***
Возвращаясь поздно вечером домой, Ишимиэль остановилась прямо на лестнице, по которой спускалась. В небе ярко что-то неестественно вспыхнуло. Ей стало как-то тоскливо при взгляде на такие магические вспышки. – Пока существуют боги, такие разрушительные войны не прекратятся. – сказал ей Архистратиг, выходя из замка. – Но бояться пока нечего. Боевые ангелы-стражники озадаченно переглянулись меж собой. Боги не приветствуют такие дерзкие слова даже от Архистратига, но на их удачу боги всего этого не слышали. – Значит, это всё дело рук богов? Ясно. – вздохнула Ишимиэль и вдруг с лёгким испугом осознала, что с ней говорил сам Архистратиг. – А-а! – Только не упади. Не хватало ещё, чтобы ты свернула себе шею. Потом столько бумажной волокиты будет... Довольно поздно, и раз уж я всё равно отправляюсь на задание, то могу сопроводить тебя до дома. Если хочешь. – Да, конечно. Эти слова Ишимиэль даже не успела обдумать, как их скороговоркой проговорила. Она неотрывно глядела на славное лицо Люцифера, словно на себе ощущая тепло его янтарного взгляда, которое медленно разливалось по всему её сердцу. Верховный серафим растерянно отвёл взгляд, не понимая причину её смущения и столь пристального к нему внимания, ему стало немного неловко. Они вдвоём спустились по лестнице, существенно отдалившись от стражников, стороживших вход в замок. – Ну дела. Как думаешь, она пытается охмурить нашего главнокомандующего или мне просто кажется? – тишком сказал Матариэль своему другу, с которым нёс службу у главного входа. – Не знаю. Ты всегда пытаешься найти намёки на отношения. Прекращай. Я думаю, он просто её проверяет, как чужеземку. – ответил Налькир и почесал нос. – Пусть и так, они вместе очень интересно смотрятся. Налькир негромко чихнул и шмыгнул носом. – А вот и нет. – А я тебе говорю, что да. – Не-а. За всем этим с высоты наблюдал Иркалагор, он потянулся, встал на лапки и направился по крышам в покои своего воспитанника спать. – О вкусах не спорят, ребятки, – уходя, с лёгким смехом в голосе, сказал Иркалагор. Проводив помощницу Сафии до дома, Люцифер как пленный побрёл дальше. Он осознавал, что от него зависит благополучие Элирия, все надеются на его защиту, но “усталость” от кармы проявлялась всё сильнее и путала мысли. Привычный обход контрольных точек Элирия более не приносил удовольствия, а лишь вызывал мучительные ощущения внутри. Он всю свою жизнь заботится о других... А кто позаботится о нём в трудный час? Чуждые ему мысли возникали всё чаще. И ведь никому не скажешь о том, что у тебя на душе. Найдя спокойное место, Люцифер сел у дерева и вошёл в состояние глубокой медитации. Так он становится слишком уязвим для любых недругов. Какое-то время он сидел неподвижно. Если бы кто его увидел, то точно подумал, что Архистратиг похож на мертвеца. – Любая жизнь ценна, ты прав. Но у всего есть исключения. – ... – То, что у тебя стали возникать такие мысли, это нормально и вполне естественно. Сними-ка повязку. Я так и знал. Больше не носи её. Впереди у тебя ещё немало битв, на которые надо взирать всеобъемлющим взглядом. Люцифер молча слушал тёплый голос, несущий покой и умиротворение. Всесоздатель, он же Творец, всегда отвечал серафиму, даже когда тот молчал, не зная, что сказать. Всю “усталость” как рукой сняло. Следующий день у верховного серафима не задался. – Слышала, у тебя неприятности, – неторопливо произнесла Сафия, когда Люцифер пришёл в библиотеку. Сафия давно была знакома с Люцифером, он помог ей в важном деле и после этого она стала заведовать библиотекой сначала у него в Царстве Теней, а теперь и здесь, в Элирие. Казалось, что её манера речи неторопливо говорить с друзьями появилась в ходе постоянного анализа и работы с текстами, но на самом деле Сафия ленилась буквально во всём. Поэтому все дела в библиотеке она поручала своим помощникам, которые, поработав всего несколько недель или месяцев, отказывались от такого изнуряющего труда и сбегали. А вот её новая помощница Ишимиэль пока не надумала сбегать. Сафия раньше не позволяла себе лениться, но не так давно поняла, как это замечательно перекладывать всю ответственность и свои обязанности на кого-то более удобного. Это была весьма приятная женщина средних лет. У неё волнистые волосы, добрые жёлто-зелёные глаза и почти белоснежная кожа, судя по всему, Сафия не очень-то и любит гулять на улице или хотя бы на время покидать стены замка. – Неприятности уже у того, кто вынес конфиденциальную информацию за пределы Департамента. Я найду этого “крота”, из-под земли достану. – очень мрачно ответил ей Люцифер. – Сам знаешь, дай газетчикам информацию – из всего сделают сенсацию. Думаю, весть о том, как ты подрался с Квирином, прервав совет богов, будет на первой полосе всех газет. А из-за чего всё это произошло? – Квирин совсем потерял совесть. То, что он предлагал, идёт вразрез с основами идеологии Элирия. Большинство богов поддержало его. Только Демос и его друзья воздержались во время голосования. – М-да. Если газетчики накалякают неправду в угоду богам, то пострадает твоя репутация. – Её не первый год боги пытаются пошатнуть и подставить меня. Что-то я не вижу у тебя помощницы. – Я отпустила её на обед, – Сафия зевнула, прикрывшись рукой. – Хочешь присоединиться ко мне и насладиться прекрасным чаем? – Не желаю. Я пойду в читальный зал, меня не тревожь без крайней необходимости. И так понятно, что о его перепалке с Квирином элирийцы будут ещё долго судачить. Ведь не каждый ангел найдёт в себе смелость отстаивать перед чужеземцами право уважать законы государства, в котором они поселились. Глава 4: Деревня Светотьмы Силва подозвал к себе брата и вручил ему письмо. – Разберись с тем, что у людей случилось. Мне пока не до них. – Давно к тебе напрямую люди не обращались. – Люцифер начал читать плохо разборчивые строки. – “Найти и уничтожить демона”. Всё им надо уничтожить. – Они боятся, ты же прекрасно знаешь, что это самый пугливый народец. Да к тому же ты имеешь немалый за плечами опыт по общению с демонами. – Если это не дикий, то с ним можно просто поговорить. Как, например, с Самеаном. Нахмурившись, Силва посмотрел в лицо побратиму. – Он предал нас, нашу дружбу, а такое не прощается. И говорить мне с ним не о чем. Серафим поднял взгляд с письма на Силву. Ему было искренне жаль, что брат никогда не захочет узнать правды предательства. – Я скучаю по тем временам, когда мы втроём учились в Академии. Это было для меня самым счастливым временем, пока Талвара не подставила меня и Самеана. Аккуратно сложив письмо, Люцифер спокойно вышел из кабинета Силвы, направляясь в покои. По пути, на лестнице, ему встретились Онип и Руб, личные слуги-подростки. Они всегда радовали его тяжёлый взгляд ребяческими улыбками и лёгким характером. – Ребята, не убегайте, мне надо с вами поговорить, – сказал им Архистратиг. Они ушли с лестницы, встали у светлого окна в коридоре. – Меня некоторое время не будет, поэтому заранее приготовлю вам подарок на комоде справа от двери. И ещё. Передайте Силве жёлтую вазу, пусть она стоит в его кабинете. Не забудьте об этом. – поручил им Люцифер. – Это всё звучит как прощание... – с грустью сказал Руб. – Не совсем. Я просто не успею подарить Силве подарок в честь дня, когда он познакомился с Айлой, – с добродушной улыбкой произнёс серафим, глядя на ребят. – Но ведь ваза – это как-то несерьёзно, – тихо сказал Онип. – Тогда придумай что-нибудь получше к завтрашнему дню. – предложил Люцифер. – Не, нет, не смогу, – тут же отказался Онип. – А ты, Руб, сможешь? – Люцифер поглядел на смелого щуплого мальчугана. – Ваза – хороший подарок. Мне нравится. Ничего не надо искать на замену. – ответил Руб. Люцифер приобнял их, а Руб даже обрадовался, когда появилась возможность обняться. Для них Архистратиг был почти как отец, хотя они его так не называли из уважения. Их жизнь началась не очень гладко, но в самый трагичный период появился он, кто смог о них позаботится. Отойдя на полшага, Онип спросил. – Про Уллра ничего не слышно? – К сожалению, ничего. Я уверен, что с ним всё в порядке. Он вернётся, не волнуйтесь. – Лёгкой и удачной дороги! – сказали слуги на демоническом языке. Широко зевнув, Иркалагор потянулся на кровати, а затем смял под себя всё покрывало, сделав импровизированное гнездо. Он, будто сквозь сон, глядел на воспитанника, собиравшегося в мир смертных. Серафим пока с ним не обмолвился о том, куда уходит. Иркалагор прижал к себе хвост, молча наблюдая, как Люцифер отсчитывал деньги на три мешочка. В красный он положил пятьсот кшинов, это валюта демонов в Области Тьмы; а синий и зелёный мешочки заполнил до краёв плортами. Взяв их, он подошёл к комоду с красивейшей жёлтой вазой, которую он собирался подарить. В неё он положил красный мешочек, а два других оставил рядом. – Эти два для Онипа и Руба, – проговорил про себя Иркалагор. – А красный кому? – Не знаю. Это последние кшины, что у меня остались с тех времён. Пусть сохранятся, как воспоминание об ушедшем прошлом. – ответил Люцифер и повернулся к дракону лицом. – Какой же ты бесстыжий. Узурпировал мою кровать, так нагло смотришь и делаешь вид, что тебе на всё плевать. Огненный Зверь зевнул, наслаждаясь беспечным отдыхом. – Так и есть. Будь ты драконом, то и тебе стало бы скучно смотреть на мимолётную жизнь богов и ангелов. Ох, Ишимиэль будет скучать по тебе. – вздохнул Иркалагор, хитро глядя на воспитанника. – Скучать по мне? – удивился Люцифер. – Что ты такое говоришь, старик? – А чего ты удивляешься? Такую женщину грех упустить. Тебе давно пора жениться. Зайди к ней, проведай, как она поживает после ампутации крыла. – Иркалагор! – Ты уже двадцать минут собираешься, а с тем же успехом мог бы сходить к Ишимиэль. – Да что ты к ней... привязался? Иркалагор сел. – Вообще-то, я забочусь о тебе. Не все женщины такие высокомерные и жестокие, как Талвара. – Мне это и без тебя понятно. – А вот Ишимиэль тебе под стать. Тогда, почему ты до сих пор не женишься? – Я рождён для защиты, а не любви. – Не строй из себя героя. – Таким меня считают. Такой образ я буду поддерживать до конца. На самом деле я ничем не отличаюсь от остальных, просто во мне привыкли видеть образец чего-то совершенного. Когда воспитанник ушёл, Иркалагор обеспокоенно вздрагивал хвостом, а затем поднялся, чтобы кое-кого найти и попросить о помощи.***
Неутихающая вьюга сбивала людей с ног. Они умоляли посланника богов спасти их от напасти в виде непогоды и бродящего в окрестностях демона. Стоя на одном колене, Люцифер протянул к смертным руку, в которой пылал, как цветок, негаснущий огонь. К Архистратигу подошёл длиннобородый старик – глава деревни Светотьмы. Он весь укутан в шубу и шарфы; старик опирался на длинный шаманский посох, сделанный из непонятного материала, которого нет на этой планете. – Вас сорок пять, а домов я насчитал две сотни. Где остальные люди? – поинтересовался Люцифер, осматривая окрестности. – Давно уж под снегом. – ответил старик и посохом указал куда-то в сторону заснеженной дали. – Я бы хотел узнать подробности ваших бед. – сказал Люцифер главе деревни. – Тогда прошу за мной в Большой Зал. – добродушно ответил старик и повёл посланника богов за собой. Пусть Большой Зал и называется большим, но Люцифер чувствовал себя здесь тесно и неуютно. Не рассчитаны здания смертных для ангелов, не рассчитаны. Он сел на пол рядом с главой деревни, который пригласил за стол. Серафим холодно осматривал яства, приготовленные людьми, но не ощущал запаха от горячей пищи, чей пар клубился над тарелками, словно никакой еды на самом деле и не было. Все люди с нетерпением ожидали, когда начнутся переговоры. Глава деревни представился Зукриллионом. Он рассказал Архистратигу о бестии, что нападает по ночам и утаскивает одного из жителей деревни в пещеру неподалёку. – Странно так. Вроде десять дней тому назад была по календарю весна, а уже вовсю зима. Чудеса! – проговорил Зукриллион. Деревню накрыла снежная буря. Глава 5: Тайна жителей Светотьмы Зукриллион предостерёг Архистратига, что выходить в снежную бурю очень опасно. Серафим в ответ ничего не сказал старому человеку, поднялся, дабы уничтожить Морозного Ужаса, так именовали демона, живущего в пещере неподалёку. Люцифер посмотрел на всех людей в Большом Зале и обнаружил, что кого-то не хватает. – Где ещё один человек? – спросил Люцифер у Зукриллиона. – Вас было сорок пять, а сейчас я вижу сорок четыре человека. – А, ну так это, Крагор, наш охотник, заболел. Чтобы никого не заразить, Крагор домой пошёл. – ответил Зукриллион, согревая руки о горячую чайную кружку. – Надо бы к нему наведаться. – Он гостей не принимает. И странное дело: говорит, что свет ему опротивел. – Где он живёт? – Ну так это, на краю деревни, на востоке. Ему так охотиться ближе. Сейчас объясню. Люцифер вышел из Большого Зала. Преодолевая леденящий ветер и слепящий снег, он направился к дому Крагора. Архистратиг подошёл к одинокому мрачному дому с большим зданием на заднем дворе; постучал в дверь дома. Крагора либо нет, либо он действительно не любит гостей. Люцифер решил осмотреться. Он обошёл дом и зашёл под крыльцо крупного здания, запертого на замок. Архистратиг сорвал его и бросил в снег, толкнул двери вперёд. Трупный запах вырвался в открытый мир, где ревела зима. – Заготавливал себе на зимовку соседей. Каннибал. Архистратиг призвал меч из карманного измерения, оружие самовоспламенилось, освещая не самую приятную картину. Среди костей лежали совсем свежие трупы жителей деревни. У всех мертвецов не было рук и ног, видимо, они хорошо шли в качестве пищи. Выходя из здания, серафим поджёг несколько мёртвых тел. Огонь быстро перекидывался с одного мертвеца на другого, глотал даже давно иссохшие кости. Люцифер оглянулся, вытянул руку, поглощая оставшийся огонь, чтобы тот не перекинулся на здание, закрыл двери и направился на северо-запад, в пещеру Морозного Ужаса. Холодное объятие мороза не могло заставить Архистратига содрогнуться. Огонь, когда-то переданный Иркалагором, служил неиссякаемым источником тепла. Но он не мог согреть лишь одно – сердце, которое никогда не грело. От ровных шагов Люцифера снег мгновенно таял; эта пещера уже много тысячелетий не ощущала летнего тепла, чтобы сбросить снежное одеяло. Пройдя вглубь пещеры, Архистратиг посмотрел вниз и увидел в центре большую, с белым мехом гориллу. Перед ней лежала обледенелая туша двугорбого моржа. – Снежная вулканическая горилла и есть Морозный Ужас? – Люцифер про себя усмехнулся. – Ну да, для людей такие звери весьма опасны. Но снежные вулканические гориллы не едят смертных. Кто-то намеренно сбил с толку и Зукриллиона, и меня, передав неверную информацию о демоне. Два ярких солнца сияли высоко над головой Люцифера, на небе не было ни облачка, а снежная буря по волшебству прекратилась. Серафиму показалось это слишком странным. Вернувшись в деревню, Люцифер неожиданно встретил Ишимиэль, которую окружили люди. – Что ты здесь делаешь? – спросил он. – Ещё одна спасительница! – воскликнул кто-то в толпе. – Спасибо, что избавили нас от снега и зимы! – Простите, ваш дракончик, Иркалагор, попросил меня помочь вам. – ответила Архистратигу Ишимиэль. Этот ответ ничуть не удивил Люцифера. Он обратился к людям: – Живо в Большой Зал. Демон ещё не убит. К нему подошёл Зукриллион, поднял голову, придерживая шапку, и промолвил: – До сих пор нет Крагора... А вдруг его уже съели? – Не волнуйтесь. Я здесь для того, чтобы убить демона. Когда люди ушли в Большой Зал, ангелы направились к дому Крагора. По ощущению погода была тёплой, как весной, неподалёку таяла замёрзшая река, но зима ещё не спешила уходить. Ишимиэль поглядела вдаль, где высилась гора, а над ней стояло тёмное не то облако, не то целая земля. – Так вот как люди видят Элирий. Любопытно. С чем вам нужно помочь? Иркалагор мне не объяснил, просто прибежал, сказал одеться потеплее – и вот я уже здесь. Люцифер ухмыльнулся, подумав, что мерзавец старик устроил ему свидание прямо во время опасного задания. – Сам не знаю. Не верь всему, что Иркалагор может наговорить. Считай, что мы на прогулке. – Хорошо. Можно спросить? – Спрашивай всё что угодно. – Как вы познакомились с Иркалагором? – Это очень долгая история. – Мы ведь на прогулке, так что есть время послушать. Люцифер сначала поглядел на неё очень строго, но увидел её заинтересованный искрящийся взгляд. Такой же прекрасный, как первые весенние цветы, лиловые подснежники. Радостная капель играла свою мелодию, сопровождая ангелов по нетающей дороге к дому Крагора. Архистратиг рассказал Ишимиэль о знакомстве с Иркалагором, это не такая великая тайна, чтобы держать в секрете. – Вот к чему вы сказали тогда, что хотели жить. Теперь я поняла. Судя по тому, что Иркалагор обратился ко мне, то он очень за вас переживает. Херувим пыталась закрыть лицо, чтобы холодный ветер пощадил её и сильно не морозил нос, щёки и губы. Дом Крагора уже показался из-за ледяной глыбы. Видя, как спутница замерзает, Люцифер остановился и наколдовал оранжевый шарф, который повязал Ишимиэль. От шарфа исходило приятное тепло. – Благодарить не обязательно. Мы почти пришли. Люцифер и Ишимиэль поднялись к дому Крагора. Серафим постучал в дверь. В доме что–то упало. – Может, его нет? – предположила Ишимиэль, когда в течение минуты никто не открывал. За дверью послышался надрывный кашель. – Что вы хотели? – спросил грубый хриплый голос Крагора. – Откройте дверь. – приказным тоном сказал Люцифер. – Вы... действительно... хотите войти? – поинтересовался Крагор и закашлялся. – Как вам будет угодно. Дверь открылась. В доме царила абсолютная темнота. – Крагору больно видеть свет, Крагору лучше в полной темноте. Заходите. – гостеприимно сказал хозяин дома. – Ишимиэль, жди снаружи. Люцифер вошёл, дверь за ним сама захлопнулась на заслонку. В доме витал затхлый запах сырого мяса и смерти. – Крагор, скажи, ты давно питаешь страсть к поеданию соседей? – Люцифер наступил на что-то твёрдое, кажется, кость. Пнул её в сторону. – Крагор не помнит. Крагор когда–то лишился обычной пищи, Крагор голодал и съел свою семью. Их мясо было такое сочное, такое сладкое... – Скажи, ты выходишь на улицу, когда светло? – продолжил расспрос Люцифер, различая очертания висящей декоративной цепи из костей прямо перед собой. Он обошёл её, следуя за энергией Крагора, ведущей вглубь дома, предположительно, где располагался камин. – Нет. Крагору очень больно, когда свет попадает на него. Жжётся, больно, неприятно. – Ты знаешь почему вдруг прекратилась снежная буря? – Это Крагор остановил её! Да-да! – Так, ладно. А в каком именно месте ты её остановил и как? – Крагор спустился в подвал и шёл по тоннелю до конца, а там убрал кристалл и положил его рядом с механизмом. Хозяин дома ненадолго умолк. – Р-р-р! Крагор голоден. Крагор съест тебя сейчас! Люцифер призвал меч и воспламенил его. Перед ним выскочил Крагор, практически полностью перевоплощённый в демона. Хозяин дома испуганно закричал, когда увидел огонь и отпрыгнул назад в темноту. Люцифер успел за короткое мгновение увидеть демонический лик жителя деревни, теперь ему всё стало ясно. Крагор тяжело дышал и скулил, боясь приблизиться хоть на шаг к серафиму с огненным мечом в руке. – Ты стал диким. Люди никогда не становятся такими. Значит ли это, что все жители деревни – демоны? Крагор внезапно взбесился, отрастил острые шипы на спине и хвосте, а затем с яростным рыком набросился на серафима. Люцифер едва успел уклониться, а затем ударил мечом по его шее, но тот будто отпружинил, не