С любимыми не расставайтесь

Фьерда атакует. Внезапно, неожиданно, без предупреждений и любых, адекватных, весомых, аргументированных причин. Как обычно. Наверное, Равке, ее правителю и всему населению уже стоило привыкнуть. Но не удается- по-прежнему мучительно тяжело отстаивать удары нового оружия с севера. Николай практически не спит. Слишком много мыслей, касающиеся и войны, и.. и кое-кого другого. И сейчас, вновь, когда его генерал загнала короля в местечко для отдыха, потому что тот выглядел совсем неважно- перенапряженное тело, мешки под глазами и уставшие, совсем не похожие на николаевские, горящие глаза давали о себе знать, он снова впадает в собственные, тянущие на дно мысли. И думает он не о новом стратегическом плане, о том, как же отстоять земли и людей своей страны. Он думает о девушке. О девушке безумной красоты, которой не обладал ни одни человек в мире до нее, со смуглой кожей, блестящей солнечными днями, небольшой, едва заметной родинкой над правым уголком губ, с ямочками на щечках, появляющиеся при улыбке, которой она очень редко одаривала даже своего короля. О девушке с большими, синими глазами, цвета океанов и морей, к которым Ланцов имел скрытое пристрастие- личность Штурмхонда, которые напоминали ему о спокойных годах (если такие вообще были в Равке), когда он разгонял волны на своем корабле и путешествовал со своими друзьями, командой. О девушке необычайной силы характера, умеющей постоять за себя, не сдерживающей крепкого словца даже в сторону правителя своей страны, пережившей, понявшей слишком много к своим юным годам. О девушке, которая раскрывается перед ним с каждым днем с новой, совершенно другой стороны, которая оказалась ранимой и угнетающей саму себя из-за смерти друзей и товарищей по полку. О девушке, которой идеально шли, как и роскошные, пышные платья, украшенные стразами, так и строгая, генеральская одежда. Ему не хотелось видеть ее на поле боя, в потертых штанах и рубахе, испачканной в непонятной грязи. Она не заслуживает этого. «Ни единый человек Равки не заслужил такой жизни» - думает Николай, облокачиваясь об стену защитной конструкции и вытирая кровь со своих ладоней грязной тряпкой. Еще он размышляет о том, что он должен находиться сейчас рядом со своими солдатами, товарищами, с Зоей, воевать и бороться, а не отлеживать бока. Но если он сейчас выйдет, то Назяленская на него сто ветров нашлет и какое-нибудь деревце опрокинет скорее, чем разрешит присоединиться. И почему он вообще слушается ее? Отпив холодного, крепкого и горячащего коньяка из фляги, он прислушивается к звукам на улице: выстрелы и взрывы, крики и вопли. Он вспоминает ее слова, и они почему-то болью отдаются глубоко в груди. — Я приму пулю вместо тебя, Николай. И мне будет все равно на твои указы и повеления, — произнес до жути сладкий, но строгий голос, хозяйка которого даже не пыталась перекричать крики фьерданцев и пушек на фоне- ее все равно услышат, она это знает. Конечно, королю, самой высокопоставленной личности в стране не стоило так бурно реагировать на такие слова от своего генерала. Многие хотели пожертвовать собой ради него, но это было другое- они хотели пожертвовать ради сохранения династии Ланцовых. А Зоя.. Зоя, во-первых, если что-то говорила, то была на все сто уверена, что выполнит это обещание. А во-вторых, наверное, Николай Ланцов важен ей больше как человек, а не король. Как любимый человек. — Ты соображаешь, что говоришь, генерал Назяленская? — получится ли ее отговорить? Николай очень надеется, что да, но где-то далеко в подсознании, он знает, что нет. — Я как раз-таки соображаю, а вот ты, кидаясь в первые ряды, не понимаешь, что творишь, — кидает злой взгляд, а Николаю кажется, что он увидел в этих глазах беспокойство и волнение. Показалось, наверное. Ланцову будто хочется что-то ответить, но он не понимает, что именно. С одной стороны, она права- наиболее невыгодно Равке сейчас терять правителя, но с другой.. с другой стороны он не может бросить своих солдат, а сам отдыхать в спокойствии и покое, зная, что он может помочь, но ничего не делает для победы, защиты. — Я не могу переубедить тебя не сражаться, уехать во Дворец, — берет его за руку, пока на фоне что-то взрывается, кажется, новая бомба от Давида. — Но я могу спасти тебя, Коль. И я сделаю это, несмотря на все твои слова и возражения. Зоя берет заряженный автомат со стола, пару гранат и выходит из палатки, одарив мужчину взглядом, от которого хотелось умереть или заново родиться. Николай выпадает из своих мыслей, когда слышит грохот танков и выстрелы. Резво поднимается, хватает оружие, и кажется, что сил стало еще меньше, чем было половиной часа раньше. Выходит на поле и бежит, стараясь не смотреть на кровавые трупы, аккуратно обходить их и не думать ни о чем. Видит Назяленскую- узнает по идеально ровной осанке, черным волосам, забранным в пучок и уверенным шагом вперед. В первом ряду. Иначе не может быть. «Ее страсть к лидерству и самопожертвование когда-нибудь погубят ее» - ему не хочется размышлять об этом. Становится рядом с девушкой, выстреливая в фьерданца, стоящего слишком близко к шквальной. Шагает вперед, закрывая Зою своим телом, нажимает на курок автомата, позволяя пулям лететь в тела противников. — Святые, — зло, тяжело выдыхает Назяленская, встав спина к спине с королем. — Я сказала тебе сидеть в безопасности, Ланцов. — И тебе здравствуй, дорогая Зоя, — лепечет, от чего по телу девушки пробегают мурашки, убивает еще несколько дрюкселей. — Пойми, я не могу сидеть в прикрытии, пока ты здесь бросаешься в бой насмерть. И тем более, я не могу упустить момента, дабы побыть с тобой рядом. — Ты неисправимый оптимист, — фыркает, убивая стрелка в кустах, который наровился отправить пулю в Николая. — Будь аккуратным и думай о том, что сейчас ты необходим Равке, как никогда раньше. — А тебе? — ругает себя за сказанные слова, которые вылетели из его рта, даже не дав обдумать последствия хозяину тела. Зоя на пару секунд замолкает и будто замирает на месте, но все еще продолжает защищать себя и партнера. Сердце начинает биться быстрее, и нет, не от страха или адреналина, а от осознания правды, принятия истины. — А мне ты нужен был всегда. Эти слова становятся крайними, перед тем, как Зоя своим изящным телом заставляет Николая отойти на несколько шагов назад, а сама закрывает его от пули. Все происходит слишком быстро, мужчина даже не успевает сообразить, окрыленный словами девушки и ошарашенный ее действиями, приказами. Пуля попадает в район грудной клетки, проникая сквозь ткань одежды внутрь, в хрупкое девичье тело. Зоя хрипит от внезапно накатившей боли, закрывает глаза, пока ноги подкашиваются, становясь ватными. «Стоять» - сама себе говорит генерал, хватаясь за первую попавшуюся опору- плечо Николая. Черт. Нет, он не должен увидеть, что она ранена, что ей больно, что что-то произошло. — Зоя, — взволнованно говорит король, подхватывая шквальную на руки, скорее уходя из места атаки и прицелов, кричит солдатам указы. Они справятся. Он уверен. — Ланцов... — хрипит девушка, закашливаясь. Дышать, соображать становится тяжелее и тяжелее с каждой новой секундой. Закрывает глаза, собирая все оставшиеся силы и мужество, соскребая со стенок души. — Прошу, доверься мне, — забегает к целителям, видит слишком много тел. Не думать. Все будет хорошо. — Женя! Сафина подбегает к правителю, с беспокойством в глазах. Неслышно, лишь чтимо по губам выругивается, указывая на поверхность, укрытую простыней, чтобы Николай положил на нее Зою. Назяленская лежит без сознания, а кровь продолжает пачкать генеральскую одежду. За время этих дней войны Женя отлично преуспела в своих способностях, усовершенствовала их, успела спасти сотни людей. — В сердце не попало, — портная усаживается на колени перед подругой, расстегивает ее пуговицы рубашки и прикладывает свои ладони к груди, принимаясь вынимать пулю из тела. — Выдохни, Коль. Присядь, выпей. Кивает на табуретку рядом и бутылку с алкоголем. Напрягает ладони, закрытые кожаной противопулевой тканью перчаток, используя все свои силы, чтобы спасти близкую подругу. Волнение удается контролировать, вера и надежда побеждают. «Она кинулась под пулю, чтобы защитить меня...» — проносится в мыслях у мужчины, делает несколько глотков напитка. Пуля выходит из тела генерала, попадая в руки к Сафине. Та выкидывает злощастную вещицу, чуть не убившую подругу. Николай сжимает ладони в кулачках, впиваясь ногтями в кожу. Нервничает. — Коль, — в своем привычном, успокаивающем тоне говорит Женя, смотря на друга. Заживляет рану, стягивая ткани. — Успокойся. — Николай, — Доминик врывается в помещение, ища глазами товарища. — Нам нужно разрешение на пуск. Мы не справляемся. Ланцов поднимается, смотрит на тело Зои, и что-то тянет его обратно. Не хочется оставлять ее. Не хочется знать, что она пострадала из-за него. — Иди, — кивает Женя, слегка улыбнувшись в знак поддержки. — Я побуду с Зоей. Придешь, и она снова будет язвить тебе. Николай благодарно кивает, приподняв уголки губ, в крайний раз смотрит на своего генерала и уходит следом за Домиником на помощь стране, людям. Больно. Стыдно. Ситуация на поле битвы ухудшается, нужно использовать тайное, громкое и уничтожающее оружие. То, что наверняка сможет спасти их. То, что поможет отомстить за ранение Зои. — Запускайте, — кивает, видя перед собой лишь пыль, поднявшуюся в воздух, которую шквальные пытаются согнать. — Ждать больше нет смысла. Ждать больше нельзя. Раздается приказ, солдаты разбегаются по сторонам, начинается подготовка. Николай всегда считал, что отвечать злом на зло, мстить- не совсем правильно. Еще с самого детства, когда Василий отбирал у него игрушки или злился, кричал он не отвечал тем же, а просто спокойно все выслушивал и уходил заниматься чем-то другим. Но сейчас... сейчас совершенно другая ситуация. Сейчас они посеклись на жизнь его любимого, дорогого и ценного человека. А этого простить нельзя. И через минуту слышаться взрывы бомб, крики фьерданцких солдат, виден огонь. Николай, смотря на испуганных, отступающих противников, размышляет о том, что фьерданцы верят, что весь мир связан через свои воды- моря и льды, реки и ручьи, дожди и штормы. И он, хоть и неверующий в Джеля, думает, что у него есть свой личный шторм. Личный шторм прямо сейчас лежащий без сознания. Шквальные разгоняют туман из пыли, грязи, проливные тушат красные языки огня, оставшиеся от мирклен- новая военная разработка правителя вместе с Давидом Костюком. На их изготовление требуется много денег и материалов, но результат стоит того. На поле больше не видно фьерданцев. Солдаты радостно восклицают. Николай думает о том, что Назяленская просто кивнула бы и пошла бы собираться в Малый Дворец, домой. Она всегда радовалась на людях меньше, чем остальные. Но что было вне общества, когда она оставалась наедине с собой? — Все закончилось, — Доминик кладет руку на плечо Ланцова, похлопывая. Короли- королями, но дружба никуда не пропадает. — На долго ли? — задает риторический вопрос, думая о Зое. — Наверняка, они не успокоятся, пока не искалечат всю нашу землю и людей. — А мы такой народ- не успокоимся, пока не победим и не отстоим свои права, — улыбается, оглядываясь назад на свой полк. — Беги уже к своему ненаглядному генералу. Ланцов тихо смеется, слегка мотая головой на самого себя. Влюбленный мальчишка. Пожимает руку товарищу, обещая провести время на охоте после того, как все успокоится и придет в свой обычный ход. Быстрым шагом направляется в палату, где сейчас лежала Зоя. — Николай, — прокашливается, еле заметно улыбнувшись. Согревает. — Если ты пришел сказать, что мы проиграли и становимся рабами Фьерды, то можешь уйти. — А я тебе что обещала? — улыбается Сафина, взглядом спрашивая: «Ну как там?». Николай кивает в знак того, что все в порядке. За годы работы вместе они научились понимать друг-друга без слов. — Назяленская, я погляжу, ты абсолютно здорова, и я могу начать тебя ругать? — садится рядом с ней, переплетая пальцы рук, взволнованно смотря, несмотря на свои насмешливые угрозы. — И за что ты хочешь меня наругать? — предъявляет так, будто она- самый чистый и невинный человек- ангел. — Действительно, Зоя, — хмурится, смотря на небольшой шрам на груди девушки. Стыдно, стыдно, стыдно. — Жень, убери шрам. — Не трогай, Жень, — огрызается, застегивая рубашку, закрывая вид на синий топ, поддерживающий грудь, и разные, почти незаметные сквозь года шрамы. Женя поднимает руки в защитном жесте, мол, я и не собиралась ничего делать, знаю про все твои мысли по поводу шрамов на теле. Знает, что для Назяленской каждый шрамик на теле важен, чтобы посмотреть можно было на себя нагую и понять, вспомнить сколько всего прошла, нет причины остановиться и не бороться, не кидать вызовы жизни дальше. Для кого-то шрамы- боль, напоминание о ней, и такие люди просят портных скрыть их, а для кого-то- память, понимание, что в тот момент, когда было плохо и тяжело, больно и невыносимо, ты был очень сильным. — А ты не лезь, — смотрит на Николая темно-синими глазами, в которых зарождается шторм и буря. Руку не вырывает, лишь приподнимается, облокачиваясь об стену. — Слишком тихо. Что произошло? Ланцов извиняющимся взглядом смотрит, проводя большим пальцем своей ладони по ее запястью, пытаясь успокоить. Задел за больное. Понимает. Женя кидает улыбчивый взгляд на пару, кидает что-то наподобие: «Разбирайтесь в своих недоотношениях сами, а я к любимому» — и уходит к палате прочников, взрывников. Зоя оглядывается- ни души. Смотрит в карие глаза напротив. — Мы использовали мирклены, — слышит голоса на улице, вещающие о скором отправлении домой. Стоит закончить этот разговор побыстрее. — Все в порядке. «Нужно будет проследить, чтобы Зоя ехала в комфорте. Может она согласится поехать рядом со мной?» - одевает Зою в ее синий кафтан, несмотря на возражения шквальной, - время уже позднее, холодно. Назяленская кивает, морщась от боли где-то глубоко внутри. Дышать все еще тяжело. С болью после ранения ей не поможет справиться ни один гриш (кроме сердцебитов, которые могут усыпить ее на время, но это не считается). Она сама, одна должна пережить это. И не подать вида, что что-то не так, что-то случилось. Что ей больно. Что ей нужна любовь и забота от одного конкретного человека прямо сейчас. Нельзя. Неловкая пауза повисает между ними. Светло-карие и темно-синие глаза сталкиваются, рассматривая давно уже знакомые лица напротив, обводя взглядом каждый миллиметр кожи. — Зачем, Зой? — выдыхает. С ней можно быть настоящим. — Зачем ты бросилась под пулю? Девушка усмехается, будто зная, что он задаст это вопрос рано или поздно. Расплетает тугой пучок, проводя длинными пальцами по темным волосам, расчесывая. Где-то глубоко в душе ругает себя за то, что не осталась на поле боя. — Зачем? — с упреком говорит, мол, как можно не понимать таких элементарных вещей? — Потому что все эти десять дней ты рвался сражаться, без прикрытия и нормальной защиты, отдав ее другим, возомнив себя бессмертным. Потому что ты- король Равки, ты нужен ей. Нужен всем нам. Потому что.. Замолкает, думая о том, продолжать ли ей начатую и появившуюся в мыслях фразу. Его глаза блестят от лучей солнца, проникающие в палатку. Его глаза, смотрящие на нее с искренностью, волнением, беспокойством, добротой и.. и чем-то еще, вероятно. — Потому что ты достоин жить больше, чем кто-либо другой в этом мире. Он сжимает ее ладонь в своей, мотая головой. Волосы растрепаны и свисают на лицо, но в данный момент это совсем не волнует. — Хватит самопожертвования, Зоя, — он чувствует ее теплую ладонь, поправляющая его кудри. Перехватывает вторую руку, заключая в объятия своих ладоней. — Я не выдержу, если потеряю тебя. Я не могу потерять тебя. Ты мне нужна. — Я обещала себе, — мотает головой, сглатывая тяжелый ком, вставший посередине горла. — Обещала сохранить тебя, чего бы мне это не стоило. Ты не сможешь переубедить меня. Она не выдержит, если потеряет его, но никогда не расскажет ему об этом. Она никогда не простит себе, если не попытается спасти его от смерти. — Я никого не полюблю так, как тебя, Зоя, — слова вырываются сами по себе. Черт. Что теперь будет? Она отстранится от него? Примет его «признание»? Ответит отказом или взаимность? У Назяленской дыхание пережимает, кровь в артериях и венах останавливается на мгновения, бурлит, а сердце, наоборот, биться начинает быстрее. В сознании пусто. — Я не понимаю, как поверить тебе. Любовь. Слово, не предназначенное для таких, как она. — А если я скажу, что мне невыносима мысль о расставании с тобой даже на самую короткую ночь? Если я скажу, что ты приходишь ко мне во снах каждый раз, как я засыпаю? Если я скажу, что хочу видеть тебя рядом с собой всю жизнь? — Я скажу, что ты лжец. И подобные заявления могут впечатлить разве что наивных, влюбленных дурочек, — поняв руку, она скользнула пальцами по его скулам, щекам. — Полагаю, что могу ответить тебе взаимностью. — Скажи это, — мягко произносит. Не требует. Просит. — Произнеси то, что хочется. — Я люблю тебя, — облегченно выдыхает. Странные ощущения на самом деле. Хочется или выстрелить себя в висок из пистолета, или поцеловать человека напротив. Она решает, что слишком молода и счастлива в данный момент для самоубийства, поэтому выбирает второе. Накрывает его губы своими, закрывает глаза и прижимается на столько близко, на сколько может. Он, опешивший на пару секунд, отвечает на нежный поцелуй. Зарывается пальцами в волнистые волосы, тыкаясь носом в нос. — Мой король, ваш конь готов, — поцелуй прерывает голос подчиненного короля с улицы. Нужно выдвигаться во Дворец. — Иди, — шепчет Зоя, одаривает его улыбкой, отстраняясь. Неправильно это все. Он- король, а она- его генерал. Она слишком много думала об этом. И сейчас ей не хочется загоняться из-за этого. — Могу ли я прийти к тебе вечером? — широко улыбается, обняв девушку, когда та поднимается на ноги. Свою девушку. Свою любимую. Свою Зоюшку. — Слуги будут болтать, — приподнимает уголки губ. Шрам все еще болит, но это становится пустотой, ничем по сравнению с теми эмоциями, которые она испытывает рядом с ним. — Теперь, хотя бы по делу, — не удержавшись, вновь целует. Покрывает ее лицо мелкими поцелуями, а девушка и не сопротивляется. В руках Ланцова она чувствует себя уверенно, она знает, что ему можно доверять и потому без всяких сомнений отдается ему всецело. — Иди уже, — строго говорит, укусив за нос. — Скажи, что я скоро выйду и поеду вместе с Сафиной, если эта задница еще не уехала. — Ты поедешь со мной. И это- королевский приказ, — не может оторваться от глаз напротив. Притягивают, завораживают. Тонет и не пытается спастись. — Ты все еще ранена. И я знаю, какого тебе сейчас. Не самые лучшие ощущения. Зоя закатывает глаза, фыркнув. Нет, лучше бы он шутил свои ужасные шуточке, а не был таким серьезным, прямо как... как она. Даже подбешивает. — И что же мне будет, если я не выполню приказ моего дорогого короля? — облизывает губки, сверкая глазками на Николая. — Полагаю, Зоя, тебя ждет ужасное наказание, — задумчиво кивает, наигранно-сочувствующе смотря на нее. — Я исцелую все твое чудесное тело и буду обнимать всю ночь, шептать что-нибудь до ужаса приторно-сладкое, милое. А утром.. Не успевает договорить, как слышит смех шквальной. Настоящий мед для ушей. Он готов стать шутом, лишь бы слышать ее смех. Хотя, кажется, теперь она готова быть чуть более искренней, открытой и не сдерживающей себя, чем раньше. — Все-все, поняла, — выходит из палаты, вновь надевая маску безразличия, строгости и холода. Ланцов выходит следом, улыбаясь. Любовь- страшная штука. Они едут вдвоем на Изюмчике- самый любимый конь короля. Зоя, поняв, что от нее ничего не требуется в данной поездке, позволяет себе расслабиться и уснуть на плече мужчины. Николай, доверяя животному, держится за повод одной рукой, а второй обнимает девушку. * Николай заходит в покои Назяленской спустя час после ужина. Обнаруживает ее на кровати, укутавшуюся в темно-синее одеяло. — Здравствуй, — садится на край кровати, целуя в лоб. — Как ты? Зоя приподнимается, но следом чувствует руку мужчины на своем плече, заставляющую опуститься обратно. Не сопротивляется. — Хорошо, — кивает. Место ранения все еще побаливает, жжет, но с ним все налаживается. Рядом с ним все становится лучше. — Какие у нас планы? — А.. — выводит узоры на ее смуглой коже, пахнущей чем-то сладким. — Ну я планировал жениться на тебе, построить трон рядом со своим в сини.. — Я имела ввиду политические планы, — улыбается, чуть ли не краснея. Святые. Любовь, что же ты творишь с людьми? — А, — понимающе протягивает, кивнув. — Но, то есть ты согласна выйти за меня замуж и не возражаешь по этому поводу сейчас? — Ты слишком уверен в себе, — фыркает. Вот еще чего себе надумал. Будет она в таком ему признаваться. Она еще не совсем из ума вышла. Они сидят вдвоем всю ночь, разговаривают и обсуждают какую-то ерунду. Он держит ее за руку, обнимая, периодически чмокает и целует, а она наслаждается его теплом, наблюдает за садящимся солнцем, звездами и восходом, совсем забывает о боли. Через несколько лет дети со всех уголков Равки на истории родной страны будут проходить «Миркленовскую войну», длящуюся десять страшных дней. Пойдут мифы и легенды о том, что именно в последний день войны великий король всей земли равкианской Николай Ланцов Первый полюбил великую королеву всей земли равкианской Зою Назяленскую-Ланцову Первую, бывшего генерала Армии. И только эти двое знают, что это произошло намного-намного раньше.