адрес Лю-шишу подобных жестов не было. Суккуба вела себя скорее как Нин Иньин при виде шицзуня — то есть радовалась и хотела поделиться чем-то. И звала «братцем»… неужели всерьёз? Что, блин, он пропустил на том фестивале?! И почему та же Ша Хуалин ему не пересказала?!! — Госпожу Бао, — благосклонно кивнул суккубе Юэ Циньюань. — Или же этому главе школы стоит говорить «Бао-шимей»? Ведь это клан Бао Мейхуи предложил шиди Лю официальное побратимство… Суккуба пискнула, заливаясь краской по самые уши и чуть ли не прячась за спину Лю Цингэ. Юэ Циньюань безмятежно улыбался, излучая ауру самую малость обеспокоенного старшего брата. Ло Бинхэ вспомнил, что Ша Хуалин после визита к Юэ-шибо несколько часов не могла прийти в себя и наотрез отказалась ещё когда-нибудь встречаться с главой двенадцати пиков. Даже на сегодняшний карнавал не пошла. Не то чтобы Ло Бинхэ разделял её позицию — но, кажется, начал понимать, что именно пробрало священную демоницу. Уж очень Юэ Циньюань был… не демоническим. Чудовищно сильным, но при этом совершенно не укладывающимся в привычные паттерны поведения. Юэ-шибо даже заклинателей периодически «подвешивал», как выражался шицзунь, а уж демонам и вовсе мозги ломал чуть ли не одним своим присутствием. Впрочем, суккуба справилась с этим быстрее Ша Хуалин. Стоило шицзуню коснуться плеча Юэ-шибо веером, о чём-то спрашивая, как Бао Мейхуи тут же куда-то испарилась вместе с Лю-шишу: видимо, тому в самом деле было интересно увидеть загадочную технику. Юэ Циньюань укоризненно вздохнул, шицзунь-с-хризолитовой-шпилькой закатил глаза, команда отмороженных романтиков наконец закончила спорить, какой из Шэнь Цинцю краше, и разделилась на два небольших, но очень решительных отряда… За окном что-то гулко ухнуло, заставив всех в зале невольно качнуться. Ло Бинхэ с интересом изучил очертания клубка… лоз? Плетей? Может быть, хвостов? — контрастно очерченные ярким лунным светом, и усмехнулся. О, этот карнавал будет поистине незабываем. И обсуждать его станут на каждом углу.Впечатление в сердце зрителя
21 мая 2023 г. в 18:49
— И поэтому с господином градоначальником разговаривал шиди Бай, — закончил доклад Мин Фань, буквально излучая удовлетворение собой.
Было от чего. Совместная с Байчжанем миссия прошла настолько удачно, что хоть в учебники её включай. Адепты Цинцзин взяли на себя опросы свидетелей и прочие социальные взаимодействия. Знание бестиариев и понимание, на какие именно детали обращать внимание, позволило быстро сузить перечень подозреваемых до нескольких вариантов. После чего провели учеников Байчжаня по местам наиболее вероятного расположения логова, а где надо — договорились о доступе к туннелям, пещерам или заброшенным домам.
Адептам пика Ста битв досталось непосредственное выслеживание и устранение угрозы. Впрочем, ученики шиди Лю всё ещё скрипели зубами из-за недавно проигранного спора, так что тоже постарались показать себя как можно лучше. Разведали возможные пути отхода из обнаруженного гнезда и перекрыли их талисманами, работали слаженными двойками вместо того, чтобы рвануть геройствовать, продолжили проверку после того, как разобрались с первым логовом, и выловили ещё одну колонию поменьше — песня же, а не рутинная зачистка низкоуровневых монстров!
Впрочем, это смотря как оценивать. Саранчекрылая куница действительно была не слишком крупной, довольно хрупкой и даже не ядовитой. Однако зверёк мог похвастаться отличной скоростью, замечательной прыгучестью и абсолютной отбитостью. Там, где менее отмороженные создания с людьми или более крупными хищниками предпочитали не связываться, саранчекрылые куницы бросались в атаку без всякой оглядки на разницу в силах. Добавить к этому всеядность, прожорливость и то, что селиться эти зверьки предпочитали большими гнездами — и какая-нибудь лебедепоганка тут же покажется куда более удобной целью охоты.
Пока адепты Байчжаня тренировались в ловкости, выбивая пытающихся вцепиться в них мелких тварей, Мин Фань обеспечил расчистку места охоты, чтобы никто из местных не пострадал, учёт выбитых куниц, сбор теоретически полезных трофеев в цянькуни... И послал отчитываться основному заказчику самого красноречивого из своих шиди. Бай Ли даже скучнейший доклад о поставке запасных струн для гуциней каким-то образом превращал в увлекательную историю — и на полноценной полевой миссии его талант мог развернуться во всю ширь. И ведь умудрялся при этом не то что не врать — даже не преувеличивать!
Так что не стоило удивляться, что градоначальник Вей оказался впечатлён адептами Цанцюн по самые кончики расшитых тапок — даже заплатил сверх оговоренного. Иногда Шэнь Юаню казалось, что Бай Ли может и Ша Хуалин уболтать отдать ему все до единого колокольчики. Вот уж воистину серебряный язык и золотые мозги достались пятому сыну купца Бай…
— А что ученики шиди Лю?
Мин Фань ухмыльнулся:
— Пытались возмутиться, что мы завышаем сложность миссии, но Чэнь-шимей почти две палочки благовоний читала им лекцию о том, что может натворить вызревшая стая саранчекрылых куниц.
Шэнь Юань скрыл смешок за веером. Чэнь Юймин по праву могла считаться ходячей энциклопедией Цинцзин и знала практически наизусть как бестиарии, так и наиболее интересные отчёты. А стая всеядной саранчи размером с крупную кошку могла натворить куда больше бед, чем какая-нибудь овцемордая мантикора. Будь ученики Байчжаня менее опытными, могли бы и проблеваться от особенно красочных подробностей.
— Мин Фань проделал отличную работу, — Юань опустил веер, позволяя ученику увидеть свою улыбку. — Этот мастер гордится, что может называть его своим учеником.
Мин Фань зарделся, неловко переступил с ноги на ногу. Уже свои проекты реализует, а смущается всё равно как мальчишка. Как будто Шэнь Юань жалел ученикам доброго слова!
Впрочем, за такое Мин Фань однозначно заслуживал чего-нибудь более весомого, чем слова. Нужно будет перебрать запасники: в них, конечно, здорово порылся Шэнь Цзю, но выгрести все, честно нахомяченное ими обоими, было не так-то просто.
— Мин Фань может отдыхать. Этот учитель изучит отчёт и подумает, какая награда будет достойной.
— Шицзунь, но я!..
— Иди-иди, — Юань махнул в его сторону веером. — Этот мастер уж сам разберётся, ругать ему своих учеников или баловать.
Полыхающий ушами Мин Фань вывалился из павильона. Шэнь Юань с улыбкой покачал головой и развернул отчёт: интересно же, как именно вычисляли гнездовье. Да и общую сводку о работе пика к скорому собранию не помешает подготовить, отдельно акцентировав внимание на этой совместной миссии…
На самом деле, всё ещё сохраняющийся допуск к делам пика Шэнь Юаня удивлял. Он был уверен, что Шэнь Цзю будет изгонять его с пика, как летучая кобра, известная своей жёсткой территориальностью. И Шэнь Цзю действительно бдил, перепроверял всё, что можно, и временами сверлил Шэнь Юаня пристальным нечитаемым взглядом. Но… как-то так складывалось, что обязанности главы пика они скорее делили. То Му Цинфан бескомпромиссно захватит внимание Шэнь Цзю на несколько шиченей и стопку срочных документов вручат Шэнь Юаню. То ученики решат сдавать законченный проект тому шицзуню, которого нашли первым — те более, что Шэнь Цзю за последнее время стремительно довзрослел до своего привычного вида. Юэ Циньюань этим беззастенчиво пользовался, жонглируя присутствием Шэней на дипломатических встречах по какому-то только ему понятному алгоритму. То ли мешал Шэнь Цзю совсем уж загрызть кого-нибудь за пару неосторожных фраз, то ли наоборот, давал главе Цинцзин оторваться на тех, кого не жалко…
Да что там Юэ Циньюань! В Шэнь Цзю неожиданно бульдожьей хваткой вцепился шиди Лю —и таки достебал Шэнь Цзю то ли до регулярных спаррингов, то ли до физических тестов имени Байчжаня. Во всяком случае, параметры растительного тела Лю Цингэ теперь мог выдавать чуть ли не точнее Му Цинфана. А вот переязвить его у Цзю не вышло — натасканный Шэнь Юанем, глава Байчжань не просто успешно держал удар, а, похоже, получал удовольствие от резких пикировок. Что, в свою очередь, было воспринято Шэнь Цзю как откровенный вызов. Чтобы дикарь с Байчжаня ему не уступал! И в чём — в выдержке и красноречии!
Шэнь Юаню оставалось только завистливо вздыхать: мало того, что Шэнь Цзю практически полностью отжал себе когда-то согласованные тренировки с шиди Лю, так ещё и показывал себя в них куда достойнее самого Юаня. Даже без своего стиля бешеного медоеда! Просто ТТХ растительного тела оказались очень уж хороши: оригинальная тушка Шэнь Цинцю была куда как скромнее и специфических проблем имела как бы не больше. У растительного же тела из потенциальных проблем была только повышенная чувствительность к демонической ци: при накоплении её в теле свыше определённого предела плоть начинала деградировать. Вот только формально это самое растительное тело было буквально легендарным растением и резонировало с природной ци так, как среднему заклинателя и не снилось. Что за пределами царства демонов означало практически неисчерпаемый резерв и бешеную скорость восстановления ци.
Впрочем, Юань не сомневался, что Шэнь Цзю приспособился бы, даже если бы кто-то рискнул уронить его растительную тушку в Бесконечную Бездну. Мутировал бы в какую-нибудь эпическую росянку, собрал бы из десятка местных тварей систему фильтрации и трансформатор энергий в нужный ему диапазон. И выбрался бы ещё более зубастым и злобным, чем до того, имея при себе точный список виновников и карательных мер за такую подставу. Приноровился же он использовать повышенную чувствительность растительного тела к не-природной ци, чтобы отслеживать буквально любое нарушение фэншуй!
Шэнь Юань уже практически был готов поверить, что в каноне Шэнь Цзю даже не хотел ученика убивать. Потому что окажись на месте юного Ло Бинхэ он сам, очень скоро все обитатели Бездны дружно искали бы пятый угол, портал наружу, Синьмо… Да что угодно, лишь бы избавиться от такого подарочка.
Юань, собственно, морально был готов эвакуироваться хоть на Аньдин, хоть к ученику в царство демонов — но конфликт как-то толком и не разгорелся. К искреннему удивлению Шэнь Юаня, его даже не особо трясли по поводу эскапады с появлением Шэнь Цзю. Главы пиков будто… просто согласились с тем, что глава Цинцзин ныне существует в двух экземплярах. Не было ни допросов, откуда взялся второй Шэнь, ни попыток выяснить, кто из них настоящий. Достаточно оказалось того, что ни один из «Шэнь Цинцю» не пытался убить второго. Как хохотнул на осторожный вопрос Вей Цинвей: если «двойнику» удалось убедить в своей невиновности самого Шэнь Цинцю, то кто он такой, чтобы в этом сомневаться? Лю Цингэ на аналогичный вопрос пожал плечами и напомнил про высказанные в лоб подозрения. Юэ Циньюань… Юэ Циньюань улыбался настолько блаженно, что спрашивать его Шэнь Юань как-то не решился.
Му Цинфану в целом было всё равно, сколько именно Шэнь Цинцю есть на Цинцзин, пока ни один из них не пытается умереть от искажения ци. Главу Цяньцао больше интересовала техническая сторона вопроса: как Шэнь Юаню удалось привязать к растительному телу именно нужную душу, почему Шэнь-шисюн выбрал именно цветок росы луны и солнца и где сумел найти ростки такого редкого растения… Как раз те вопросы, на которые Шэнь Юань мог ответить без угрозы активации Системы.
Как раз те знания, которые были достаточно… специфичны, чтобы в ответ уже Му Цинфан делился информацией. Потому что Юань отказывался ходить к коллеге, как на допрос, и стребовал встречные лекции. Связь Юэ Циньюаня с мечом не угрожала его жизни прямо сейчас — но Юань пока даже не представлял, в какую сторону ему копать, чтобы решить эту проблему. Беседы с лучшим целителем Цанцюн определённо были не худшим вариантом для начала.
Шэнь Цзю… Шэнь Цзю наблюдал. Совершенно точно понимал логику поднимаемых Шэнь Юанем тем, не пропускал ни единой встречи Юаня с главой Цяньцао, временами язвительно комментировал зашедшее совсем уж не туда обсуждение… и не пытался перехватить инициативу. Возможно, хотел посмотреть, что получится. Скорее — вёл параллельное исследование самостоятельно.
Как бы то ни было, бояться его у Шэнь Юаня больше не получалось. Во-первых, потому, что Юань ничего не скрывал, даже и не пытался: решить проблему Юэ Циньюаня он хотел вполне искренне. Во-вторых… они ведь и впрямь делили одно тело. А сидение душой к душе формирует определённый уровень близости. Юань не знал, чувствовал ли что-то подобное сам Шэнь Цзю, но после того разговора на радужном мосту как будто что-то выправилось между ними. Встало на место, как недостающая деталь.
Что-то похожее было и с Бинхэ — когда Шэнь Юань наконец смог увидеть его вне пелены сюжета. Понять, что нет того единственно правильного и возможного развития событий, к которому всё стремится. Что его окружают живые люди и эти люди совершенно не обязательно будут действовать так, как когда-то написал братец Самолёт.
Бинхэ не обязательно было становиться грозой трёх миров и возмездием для собственного учителя. Лю Цингэ мог не умирать от искажения ци.
У Шэнь Юаня был шанс стать не только самозванцем, занявшим чужое место.