нанося раны демону. Архистратиг замахал пылающим мечом вокруг себя, отыскивая подвал. Демон прогоготал, впился острыми зубами в руку серафима, держащую меч. Холодный яд мгновенно проник в кровь. Люцифер создал в левой руке огненный шар, закручивающийся по спирали, ударил демона, но прочная кожа последнего не поддалась разрушительному огню. Внезапный взрыв произошёл со стороны входа, и дикого демона отшвырнуло в сторону. Крагор пробил собой деревяную стену дома, упав на улице, где было солнечно и по-весеннему прохладно. Демон закричал от боли и скрылся под снегом, чтобы вновь вернуть снежную бурю. – Отыщи подвал и Крагора. – сказал Люцифер, придерживая правую руку. Архистратиг встал на одно колено. Ишимиэль приблизилась к нему. – Не трать на меня время, иди! Ишимиэль кивнула, стала искать подвал. Вскоре резким движением отодвинула ковёр у лестницы, нашла дверцу подвала, открыла и спустилась. Архистратиг взвыл от боли, а затем стал бороться с действием яда. Херувим бежала как можно быстрее, слыша впереди топот тяжёлых лап Крагора. Демон махнул хвостом по стоявшим бочкам. Ишимиэль чуть не завалило ими, но ей удалось пробежать. Женщина через некоторое время погони оказалась посреди странного места, в центре которого стояли постаменты с семью оранжевыми прозрачными кристаллами. Около них находился ещё один, главный. Крагор прыгнул к механизму, вставил главный кристалл в отверстие. От него пошли белые лучи, которые зажгли остальные прозрачные кристаллы. Все механизмы пришли в движение, завращались, закрутились. – Подфункция Рода успешно включена. Пожалуйста, не выключайте оборудование, пока не установится обновление. Спасибо за внимание. – сказал чей-то голос, раздавшись эхом повсюду. Ишимиэль побежала к Крагору. Демон оскалился, махнул хвостом, выстреливая шипами. Все шипы прошли Ишимиэль насквозь. Её тело будто стало состоять из сотни тонких листов бумаги. Позади Ишимиэль появились бумажные крылья, она перелетела к Крагору, направила рукой всю бумагу на противника. Демон ударил по херувиму лапой, но Ишимиэль восстановила свою бумажную форму вновь благодаря своей специфичной магии. Она создала из бумаги прочные оковы, которые обвили Крагора. – Обновление баз данных успешно завершено. Желаете синхронизировать данные на эту подфункцию с дальнейшим автообновлением без основного подключения? – раздался вновь голос от того, кого здесь не было. Ишимиэль сражалась достойно, но Крагор не сдавался, едва не укусив её. – Да что же ты! – вырвалось из уст херувим. Демон со злостью сорвал с себя бумажные оковы, приблизился к Ишимиэль, как вдруг его ослепил яркий свет. Люцифер подлетел к ним и создал световой щит, прогнавший Крагора. – Начинаю синхронизацию всей базы данных. Напоминание: не забудьте задать основной курс для подфункции. Доступно для прямого подключения два канала: “Иммунитет” и “Сотворение”. – возник всё тот же неживой голос. – Что это разговаривает? – спросила Ишимиэль. – Механизм. Не обращай внимания. – ответил Люцифер. Он убрал световой щит. Сзади на Ишиииэль напал Крагор, придавливая её к металлическому полу. Ишимиэль зажмурилась. Крагор раскрыл пасть, чтобы съесть её душу, как ощутил ужасную боль сзади на затылке и изнутри своей пасти. Люцифер ударил мечом, пылающим светом и огнём сверху. Затем ещё раз нанёс удар. Крагор схватил Ишимиэль лапой крепче, покосился на бок, падая вместе с ней в пропасть, где находятся большие шестерни. Люцифер ринулся за ними в пропасть, расправляя золотые крылья, со всей силы, прокрутившись вокруг себя, отрубил лапу демона, убрал меч и поймал Ишимиэль на руки. Тело Крагора зажало между двумя шестернями, а затем фонтан чёрной крови брызнул повсюду. – Фух. Это какой-то кошмар. – выдохнула Ишимиэль, не желая глядеть на проворачивающееся тело демона на шестернях. Архистратиг поглядел на Ишимиэль и впервые при ней весело улыбнулся. – Это стало традицией, спасать тебя на руках? Ишимиэль не зная, что ответить, невинно улыбнулась в ответ, пожимая плечами. Они вылетели обратно, где происходила вся битва. – Данные успешно перенесены, – оповестил ангелов чей-то голос. Люцифер убрал главный кристалл, отчего работа всех механизмов прекратилось в считанные секунды.***
Зукриллион нервно поглаживал свою бороду, рассказывая Люциферу всю правду о своём народе. – Выходит, вы прибыли сюда до Эры Падения, основали деревню, где уже стояла подземная погодная машина, и жили здесь, притворяясь людьми. Но что стало с другими жителями? Вас же явно должно быть больше. – проговорил Люцифер, складывая рассказ Зукриллиона в общую картину. – Однажды погодная машина вышла из строя, и мы все одновременно заснули. Я не знаю, сколько прошло лет, но за это время почти всю деревню засыпало снегом. Воспоминания вернулись ко мне в тот день, когда вы пришли помочь нам уничтожить Морозного Ужаса. Мы и подумать не могли, что один из нас окажется диким. – Дикими не оказываются, ими становятся. Наверное, Крагор не впал в спячку, как вы. Долго голодал, пока не съел членов своей семьи, а затем перешёл на соседей. Я почти всю свою жизнь истребляю диких демонов. И Крагор не исключение. – И мы тоже? – Да, пока не потеряете рассудок и не забудете свою личность. Всё зависит от вашего решения, Зукриллион. Первый вариант: вы идёте вместе с нами и со всеми жителями Светотьмы в Элирий, и просите верховного бога избавить от проклятия, дарованного богами много лет назад. В этом случае, вы не станете дикими демонами и начнёте новую жизнь. Второй вариант: вы остаётесь здесь, продолжая жить как жили, но в этом случае велик шанс, что объявится новый Крагор. Все начали шептаться. Зукриллион решал, как поступить. Внук Зукриллиона передал деду на ухо волю всех жителей. Зукриллион кивнул про себя и дал Архистратигу ответ. – Мы остаёмся. Не поймите нас неправильно, но это наш дом. То, что случилось с Крагором, больше ни с кем не произойдёт, клянусь. – Очень надеюсь. Берегите себя и, если возникнут трудности, я даю слово, что верховный бог Силва вам поможет при первой возможности. – И мы ему тоже поможем. – ответил Зукриллион, с почтением склоняя голову, придя к согласию с Архистратигом. – Спасибо вам двоим, будем рады видеть вас в гостях хоть иногда. До новых встреч. Глава 6: Сладкая месть Зная, что Силва ещё не спит, Люцифер направился в его кабинет. Подойдя к чуть приоткрытой двери, откуда исходил свет, он услышал голоса Силвы и Айлы. – Всё, что сейчас ты можешь сделать, так это оставить здесь своего клона, а сам пойти спать. Посмотри до чего ты себя довёл. Давай, поднимайся и идём спать. – произнесла Айла, беспокоясь о муже. – Я словно вернулся в студенческие годы, – замучено ответил ей Силва и зевнул. – Слушай, в последнее время на меня накатила дикая не свойственная мне усталость. Раньше такого не было. Эх, завтра столько мероприятий и встреч запланировано... Как на них всех успеть? Поднявшись, Силва подошёл к Айле и приобнял её. От неё пахло чем-то сладким, похожим на печенье, Силва с наслаждением вдыхал этот запах. – Знаю, как ты переживаешь из-за своего юного возраста для богини. Ты ещё постигнешь мудрость и силу. – Переживаю не только из-за этого. Но одно я поняла точно: для нас, потомков Сапфира, нормально любить друг друга и дело даже не в проклятии. Мы просто откровенны в чувствах к тому, кого любим. И чаще всего наш выбор падает на того, с кем мы можем быть самими собой. – С тех пор как дедушка передал мне родовую книгу, я задумался, почему отец полюбил маму, богиню, не принадлежащую к нашему роду. Может, потому что у него не было сестры? Или племянницы? А сейчас всё оказалось так просто. Они находили гармонию друг в друге. Элоим просто любил Ириду так же сильно, как я люблю тебя. Силва поцеловал Айлу, ощущая внутри себя большое воодушевление и радость. Несколько поколений богов в роду Силвы практиковали инцест, и это почти не повлияло на здоровье потомков. Словно кто-то обратил последствия родственных любовных уз вспять, и они приобрели обратный эффект. Инцест в роду Сапфира, предка Силвы, лишь укреплял сильные гены, делая их неизменными и постоянными. Оттого у всех потомков Сапфира характерные синие глаза и иссиня-чёрные волосы. Силва коснулся лбом лба Айлы. – Я бы продолжил, будь у меня силы. Как дела у Кадзоку? Учится хорошо? – Нормально. Ты нужен ему, наш малыш тебя почти не видит. Всё же найди время для нашего сына. – Постараюсь. Погасив свет, верховные боги неспешно вышли из рабочего кабинета. Силва закрыл дверь на ключ. – Такое странное чувство, будто бы нас кто-то подслушивал. – всё так же негромко сказала Айла и оглядела полумрак коридора с левой стороны, а затем посмотрела вперёд. – Даже если и так, то уже никто и ничто не встанет между нами. Обещаю. Силва взял Айлу за руку и направился с ней в спальню. Архистратиг счёл нужным не тревожить верховных богов, а просто продолжить выполнять свой воинский долг перед Пантеоном. Ночь медленно уступала место первым рассветным лучам небесных светил. Люцифер прогуливался по заросшему пустырю вблизи столицы, о чём-то думал. После Испытания Огня он не может спать и, соответственно, не видит самые удивительные сны, о которых ему рассказывают родные. Он остановился, легко ощутив магическую возрастающую мощь. Пятеро богов, идут прямо к нему. Верховный серафим обернулся и увидел тех самых пятерых богов во главе с Квирином, богом-радикалом. – Мне казалось, что я тебе доходчиво донёс мысль, что ни Силва, ни элирийцы не примут твоих лживых идей. – безэмоционально сказал ему Люцифер. – Вообще-то, ты сломал мне нос, – сердито поправил оппонента Квирин. – М? Правда? Изначально я хотел вырвать твой ядовитый язык, но самосуд Силвой не приветствуется. – Какой же ты надоедливый! Именно боги предоставили тебе, Архистратигу, высшую власть. И судить ты нас не имеешь права! – А моих сородичей, значит, можно безнаказанно убивать и заметать за собой все следы преступления? Для тебя ангелы – всего лишь мусор, от которых необходимо избавиться. Я давно разгадал твою натуру. Повторяю ещё раз: ты связался не с тем серафимом, Квирин. То, что противоречит основам Элирия, светлой и благородной воле Силвы, я испепелю на корню. – О, вот как ты заговорил. Могу сказать то же самое, но со своей точки зрения. Ты и вся семейка Сильвасов мешаете Ордену. А уж тем, кто встал на пути Ордена, ждёт лишь одна участь. Квирин создал под своими ногами платформу, которая подняла его над землёй, а его приспешники словно по неозвученной команде атаковали Люцифера. Серафим был настроен решительно, а потому не церемонился с богами. Быстро и легко расправившись, но не убив противников, Люцифер устремился к Квирину на своих шести переливающихся золотом крыльях. Их бой продолжился в небе. Квирин по-настоящему удивлён, что Люцифер оказался куда сильнее, чем он предполагал. Скольких ангелов он убил – просто не счесть, а этот серафим не такой как все. И перед тем, как потерять равновесие и упасть с парящей платформы, Квирин махнул рукой, думая ухватиться за противника, и потянуть за собой, но сорвал с его лица лишь глазную повязку. Мягко коснувшись ногами земли, Люцифер подошёл к Квирину, наклонился и поднял его над собой одной рукой, схватив за горло. Ему хватает сил, чтобы без особого труда держать кого-то перед собой. – Все говорят, что ты потерял правый глаз в бою против какого-то демона. Шрам я вижу, но глаз цел. Зачем тебе было притворяться калекой? Ради чего? – Квирин вдруг почувствовал, как его горло изнутри стало жечь. – Я действительно лишился глаза. И то, что он снова на месте – это не иллюзия, не обман. Ответ прямо перед тобой, Квирин, но вопрос в том, сумеешь ли ты сам дойти до сути? Истина принесёт беду всем, будет лучше, если ты замолчишь навсегда. Пламя, текущее внутри ладони Люцифера, усилилось, Квирин стал задыхаться. Его горло будто горело и жгло. Что-то внезапно отсекло руку Люциферу и в тот же миг оттолкнуло Квирина назад к забору. Из-под земли возникли звёздные магические цепи, накрепко оплели руки и ноги Архистратига. Камни и земля содрогнулись, собираясь в единое целое – в ожившего земляного безликого воина. Существо схватило закованного в цепи Архистратига, а затем куда-то направилось. Квирин было подумал, будто это глупый розыгрыш цепного пса верховного бога Силвы, но быстро осознал, что в их битву кто-то вмешался. Только вот вопрос, это друг или враг? Квирин попытался что-либо сказать, но издал лишь хриплый стон. Горло продолжало гореть огнём, нужно немедленно обратиться к своим за помощью и обо всём рассказать. Существо пришло к странному порталу, который Люцифер раньше никогда не видел. Хотя он и не видывал подобный портал, но интуитивно знает, куда он ведёт – в запретную часть измерения, откуда ещё никто не возвращался. Земляной безликий воин замахнулся, крепко сжимая в руке закованного надёжными цепями серафима. – Местные чудовища тебя растерзают, не успеешь сказать моё имя, – сказал прямо в голове Люцифера жёсткий голос девушки, Лучезарной. – Прямо сейчас меня казнят, но перед тем, как я уйду вслед за мамочкой, я решила забрать ещё и твою никчёмную жизнь. Умрёшь ты или нет, но изрядно намучаешься. Азриэль мне многое рассказал о тех чудовищах, что обитают в Млечном Пути. Ты заслужил, чтобы они по кусочкам растерзали и выпотрошили тебя. Я тебя ненавижу за то, что убил мою маму. Ты ничего ради неё не сделал. А теперь, когда моя смерть так близка, я, наконец, улыбаюсь от счастья. Лучезарная всхлипнула. Судя по всему, она плакала. – Мамочка, я иду... Земляное существо начало рассыпаться на камни и рыхлую почву. Оно швырнуло верховного серафима Элирия в портал, а затем перестало существовать. Магические звёздные цепи на Люцифере медленно растворились, он ухватился за край портала левой рукой, но запретная часть измерения затягивала слишком сильно, и ему пришлось разжать пальцы. Глава 7: Излом судеб Пока верховные боги слушали Квирина, его историю о том, как он отчаянно пытался спасти Архистратига от чудовища, проникшего в Элирий, Иркалагор с тревогой смотрел на отрубленную руку воспитанника и запылившуюся глазную повязку. Силва потребовал от Квирина показать ему место, где всё произошло. Когда муж ушёл, Айла тяжело опустилась на диван, стараясь не глядеть в сторону того, что осталось от деверя. Иркалагор нахмурился, на его морде появился страшный оскал. Он без лишних слов куда-то умчался. Пока Силва осматривал место сражения, Квирин мысленно был доволен, что его план по захвату власти в Элирие прошёл очень удачно. В гостиную, где сидела ошеломлённая Айла, ворвалась группа богов. Один из них прокричал: – Вот она! Убить её! Квирин постарался не повторить своей ошибки, медленно подошёл к Силве со спины и нанёс смертельную рану в области сердца. В этот момент небеса напитались гневом, прогремел гром, и синяя молния, которой оказался настоящий Силва, а не его клон, ударил предателя. В тот же момент Силву окружили прихвостни Ордена Великих Божеств и арестовали его. Айла без труда справилась с предателями-богами, которые пришли за ней, но не думала, что их окажется так много. Вдруг она увидела богов из Ордена. Нехорошо. Айла подумала, что Силва будет негодовать, если её схватят или убьют, а потому она побежала к Барбатосу, который сейчас вёл у Кадзоку лекцию. По пути к ним она спасла трёх слуг: Кайроса, помощника Барбатоса, Онипа и Руба – подростков и личных слуг Люцифера. Покинув замок через тайный ход, Айла повела приближённых и тех, кого успела спасти, к тайному убежищу на горе Магнолии. Только вот никто из них не знал, что следом увязался хвост. Проходя мимо одного из залов суда, Азриэль услышал от выходящих оттуда коллег интересные разговоры. – Теперь этот синеволосый не встанет на пути Ордена. Узурпация идёт полным ходом. Сначала Священная шестёрка, наш Орден, а что станет третьим ключом? – Предполагалось, что проект “Дематит”, который уничтожил Альянс, открыл бы всем глаза, на что мы действительно способны. Очень жаль только, что его больше не повторить. Если мы хотим получить полный контроль над измерением, нужно напрямую ударить Творца. – Это будет весьма сложно. Мы ещё не всех тогибиро заточили в носителях, чтобы ослабить защиту Иномирца. – Ледяной Зверь убит сородичем, Огненный куда-то сбежал, тогибиро Начала заточён в ледяном мире-ловушке, а Алмаз усыплён в другом измерении. Они – самые могущественные Звери Творца, а остальных не составит труда найти и убить. Когда же Творец лишится их, мы нанесём последний удар. Говорящие умолкли, когда заметили Азриэля. Они поспешили уйти. Наверное, думал Азриэль, это как-то связано с его “семьёй”. Через некоторое время этим же днём Азриэль окольными путями узнал, где держат его отца. Он подошёл к решётке камеры и холодным взором оглядел Силву, сидящего на жёсткой белой кровати. – Что ты снова натворил? – равнодушным тоном спросил Азриэль. – Не смей так разговаривать со мной, Азриэль. Я тебе не враг, а твой отец. – ответил Силва, поднялся и подошёл к нему, чтобы посмотреть прямо в глаза, которые почти остекленели. – Ты враг Ордена, а значит, и мой враг тоже. – Азриэль как-то с презрением посмотрел на него и более не поднимал на Силву глаз. – Я сожалею, что не удержал тебя и позволил уйти. Орден разбожествил тебя, сынок. Это очень страшно. – Азриэль давно мёртв, а я – его биологическая копия, созданная Истанусом. Я тебе не сын. И почему же ты не спрашиваешь, сколько пробудешь здесь? Что с тобой будет? – Мне это не так важно, как благополучие остальных членов нашей семьи. Азриэль, если в тебе ещё остался голос разума, теплящиеся частички души и совести, то прошу, защити свою мать, братьев и сестёр от Ордена. Я догадываюсь, что Орден устранил меня, как одно из препятствий на пути к цели. Но почему не убил, а всего лишь посадил за решётку? Наверное, чтобы я взглянул на мир, который вы создадите, и ужаснулся оттого, что уже ничего не исправить. На горе Магнолии выдалась сильная снежная буря, которой не наблюдалось с самого основания Элирия. В тайном убежище Сильвасов было всего три комнаты: просторная гостиная, совмещённая с небольшой кухонькой, располагалась слева от узкого входа, впереди находилась спальня, а справа – ванная комната. Интерьер был на удивление Кайроса слишком скромным, учитывая то, что убежище принадлежало семье верховных богов. После чаепития и небольшой игры с друзьями, маленький сын Айлы, Кадзоку, вскоре уснул. Онип и Руб вызвались посторожить его, а чтобы охранять маленького друга было не скучно, они играли в любимые карточные игры, сидя прямо на тёплом ковре. В тускло освещённой гостиной Барбатос и Кайрос готовили ужин – овощное рагу. Айла сидела в кресле за ними, размышляла, так и не прикоснувшись к чашке остывающего чая. Вдруг во входную дверь постучали. Айла испуганно уставилась в сторону тёмного коридора. Сердце заколотилось быстрее, а в ушах зазвенело. – Мамочки! Нас нашли! – с ужасом шепча произнёс Кайрос. – Я проверю, кто там. Госпожа, не волнуйтесь, – тихо сказал Барбатос, положив неочищенный картофель и нож на стол. Он смело, бесшумно прошёл в коридор. Быстро поднялся по нескольким ступеням и остановился у входной двери, которая снаружи хорошо замаскирована заклинанием. Стук продолжился вновь. Ручка двери задёргалась. Вдохнув и выдохнув, Барбатос открыл дверь. – Х-холодно же... Открывай быстрее! – возмущённо сказала Сафия, согревая свои руки. – Фух, я уже думала, что ошиблась. – вздохнула с облегчением Ишимиэль. Сафия едва слышно выругалась на демоническом языке. Ишимиэль услышала её, но не поняла, что сказала начальница. – Попрошу не выражаться, – недовольно произнёс Барбатос. Старый камердинер впустил женщин и закрыл дверь. Он проводил их к Айле, попросил сильно не шуметь, так как в соседней комнате спит Кадзоку, а затем вернулся к приготовлению ужина. Сафия подошла к Айле, наклонилась и обняла. – Сафия? Ишимиэль? Как вы нашли это место? – удивилась Айла, не веря своим глазам. – Это всё наша дорогая Иши. Я даже и не знала, что у неё необычный вид магии. Она создала из бумаги маленького человечка-шпиона, который прилип к одежде того парня, – Сафия указала на Кайроса. – А затем, – ты бы только видела! – расчистила нам путь к отступлению. Мы следовали за вами, но постоянно нам кто-то да мешал. Ишимиэль засмущалась от такой похвалы в свой адрес. В это время Кайрос оглядел себя и действительно обнаружил сзади на пиджаке маленького бумажного человечка. Парень отлепил его, чуть вздрогнул от неприязни, что за ним следили и он мог подвергнуть опасности жизнь друзей и верховных богов. – Молодцы. Я очень рада, что вы добрались сюда. – произнесла Айла. – Садитесь, нам нужно посовещаться. – А где твой муж? – поинтересовалась Сафия, сев на диван и огляделась по сторонам. – И Архистратиг вместе с Иркалагором? – тихонечко подала голос Ишимиэль. Прошло два дня, как Кайрос вернулся в Элирий и увидел, что тех, кто не имеет божественного происхождения, стали выгонять, как скот, за стены столицы. Ангелы протестовали, но боги оказались сильнее. Устроившись стажёром в редакцию газеты “Истина”, Кайрос отправился со своим наставником на крупное мероприятие, когда Квирин хотел сделать объявление о назначении нового верховного бога Элирия. Еле протиснувшись через толпу, Кайрос со своим наставником-газетчиком подоспел вовремя. Впереди Квирина и его приспешников величественно шёл довольный собой Истанус, назначенный Орденом Великих Божеств новым верховным богом Элирия. Кайрос не поверил своим глазам. Как только Орден назначил Истануса на столь высокую должность? Истанус не скрывал своей радости. Прибрать к рукам Пантеон племянника оказалось весьма просто. Он объявил богам-элирийцам, что пришла новая эра богов, и призвал всех восстать против Творца ради свободы от его “правил” и “законов”. – Это ещё не всё, – продолжил он свою речь. – Скоро сюда прибудут чужеземные боги, вы их не пугайтесь, это союзные силы моего непревзойдённого друга, который вернулся почти с того света. Их миссия – обучить каждого из вас обращаться с самым смертоносным оружием, а также принять их идеологию во славу почившего давным-давно Уробороса. К вечеру Квирин по приказу Истануса вместе с другими богами прогнал всех ангелов-элирийцев из столицы. На следующий день против новых божественных порядков выступил генерал Хемах, который вместе с боевыми ангелами отчаянно пытался отбить право жить бок о бок с богами. И в тот момент, когда он почти прорвал южный фланг, его настигла пуля, прошедшая сердце насквозь. Старый генерал рухнул на землю, он не ожидал, что умрёт так, в изгнании из родного дома, не сумев отбить его. А ведь он так и не выполнил обещание выпить вечерком после дежурства вместе с Люцифером, в компании их товарищей по оружию. Подстреливший Хемаха бог, судя по одежде, прибыл из чужого мира. Он опустил огнестрельное оружие. Ангелы покорно расступались перед чужаками, заходящими в столицу Элирия, плакали и вопрошали, за что им это всё. Около дома Лорея беженцы поставили палатки, чтобы обдумать стратегию, как вернуть их дом. К позднему вечеру двое крепких стражников вывели Кайроса из столицы, бросили ему вслед сумку с вещами и закрыли ворота. Парень поднял свою сумку, повесил на плечо, а затем пошёл в лагерь элирийцев и там встретился с мрачными взглядами ангелов, оставшихся без крыши над головой. Кто-то из бедолаг его сурово спросил: – Ты же бог, так чего это тебя выгнали? Кайрос резко вдохнул, подавился воздухом, откашлялся и ответил. – Был очень короткий разговор с Истанусом, новым верховным богом. Сначала он хотел убить меня, но сказал, что на такую рыбью кость, как я, даже тратить сил не хочется и выгнал. Никто не ответил молодому богу. Дети и женщины тихо плакали, пожилые причитали, а мужчины тяжело молчали, будто все как один вспоминая те ужасные дни Эры Падения. Глава 8: От них осталась горстка высохших зубов… Осматривая замок Сильвасов, Истанус нашёл покои бывших верховных богов. Он обвёл взглядом весьма просторную комнату, где помимо спальной зоны слева, где стояла кровать и прикроватные тумбочки, справа от входа находился диван, два кресла, перед ними низкий столик, где лежали разные газеты, книги и журналы, пять книжных шкафов, три комода, два больших платяных шкафа, чайный столик для двоих у окна рядом с балконом. А на полу постелены тёплые ковры, которые Истанус не сразу заметил. – Жил с размахом, – произнёс про себя он, прохаживаясь по комнате. – Как тут чисто. Его слуги замечательно убирались, м-да... Взгляд Истануса зацепился за непростую книгу, лежащую у комода сразу у входа. Он подошёл к ней, протянул руку в белой перчатке, чтобы взять и тут же выронил её от острой боли, как будто сунул руку прямо в огонь. Книга глухо упала на ковёр. Драгоценный синий камень на ней таинственно блеснул. – Поставил защиту? Да что в ней может быть такого, Сильвас? Я сломаю защитную печать и узнаю, что ты намеревался спрятать от меня. Истанус захотел поднять книгу телепатией, но она осталась лежать неподвижно. В покои заглянул его друг О́ркус. Это был славный полный старичок, носящий очки на тоненькой оправе. Как могло показаться, он был совершенно безобиден, но это вовсе не так. Густая борода, которую Оркус стал отращивать, скрывала неказистый шрам на подбородке, полученный ещё в молодости, когда он был профессиональным убийцей. Из левого кармана торчала тоненькая серебряная цепочка от часов, правую руку он держал в кармане мантии, которая шла поверх его костюма. – Я, пожалуй, пойду и передам Адонаю, что всё получилось. А чем ты здесь занимаешься? – спросил Оркус, приподнимая брови от удивления. – Пытаюсь взять книгу. Сильвас сумел как-то поставить на неё надёжную защиту, что даже мой телекинез не может её поднять. – хмуро ответил Истанус и от злости пнул книгу. – Ты бы отдохнул. Здесь ничего нет. А ещё говоришь, что это я слишком стар, ха. – с усмешкой сказал Оркус, покачав головой и ушёл. Истанус поглядел на книгу, которую пнул к дивану. – Ещё и невидима? Хм. Это становится всё более интересным. В подвальных помещениях Истанус разместил своих химер и организовал лабораторию по их созданию. Вот уже два дня он пытался открыть книгу, что нашёл в покоях своего племянника, но она никак не желала открываться. Понять, что за защитное заклинание на неё наложено для него не представлялось возможным. Он плохо знал рунологию и высшую дисциплину по изучению свойств предмета с точки зрения архивной магии, а подчинённые наёмные Убийцы Богов и подавно этого знать не могли. Так что он пока решил оставить её на рабочем столе. Новым днём Истанус не покидал лабораторию как прозвенел будильник. Он обожал работать один, когда тихо и никто не мешает. Пересчитав большое уравнение, Истанус отклонился на спинку стула. – Нужен экстракт и смесь геномов в пятьдесят раз сильнее тех, что я готовил тогда. Это же безумие. Я понимаю, он стремится привести всё к идеалу, но это... только убьёт того, на ком он хочет испытать мой препарат. Да и к тому же, где мы возьмём столько электричества для работы машины? Можно, конечно, сильно раззадорить Сильваса, но даже с его молниями это будет лишь шесть процентов от необходимого значения. У нас всего один шанс. Либо получится создать совершенного воина, либо нет. Надо бы действительно маленько отдохнуть. Истанус большую часть жизни занимался наукой, в особенности в сфере по созданию искусственной жизни. И его лучшим творением является “звено” Абраксас, его биологический клон, полученный в результате алхимии, науки и травологии. “Звено” внешне и внутренне ничем не отличается от своего создателя-оригинала, лишь именем и более взрывным, буквально, характером. Все, кроме Оркуса и лучшего друга, ради которого они перешагнули пределы своих возможностей, не знали, что Истануса подменяет Абраксас. Иногда Истанус не одобрял чрезмерную жестокость своего “звена”, но никогда не вмешивался, чтобы другие не впали в ступор, почему его двое. До Абраксаса были и другие “звенья”, которые Истанус собственноручно уничтожил. Пока Абраксас принимал активное участие в жизни подданных и в управлении Элирием, Истанус сумел отыскать необходимую информацию об увеличении силы одного алхимического экстракта, не без помощи Коко, конечно же. Наёмница Убийц Богов носила в своём чреве его дитя, а потому более не могла полноценно заниматься своей обычной профессиональной деятельностью. Она, бесспорно, любила Истануса, но с огромной тоской видела его равнодушие к ней. Чего ещё ждать от столь влиятельной, сильной личности к какой-то наёмнице? Коко не так давно заметила, что Истанус помрачнел, охладил свой интерес к женщинам по вызову. Интересно, что же с ним такое происходит? Вздохнув, Коко взяла папку с рукописными отчётами Истануса и понесла в его покои, где раньше жили предыдущие верховные боги. Она подошла к двери, хотела дёрнуть за дверную ручку и войти, как услышала, что Истанус говорил с Абраксасом. – Убери их от меня! – не смог сдежать гнева Истанус. – Я думал, что ты обрадуешься, когда увидишь то, что осталось от них, – с недоумением произнёс Абраксас. – Ублюдок! Думаешь, это весело вручать мне ожерелье из их зубов? Ро́ндал, Ау, Зукт, Лика... и моя любимая. Никогда себе не прощу того, что не был с ними рядом, когда они погибли. Забирай своё ожерелье и проваливай, пока тебе все зубы не поотрывал! Убирайся! Коко сделала вид, что не слышала всего этого, отошла на некоторое расстояние и вновь стала подходить. В этот момент вышел Абраксас, держа в руках ожерелье из волчьих зубов, надел его, безмолвно проходя мимо беременной наёмницы. Коко зашла в покои верховного бога. Истанус сидел в кресле, прижав руку к лицу, его плечи слегка вздрагивали. Она положила папку на комод, собралась уходить. И тут Истанус повернулся посмотреть, кто пришёл, поднялся, быстро подошёл к Коко и обнял её. – Что с вами? – прошептала она. – Ничего, – солгал он. – Займись более спокойной работой. – Ладно. Что только что произошло Истанус сам не мог объяснить. Он почему-то решил, что его любимая вернулась к жизни, приобретя антропоморфный облик, а это была всего лишь Коко, глупая верная наёмница. Глава 9: Улыбка отступника Кто бы не входил в Кровавую Башню, стражники наводили на постороннего автоматы, обыскивали и попутно спрашивали о цели визита. К удаче Истануса, его не подвергали этой “фильтрации”, так как он являлся одним из доверенных лиц верховного бога Арлии. Парадный вход очень хорошо охранялся арлийцами, почти так же, как и тронный зал. Около гостиной на третьем этаже Истануса встретил Параллакс, регент и советник, который до недавнего времени правил Арлией вместо истинного верховного бога запретного Пантеона. Лицо Параллакса скрыто под капюшоном длинной мантии, тянувшейся до самого пола. Складывалось впечатление, что у него вовсе лица нет. Истанус подошёл к Параллаксу. – Оркус ещё не пришёл? – почти без удивления спросил Истанус. – Нет. Этот старый неженка мне порядком надоел, каждый раз его тошнит на ковёр, когда хозяин трапезничает. – с лёгким раздражением в голосе ответил Параллакс, открыл двери и прошёл в гостиную вместе с другом хозяина. Они зашли во вторую дверь слева, которая вела в столовую. За длинным и широким столом, сидел Адонай, ел запечённую голову бога, которого слуги похитили из гетто. – Приятного аппетита, – сдержанно сказал другу Истанус и сел рядом. – Благодарю. Тебе руки, ноги или туловище? – Адонай поглядел прямо, казалось, в душу Истануса. Он отрезал с запечённого лица бога кожу вместе с мясом и с особым наслаждением стал жевать. Сколько длится их дружба, Истанус всегда чувствовал себя несколько некомфортно. Он словно был агнцем в шкуре волка, а Адонай, как вожак волчьей стаи, без всяких приличий пожирал зверски убитую овцу. – Я бы не отказался от чего-нибудь... лёгкого. Салат там или что-то в этом роде. – парировал Истанус, его взгляд был полон решимости и непоколебимости. – Ты слышал его. Передай повару, чтобы быстро приготовил что-нибудь. – приказал Адонай Параллаксу. Иногда Параллакс старался напоминать хозяину, что он всё же советник, доверенное лицо, а не прислуга, чтобы выполнять такую низкую для себя работу. Параллакс в этот раз не стал спорить с Адонаем и молча ушёл, закрывая дверь. – Как твои ноги? Уже нормально ходишь? – Истанус пнул пуфик под ногами Адоная, да так, что тот выкатился из-под стола почти доехав до середины комнаты, остановившись около каминных принадлежностей. – Уже получше, чем в первый день, когда я вернулся сюда, – Адонай приподнял левую руку и пуфик мигом покатился обратно. – А вот ты можешь на себе испытать, как мне было тяжело ходить. – Да я же просто пошутил, не угрожай зазря. – Глупый юмор, так ведь меня разозлить очень легко. Эх, если бы я тогда поймал ту “пташку”, то наверняка и сын мой дорогой нашёлся бы. – Кстати об этом. Я придумал способ получить столько электричества, но это откинет несколько тысяч... сотен тысяч Пантеонов почти к изначальным временам. – Чем больше мусора сгорит, тем легче арлийцам станет дышать. – Кхм, – кашлянул про себя Истанус. – Ну, я бы перерабатывал этот “мусор”... Но твой подход тоже хорош. – Создавай химер из других богов, а запасы моей еды не трогай. – Адонай хмуро поглядел на друга. Он допил из бокала божественную кровь, продолжая вкушать мягкое сочное мясо. Некоторое время друзья молчали. Вскоре принесли салат и фирменное блюдо от шефа, но Истанус всё равно ел не охотно, когда поглядывал на Адоная, мастерски препарировавшего голову какого-то бедолаги. Он сидел и думал, как же хорошо, что сейчас нет Оркуса. Вскоре Истанус внезапно для себя задремал и заснул прямо за столом, тогда Адонай совершенно спокойно поднялся, подошёл к нему, вытянул руку, чтобы просмотреть все мысли и воспоминания друга. Убедившись в преданности Истануса, Адонай решил подменить другу воспоминания, якобы тот сильно напился и уснул во время их оживлённого разговора, которого, конечно, не было. Именно таким образом Адонай внушил арлийцам веру в их непревзойдённость, непобедимость, всемогущество. Параллакс совсем скоро показался, неся в руках бутылку с алкоголем. Он, словно, ухмыльнулся, но под капюшоном этого не было видно. Советник поставил бутылку рядом с окровавленным черепом бога. – Зря в нём сомневался, – про себя проворчал Адонай, садясь обратно за стол и стал постукивать ножом по черепушке. – Так уж и быть, выпью немного и пойду навещу своего пращура. Ведь именно его обнажающиеся из-под звёздной пыли кости влияют на всех букашек, что смеют называть себя богами. А кто ты? Параллакс правильно растолковал для себя заданный вопрос. – Вы сами знаете ответ. Всё же мы жили в одном гетто. – вкрадчиво ответил Параллакс. Кем был Параллакс Адонай действительно не знает, но точно видел его давным-давно в детстве, когда тот сидел на высокой стене гетто, держа в руках нечто напоминающее острую косу. Адонаю тогда казалось, что Параллакс словно улыбался, глядя на богов, загоняющих арлийцев за стены, как какой-то скот. Через день началась война, а Адонай остался без единого живого родственника. И тогда он решил бороться за свой угнетаемый народ. Глава 10: Яд Уробороса Не стихающий ни на минуту треск пламени и змеиное шипение насторожило Люцифера. Он оказался внутри купола огня в неизведанном подземелье. Снаружи неустанно кружил его фамильяр Зааку, который сражался с материализовывающимися миазмами от громадного змея. Тот настолько огромный, что легко бы опоясал измерение Творца и укусил ещё себя за хвост. “Усталость” ощущалась здесь слишком сильно, отчего ещё больше давила на серафима, находившегося подле гигантского змеиного черепа. Тёмно-фиолетовые миазмы, злая воля и дух исходили от костей змея, принимали любую форму, чтобы изничтожить всякую жизнь вокруг себя. Зааку терял силы, находясь в этом ужасающем подземелье. Он упал рядом с огненным куполом, возникшим самостоятельно из ничего, пока Люцифер был без сознания. Правая рука серафима вновь цела и невредима, словно её не отрубали. В чем же секрет такой быстрой регенерации тела? Люцифер поднялся, желая помочь фамильяру, но пламя не пропустило его, оберегая от миазмов. Серафим настойчиво попытался пойти против воли Огня, уже ощутил пальцами леденящую атмосферу снаружи барьера, но пламя возвратило его обратно в безопасную зону огненного купола. Миазмы истязали Зааку. Крылатый змей шипел, затихал, извивался в конвульсиях, снова шипел. – Зааку, возвращайся в мир духов, пока не поздно. Люцифер приблизился к тому месту купола, за которым так мучительно умирал его фамильяр. – Не могу, – прошипел в ответ Зааку. Слова давались ему тяжело, он словно выплёвывал их от боли. – Уроборосу. Нужна жертва. Для меня в радость. Служить вам. Защищать вас. Зааку ненадолго повернул голову к хозяину, а потом миазмы убили его. Серафим как бы не старался, как бы не боролся с Огнём, но не мог пройти дальше купола. – Скромная жертва, но что уж поделать... – проговорил зловещий и шипящий голос, исходящий от громадного черепа змея. Миазмы, как чёрный туман, окружили пламенный купол. – Огонь защищает тебя. Но это пока что. – с жуткой злобой сказал голос, словно пытаясь разрушить огненную защиту. Люцифер, с холодным стойким взглядом ветерана, смотрел на своего умершего фамильяра, чья шкура облезала и покрывалась лёгкой ледяной коркой. – Да осветят твой путь звёзды, фонари из прошлого. Да не встанет на твоём пути чужая лодка. Твой дух свободен. Прощай. Люцифер проговорил негромко, словно для себя, согласно семейной традиции. Если бы только пламя не мешало ему, он бы завершил погребальный ритуал, но этому не суждено произойти. Времени для скорби совершенно нет. Пламя вдруг потянулось против своей гордой и непокорной воле к серафиму, окутывая его. Верховный ангел Элирия не стал предаваться гневу, и пламя развеялось, возвращаясь обратно в барьер. Этого горя от смерти многих друзей и знакомых, этих тяжёлых эмоций недостаточно, чтобы увидеть Вспышку и переступить через себя, переступить грань невозможного. Серафим понимал, что находиться здесь вечно он не может. Он расправил крылья, стал снова поглощать пламя барьера, покрывая оперение неестественно вредным по своему нраву огнём. Люцифер предположил, что миазмы от костей Уробороса боятся пламени. Оглядевшись вокруг, верховный серафим взлетел, прорвался через барьер. Миазмы тут же устремились к нему тысячами злобными тенями, тысячами ненасытными духами, что не жалеют ни живых, ни мёртвых. Стоял оглушительный гул высоко концентрированной тёмной энергии Уробороса. Миазмы беспощадно атаковали серафима, крылья которого, словно в тёмном мёде, вязли в густом холодном пространстве. Миазмы тянули его вниз, не давали взмахнуть ни одним крылом. Совершенно неожиданно раздался громом птичий клёкот. Большой феникс появился как нельзя вовремя, пролетев перед Люцифером, лишь на миг глянув на ангела бесподобным выразительным взглядом. Он клевал, рвал когтями, клекотал, разгоняя своими пылающими крыльями миазмы. Люцифер не стал задерживаться и полетел прочь от останков Уробороса. Но воля древнего злого змея оказалась могущественна. Пока феникс кружил над черепом Уробороса, вслед за Люцифером стремглав бросились другие миазмы. Серафим ощущал, как быстро замерзает от жуткого холода, а его пылающие крылья заметно тяжелеют и тускнеют. Феникс громко прокричал, полетел к серафиму и успел спасти, вылетев с ним из чёрной дыры Млечного Пути.***
– Я умираю… Голос Творца звучал уже не так умиротворяюще и спокойно. Самоцвет, Иномирец из другого пространства, пришёл поговорить с Творцом о том, что сейчас происходит. Но Творец, вся его бесформенная сущность, воля и сознание, оказались поражены искусственной болезнью, Гнилью, созданной Адонаем против Иномирцев. – Мои дети справятся с наследником Уробороса. Очень на это надеюсь. Пусть они завершат то, с чем мы не до конца покончили. Спрошу снова: ты уничтожишь моё измерение? Самоцвет безмолвно кивнул ему. Когда Творец попрощался и умолк, растворяясь в миллиардах ярких частичках, Самоцвет горестно вздохнул: “Ну вот и всё. Теперь Адоная не остановить”. Часть 2: Мать Глава 1: Стремление к защите близких Когда Люциде было десять лет, она успешно прошла Испытания Огня, после чего юная серафим стала носительницей Огненного Зверя – Иркалагора. Гнев и ярость дракона, создавшего магию огня, можно было понять, ведь его неукротимый дух заточили в хрупком теле девчушки. Находясь за “решёткой”, отделяющей его личность от личности и сознания Люциды, Иркалагор в первые полгода своего заточения пытался вырваться, завладеть телом серафим и отомстить тем, кто призвал. “Ты прости глупость взрослых, – сказала ему Люцида, – Они никого не слушают и делают всё ещё хуже”. Его маленькая носительница с интересом глядела в его алые злые глаза, не боясь, что он может хоть как-то навредить. Чем дольше Иркалагор жил в сознании Люциды, тем больше узнавал о её семье. У Люциды не было братьев и сестёр. В силу того, что она единственная дочь Фотиса, строгий серафим, глава рода Лучезарных, прививал дочери знания о политике, экономике и искусстве боя. Мать ничего против слов мужа не могла сказать, просто не имела права. Семья Люциды имеет сложное внутреннее влияние и деление. Лучезарные – главная семья потомков Нэчжа́, затем идёт семья Сиятельных, которая в свою очередь делится на ещё две ветви, а вместе составляет внутренний круг, который обязан защищать любого члена семьи Лучезарных. Дальние, кровные и не кровные родственники составляют внешний круг и особого влияния не имеют. Огненный Зверь привык к юной носительнице и иногда что-то подсказывал, когда ей требовалась помощь. Девочка отвечала ему доброй улыбкой и благодарила. После дня рождения, младший брат Фотиса, Фаэтон, тайно от брата и остальных родных привёл Люциду в крупную гробницу, где покоятся их предки. – Наши прародители, под защитой Нэчжа, прибыли в это измерение, спасаясь от чёрного змея, Уробороса. Нэчжа спас свой народ, и мы должны быть ему за это вечно благодарны. Мне хочется, чтобы ты знала, что не все боги опасны. Фотис, безусловно, боится их, они принесли немало бед, войн и катастроф нашей планете. За пределами Коралловой стены, за пепельным небом нашей планеты есть множество удивительных миров. Посмотри на все эти таблички, свитки, книги и апокрифы – мы блюдём всё это, следуя желаниям наших благословенных предков. – Здесь всё такое... древнее. Дядюшка, мне кажется, папа будет в ярости, если узнает, что я здесь была. – Его злость исходит от трусости. Предки в Стране Грёз будут только рады, если о них будут помнить и знать. Давай начнём с третьего зала слева от меня. Там хранятся артефакты, которыми владели самые могущественные женщины в нашем роду. По наблюдению Иркалагора, только с Фаэтоном Люцида так хорошо ладила и дружила с его сыном, который был немного постарше её. Но однажды Фотис без оглашения причин захотел изгнать младшего брата, запрещая ему возвращаться в их дом. Жена и сын Фаэтона, по колкому замечанию Люциды, просто боялись отстоять честь её дядюшки. Она подошла к сыну Фаэтона и при всех накричала на него, чтобы он возразил Фотису, но парень пугливо и угрюмо молчал. – Люцида, – голос Фотиса звучал подобно грому, раскатившемуся по тронному залу. В Люциде в этот момент что-то разожглось в сердце. Ей в одночасье захотелось бросить вызов родному отцу, который хмуро глядел на неё. – Закрой свой рот и вернись обратно. – приказал Фотис дочери. – Да по какому такому праву ты изгоняешь дядюшку? Он же твой брат! – возразила Люцида, ощущая прилив сил. – Звёздочка... – про себя промолвил Фаэтон, так ласково называя племянницу. – Ты должна контролировать Огненного Зверя. Утихомирь его. – с раздражением сказал Фотис, сжимая руку в кулак. – Это говорю тебе я, твоя дочь, а не Иркалагор! – Докажи мне свою детскую браваду на деле, а не на словах. – Фотис, брат мой, не смей, – разволновался Фаэтон, понимая, что задумал его старший брат и по совместительству глава Лучезарных. Мать Люциды, побледневшая от страха, выглядела без макияжа как мел. Ей не верилось, что дочка настолько осмелела, что спровоцировала Фотиса устроить Танец Огня. Старшие члены семьи Лучезарных едва слышно стали перешёптываться. Фотис попросил остаться в тронном зале лишь Лучезарных и внутренний круг их семьи. Сын и жена Фаэтона вместе с ним сели на пол у колонны, дабы не мешать. Фотис поднялся с трона, снял императорскую мантию, но корону решил оставить. Он не простит Люциде такого предательства и такой дерзости. Отец и дочь начали дуэль. Огонь хлестал стены, оставлял на полу и колоннах тёмные горячие следы. Иркалагор предлагал свою помощь юной носительнице, но она убеждала его, что справится сама. Как вдруг начала уступать отцу и упала на пол, уворачиваясь от его направленного огненного удара. Серафим пришлось действовать быстро, а потому она решила схитрить. Стоило отцу подойти ближе, она внезапно для всех использовала магию света. Фотис слишком поздно закрыл глаза руками и закричал от боли. – Мерзавка! Я лишу тебя всего! – Делай, что хочешь, я тебя не боюсь. – А-а, мои глаза! Ты ослепила меня! Чего вы все ждёте?! Помогите мне! – Так что, ты изгонишь дядюшку Фаэтона? – Нет! Закрой рот! Кто-нибудь, помогите мне! Люцида поглядела на дядю, который склонил голову в качестве признания. Глава 2: Стремление к свободе Впервые с того дня, как юная серафим спасла жизнь дяди, но при этом ослепила отца, она надела белое платье, а не красно-жёлтое, как обычно. Иркалагор поинтересовался у неё, зачем она решила сменить ту “яркую искру, от которой разожглось пламя”, на “воздушную морскую пену”. – Я разочарована во всех. Никто не смел даже пикнуть против Фотиса, а я смогла и доказала, что можно поставить на место того, кто мнит себя властелином мира сего. – Но он же твой отец. Зная его характер, ему будет нелегко простить тебя, глупое дитя. – Отец он или нет, мне всё равно. Я устала жить “как положено”. Если продолжу прозябать в ежедневной скуке, то никогда не смогу выбраться отсюда. – Тебе хочется сбежать? – Увидеть всё, что скрыто за пепельным небом. Люцида подошла к окну в своей комнате. – Мне нравится твоя непокорность и собственное мнение на счёт всего. Но ты всё ещё слишком юна, чтобы понять тяжесть взрослой жизни. Благо, мы подружились, в любой трудной ситуации я помогу тебе. – А что? Не будь мы друзьями, ты не стал бы помогать? – Люцида весело улыбнулась. – Не знаю. Может быть, и помог... Не доставай меня расспросами! Дверь без стука отворилась и в комнату дочери императора Фотиса влетел слуга, принёсший печальную весть: её мать несколько минут назад скончалась от осложнения болезни. Когда её хоронили, Люцида плакала скорее для приличия, чем от истинной скорби. С матерью у неё всегда были непростые отношения, мать часто не понимала характер наследницы Лучезарных и ничего не могла с этим поделать. А Фотис после похорон жены вызвал дочь на короткий разговор, подальше от чужих глаз и ушей. – Лучше бы я убил тебя, в день твоего рождения, – причитал Фотис, – обзавёлся бы новым наследником и ничего бы не случилось. Это ты, мерзавка, виновна в её смерти. – Сам выбрал больную аристократку, а ещё винишь меня в своём выборе. Я никого не просила давать мне жизнь. – с особой ненавистью к отцу ответила Люцида. Она не стала слушать Фотиса и ушла, направляясь в женскую часть их дома, откуда хотела выйти в сад. Сорвав с цветущей сливы бело-красный цветок, она вплела его себе в золотистые волосы, а затем села на деревянные ступеньки, потому как сидеть здесь больше негде. Иркалагор молчал, не желая злить свою юную носительницу, иначе это скажется на её здоровье, а это очень плохо для них обоих. Прошло, может, минут двадцать, Люцида немного успокоилась, глядя на безмятежный цветущий маленький садик в этой части двора, который со всех сторон огорожен высокой серой стеной. – Ты как? – поинтересовался у носительницы Иркалагор. – Нормально, – немного грустно ответила она. – Как-то на душе холодно и очень пусто. – Будь я отделён от тебя, то обогрел бы своей горячей чешуёй. В моих жилах течёт не кровь, а огонь. Уверяю, тебе стало бы теплее, чем сейчас. – Это не в том смысле холодно, но спасибо. – Вечный конфликт отца и чада. Я, когда был совсем молод, тоже был таким непокорным и своевольным... – По-моему, ты и сейчас такой. – Правда? Я этого не замечаю. Стой, что? Ты смеёшься надо мной? Я, великий Огненный Зверь, не потерплю насмешек даже от тебя! Люцида расслабленно улыбнулась, сняла обувь и стала болтать ногами, едва не доставая пальчиками до брусчатки. – Ты не навредишь мне, – в её голосе слышалась чистая радость. – Просто не сможешь. Этими словами она загнала Иркалагора ещё в больший тупик. Огненный Зверь, конечно, знал, что она права и просто промолчал. Поболтав ещё немного, Люцида надела обувь и воодушевлённо пошла за стены дворца. Иркалагор на всех взирал с недоверием и злобой, видя народ её глазами. Она смело пошла в сторону Коралловой стены и незаметно прошмыгнула мимо стражи в толпе монахинь, одетых также в белые одеяния, а затем пошла налево, где из-под земли что-то дымилось. Она подошла к краю кратера, где вовсю шумел лес гигантских инопланетных деревьев. – Дядюшка рассказывал мне, что сюда во времена переселения наших предков упал кусок планеты, которую швырнул кто-то из богов. А теперь здесь раскинулся целый лес. Красиво, правда? Люцида спустилась к центру кратера, где находилось огромное дерево, которое Иркалагор заприметил в самом начале. Девочка с удивлением обнаружила, что около корней, торчащих из земли, стали прорастать растения, похожие на сливы, что растут в маленьком саду её дома. Стайки маленьких птичек сидели повсюду и приятно щебетали, а отсюда, снизу, они были похожи на россыпь разноцветных толстых виноградин. Приходя сюда время от времени, Люцида по наставлению Иркалагора практиковалась в магии. Учителя у неё другого быть не могло, Фотис затаил на своевольную дочь страшную обиду. После того, как Люцида ослепила Фотиса, ему приходилось терпеть тяжёлые процедуры по сохранению глаз, но ничего не могло помочь. С каждым годом его зрение ослабевало, но это никак не помешает ему выдать дочь замуж за влиятельного аристократа. Теперь оставалось уповать на её благоприятный для их рода брак, который принесёт здорового наследника мужского пола. Глава 3: Стремление к любви После очередной ссоры с близкими Люцида ушла из дома, даже Фаэтон не смог остановить неразумную своевольную племянницу. До пятнадцати божественных лет Люцида проживала в разных мирах и вдруг решила вернуться домой, но прежде посетит древний праздник в честь обожествления новых молодых богов. Её сёстры по храму поручили юной серафим украсить всё убранство, чтобы даже самые привередливые боги остались довольны приёмом. Всё шло хорошо, пока Люцида не взглянула на бога, стоящего почти у входа за ближайшей к нему колонной. Он что-то накинул на голову и исчез. Люциде показалось, что он всё время смотрел на неё. Неужели его так очаровала её красота? Всякое бывает, подумала она, после чего раздались радостные возгласы богов – и через мгновение все отправились пить и танцевать в другую часть храма. Люциду сёстры попросили убрать здесь всё на место, передали ключ и одна из серафимов сказала, что дверь нужно будет обязательно закрыть. Юная девушка пообещала всё выполнить и вскоре кроме неё в зале никого не осталось. Пока Люцида собирала в золотую чашу рассыпанный жемчуг, к ней приблизилась очерченная дымом курильниц фигура, скидывающая на ходу плащ невидимости. Люцида схватила остроконечное ожерелье и резко обернулась, пытаясь проткнуть им грудь того, кто к ней подкрался, но Адонай лёгким движением схватил её тоненькую ручку и поглядел будто в душу. – Уходите немедленно! Вам здесь делать нечего! Боги должны пировать в другой зале! – грубо произнесла она. Адонай выбил из её руки остроконечное ожерелье. Девушка, за всей этой внешней красотой, прятала свою непокорность, дерзость, своенравие. Но она всего лишь юная девушка. – Люцида! Я сейчас же разорву его! – прокричал носительнице в сознании Иркалагор. Она мысленно, уже не вслух, ответила другу, что не стоит вмешиваться. – Золотистые волосы, янтарные глаза, должно быть, ты потомок Нэчжа, – проговорил незнакомец средних лет. – Откуда вам известно про моего прародителя? – ошеломлённо спросила Люцида, ловя его хищный насмешливый взгляд. – Это совсем не важно. Главное – что́ мы можем сотворить вместе. Иркалагор не мог поверить, что найдётся такой бог, что согрешит с ангельской девушкой. Он хотел взять контроль над дрожащим от страха телом носительницы, но её несокрушимая воля не давала ему возможности дать отпор богу. Все сожаления о том, что он не смог помочь близкой подруге, глубоко отпечатались не только в душе Иркалагора, а также в его характере. – Ищи меня в Пантеоне Смоляной розы, там всё обсудим. – сказал Адонай напоследок. Его остекленевший от жажды крови взгляд сам обо всём рассказал испуганной, но не отчаявшейся Люциде. Когда он ушёл, серафим уверяла Огненного Зверя, что всё в полном порядке, но на самом деле всё её тело ныло от боли и дрожало от холода мраморного пола. – Посмотрим, как далеко готова я зайти, – повторяя свои же слова, сказанные Иркалагору, прошептала Люцида, поднялась и быстро надела платье, которое варварски порвал незнакомец. Вернувшись домой, на планету Поднебесных серафимов, Люцида поведала дяде о своих приключениях, исключая последнюю историю. Никто не должен знать, что над ней надругался бог, ведь тогда о благоприятном замужестве придётся забыть на всю жизнь. Прошло несколько месяцев, как Люцида вернулась домой, Фотис перестал так люто ненавидеть дочь, но продолжал сохранять к ней острое, подобно кинжалу, равнодушие. Затем она без объяснения причин вновь покинула их дом, скрытый за Коралловой стеной, оберегающей от внешнего жестокого мира. Люцида желала встретиться с Адонаем и узнать от него всё, в том числе и то, с какой целью он с ней согрешил. В прохладную осеннюю ночь, когда светила кровавая большая луна, Адонай налил в бокалы напиток, похожий на вино. Он передал один бокал Люциде, зябнувшей на кровати. – И долго ты собираешь сторонников? – поинтересовалась девушка и с неохотой выпила из бокала. – Всю свою жизнь. Тех, кто отказывается, я убиваю – таков мой принцип. Давай заключим сделку. Ты рожаешь для меня дитя, и я клянусь, что не трону твою планету, когда устрою рейд в измерении. Идёт? – Такая маленькая цена... Ха, идёт. Я всё равно не люблю детей. Зачем тебе идти против всего света? Адонай сел рядом с ней и задумчиво поглядел в окно, где высилась луна. – Есть несколько причин. Первая – это клятва моему прародителю. Вторая – привести арлийцев к лучшей жизни, где никто не посмеет над ними глумиться и заточать в гетто. Я слишком люблю свой народ, поэтому готов ко всему. – Не боишься гнева Творца? – Твой жалкий Иномирец мне не страшен. Когда придёт время, я съем его и завладею немыслимой для тебя, для любого его творения силой. Тебе пора уходить. Мой новый сторонник, Оркус, будет не шибко доволен, что я пригласил в его дом какого-то ангела. Собирайся и проваливай, расписание, когда Оркуса с женой не бывает, я тебе сказал. Время шло, Люцида росла, взрослела, наконец-то начала усмирять свой буйный нрав. К девятнадцати божественным годам она освоила тайное заклинание и смогла безопасно для себя и Иркалагора отделиться. Огненный Зверь долго молчал, не зная, что сказать маленькой шестикрылой подруге. – Не унывай, я буду навещать тебя, – начала утешать громадного дракона Люцида, находясь с ним в лесу гигантских деревьев. К этому времени сливы выросли и на них начали расти сладкие плоды. Люцида пообещала другу, что будет очень стараться, чтобы видеться с ним чаще. Время для Люциды замерло, все дни были похожи один на другой. Фотис неустанно требовал выйти за кого-нибудь замуж и родить наследника. А став выдающимся ангелом, на неё стали наседать коллеги, чтобы она разорвала все семейные связи и посвятила себя служению Творцу. А тайные встречи с Адонаем терзали её сомнениями, так ли ему на самом деле нужен ребёнок. И в один из дней она познакомила Адоная со своим отцом, а когда он ушёл, то у Лучезарных случился скандал глобальных масштабов: избранник Люциды – бог, да ещё и не самый простой, как оказалось. Люцида никого не слушала, она ушла за порог дома и стала вспоминать об Иркалагоре. Что бы он ей посоветовал? – Звёздочка, – мягко позвал её Фаэтон и встал рядом. – Ты поразила не только всех старших, но ещё и меня. Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь. И как ты давно с этим богом? – Не имеет значения. Отец получит своё, Адонай получит своё, с богом я расстанусь и продолжу защищать измерение, как полагается выдающемуся ангелу в Священной шестёрке. Все будут довольны. – А ты? – Мой жизненный путь проклят. Я не знаю, что мне делать и кого любить! На её глазах выступили крупные слёзы, мигом покатившиеся по щекам. Фаэтон тяжело вздохнул, прикладывая руку к небольшой серебристо-золотой бородке. – Что бы я не решила, что бы не сделала, всё становится только хуже! А я просто хочу жить счастливо и свободно от этих стен, что заточили меня в птичью клетку. – Тебе ещё не достаёт любви, – добавил Фаэтон. – Отец всегда желал избавиться от тебя, мать не любила, потому как их союз был не по любви. И Адонай тебя не любит, как не старайся придумать оправдание. Эх, чтобы тебе сказать в качестве утешения... ты ведь сама всё знаешь. – Пойду к Иркалагору. – О чём ты? – Да так, ничего. Спасибо, дядюшка. Ты единственный, с кем я могу поговорить в стенах этой “коралловой птичьей клетки”. Люцида почти забыла, что никто не знает, что она отделилась с Иркалагором. Серафим навестила друга на его огненной планете и попросила совета. Во время его долгого монолога она так устала, что уснула у его лапы, ей и впрямь стало очень тепло на душе. Глава 4: Стремление к материнству К двадцати одному году Люциде каким-то чудом удалось забеременеть. К счастью, серафим, Фотис не скупился на повитух и нанял профессионалов, которые помогали роженице. Для первых родов у Люциды всё прошло благополучно. Её же муж, Адонай, не пришёл к ней домой, чтобы поздравить с рождением их дитя, наоборот, он уверенно ждал Люциду в доме Оркуса, в Смоляной розе. Повитуха передала роженице её голосистого сына. Люцида крайне осторожно взяла малыша. Реальность в понимании Люциды затрещала по швам и разорвалась, явив на свет это маленькое чудо в буквальном смысле. А она-то до рождения сына заключила сделку с Адонаем, что отдаст дитя. Мысленно казнясь, Люцида поцеловала сына. – Я всегда буду рядом, и не отдам этому чудовищу на растерзание. Прости меня, что, не подумав, разрушила твою судьбу. Я всегда буду любить тебя. Прошло две минуты, но никто из родных не пришёл поздравить Люциду с рождением наследника Лучезарных. Она бережно взяла малыша, укутала в пелёнки и, прижимая к груди, пошла прямо в портал. По другую сторону шумела кипящая лава, огонь сочился по логову Огненного Зверя отовсюду. Иркалагор учуял знакомый запах и пошёл встретить Люциду, как вдруг увидел в её руках маленький свёрток ткани. – Познакомься с моим сыном, – радостно сказала Люцида, сама не веря своему материнскому счастью. Иркалагор лёг и повнимательней пригляделся. – Поздравляю, дорогуша. Ты уже нарекла его именем? – Ещё нет, вот, пришла посоветоваться. Ты не возражаешь, если я покормлю его? – Конечно нет. Садись и делай, что должно. Моё логово – твоё логово. Иркалагор заворожённо глядел на малыша и разговаривал с подругой. Как оказалось, он первый, кто из окружения Люциды увидел её сына. Немного подумав, он произнёс: – Люцифер. Назови его так. В его имени всегда будет частичка тебя, это очень хорошо, как мне кажется. – Красиво звучит. Я подумаю. Спасибо тебе за всё, что ты для меня сделал и делаешь. Это просто неоценимо. – Не плачь, дорогуша, я ведь тоже могу расчувствоваться. Иркалагор шмыгнул и утёр катящуюся слезу лапой, чем вызвал радостный смех Люциды. Все члены главной семьи, Лучезарных, знали, что дети союза богов и ангелов долго не живут, в лучшем случае, они рождаются мертворождёнными, чтобы не страдать в этом мире. Но случай Люциды уникальный, ведь её сын родился живым и абсолютно здоровым. Через неделю Адонай сам явился в дом Люциды и поставил жене ультиматум: или она отдаёт сына немедленно, или он устроит резню ангелов небывалых масштабов. Серафим очень сильно пожалела о своих словах, сказанных в прошлом. Она предложила новую сделку. Пока её сын маленький, она будет воспитывать его до трёх лет, а после за воспитание станет ответственен сам Адонай. Муж согласился на новые требования, но с условием, чтобы это было в последний раз, и, к удивлению, Люциды поселился в её доме. Среди родных Люцида стала изгоем с ребёнком на руках. Но ей от этого было намного легче, как мог наблюдать Адонай. Жёнушка часами напролёт проводила время с маленьким сыном, сидя вместе с ним на крыльце заднего двора, где находился маленький сад. Никто не знал, как же сильно Люцида была счастлива все эти три года, пока растила Люцифера. Затем для Люциды и её сына начался настоящий кошмар, кончилось беззаботное трёхлетнее затишье. Адонай показал сыну всю изнанку жизни, готовя из него идеального, совершенного арлийского воина. Истязания Адонаем хрупкого детского сознания продолжались вплоть до Испытания Огня, традиционного обряда взросления детей у Лучезарных. Но перед самым началом Люцида встретилась с Иркалагором и поведала другу обо всех своих тревогах. – Прошу, милый друг, пригляди за моим сыном. Ты у меня единственный, кого я могу об этом просить. Времени мало. Тебя скоро призовут. Обещай, что будешь его оберегать. Обещай, пожалуйста. – Обещаю. Громадного дракона объяли языки пламени, он ярко вспыхнул, мгновенно оказываясь в подземном храме, куда его призвали, и Иркалагор тут же слился с телом шестилетнего Люцифера, которого Адонай стремился сделать сильнее, но не учёл одного... Завладев телом сына Люциды, Иркалагор превратил мальчика в дракона и с лютым гневом, тая всю ненависть, всю боль за свою подругу Люциду набросился на Адоная, изрыгая на грешного бога янтарное пламя; оно мгновенно обратило его в янтарную статую на долгие тридцать четыре божественных года.***
– Миазмы слишком сильно поразили его организм и повредили ауру. Ничего, он сильный, восстановится. – спокойно сказала Люцида, сменив оперение феникса на свой привычный облик. Огненный Зверь уменьшился до размера взрослого совольва, обыкновенного хищного зверя, что обитает на многих планетах. Он приблизился к Люциде и положил морду ей на плечо. – И снова ты убегаешь из нашей жизни... – с невыносимой тоской произнёс Иркалагор, серафим обняла его за шею. – Знаю, я плохая мать, бросившая дитя и лучшего друга. Но такова цена за то, чтобы быть выдающимся ангелом и защищать измерение. Священная шестёрка знает, что в смерти Творца повинен мой бывший муж, Адонай. Мы уже начали обдумывать план его устранения. – Дорогуша, хватит гоняться за злодеями и побудь хоть день рядом с нами! Я... я сгораю от тоски, сколько не вижу тебя. Ты мне очень нравишься, и я боюсь, что однажды больше не увижу твоего прекрасного оперения, не учую твоего неповторимого запаха. Священная шестёрка лишила тебя семьи, забрала у тебя радость материнства, растоптала личное счастье! Люцида заплакала от его правдивых слов. Всё именно так, как говорит в сердцах Иркалагор. – Я люблю тебя и очень боюсь потерять, – прошептал он, начиная менять облик на антропоморфный, который никогда не любил. Люцида коснулась его лица, на щеках ощутила ряды острых чешуек. Из-за густого пара от превращения не было видно, каким предстал перед ней Иркалагор, только Люцида видела его в таком прекрасном облике. Они поцеловались, а Люцида всё плакала. Попросив подождать немного, потерпеть, Люцида вновь ушла на время из жизни Иркалагора, поручая ему заботу о её взрослом сыне Люцифере. Сам серафим лежал в тени под раскидистой кроной больших слив, а Иркалагор, вернув свой истинный драконий облик, с тоской собирал спелые плоды в одну кучу, а те, что давно перезрели – съедал. Поглядев на множество растущих слив в лесу гигантских деревьев, он с теплотой вспоминал, как Люцида была его носительницей, как на протяжении всего времени он влюблялся в неё и винил себя в бездействии, стоило Адонаю ворваться в их жизнь. Часть 3: Дыхание войны Глава 1: Восход чёрного солнца В торжествующем мраке Адонай глядел на обескровленные трупы богов, видя в темноте так же ясно, как и днём. Его лицо вытянулось за прошедшее время, немного исхудало, но он оставался неизменно предан своему любимому народу. Выйдя из Кровавой Башни, его радостным криком встретили собравшиеся на площади арлийцы. Одни размахивали красными знамёнами, на которых изображён чёрный герб их Пантеона, другие замерли в ожидании и перешёптывались, держа маленьких детей на руках. Адонай сладко про себя усмехнулся. Незадолго до объявления всенародного сбора, он говорил с Истанусом насчёт иного способа получения энергии для работы машины, находящейся в подвалах Кровавой Башни. Адонай предложил заменить электричество энергией страха и ужаса. Не важно от кого она будет получена. На это предложение Истанус откликнулся такими словами: “Опережаешь демонов, друг мой.” – “Им до меня ещё далеко”. Взирая на лица подданных, с трепетом ждущих долгожданной речи, Адонай вскинул руку высоко, чётким ровным движением, поприветствовав свой народ. Ветер едва не сорвал с него багровый плащ. Издалека мало кто мог видеть, что левый глаз Адоная покрылся трещинами подобно разбитому зеркалу и более не мог видеть всё как раньше. Чем больше Адонай жаждал божественной плоти и крови, тем сильнее разрушалось его телесная оболочка. Ему казалось, что он стоит на высокой горе из трупов, а потому и вовсе не сожалел об этом. Пусть все Иномирцы, боги и их жалкие творения умрут в адской агонии, но арлийцы, а также его чистейшие идеалы о добре будет веками процветать по заветам Уробороса, великого прародителя. У арлийцев не было сомнения насколько добр к ним их правитель, насколько он хорош. Они обожали его даже в тот период, когда Адонай бесследно исчез на долгие тридцать четыре божественных года. Грядущее будущее, о котором он говорил, успокаивало их, он уверял, что весь арлийский народ ждёт одна благодать. После грандиозной речи Адоная арлийцы устроило большой праздник. Пока народ развлекался и не знал истины, Адонай развернулся нахмурившись, направляясь обратно в Кровавую Башню. Он тяжело молчал, стоя перед прикованной к колонне в своих покоях Люциде. Серафим стояла на коленях с поднятыми прикованными руками порядка четырёх часов, как бывший муж сам поймал её. – Мы вернулись к тому, с чего начали наши отношения. Скажи мне, где Люцифер и я оставлю твою планету в целости и сохранности. – Адонай, конечно, лгал ей. Ему не нужны ангелы в багровом идеальном мире, чистом от богов и всякого мусора, что они наплодили. Люцида молчала, два тоненьких ручейка слёз беззвучно лились из глаз. За всё это время она не пошевелилась, продолжая смотреть на ковёр под собой. Её упрямство разозлило Адоная. Он ударил Люциду кулаком по лицу, потянул за волосы, ударил затылком о колонну. Положив руку ей на макушку, он попытался через воспоминания узнать, где их сын. Только он начал просматривать, как вдруг Огонь перегородил для его сознания дорогу. – Ты можешь сломить меня, убить, но волю Огня тебе не побороть. Я видела Вспышку, а потому мне не страшен твой контроль сознания. В спокойном ровном голосе Люциды слышалась сохранившаяся юношеская дерзость. Отойдя от неё, Адонай подумал, что так ничего не добьётся. – Мы, – вдруг заговорила Люцида, – можем снова переспать сколько потребуется. Я рожу для тебя другое дитя, а Люцифера оставь в покое. – Раньше надо было предлагать, а не бороться против меня. Тебе не изменить то, что предначертано. Он – истинное исключение, которое больше никогда не повторится. Твоя любовь к нему привела к такой действительности. Если бы ты его не любила... – То измерение погрузилось бы в хаос. Моя любовь сохраняла мир столько, сколько могла. – И что же случилось? Любовь – это самое ужасное, ненужное и слабое чувство. Поэтому ни у одного арлийца его нет. Я искоренил из своего народа то, что считаю ненужным. – У арлийцев нет будущего, в особенности, у тебя. Ты подохнешь, как собака, самой гнусной, самой мучительной смертью. А другие, пусть и не многие, кто сумеет пережить это страшное время, будут жить, хранить в сердце тепло добра и любви. Они будут помнить всё, через что прошли их предки, а твоё имя они забудут. Забудут про тебя, Уробороса и всех, кто причинил столько страданий нашему измерению. Адонай с откровенным равнодушием и предубеждением улыбнулся. – Смейся пока можешь, Огонь очистит всё и избавит от зла. Гореть тебе долго и беспощадно. Адонай только вышел из покоев, как его встретил Параллакс и передал весть из Смоляной розы. Оркус кончил жизнь самоубийством, шагнув с балкона, как написал его дворецкий. Тот нашёл предсмертную записку, а у скал недалеко от моря вместе с другими слугами обнаружил самого хозяина с множественными переломами и свёрнутой от падения шеей. Шансов выжить у старика не было. – Поделом. Я видел, как он лгал мне о преданности. Этот слабак не смог бы жить в новом мире, который я бы построил на костях прежнего. Готовь лучших воинов. Планету Циэль пора уничтожить. Надоело мне играться с Люцидой. – Как прикажете. – Я же отправлюсь в Орден. Адонай снял с себя императорский плащ и отдал на руки озадаченному Параллаксу. Глава 2: Кольцо Иссушенное тело лидера Великих Богов пало к ногам Адоная. – Так будет с каждым, кто “не захочет”. Распространите Гниль, пусть она вселит во всех живущих безумие. Великие Боги, познав ужас, подчинились Адонаю и наслали в миры смертных Гниль. Они не знают, что она сделает с людьми, но Адонаю, создателю вируса, известно, что Гниль заставляет всех идти против света, погружая всё больше в бездну, взывая ко всем проявлениям негативных эмоций. Злоба, ненависть, безумие, убийства... это лишь малая часть, что люди могут натворить друг против друга. Гниль – это своего рода антивирус, как в высокотехнологичном вычислительном механизме только внутри измерения, которое Адонай негласно узурпировал, убив Творца. Гниль прошлась повсюду и достигла малой запретной территории в измерении – Млечного Пути, где нет ни одного бога, ангела и нет даже демонов. Смертные чудовища сами себе хозяева. Гниль вошла в их жизнь легко и непринуждённо, чудовища не заметили изменений вокруг, погружая свой мир в пучины ада. Для них всё вполне естественно. В обители Жнецов тоже произошёл ряд изменений. Адонай переквалифицировал всех Жнецов в собирателей душ, а их великая Библиотека вскоре опустела. Проверяя списки всех сотрудников, Адонай вдруг встретил имя Параллакса, вычеркнутое из списка. В архивах ему удалось найти информацию о своём нынешнем советнике. Оказалось, что Параллакс является Жнецом-отступником. Он создал из знаний своё личное неуничтожаемое оружие – косу. И забросив все дела в Библиотеке, просто ушёл в другое измерение. Спустя множество сотен божественных лет бывший коллега Параллакса случайно узнал, что его пропавший знакомый занимается “покосом”, следя за богами в запретном Пантеоне – Арлии. Последняя запись об отступнике гласит: “Параллакс чего-то выжидает. По его словам, он знает чью душу пожнёт следующую, просто время ещё не пришло. Он признал, что это один из самых сложных, но самых завораживающих проектов в его жизни”. – Мой самый первый “ангел-смерти” и довольно выдающийся. Не правда ли? – спросил позади Адоная Смерть. Скелетоподобное существо в тёмной рясе, вокруг которого летали стрекозы, сидело на столе, держа в руках изогнутый тёмный посох. – Все Жнецы – мои дети, но Параллакс среди остальных добился большего, приблизившись к твоей душе настолько, что запросто может оборвать все струны. Ты в этом пространстве чужой. – голос Смерти стал резок и жесток. – Пришёл из другого измерения, устроил хаос, убил Творца и продолжаешь нести смуту. Поверь, когда ты умрёшь, – а ты умрёшь и какое это будет для всех живых облегчением, – я вечно буду терзать тебя, как нарушителя границ и иномироубийцу. Мой гнев вполне оправдан. Смерть вскочил на пол, жутко закричал, замахиваясь посохом. Этот разговор, эту встречу Адонаю нельзя помнить. Иномироубийца моргнул и словно очнулся ото сна. – Как странно, – про себя сказал Адонай, не помня встречу со Смертью, а он, пройдя дверь насквозь, шёл опустив голову по пустому коридору шестьсот шестьдесят шестого этажа Библиотеки. В глазницах Смерти блеснуло яростное голубоватое пламя. Уж много лет прошло, как бывшие супруги не разговаривали. Жизнь вернулась в сад Смерти. Ей сейчас бессмысленно делать привычную работу, всё равно Адонай доберётся до невинных новорождённых. Повстречавшись друг с другом, Жизнь и Смерть поговорили, нашли согласие и примирились. Они, как положено Хранителям пространства, дадут отпор Адонаю. А тем, кто сейчас жив, придётся потерпеть, чтобы сохранить остатки божественности и не потерять лицо. Когда Адонай вернулся в Кровавую Башню, Люцида всё также непоколебимо держалась своей позиции. – Спой мне, – потребовал Адонай и подошёл к зеркалу. Его тело необратимо разрушается, надо поторапливаться с поиском сына, который станет вместилищем его сознания и души. – Птица может быть свободна и чиста, но долго ей нельзя прожить в любимых сладких грёзах. Наступят холода и улетит она, гонимая сильной вражеской пургой... – запела Люцида. – Пой другую, но не эту! Когда она начала распеваться, он ощутил что-то незнакомое и колючее в груди. Вернувшись к Люциде, он присел перед ней. Она заметила на его большом пальце кольцо. – Почему ты его носишь? – Привычка. Оно, как видишь, не так хорошо выглядит, как раньше. А где твоё? – Выкинула. – Я так и думал. Он снял с её рук и ног цепи, как тут же пленница сама подалась вперёд, обвила руками шею и прижалась губами к его губам. От неё исходил едва уловимых запах звёзд, слегка манящий и чуть горький. Так и хотелось укусить её, оставляя след от острых клыков. Всё это было так быстро и грубо. – Подкупить меня и сбежать не получится. – Ты просто плохого обо мне мнения. Адонай с удивлением обнаружил, что Люцида невероятно прекрасная женщина. Со дня их неловкого знакомства он не присматривался к ней. В ярком свете электрических ламп её прекрасный облик стал для него открытием, в котором появилась нотка безумия и женского чарующего коварства. – Для чего ты это делаешь? – Я просто люблю тебя. Люциде больно было произносить эти лживые слова. Вернуть расположение бывшего мужа сейчас её приоритетная задача, ведь она очень хорошо понимает, что он добьётся цели и их семья воссоединится. Она пойдёт на всё, чтобы его остановить от убийства сына, но до этой поры ещё слишком далеко. Когда они лежали в постели, Люцида резко и как-то дико оттолкнула его от себя, не желая, чтобы он посмел влюбиться в неё. Адонай промолчал, хотя желал крепко ударить её для усмирения. Не только его лицо подверглось разрушению. По телу проходили тёмные шрамы разной длины и толщины. Складывалось ощущение, что он – просто кукла из плоти и костей, а внутри – ничего, пусто. Он повернул голову жёнушки к себе, без особого удовольствия поцеловал влажными губами и отвернулся, погрузившись в долгие размышления. Глава 3: Кровь от крови Светлые листья гигантских деревьев и слив с трепещущим ожиданием приветствовали пробуждение Люцифера. Миазмы отступили. Серафим приподнялся, ощущая жуткую слабость в теле. К нему под руку шмыгнул Иркалагор и помог воспитаннику устоять на ногах. Старый дракон глянул на отдохнувшее за множество лет лицо Люцифера, его янтарно-медовые глаза пытались позабыть неосуществимые грёзы сновидения становясь с каждой секундой пробуждения строже к реальности. – Ты слишком рано встал. Иркалагор взял хвостом из небольшой горки спелых слив одну и протянул воспитаннику. – Поешь немного. – Где феникс? – Какой ещё феникс? А, я тебя понял. Ты принял меня за феникса, когда я поспешил выручить тебя. Немудрено так подумать, миазмы Уробороса искажают восприятие реальности. – Значит, это ты спас меня? – А кто по-твоему? Я так спешил, что пришлось лететь сюда, в твой родной мир. – Циэль... К добру или к худу, но я давно подумывал прилететь сюда. – Ох! Ты меня поражаешь. Люцифер взял сливу, которую предложил отведать Иркалагор и через силу надкусил её. – Сладкая, правда? Я собрал те, что были спелые, а перезревшие съел сам, что еле стою. Ик! – Сладко... вот, что это значит. Но почему? Куда подевался пепельный привкус и горечь? Мне вкусно. – Очень рад, что к тебе вернулись естественные ощущения. Садись и наслаждайся сливами, ты ещё слаб после миазмов. Серафима сильно смутило такое беспокойство Иркалагора за него, раньше дракон так не показывал своей привязанности. В разговоре Люцифер поведал старику о том, что хочет забрать в Элирий старые исторические документы, чтобы сберечь память о своих предках и рассказать о них Силве и Айле. Иркалагор оказался не против. Он помог воспитаннику сесть на свою спину и быстрым шагом пошёл по лесу. А вскоре они вышли из кратера. Слева простилалась, казалось, нескончаемая Коралловая стена, а справа находилась столица Поднебесных серафимов. – Меня встретят как предателя, – проговорил с лёгкой грустью Люцифер. – Не думай об этом. Ты живёшь для себя, а не для них. У тебя другая судьба. – ответил Иркалагор, понимая всё беспокойство воспитанника. Они беспрепятственно достигли родового дворца Лучезарных, а затем их окружила вооружённая охрана. Генерал армии доложил императору о двух подозрительных личностях, которых уже вели в тронный зал. Император задумчиво поправил корону, в ней не доставало центрального драгоценного камня, который пропал ещё в стародавние времена. Чужаков привели в тронный зал, где собрались старшие члены семьи Лучезарных, а на троне, к великому удивлению Люцифера, восседал живой Веспер, его двоюродный брат из семьи Сиятельных. – Я сразу понял, что это ты. – промолвил Веспер. Судя по его лицу, власть он не собирался передавать Люциферу. – Веспер?! Как? Ты не мог выжить. Иркалагор сел и постарался не вмешиваться в семейные разборки. Он поглядел на пожилого слепца сзади с правой стороны от Веспера. “Как же сильно постарел Фотис. Этот злобный старикашка не думает помирать, нет?” – про себя подумал Иркалагор, прижимая хвост к себе. – Пробыв за стеной так долго ты только укрепил в себе материнские мерзопакостные черты, – вдруг вступил в разговор двоюродных братьев Фотис. – Когда Веспер вернулся, я не намеревался передавать ему власть над родом, но он хотя бы вернулся. Нашему роду нужен был новый лидер. А ты? Что ты сделал? Якшался с богами! И мерзкой чешуйчатой тварью, чьим духом заполнился тронный зал! Иркалагор нахмурился, но не стал встревать. – Ты такой же, как и Люцида, неуправляемый. Но она совершила ошибку, вступив в запретную связь с богом, чем опозорила наш великий род. А потом эту ошибку родила на свет. Полуангел, полубог, дитя безродное. Тебе ничего не достанется, я так сказал. – Да как ты смеешь! – взревел Иркалагор, чем напугал стражников и находившихся здесь членов семьи. – Он твой внук прежде всего! – Не заводись, Иркалагор. – тихо проговорил Люцифер, стараясь не принимать слова деда близко к сердцу. – Иркалагор? Отдельно от него? – с лёгким испугом прошептал про себя Фотис. – Довольно, – заговорил Веспер. – Я предоставлю тебе право войти в семейный склеп и забрать документы, но после этого ты будешь изгнан, а имя твоё будет забыто. – Веспер, что ты делаешь? Это чудовище само по себе должно быть забыто! – прошипел на него Фотис сквозь зубы. – Он безродный! – Я и говорю, что его имя для всех остальных будет забыто. Это лучшее, что сейчас могу сделать, потому как уважаю тётушку Люциду. Она любила меня и Стеллу точно также, как и Люцифера. – ответил Веспер, снисходительно поглядев на спокойного двоюродного брата. В это мгновение вбежал генерал и объявил, что не так далеко от Коралловой стены заметили воинов с красными знамёнами, на которых изображены семь чёрных лучей солнца. Огненный Зверь с сильным волнением глядел на этого серафима, который весь побледнел от ужаса, что увидел. – Я помогу вам защитить дом в обмен на документы и сохранность моего имени в истории нашего рода. – сказал Люцифер. – Собрать армию на площади, всех гражданских увести в безопасную зону! – повелел Веспер, поднялся с трона и повернулся к старшим членам семей. – Уважаемые старейшины, времени нет, мне необходимо защитить наш народ от беды. Когда тронный зал опустел, Веспер с прискорбным видом поглядел на Люцифера. – Времени на церемонии нет, я согласен на всё, чтобы не потерять власть. Твоя помощь мне пригодится. Бери дракона с собой и идём на Коралловую стену. Огромное многотысячное войско с железными машинами, у которых имеются башни, неумолимо приближалось. Иркалагор тут же признал во врагах арлийцев – кровожадных богов, подчиняемых Адонаю. Стоит ли Люциферу говорить об арлийцах? Покачав про себя головой Иркалагор зарычал на врагов, готовясь хоть сейчас напасть. – Управлюсь за две, нет, за три минуты. Не без помощи Иркалагора, конечно. – обмолвился при разговоре с Веспером Люцифер. – Ты абсолютно уверен? – уточнил Веспер. – Мне просто надо остудить пыл после слов деда, поэтому да, уверен. Оседлав Иркалагора Люцифер что-то стал шептать ему на ухо. Кивая, Огненный Зверь расправил крылья, сорвался со стены вниз и полетел, взлетая как можно выше. Увеличившись в размере, Иркалагор дал фору воспитаннику показать арлийцам истинную мощь наследника Огня. Подобно своей погибшей матери, Люциде, Люцифер не мог смириться с заточением за Коралловой стеной, а потому даже был счастлив, что прошёл этот долгий жизненный путь. Если бы всё было иначе, то он не смог встретить лучших друзей, приятелей и просто хороших знакомых. Он помнил каждого, кого потерял, когда выживал в Области Тьмы. Немало славных ангелов погибло в Эру Падения. А сейчас, дождавшись момента для отмщения за годы унижения и скорби, он готов до изнеможенья разить врагов, дабы не быть забытым родными, хранить память о тех, кто не зря отдал жизни. Веспер с ошеломлением взирал с вершины Коралловой стены за дуэтом серафима и колоссального дракона. Они действовали слажено, будто с полувзгляда понимая друг друга, словно им не впервой бросать недругам вызов. Жар их пламенных сердец оплавлял саму Коралловую стену, а наступающие сумерки они разрывали собой, как стрелы, выпущенные из туго натянутого лука. Веспер не успевал следить за летящим меж врагов двоюродным братом. Он был так быстр, что походил на яркую звезду, не оставляя противникам и шанса для осознания неизбежного поражения. Взлетая ввысь, Люцифер снова рвался в бой с головы до ног покрытый арлийской жгучей кровью. Она действовала на него как яд, оставляя ожоги. Противник пришёл в замешательство от стремительной атаки неожиданного дуэта. Тело Люцифера стало источать сильный пар, возникающий от ядовитой крови арлийцев и быстрой регенерации тела. Там, где был он, воздух накалялся до предела. Люцифер истреблял врагов нещадно. Веспер видел, что Люцифер побывал в разных битвах, наблюдал, что брат не всегда прибегал к оружию, так как победу в основном определяет мастерство самого бойца. Если бы он только знал, что Люцифер главнокомандующий, то все вопросы отпали бы сами собой. Исходила вторая минута сражения. Поле битвы залил кровавый дождь. Люцифер не всегда был таким до безумия отважным. Когда он только начинал этот путь беспрерывных убийств, он был слаб в душе. Но желание стать сильнее разожгло в нём жажду к сражениям – и без этого стремления представить жизнь стало невозможно. Всё посланное Адонаем войско на планету Циэль оказалось с позором разбито. Иркалагор только разогрелся для настоящего сражения, как увидел, что Люцифер взял в плен командира вражеского войска. – А может ты его так же, как и других убьёшь, а? – пытался убедить воспитанника Огненный Зверь, но Люцифер даже не слушал его. Серафиму хотелось услышать правду о воинах, носящих шевроны с семью чёрными лучами солнца. Эти шевроны он уже видел в детстве, когда сбежал из подземного храма после призыва Иркалагора. Глава 4: Обман Пленённый арлиец всё всматривался в светловолосого врага, который что-то сказал дракону, отчего тот вздохнул. Их язык весьма странный, подумалось арлийцу. Веспер предложил Люциферу смыть кровь, но двоюродный брат настоял, что желает забрать историческую документацию, а в остальном он сам разберётся. Пока Люцифер обыскивал каждую полочку шкафов, Веспер поблагодарил его за оказанную помощь. – Даже подумать страшно, что бы ты со мной сделал, окажись я твоим противником, – с лёгким смешком проговорил Веспер. – Для начала бы вспорол спину вдоль, вытянул позвоночник, а там... и до “дракона” недалеко. Но я не мясник, чтобы такое делать. От таких слов Веспер потерял дар речи, побаиваясь заговорить. – Я искренне не понимаю ненависти дедушки ко мне. Словно я всю жизнь ему испортил. Это слишком жестоко по отношению к тому, кто сохраняет и бережёт традиции, заветы предков. Да ещё и ты... хотел убить ради власти. – Ты бы видел себя тогда. Маленький дикий зверь, которого выпустили на арену... Большая гора детских трупов, под которой я лежал, не давала мне пошевелиться. Жизнь Стеллы угасала у меня на глазах, мне было её не спасти. Когда явились боги из Ордена Великих Божеств, стали забирать трупы для экспериментов, то я тогда сумел сбежать и ненароком встретился с Истанусом. Он будто бы и не был удивлён тому, что мне удалось выжить. Я знаю, что ты знаком с родственниками Истануса. Когда я нашёл тебя и хотел убить, чтобы отомстить за Стеллу, богиня с иссиня-чёрными волосами остановила меня. Лишь благодаря ей ты ещё жив. – Она мне об этом не рассказывала. Оно и к лучшему. – И я всё ещё никак не могу понять твоей доброты, что есть у тётушки Люциды. – Она меня научила не держать зла, и я ей за это очень благодарен. Будь она жива, то, что бы мне сказала? – “Будь она жива”? Вот уж не думал, что ты до сих пор не знаешь. Люцифер неясно поглядел на Веспера. – Чего не знаю? – Она жива и здорова, как я или ты. Она часто навещает меня, приходит на чайную церемонию. Хотя моя невеста ей не особо рада, но это не так важно. – Если пытаешься над моим горем поглумиться, то прекращай! – Люцида – одна из шести выдающихся ангелов, приближённых к Творцу. Она бросила тебя ради своей карьеры, хотя каждый раз на чайной церемонии постоянно говорила о тебе, и, как выяснилось, ты понятия не имеешь, что она жива. Не смешно ли это? Выходя из семейного склепа, Люцифер быстро шагал к Иркалагору поговорить, как на его пути встал Фотис. Он счёл осквернением появление внука в склепе, а потому бросил ему вызов насмерть. – Фотис, не надо! – крикнул ему Веспер, но не успел никого из них остановить. Люцифер безжалостно раздавил рукой сердце Фотиса и тот с хрипом свалился на пол. Это произошло так быстро, что Веспер не успел осознать произошедшее. Серафим молча продолжил путь к Огненному Зверю. Тот со скукой сидел подле пленного, потом поднял морду на воспитанника и увидел его печально-грозный лик. Иркалагор с болью признал, что всю жизнь обманывал воспитанника по просьбе Люциды. Она оставила Люцифера не ради чего-то или кого-то, а просто потому, что она очень сильно любила сына и не могла поступить иначе. Ей хотелось огородить дитя от зла извне, но не заметила, как усугубила ситуацию. – Где она? – спокойно спросил Люцифер. – А вот этого правда не знаю. Она спасла тебя от миазмов, – да, это она является тем фениксом, – а потом сказала, что придётся немного подождать. Возможно, она пошла убить твоего отца. Я правда не знаю её планов! – Кругом сплошной обман, – с горечью промолвил Люцифер, а затем убил пленного, которого передумал допрашивать. Ему стало ясно, что убитый вражеский командир – один из подчинённых его отца, Адоная, которого он тоже до этого момента считал мёртвым. Иркалагор прижал уши, сожалея, что так долго лгал воспитаннику. Люцифер более ничего не хотел говорить и направился куда глаза глядят. Глава 5: Имя ему дьявол Стражники попятились, пропуская своего нового повелителя, Адонай одним лишь видом внушал всем дикий ужас и страх, за ним тянулась его змееподобная тень. Он остановился напротив камеры, где был заточён Силва. Узник сурово взглянул в лицо незнакомцу, считая, что именно он то чудище, что запер его в тесной птичьей клетке, как своего раба. – Твой взгляд, полный злобы, хорош, но не настолько, чтобы переубедить меня, – терпеливый голос Адоная звучал жёстко, словно пронзая хрупкий колеблющийся воздух. – Если бы не чувства, то ты бы пополнил ряды моей армии. Гнев в глазах Силвы горел ярко. Он сжал кулаки. Адонай с явным презрением к божественному роду продолжил говорить. – Боги наконец на себе поймут гнетущие обиды, вечный плен, и пусть страх от скорого истребления будоражит вам кровь... – Откуда в тебе столько ненависти к богам? – прервал его Силва. – Арлийский народ переживал кошмар, живя бок о бок с богами. Боги жестоки, они загоняли мой народ в гетто и унижали несколько тысячелетий, пока от нас почти ничего не осталось. Я же нарушил ваши порядки. Я сражался за судьбу моего народа, ставил простой скот под удар, стравливал вас, ждал, пока вы перегрызёте друг друга в войнах. И ход истории наконец изломан так, как это мне удобно. – со злостью ответил Адонай. – Я уничтожу все причины зла для арлийцев. – Сомневаюсь, что из лютой ненависти к другому народу можно создать “лучший мир”, – Силва поднялся и подошёл к решётке, отделяющей его от того, кто оказался во власти собственных заблуждений. Того, кто считает, что за ошибки, совершённые в прошлом, должен расплачиваться весь божественный род, и хочет стереть его из анналов истории. Силва нисколько не боялся Адоная, зная, что правда на его стороне. Оппонент отставил ногу назад, словно заключённый вот-вот вырвется наружу. – Ты монстр. Не подобает ангелам носить дьявольские маски. Ты растоптал не только судьбы богов, но и судьбу собственного народа, а он тебе ни за что не простит истины, которую так рьяно скрываешь. Ты словно всегда мнил себя богом, словно всегда думал, что ты великий, но это не так. Адонай даже не понял, как заключённому, который видел его впервые, так легко удалось заглянуть в него. Он обнаружил лёгкую дымку рядом с Силвой, которая туманно очерчивала силуэт Иномирца. Самоцвет, прародитель трёх божественных родов богов, при помощи неосязаемой духовной связи слился с убеждениями Силвы и пытался разрушить ту историю, которую в настоящий момент создавал Адонай, подменяя воспоминания. Поиск истины Самоцвету дался непросто, но он узнал, что арлийцы – далёкие потомки Уробороса, потерявшие всю силу своего прародителя из-за смешанных браков, и они всего лишь ангелы. Стремление заставить уважать свой народ привело Адоная к ложному пути обретения божественной сущности как ангелу. Он лишился прежде всего души и любви к ближним. Истина, которую так боялся сам Адонай, неожиданно вышла наружу от того, кого он не мог ожидать. Силве казалось, что он слился с кем-то ментально и говорил чужие, но понятные ему самому мысли. – Ты монстр. Монстр. Монстр! Адонай прильнул к решётке, выломав её с петель. Глава семьи Сильвасов, став шаровой молнией, мигом устремился на свободу. Та ментальная связь, которой он был словно одержим, прервалась. Вылетев из Ордена, он помчался в виде молнии, расходуя много магии, домой. Когда Адонай увидел недоумевающие лица Великих Божеств, то приказал устранить беглеца как можно скорее. Если бы только Параллакс видел его испуганно-отчаявшийся лик, то понял сразу, что всех ждёт ещё немало глобальных изменений перед открывающейся правдой о врагах для всего божественного рода. Глава 6: Новый виток Спирали времени Заметив что-то странное в измерении Творца, Самоцвет удивлённо глядел, как мир, созданный его другом, переворачивался с ног на голову. Глобальные изменения необратимо набирали обороты. То, что так любил Творец, ныне уничтожено и превращено в ненависть. Самоцвет решительно пришёл к хранителям пространства для разговора. Он сел с ними за один стол, проецируя на взятом из реки гладком камне перевёрнутый мир своего погибшего друга. Жизнь с болью во взгляде смотрела на те роскошные места, где всё повяло, а приспешники-боги Адоная бесчинствовали. – И что ты предлагаешь? – Смерть пристально поглядел на гостя. – Этот червь не успокоится, пока не осуществит свои желания. – Сжечь останки Уробороса. Сын Творца не упустит такой возможности проявить себя, а тем временем мои потомки займутся Адонаем. Через одного я уже напомнил Адонаю, кто он на самом деле. – ответил Самоцвет. – Мангуста на этого змия не хватает, – вступила в обсуждение Жизнь, заговорив сурово и грозно как никогда. – Твои потомки славно защищали измерение Творца, но допустили его исчезновение из этой Спирали. Их время ушло. – Ты права. Кобру сумеет одолеть только мангуст, – неожиданно для всех троих раздался голос Судьбы. Молодая девушка положила перед родителями, Жизнью и Смертью, новое жемчужное ожерелье. И взяла их за руки. – Тот, кого я выбрала, достаточно силён и проворен. – продолжила говорить Судьба. – Только он сумеет отсечь змею голову. – У меня уже есть соображения на этот счёт, – с доброй улыбкой произнесла Жизнь, когда дочь свела её руку с костлявой рукой Смерти. – Но главный вопрос так и остался без ответа. Каков наш план? – поднял вновь вопрос Смерть. – Пожертвовать всем. Я не собираюсь снова переживать этот ужас, от которого с таким позором бежал мой народ. Уроборос напал на нас, оставил без родного дома, почти уничтожил нашу нацию. Я уничтожу измерение Творца. – И не жаль своих потомков? – задала ему вопрос Судьба. Иномирец молча поднялся, громыхнул стулом, затем загрохотали его доспехи, и он ушёл. Ответ был всем хранителям понятен. – Сколько Спиралей мы с твоей мамой пережили, но ни одна не была такой трудной. Похоже, наше пространство стало отвергать присутствие Иномирцев, им пора уходить, – заговорил задумчиво Смерть. – Их ждут новые пространства, где они ненадолго обретут безмятежность, а нас – новые изумительные потрясения. – Да, это так. Боги хоть и не слишком поумнели, но выросли для того, чтобы самостоятельно управлять измерениями, в которых живут. Очень надеюсь, мой избранный герой останется верен им до конца. – на выдохе сказала Судьба, поглядев на оставленный камень. В нём она увидела расцвет одних цивилизаций и упадок других. Время никому не покоряется, оно есть само по себе и будет таковым. Века летят, как пожелтевшие листья, а характер у всех живых существ, особенно богов и их смешных творений, нисколько не меняется с течением времени. Глава 7: Рондо бури на костях земли Пролетая в небе в виде молнии, Силву сбил сверхсильный порыв воздушных лезвий. Ветер заставил его вновь стать собой. Перемещаясь в пространстве, Силва приземлился безопасно. Лететь так безостановочно он не мог: магия слишком быстро кончалась, чтобы всё время давать ему скорость. Из памяти всё не выходил диалог с тем богом, который ненароком освободил его из тюрьмы Ордена. Что-то с ним не так. До Силвы донёсся печальный голос поющей флейты, на которой играл незнакомец в белой маске демона с голубыми узорами. Его фиолетово-синее одеяние похоже на одежды искателя свободы и мудрости, хотя, если знать музыканта получше, то на искателя этих двух истин он никак не похож. Он сидел на высоком камне, поднялся, и, ступая по воздуху, сошёл к верховному богу. Музыкант рывком не глядя засунул флейту в свою сумку. Его стопы приглушённо коснулись тверди скалы, где находился Силва, отошедший лишь на шаг, внимательно следя за каждым действием неизвестного. Только Силва открыл рот, как музыкант снял демоническую маску, дав возможность верховному богу узнать свой лик поближе. На Силву с веселящимся безумным взором глядел Ларкейд, очень похожий на него внешне. В его глубоких синих глазах блеснула искра опасного манящего к себе огня. – Ларкейд, сынок, кем же ты стал? Идём со мной, сердцем чую, что в моём Пантеоне беда. Отчаянные времена требуют отчаянных решений. – Я вознёсся и стал истинным богом для народа, что жил без моего взора слишком долго, – заговорил Ларкейд, широко раскинув руки. Его волосы за все эти годы почернили, став похожими на цвет ночи, а взгляд – слишком опасен. Странный ветер вился вокруг его рук, наверное, для большего устрашения. – Идти с тобой? – промолвил он и рассмеялся. Ларкейд поднялся в воздух, начиная наносить удар за ударом, режущий ветер стремительно подкидывал Силву, пока он не переместился на другую скалу. Тучи вмиг сгустились над ними и гром небывалой мощи обрушился на Ларкейда. Силва вовремя из разговора подумал, что сын хочет устроить для них обоих испытание, а потому не жалел сил. Молодой бог одним ударом срубил вершину горы. Громадный неровный булыжник покосился и съехал вниз, вызвав землетрясение. В совместной битве друг против друга Силва видел, что Ларкейд без его наставлений приобрёл действительно могущественную магическую силу, но он неопытен в её управлении. И сейчас всё решит мастерство, а не горделивая бравада о приобретённом могуществе. Буря разрушила полконтинента пока боги сражались. Она стихла только тогда, когда Ларкейд оказался лицом на обожжённых молниями камнях. – У меня нет времени, чтобы продолжать сражение. Что бы сейчас не происходило, наверняка в этом замешан Азриэль. Ларкейд поднялся на ноги и посмеялся про себя наивности отца. – Этому трусу духу не хватит, чтобы лично присутствовать при перестройке всего измерения. Я разгадал его подлую натуру ещё в детстве, и моё отношение к предателю было оправдано. Ненавижу таких слабаков, как он. – Азриэль был добрым и чутким мальчиком, пока не вступил в ряды Ордена... – Истанус рекомендовал его. К тому же, Орден “Великих” искал Дитя Судьбы, самого Азриэля и девушку по имени Лучезарная. Но последняя была ослеплена местью, а потому её казнили, а Азриэль, подонок, сбежал, чтобы спасти свой зад. – Откуда всё знаешь? – Когда становишься настоящим божеством, то открывается множество возможностей, в том числе особая мудрость. Тебе лишь повезло одолеть меня. А наградой станет моя помощь в спасении твоего Пантеона. На хитром лице Ларкейда появился тонкий полумесяц улыбки.***
Искусственный вирус Адоная незаметно эволюционировал, отнимая жизнь больных в огромных масштабах. Там, где не было богов, смертные существа умирали слишком быстро, а там, где находились Пантеоны, вирусу приходилось сталкиваться с проблемой в лице богов. Им под силу было исцелить заражённых, но Гниль не проведёшь. Она приспособилась к местной элементальной магии и теперь даже боги стали ей не страшны. Измерение Творца вымирало. Миллионы планет каждый день становились непригодны для проживания: бесчисленное количество трупов отравляло всю экосистему. Жнецы, подчиняемые Адонаю, не успевали собирать души умерших, их было чрезвычайно много на всё измерение. Все собранные души отправлялись в чёрную дыру Млечного Пути. Уже там, терзаемые миазмами Уробороса, они становились его новыми костями, его новой кожей, его возрождённым телом. Наполовину воскресший древний колоссальный змей поднял голову и в оскале разинул пасть. “Выстоите ли вы, испив сполна моего яда? Выстоите ли вы, когда весь мир будет дрожать от страха предо мной и бороться с вами, как я того пожелал? Выстоите ли вы, когда я явлю себя и пожру всю вашу историю?” – злобно грозил гад тем, кто продолжал оберегать измерение Творца. Глава 8: Сон на грани яви Огненный Зверь размером с крупную собаку спал, свернувшись калачиком в кратере, у корней самого большого дерева. Тихо играли свои мелодии кузнечики, а потом замолкали. Их спугнул собой идущий по пояс в пурпурной траве Люцифер. Серафим улыбнулся от радости, когда нашёл Иркалагора. А он-то боялся, что старик улетел. Дракон дышал ровно, словно ничего вчера не случилось. Люцифер сел рядом, погладил жёсткую чешую на шее Иркалагора, который спал, спрятав морду под крылом. Чешуя перелилась огненно-оранжевой волной. Серафим просидел рядом около часа, а затем лишь на мгновение закрыл уставшие глаза. Ему снился удивительный сон о народе пустыни. Местные жители бранили чужаков на рынке, чтобы те чтили их законы и не навязывали свои идеалы из другой части света, но иностранцы, подобно повелителям мира, горделиво поднимали головы и обязывали говорить на их наречии. Люциферу было неинтересно слушать таких высокомерных глупцов с другого континента, он вышел из толпы и направился по длинной улице, украшенной цветами. Прямо на песке из лепестков цветущей вишни выстлана узкая дорожка. Он шёл по ней, минуя однообразные дома, торговцев с их тележками, строителей, носивших тяжёлые ящики, пришёл на площадь, где большой фонтан брызгал во все стороны прохладную воду. Люциферу вдруг показалось, что он слышал голос Сафии. Она говорила очень-очень тихо, слова было сложно разобрать. Серафим оглядел мимо проходящих, но все они были безлики и давно мертвы. Подойдя к фонтану, он разглядел будто знакомый сидящий силуэт, обошёл и встретился с Ишимиэль, которая закрывала рукой серьёзную кровоточащую рану. – Люцифер! Тебе нельзя здесь оставаться, они убьют тебя! – встревоженно сказала она. – Не убьют. Я тебя отведу в больницу к Пиру. – он помог ей подняться. Пока известный в этом городе хирург Пир извлекал из раны Ишимиэль пули, Люцифер стоял в коридоре, глядел в окно, ожидая объявления врагов. Другие больные лежали на носилках прямо на полу, стонали, просили помочь. Один только что умер. Среди этого хаоса и боли чётко раздался цокот каблуков. Эту походку серафим, вечно знающий одну лишь битву, узнает из тысячи. Люцифер посмотрел в сторону и увидел Талвару в военной форме не из их мира. На фуражке гордо красовался странный “солнечный” крест. – Снова кого-то ранили? – стараясь выдать безразличие Талвара спросила ровным тоном. – Да, мою знакомую. Зачем ты пришла? Ты разрушила нашу дружбу, выбрав сторону врага. Мне не о чем разговаривать с тобой. – Люцифер отвернулся от богини и бесцельно пошёл по коридору. – Сейчас не та война, чтобы выбирать сторону. На сей раз на кон поставлено всё. Все идут ва-банк, раскрывают карты и сбрасывают маски. Так и ты раскрой себя. Без тебя богам будет очень тяжко. Серафим обернулся и увидел, что Талвара взяла на прицел Ишимиэль, которую прижала к стене. – Талвара, не смей! Раздались выстрелы. Ишимиэль с простреленной головой упала на пол. Талавара продолжила стрелять, а на неё тем временем с особым гневом и яростью напал Люцифер. Даже когда он бил её, Талвара не останавливалась при любой возможности расстреливая бездыханное тело помощницы Сафии. Весь свой гнев он постарался выплеснуть с огнём, от которого по всей больнице возникло мощное зарево пожара. Сердце сжималось, словно пронзённое тысячами иглами. Это произошло снова. Странное ощущение Огня внутри сердца подарило серафиму второе дыхание. Но вот беда, Талвара исчезла. – Найди меня и убей. Ну же, Люцифер. Или ты не отомстишь за эту девчулю? – с издёвкой хохотала Талвара где-то в стенах больницы. – Талвара! – прокричал ей вслед Люцифер. Он горел изнутри; пламя захватило его ясный разум, затуманив голову пламенным гневом. Огонь крушил всё вокруг, плавил, сжигал, устранял каждое препятствие. Раздались новые выстрелы. Люцифер нашёл мёртвыми Силву и Айлу. – Я здесь! – раздался неуловимый голос Талвары. Чем дальше продвигался верховный серафим, тем больше знакомых он заставал убитыми, их было слишком много, чтобы всех перечесть. Ворвавшись в красную высокую дверь, он оказался в незнакомом месте. Кровавая вереница следов вела дальше. Он вошёл в очень светлую комнату, где встретился со своим отцом, каким его запомнил до призыва Иркалагора. Новый владыка измерения злобно улыбался. Его тень на полу подобно змее стремительно двинулась к ангелу. Перед ним возник зловещий змеиный лик, пробудивший его от кошмара. Первый за тридцать четыре божественных года сон оставил глубокий отпечаток на душе Люцифера. Он увидел сидящего перед собой Иркалагора, который поставил передние лапы на собственный хвост. – Расскажи мне всё, – спокойно промолвил старый дракон. Услышав последнюю часть про Адоная, Иркалагор увеличился немного в размере, встревоженно усадил на себя Люцифера, а затем как можно скорее полетел. – Куда ты так спешишь? – спросил воспитанник, крепко держась за рога приятеля. – Он знает, что ты на родной планете. Я увезу тебя подальше, чтобы он никогда не добрался до тебя. Серафим стукнул дракона по голове кулаком, после чего Иркалагор остановился, начав парить на месте, разгоняя взмахами крыльев плотный вулканический дым, защищающий родную планету воспитанника от взора богов. Убедив Иркалагора сохранять спокойствие, серафим попросил его вернуться назад, чтобы попрощаться с двоюродным братом. И ровно в этот момент на них стремительно напала большая летающая химера Истануса. Она схватила ангела, вонзила клыки ему в шею, а затем полетела обратно в Арлию. Иркалагор не мог допустить похищения воспитанника, которого ценой своей жизни поклялся защищать. Небо над ним разъяснилось и мощный белый луч света пронзил могучую драконью спину. Тяжело вздохнув, падая на земь, Иркалагор потянулся лапами к воспитаннику, желая прижать его к себе и укрыть крыльями... Он рухнул прямо на дворец Лучезарных, разрушив до основания. Глава 9: Всего лишь шаг до совершенства Кровавые следы привели Талвару в светлую комнату, где в змеиных кольцах находился Люцифер. На его лицо капал яд с клыков змея, чья большая голова застыла в предвкушении от чудесного пира. – Ты выполнила часть нашей сделки. Я верну тебя к жизни, как и обещал, – прошипел в змеином облике Адонай. Эти слова не обрадовали Талвару, а сделали её ещё печальнее прежнего. – К чему мне жизнь? Мой любимый Силва всё равно любит Айлу, Люциферу и Самеану я не нужна, они меня ненавидят. Уж лучше пусть они... нет, весь мир меня забудет. Я принесла всем столько горя, а потому заслужила того, чтобы моё имя оказалось забыто. – ответила она и слегка приблизилась. – Как любопытно. Не передумаешь? Талвара отрицательно покачала головой, подошла ещё ближе и прикоснулась к почти безжизненному лицу серафима. Дышал ли он? Слышал ли всё, о чём они говорили? Её ладонь засияла тусклым розовым светом. – Пусть все окончательно забудут меня, пусть вернётся то, что я у всех отняла. Богиня медленно повернулась и стала уходить, слыша, как шипит Адонай, исполняя свою часть сделки. – Талвара... – промолвил сквозь дурман иллюзий Люцифер. – Помоги... Талвара поглядела на него и тяжело вздохнула. Прежде, чем змей набросился на неё и съел, она успела сказать, что уже помогла Люциферу. Серафим проснулся в просторной птичьей клетке, подвешенной под потолком в покоях Адоная. С него за время сна сняли всю верхнюю одежду кроме штанов, даже обувь стянули, а правую стопу ко всему прочему привязали тонкой длинной, как нить, противомагической цепью. Воздух в этом месте пропитан кровью и смертью. О чём был сон вспомнить никак не удавалось. Вдруг Люцифера позвал снизу чей-то голос, когда он стал осматривать место, где оказался. – Отсюда не сбежать, я всё уже внимательно осмотрела. Мерно шагая по воздуху, к нему подходила Люцида. Мать почти не изменилась за всё то время, сколько они не виделись, Люциферу подумалось, что это даже к лучшему. Он просунул руки через небольшое пространство между прутьями птичьей клетки и коснулся рук матери, таких же нежных и ласковых, какими он их запомнил. – Ты жива, как же я счастлив! – Я тоже, сыночек! Прости меня за всё. У меня не было выбора не подчиниться твоему отцу. Мы убили Иркалагора. – Убили!? Он не мог умереть, он... Или мог? Люцида печально отвела взгляд и коснулась прутьев клетки головой. По её плечам вперёд скатился каскад золотистых блестящих волос. – Совсем скоро Адонай начнёт осуществлять свою мечту. Перед тем, как он введёт некую сыворотку в твой затылок, – она рукой подозвала сына ближе и коснулась его шеи. – Я приложу все усилия, чтобы сорвать его планы. Когда он будет в ярости, то просто беги отсюда, не оставайся здесь ради меня. – Мы только встретились. Матушка, я столько хочу тебе рассказать. – Где любовь, мой мальчик, там и разлука. Люцида отпустила руки сына, а затем вернулась вниз, сожалея, что всё вышло таким худшим образом. Через десять минут в свои покои вошёл торжествующий Адонай. Его внешность резко отличалась от той, что Люцифер помнил. Кожа с отца слезала и шелушилась, как со змеи, на остром лице появились ужасающие изъявления, оно словно иссыхало; левый глаз весь потрескался, переставая моргать и двигаться; на пальцах образовались каменные наросты, похожие на серый панцирь. – Как же трогательно: вся семья в сборе. – сказал Адонай, а затем опустил клетку с сыном одним движением ладони на пол. – Что же вы не веселитесь? Радуйтесь, пока можете. Ты совершенен, сын, и тебе выпала великая честь стать более могущественным. Стать истинным богом. – Не подобает мне, ангелу, считать себя богом и день ото дня лелеять мысль об этом, – резко ответил ему Люцифер, грозно взирая на отца. В столь пронзительном взгляде Люцида смогла прочесть, что сын сделал свой выбор и не сожалеет об этом. А вот данный выпад в свою сторону Адонай не слишком оценил. Он рассмеялся, раскрывая перед ними свою безумную натуру. Обмотав конец тонкой цепи вокруг ладони, Адонай открыл клетку, выпуская из неё сына. Он повёл его и свою бывшую супругу за собой. В коридоре выстроились солдаты, все как на подбор. На их плечах красовались красные шевроны с семью чёрными лучами солнца. Это встревожило серафимов, но они продолжали следовать за повелителем арлийцев. Сегодня для всего арлийского народа счастливый день, когда они, наконец, возвысятся над богами. У работающих машин трудился Истанус вместе со своей разумной химерой, похожей на огромного льва с крыльями, ходящего на задних лапах. Грива химеры на вид очень жёсткая, а лапы могучи. Она почуяла незнакомые запахи ангелов и обернулась. – Не отвлекайся, Алайсиаг. Подключи два этих блока и иди к камере, – сказал химере не глядя Истанус. – Я подам сигнал, когда можно будет опустить правый рычаг. И прошу, не перепутай рычаги. Люцида даже не взглянула на химеру, которая схватила её сына и принесла в Арлию. По приказу бывшего мужа она покорно села у стены на стул, к ней тут же подошли шесть вооружённых арлийцев, держащих наготове ружья. Трое встали к ней лицом, остальные – спиной. Серафим с грустью смотрела как сына ставят на колени на высокой железной платформе, где, вроде как, высечены странные знаки. Его наклонили лицом к полу, руки и ноги приковали совсем короткими цепями и закрыли замки одним ключом. Пошевелить рукой или ногой было невозможно. Адонай медленно размотал тонкую цепь с ладони, поднялся по лестнице, подходя к Люциферу, и оставил кинжалом на его лбу длинный порез. Горячая кровь потекла по лицу серафима, которого словно лишили силы и всей воли, чтобы противостоять врагам. Когда основные приготовления были завершены, Адонай взял шприц с сывороткой вновь подошёл к Люциферу, но уже со спины. Люцида решила действовать и поднялась. Солдаты тут же прицелились, предупреждая, что станут стрелять на поражение. – Не пытайся предотвратить неизбежное, – сурово произнёс Адонай. Он прикоснулся к спине сына холодной сухой рукой. Поднёс шприц с раствором, который приготовил Истанус, к шее ангела. Тот застыл, по-настоящему испытывая страх, потому как не знает, что ждёт его дальше. Люцида не придумала ничего лучше, чем выдумать сказку. – Я должна тебе кое-что сказать. Прямо сейчас. В её сторону злобно посмотрел Истанус, понимая, что она пытается тянуть время. – Не слушай её! Мы шли к этому более полсотни божественный лет! Вколи ему сыворотку и пусть он станет истинным богом! – вмешался Истанус. Поняв, что Адонай не будет слушать, Люцида в одно мгновение переместилась к нему и обняла, стараясь отнять шприц из его руки. Стражники, охранявшие своего повелителя, метнулись к ней. – Да отпусти ты! – разозлился на неё Адонай, но Люцида сама крепко вцепилась руками за шприц. Она слышала топот внизу, дёрнула второй рукой вправо и вместе с Адонаем свалилась с платформы. Шприц из их рук выскользнул и разбился рядом с головами. Видя это, Истанус едва сдержался, чтобы не разразиться руганью. Он глубоко разочаровался в Адонае, махнул рукой, взял за ошейник химеру и поспешил уйти. Вся его жизнь, весь его труд пошёл прахом. Адонай взбешённо сбросил с себя Люциду, крепко ударил её по лицу. Стражники открыли по ней огонь. Взяв крупный осколок стекла, с которого не вытекла на пол особая жидкость, Адонай поспешил к сыну. Этого не хватит, чтобы усовершенствовать дух, остаётся дать ему выпить её так. – Я не желаю терять твоё сильное тело! Ну же, открывай рот! В воспоминаниях Люцифера всплыли образы, когда отец заставлял его есть пепел, а теперь желает, чтобы он выпил что-то, что полностью изменит его. Тем более отец беспокоится за сохранность его тела, но не разума, не души. Получается, что он хочет спасти себя от смерти, переселив свой дух в более выносливое тело. Если бы только не цепи, то Люцифер бы... Адонай с силой разжал ему крепко сомкнутую челюсть и в этот момент его правое ухо что-то обожгло. Люцида создала множество маленьких звёзд, они стали взрываться, подлетая к машинам и уничтожая их одну за другой. Пока враги были заняты отстрелом звёзд, Люцида вновь подобралась к Адонаю, скинула вниз, потянув за плащ, а затем расплавила ярким светом все цепи, сковывающие сына. Адонай не желал мириться с рушащейся на глазах мечтой. Он подполз к шприцу, где почти быстро испарилась вся жидкость. Осталось всего несколько капель. Обмакнув пальцы в быстро испаряющуюся жидкость, он попробовал её. Его кожа быстро покрылась крупными кристаллами, а глаза заменило яркое голубое свечение. Колоссальная волна энергии отбросила серафимов к дальнему углу, один из металлических обломков ранил Люциду. Она прижала руку к глубокой ране, а другой схватила сына за плечо. – Уходи! – Только с тобой! Тебе его в одиночку не одолеть! Потолок подвала стал обрушаться, когда столб мощной энергии пошёл за пределы Кровавой Башни. Воздух казался тяжёлым, а все внутренние силы покидали двух ангелов. На месте Адоная появился кристаллический гигант, сформировавшийся не до конца. Он рукой с корнем вырвал платформу, а затем очень быстро пополз к ангелам. Люцида открыла необычный для сына треугольный портал совсем рядом. Гигант разинул пасть, когда приблизился к ним. Люцифер попытался обжечь лицо гиганта, но существо будто поглотило пламя своей необычайной структурой тела. Тогда верховный серафим схватил мать и исчез с ней в портале как раз в тот момент, когда перевоплощённый Адонай сомкнул челюсть, чтобы съесть сына. Портал взорвался, не сумев переместить столь огромное количество энергии, исходящей от гиганта. Глава 10: Освобождение Элирия Проснувшись от тяжёлых удаляющихся шагов, Люцида открыла глаза. Она, не вставая с постели, увидела уходящего сына, одетого в бело-золотые доспехи. Ещё даже солнце не взошло, как он куда-то собрался. Прошло несколько дней, как они оказались в лагере элирийцев. Всё это время Люцида пролежала без чувств, и только сейчас проснулась после долгого для себя отдыха. – Куда ты? – слабым голосом спросила она, ощущая тяжесть в каждой клеточке тела. – Освободить дом от арлийских упырей, – ответил сын и покинул её палатку. Она слышала его негромкий голос, он с кем-то говорил, а после – ушёл. Серафим лежала, думала о том, что забрало у неё все силы. И вдруг её осенило. Наверное, думала она, это так на неё повлияла аура Адоная, что вдали от него ей так нездоровится. Повернувшись на другой бок, серафим задремала. Архистратиг явился к Силве раньше назначенного времени. Братья обменивались мыслями насчёт задуманного, как вдруг их прервал Ларкейд, самодовольно улыбающийся Люциферу. Серафим без каких-либо явных эмоций спросил у него: – Что с Уллром де Моном? – Я не разрешил ему идти за мной. По крайней мере, он оставался в моих владениях, когда я уходил. У тебя дело к моему телохранителю? – Мне важно убедиться, что с сыном всё в порядке. – А, вот в чём дело. Да, он мне как-то говорил, что является для тебя приёмышем. Даже сложно поверить, что ты питаешь к нему отцовские чувства. – Ларкейд, – грозно произнёс Силва. – Не стоит, Силва, он просто хочет понять, как можно любить чужих детей. Ты ему об этом не расскажешь, а вот я смогу. Поговорим об этом позже, мой дорогой ученик. Судя по всему, слова Ларкейда ничуть не задели верховного серафима. Молодой бог высокомерно прошёл мимо отца и дяди, сел на стул, положив ногу на ногу и беспечным детским взглядом поглядел на них. Он слушал их, пока они обговаривали наступление на свою же столицу, где засели враги. – И совсем не жаль столько солдат? – вдруг спросил у дяди Ларкейд. Архистратиг не захотел отвечать на столь болезненный для себя вопрос от племянника, договорил с побратимом и ушёл. – Рядом с тобой все такими неженками становятся? – с насмешкой поинтересовался у отца Ларкейд, поднялся со стула и подошёл к столу, где была разложена карта столицы отцовского Пантеона. – Ну надо же, до чего он изменился! Я ещё больше удивлюсь, если окажется, что он плакать умеет. – Всё меняется, мой мальчик. Можно сколь угодно притворятся бездушным, но рано или поздно все подавляемые чувства выйдут наружу. Мне неизвестно, что у него на уме, но я точно знаю, что брату сейчас очень непросто. – Гм, ладно. Скажи, где сейчас Инанна? – Точно не могу сказать, она говорила, что хотела уйти в мир людей. Ваша мама долго не хотела её отпускать, а потом согласилась, что для Инанны так будет лучше и мы проводили её. – Вот как... Ясно. Через полчаса, когда армия боевых ангелов была построена, Силва дал добро для начала операции по возвращению Элирия в своё владение. С начала рассвета прошло более трёх часов. Обходя лагерь в поисках элирийского войска, Айла никого не обнаружила. Барбатос оповестил свою хозяйку, куда ушли все мужчины. Пока он рассказывал, то позволил себе удивиться, что даже Кайрос, некогда его помощник, надел доспехи и ушёл. Вдруг кто-то из играющих неподалёку детей прокричал, что видит чёрный дым, идущий из столицы. – Удачи вам, – встревоженно произнесла Айла. Чёрный густой дым ширился и стремился ввысь. Там же, в небе, промелькнула не то комета, не то яркая звезда, обрушившаяся на головы врагов. Раздалась серия очень слабых хлопков. Переменчивый ветер нёс с собой запахи крови, горящей плоти и волос, заржавевшего металла. Вечерний закат медленно угасал за крышами высоких домов и стен вокруг города. Все улицы уже были усыпаны трупами ангелов и богов, а помимо них всё ещё горела груда искорёженного металла – это эво-танки арлийцев. От тишины вокруг кровь застывала в жилах у тех. На глазах у Люцифера арлийские упыри убили его товарища по оружию, молодого боевого ангела Эрелима. Его кровь попала на уставшее и растерянное лицо Архистратига. Теперь он единственный из ангелов, кто остался в живых. Руки дрожали от усталости, злобы и отчаяния. Магии давно не осталось, чтобы живьём сжечь богов. Архистратига окружили арлийцы вперемешку с богами, в том числе из Ордена. Окровавленный, с множественными царапинами меч Люцифера у всех на глазах разошёлся трещинами и осыпался звонкими осколками на брусчатку. – Ни оружия, ни магии, ни войска... – с насмешкой прозвучал голос Квирина, вышедшего к Люциферу из толпы. – И что ты теперь будешь делать? Архистратиг поглядел на рукоять меча и выбросил её. – Прости, Силва, я снова сломал твой меч, – про себя произнёс он. – Слишком поздно сожалеть. Из-за тебя погибло столько ангелов. И ради чего? Ты знал, что они слабее нас. Знал, но всё равно повёл в бой. – морально давил на него Квирин. – И как после этого ты будешь жить? Склонись передо мной, покайся. Догорающий закат опалил лицо Архистратига, словно оставляя своим светом на нём незримое клеймо. Арлийцы в усмешке обнажили острые зубы. Квирин вновь потребовал склониться, Люцифер поглядел в сторону замка, не взирая на развалины домов. Он надеялся, что ему удалось отвлечь всех, чтобы Силва и Ларкейд безопасно прошли к Истанусу, прячущемуся вдали от этой бойни. – Зря надеешься, что я сдамся, это не первый раз, когда приходится терять всё войско, – сказал Квирину Люцифер. – И я не преклоняюсь перед богами. Вдруг к Архистратигу потянулось отовсюду обжигающее пламя. – Он поглощает огонь! Не дайте ему восполнить магию! Остановите его! – приказал всем Квирин. Пламенные потоки вились вокруг серафима, не подпуская богов ближе. Они, словно хлысты, больно поражали врагов, опаляли их кожу, одежду и лица. Взбегая вслед за отцом по лестнице, Ларкейд ощутил растущую магическую силу. Он обернулся и увидел огромный гигантский раскрывающийся цветок, формировавшийся из пожаров по всему городу. Огонь стремился в одну точку на земле, видимо, учитель хочет кого-то проучить, подумалось Ларкейду. – Не останавливайся, – поторопил сына Силва, открывая тяжёлую дверь. Ларкейд поглядел ниже, во внутренний двор. И около конюшни увидел чей-то хилый силуэт. Свысока поглядев на слабака, он отвернулся и последовал за отцом. Жар огня оплавлял всё вокруг, а затем вдруг боги стали буквально сгорать изнутри, кроме одного. Квирин успел где-то спрятаться. Серафим решил, что тот захотел сыграть в прятки и неспешно стал искать его, оставляя за собой вереницу горящих следов. Он ощутил его магическую ауру за искорёженным эво-танком и направился к нему. К этому времени солнечные светила ушли за горизонт и стали медленно опускаться сумерки. – Ты приказал остановить меня, а не убить. Подчиняешься моему отцу? Я-то уж думал, что ты имеешь собственное мнение. Если Адонай осуществит желаемое, то ничего не останется, кроме боли и страданий. А ему это и нужно. – Не пытайся меня переубедить! Я всё решил! – крикнул ему Квирин. Архистратиг переступал через мёртвые тела, лежащие повсюду. – Я даю тебе шанс. Те идеи Адоная, которыми ты проникся, не способны создать безупречный мир для богов. В государстве Адоная появится деление на “правильных” и “неправильных” богов, вторых будут угнетать, запрещать всё, что только можно. Появятся гетто или уничижительные кварталы для определённого слоя населения. Коррупция будет процветать, а простой народ станет прятаться по норам, живя с вечным страхом перед властью. Разве это жизнь? Разве это свобода? Мало, кто смог бы за два месяца достичь такого высокого статуса, как ты. В тебе есть отличный личностный стержень, который оценил Силва, но под пагубным влиянием Адоная, Ордена и общества, в котором долго жил, ты оступился. Люцифер обошёл груду металла эво-танка. Бог, который требовал склониться перед ним, сам стоял на коленях и дрожал, не то от страха, не то из-за сомнений. – Чтобы мне читал мораль какой-то ангел... Это просто смешно. До чего я дожил. Почему? Почему я не могу пошевелиться? Мне страшно? Перед тобой? – Квирин, казалось, потерял связь с реальностью, выглядел жалко и недостойно даже для самого себя. – Ответ рядом. Сумеешь ли ты сам дойти до сути? – повторил Люцифер. – Ты это уже говорил, – припомнил Квирин, чувствуя, что в нём что-то надкололось, какая-то толстая стеклянная стена из убеждений, которую не описать словами. – Воевать с кем-то другим и так не просто, но воевать с самим собой – вот настоящее испытание, которое многое определяет. Квирин нашёл в себе силы подняться, а затем напал на серафима. Резвый магический ветер Ларкейда изрубил тела стражников, подчиняемых “звену” Истануса, Абраксасу. Тот сбежал в подвал замка, где располагалась лаборатория Истануса. Он вбежал в жилую комнату, где находился создатель со своей любовницей и маленьким сыном и обо всём рассказал. Узнав, что Элирий пытаются взять штурмом, Истанус ударил Абраксаса. Коко начала успокаивать новорождённого сына, испугавшегося шума и грозного отцовского голоса. – Ничего нельзя тебе доверить! – процедил Истанус, прижимающемуся к полу Абраксасу. Прозвучал грохот, а затем и звон. Истанус сказал “звену” и Коко идти за ним. Ларкейд одним точным ударом выбил дверь с петель, да так, что она впечаталась в цилиндрическую большую камеру, где в сине-зелёной жидкости росла очередная химера. Вся жидкость вылилась на пол, а химера погибла. Силва и встал чуть впереди Ларкейда. Он, к своему удивлению, повстречался с двумя Истанусами и женщиной с ребёнком на руках, которой почти не помнил. – Здравствуй, Сильвас. Предлагаю не горячиться и обо всём спокойно поговорить. Хватит на сегодня смертей. – сказал Истанус и пошёл к племяннику. Глава 11: В вечности исчезнет всё, но только не любовь Старинные часы из другого мира издавали грохочущий звук движущихся стрелок на циферблате. В семейной гостиной было напряжённо и тихо. За окном не видно ни звёзд, ни отблеска луны, лишь густая кромешная тьма, которая словно стремилась влиться через окна в замок. Силва, стоя у камина, повернулся к Истанусу, чей взгляд застыл на часах, словно он чего-то ждал. – Так или иначе, тебя ждёт трибунал, – произнёс Силва. Его слова для Истануса звучали подобно грому, к которому он был готов. – Стоит ли мне надеяться, что я не буду казнён? – Это уже не мне решать. Но так или иначе, ты главный свидетель зверств Адоная. – Безусловно. Не знаю почему, но мне приятно проиграть и вернуть всё, что отнял, обратно тебе. Ты сын своего отца. Элоим бы гордился тобой. За дверью стали слышны громкие голоса и вдруг в гостиную ворвался Кайрос и по своей неуклюжести свалился на пол. Силва хмуро поглядел на того, кто сюда влетел. Поднявшись, Кайрос поправил тяжёлые перчатки, наплечники и начал объясняться. Это заняло чуть ли не полчаса. – Это что же выходит, – Силва так устал, что слова, произнесённые от изумления, звучали как сарказм. – Ты мой двоюродный брат? – Ага, – застенчиво кивнул Кайрос. – И почему же ты раньше не сказал? – Так вы, то есть, ты меня не спрашивал. Это позабавило Истануса, но смеяться он не стал. Кайрос действительно внебрачный сын Истануса, так же, как и новорождённый малыш на руках у Коко, ждущей в другой зале замка. – Сложно поверить, что это так и есть, – вздохнул Силва, прикладывая руку ко лбу. – Ты совершенно не похож на представителя нашего рода. – Оттого у него и нет магии, – внезапно в разговор вмешался Истанус. – Наши гены особенные во всём измерении. У нас и ещё у двух семейств богов. Незапланированное зачатие и – бинго! – ни одного доминирующего синего генома в крови Кайроса. Это же надо быть таким невезучим, чтобы не унаследовать тёмно-синий цвет глаз или волос. Вот потому я от него отказался, оставив жить с его матерью в том странноватом мире. А его появление в нашем измерении само по себе чудо. – Хе-хе, ну да... – не зная, что сказать, промямлил Кайрос. – Кайрос, раз мы разобрались со всем, что ты хотел сказать, пожалуйста, оставь меня ненадолго с твоим отцом. – сказал ему Силва. Нелепая искренняя улыбка пропала с лица парня, он поспешил выйти из семейной гостиной Сильвасов. Силва сел напротив Истануса, перед ними на столе появилась небольшая стопка чистой белой бумаги, чернильная ручка и печать с гербом семьи. – Сначала поговорим о том, что ты возвращаешь мне мой Пантеон. Бери лист и пиши. Этот день был самый долгий и тяжёлый, который только мог быть. Прошло некоторое время. Часы пробили полночь. Когда взошло солнце, Истанус закончил писать всё, что от него требовалось. Силва проставил печать на последнем документе и подписал его. – Эти два документа, – Силва взял самый первый заполненный лист и последний, который заверил печатью и подписью. – Будут обнародованы в ближайшее время, а остальное пойдёт под грифом государственной тайны. Такое просто невозможно рассказать элирийцам в этических соображениях. Истанус просто не мог понять, как Элоим, а теперь его сын Сильвас, могут любить свой народ и заботиться о нём, как о растущем дитя. Ему никогда этого не понять. От долгого и непрерывного письма правая рука ужасно болела, Истанус начал её разминать, как вдруг в семейную гостиную снова вошёл кто-то непрошенный. Силва поглядел в сторону двери. – Не помешаю? – спросил Люцифер, держа что-то в руках, и остановился прямо у дивана, где сидел Истанус. – Нет. Рад тебя видеть, братишка. – Силва поднялся, подошёл к побратиму и обнял. Дядя же продолжил сидеть не шевелясь, пытаясь смириться с дальнейшим приговором. – Ничто так не объединяет, как уборка. Тебе две минуты, чтобы переодеться. Время пошло. Нам всем нужно убрать и захоронить тела погибших, пока не началась эпидемия. – Люцифер вручил Силве чистую маску и перчатки, а затем поглядел на Истануса. – И его тоже с собой возьми. Он тут не отсидится, не позволю. Стояла на удивление тёплая солнечная погода. Все элирийцы торопились, трупы уже стали разлагаться при ярком свете солнца и источать дурной запах. Закончив с очередным списком, где внесены имена убитых, Ишимиэль на ходу перевернула страницу, дошла до конца Праздничной улицы и свернула направо, пойдя по Стекольной. Она подняла взгляд и обнаружила Архистратига. Перед ним в ряд лежали трупы его лучших друзей и товарищей. Хемах, Кальмия, Джехоэль, Эрелим. Раньше лучших друзей было шестеро, но двое погибли давным-давно. Когда тела погрузили в повозку и стали увозить, Архистратиг резко развернулся и куда-то пошёл. В разрушенном парке цел был один лишь мост через пруд. Кто-то горько плакал. Ишимиэль пришла к мосту, где стоял Люцифер, скрывшийся от всех из-за проявившихся страданий. Она подошла к верховному серафиму, чтобы посочувствовать его утрате. Приблизилась, и вдруг он пал на колени. Отчаянный крик вырвался из его груди. Она села перед ним и обняла, сама начиная плакать от непонятного ей горя. С особой печалью на них издалека глядела Люцида. Она направилась к Силве, поговорила, вмиг при нём обратилась звездой и помчалась в небо. Раз здесь всё уже хорошо, пора успокоить свою душу, отыскав Иркалагора. По расположению его слабой ауры Люцида поняла, что он на своей огненной планете. Там он и вправду оказался. Гигантский красный дракон спал на своём импровизированном ложе, серафим побежала к нему, прижалась к морде. Её обдал горячий выдыхаемый воздух. Люцида поцеловала Иркалагора, погладила по нижней губе и взобралась на камень, на котором он спал. Рана серьёзная. Сев на колени, она начала читать тайные молитвы, о которых узнала от Творца. Этот добрый Иномирец почти всё предусмотрел. Прошло несколько дней, как Элирий был освобождён от захватчиков и тут же погрузился в длительный траур по погибшим за Пантеон мужественным элирийцам. К обычной жизни всем было тяжело возвращаться. Дома отстраивали магией, убирали все последствия и даже находили новые тела погибших. Пока родители занимались восстановлением Пантеона, Ларкейд играл с младшим братом в саду на заднем дворе замка, лениво подкидывая братишку в воздух, не давая упасть. Кадзоку звонко смеялся, переворачиваясь то на спину, то на живот, а затем в испуге кричал при приближении к земле, но ветер снова поднимал его вверх. За этими опасными играми внимательно наблюдал Барбатос, чтобы в любой момент вмешаться и остановить Ларкейда. Первым делом отстроили Департамент правопорядка и защиты граждан, а точнее пристройку, тюрьму, где за решёткой в соседних камерах сидели Истанус, Абраксас, Коко с новорождённым сыном, а в конце коридора заточили Квирина. Лучший кузнец во всём Пантеоне с особым любопытством копался в груде металла эво-танков, который притащили к нему на переплавку для оружия и доспехов. Он разбирал и изучал огнестрельное оружие, работающее от вращающегося механического ядра, находил в эво-танках рации, гранаты, противопехотные мины и различные тайники. Конечно, он осматривал это не один, а с другими кузнецами, что-то брал на заметку, чтобы сотворить нечто схожее из материалов в их Пантеоне. Когда у Силвы появилось немного времени, он хотел переговорить с братом насчёт его матери, а также трибунала над Истанусом. Заглянув в последнее место, где мог бы находиться брат, в собственных покоях, то не обнаружил его и здесь, только спящую за столом Ишимиэль. Люцифер временно предоставил свою комнату для проживания помощнице Сафии, а сам где-то, как обычно, пропадал. Поднеся палец, на конце которого горел огонёк пламени, Люцифер поджёг сигарету и положил её на могилу Хемаха. В этой же оградке находились могилы Кальмии, Джехоэля и Эрелима. Где-то у ворот кладбища звенел колокольчик от дуновений тёплого летнего ветра. – Вы сполна отдали честь. Отдыхайте. Он направился обратно в город. Ветер встревожил колокольчик у ворот, серафиму показалось, что его кто-то позвал, но оборачиваться не стал. Четыре тени лучших бойцов растворились, когда Архистратиг ушёл с кладбища. Узнав от личных слуг, что брат его искал, Люцифер зашёл в рабочий кабинет Силвы. – Моя матушка улетела за Иркалагором? Вот почему её нигде нет, спасибо, что сообщил. Архистратиг прошёл за кресло, в котором сидел верховный бог, поглядел в окно и увидел в нём своё отражение. – Мы освободили лишь Элирий, а столько храбрых воинов погибло. Сколько тогда отдаст жизни, когда станем освобождать всё измерение от власти моего отца? Силва поднялся, подошёл к нему и положил руку на твёрдое напряжённое плечо. – Нужно, чтобы все жители нашего измерения сплотились и дали отпор Адонаю. Будет непросто, но мы выстоим, – сказал он, глядя сквозь их отражения оконного стекла на играющих на Праздничной улице детей. – Мы обязаны выстоять. Потомки не простят, если смиримся перед Адонаем. – А что будет потом? Убьём Адоная, разорвём цепи, которыми он сковал измерение, а дальше-то что? – Станем просто жить. – Звучит, как утопия или наивный детский сон. – Это да... Эх. Знаешь, сначала я думал провести голосование насчёт казни дяди, но теперь не знаю, как быть. Я должен решить его судьбу, а в голове лишь ветер и ни одной мысли. – Тогда просто не решай и оставь всё как есть. Из тюрьмы не сбежит. Могу предложить использовать Истануса в качестве приманки, но то, чем стал Адонай, запросто проглотит наживку и глазом не моргнёт. Я стану приманкой. Адонай ценит меня превыше всего и не допустит, если со мной что-то случится. Но, прежде чем так безрассудно действовать, надо решить насущные проблемы. Вечером этого дня Архистратиг зашёл в свои покои. Ишимиэль встретила его радостной улыбкой, отложила книгу на подоконник, на котором сидела, и опустила босые ноги с шерстяного пледа на ковёр. – Привет. Пока тебя не было Онип и Руб тут всё прибрали. – сказала она. Её щёки порозовели, когда он тоже поздоровался, прошёл к шкафу и открыл дверцу. Он стал искать определённые вещи, видимо, собрался принять душ. – Да, они трудолюбивые ребята. Сильно не тревожат? – Ой, да что ты! С ними очень приятно общаться. Они рассказали мне о своём прошлом. Ты спас их, когда они потеряли родителей и несколько дней брели по пустыне. Это правда или очередная их байка? – Да, правда. Об этой истории знает только Барбатос, а теперь уже и ты. Наверное, они тебе очень доверяют, раз решили рассказать о прошлом. Серафим взял чистую одежду, оранжевое махровое полотенце, пошёл обратно к двери и остановился. – Не могла бы ты мне помочь помыть крылья? – Да, конечно. – Большое спасибо. Я телепатически сообщу тебе, когда можно будет зайти в ванную. Крылья для ангелов – одна из самых важных и почти неприкосновенных частей тела. Только родители или законные супруги могут прикасаться к крыльям. Считается, что если чужой коснётся их, то украдёт не только жизненную энергию, но и навлечёт самые страшные болезни. Херувим пришла в ступор от такой просьбы. Лично она никому и никогда не давала прикасаться к своим крыльям, даже Хидарту, от которого сбежала; а Люцифер без опаски для себя доверил ей столь ответственное поручение. Некоторое время спустя Ишимиэль зашла в ванную. Верховный серафим сидел на низкой лавочке под тёплыми струями воды. Позади него стояла ещё одна лавочка. – Разденься, чтобы не намочить свою одежду. Изнутри я помыл, осталось только снаружи, до верхних крыльев никак не дотянуться. В коробе найдёшь всё необходимое. Ишимиэль разделась, прошла к нему и села на лавочку, решила начать с левого нижнего крыла. Она вела специальной щёточкой осторожно, боясь повредить такое шикарное оперение. – Смелее. Это всего лишь перья, а не драгоценные камни. Как твоё ампутированное крыло? Не побаливает? – Всё в полном порядке. – Очень рад, раз это так. Она положила руку ему на крыло, а затем одёрнула. – Прости. – Не переживай, прикасайся, если нужно. – А раньше, как ты справлялся один? – Как бы тебе сказать... Иркалагор вылизывал, а до его помощи я чистил перья совсем иначе. Ишимиэль, прости, что плакал перед тобой. – Что ты такое говоришь? Не следует извиняться. