I want to die alone tonight
Please do not try to save me.
Walking away from the bright light
Darkness will come to take me.
— Ты не понимаешь. Джеймс действительно не понимал. Джеймс не понимает сейчас. Стены кабинета директора кажутся слишком высокими. Он смотрит на свои руки, которые трясутся так же сильно, как пару лет назад — когда он смотрел на чёрную змею на чужом предплечье. А может, сильнее. Раз в десять. Джеймс не помнит. Не пытается вспомнить. Скорее наоборот — прогоняет яркие образы, что рисуются перед глазами. Мир тогда был не таким размытым, не рябил под полупрозрачной пеленой слёз. Регулус молчал, слишком сильно впиваясь пальцами в задёрнутый рукав рубашки, а у Джеймса под кожей зарождалась злость, затапливала разум холодными волнами. И горечь петлёй на шее мешала дышать. Ему кажется, что сейчас он ничего не чувствует. Но когда нет чувств, нет и солёных дорожек на щеках, правда? А может, реальность расплывается, потому что его дремлющий разум просто не способен нарисовать цельную картинку. Сейчас он устанет пытаться и проснётся. Да, это точно сон. Это сон. Это сон. Это сон. — Мистер Поттер. Думаю, вам пора идти, — директор говорит мягко, но настойчиво. Джеймс не уверен, почему Дамблдор решил лично рассказать ему о случившемся. Почему не Сириусу. Почему не Пандоре. В голубых глазах, обрамлённых морщинами, сверкает невысказанная жалость, но Дамблдор вряд ли скорбит по Регулусу — в конце концов, он не был достаточно важен, чтобы директора волновала его судьба. Ему жаль Джеймса. Они никогда не говорили о своих отношениях открыто — слишком много неоправданных рисков, страхов и людей, которым не следовало знать. Дамблдор был в их числе, но, похоже, это не имело смысла. Каким-то образом он всё равно знал. Не то, чтобы Джеймса это волновало. Не то, чтобы его волновало сейчас хоть что-нибудь. — Отведите меня туда, — хриплый голос звучит надрывно, почти умоляюще. — Отведите меня на место, где он— Умер. Джеймс не договаривает. Потому что пока он не произносит этого вслух, можно притвориться, будто Регулус всё ещё жив. Потому что сказать — значит смириться. — Это может быть опасно, — произносит Дамблдор в слабой попытке вразумить Джеймса, но, скорее всего, и сам понимает — бесполезно. — Мне всё равно. Ему действительно всё равно. Он не пытается найти причину, по которой хочет там побывать. Но кажется, что если он вдохнёт тот же воздух, увидит то же озеро, почувствует тот же холод, то сможет узнать, как Регулус провёл свои последние минуты. О чём он, чёрт возьми, думал. Дамблдор медленно кивает, со вздохом поднимаясь с широкого кресла, приближается к Джеймсу и кладёт ладонь на его плечо. Через мгновение мир превращается в цветастый круговорот, ноги больше не чувствуют опоры — пол исчезает, чтобы вскоре смениться скользкими камнями. Громкий хлопок аппарации закладывает уши. Джеймс пытается отдышаться, глядя на грязную воду. Вход в пещеру. Заклинания. Лодка. Образы мешаются друг с другом, путаются, Джеймс едва ли замечает, как они с директором добираются до маленького острова посреди темноты. — Я вернусь через пару минут, — слова разбиваются о стены, и Дамблдор уплывает на той же лодке, но Джеймс уже не обращает внимания. Он сжимает медальон, не отрывая глаз от поверхности озера, подёрнутого рябью. В глубине синевы видно движение — серые фигуры мечутся, подплывают к берегу, тянут костлявые пальцы к камням. Инферналы. Так Дамблдор их назвал. Он также сказал, что Регулус стал одним из них, но Джеймс предпочитает игнорировать этот факт. Потому что он не укладывается в голове. Его молодой, красивый Регулус, с мягкой белоснежной кожей, шёлковыми кудрями и едва заметными ямочками на щеках не может быть одной из этих тварей. Они завывают, и их вопли, отражаясь от потолка, пробираются под рёбра, пытаются достучаться до сердца. Джеймс жмурится и закрывает уши руками, но ничего не помогает. Вернись. Вернись ко мне. Не дай мне утонуть. Помоги. Джеймс. Джеймс. Джеймс. Это твоя вина. Веки сжимаются сильнее, заставляя солёные капли сорваться с ресниц. Он опускается на колени, упираясь ладонями в холодные камни. В груди разрастается чёрная дыра, пуская по венам боль — настоящую, физическую. «Она никогда не затянется», — думает Джеймс. «После него всегда будет пусто.» Почему ты ушёл? Почему отвернулся? Почему не помог? Цепочка, прижатая к полу, впивается в кожу, и Джеймс распахивает глаза — словно пробуждаясь от кошмара. Медальон сверкает серебром, змея внутри золотистого купола складывается в витиеватую «S». И внезапно чёрная дыра заполняется горячим гневом в тысячу раз сильнее того, что Джеймс испытал, когда узнал про Метку. Регулус умер, чтобы достать медальон. И Джеймс не понимает, как эта безделушка может стоить чьей-то жизни. Жизни его Регулуса. Будь в ней хоть тысяча частей прогнившей души Волдеморта, она того не стоит. Картинка перед глазами снова размывается, и вместо камней теперь — серые глаза, нежные руки, широкая улыбка. Он так редко улыбался. И Джеймсу хочется сказать, что его улыбка самая красивая на свете, но говорить больше некому. И Джеймс чувствует чужие губы на своих, осторожные прикосновения, обжигающее дыхание. И боль. Гнев возвращается, ударяя по вискам с новой силой. Джеймс вскакивает, замахивается, слыша, как кулон ударяется о костяшки. Ещё секунда — выбросит украшение в чернеющую воду, чтобы больше никогда не видеть. Никогда не вспоминать. Не думать о том, что маленький кусок металла забрал у него всё, о чём он когда-либо мечтал. Но потом— Регулус умер, чтобы достать медальон. Осознание, что это — единственная вещь, оставшаяся от Регулуса, врезается Авадой в разум, и Джеймс пугается собственных мыслей. Он резко перехватывает цепочку, наматывает её на пальцы, прижимает украшение к груди, окончательно забывая, как дышать. Наверное, утопая, Регулус тоже пытался вдохнуть. На мгновение — короткое, жалкое мгновение, которое, кажется, длится вечность, — Джеймс задумывается о том, чтобы последовать за ним. Отдать Дамблдору артефакт, написать пару прощальных записок, а после вернуться и прыгнуть в холодное озеро. Может, прямиком в родные объятия. «Мерлин, — думает Джеймс, — почему ты не рассказал? Почему не пришёл за помощью?» Он пришёл однажды, напоминает услужливо голос в голове. Мне жаль. Мне жаль. Мне так жаль. Джеймс считал, что Регулуса уже не убедить — он выбрал свой путь, и ясно дал понять, что не хочет менять сторону. Сколько бы Джеймс ни умолял, сколько бы ни повторял «люблю», Регулус только молчал в ответ, печальным взглядом убивал надежду. И Джеймс сдался. Потому что знал Регулуса, и также знал, что он не передумает. Оказывается, ничерта он не знал. Джеймс хочет отмотать время на несколько лет назад, чтобы всё исправить. Чтобы никогда не уходить, не смиряться, не учиться жить без его прикосновений. Быть рядом, когда в его голову придёт эта дурацкая идея, быть здесь, когда над его головой сомкнётся водная гладь. Вытащить, прижать к себе и не отпускать. Но Джеймс не может. И ему остаётся лишь прижимать к сердцу серебряный медальон и клясться в темноту, что смерть Регулуса не будет напрасной.I don't wanna say "goodbye", 'cause this one means forever. Now you're in the stars and six-feet's never felt so far. Here I am alone between the heavens and the embers.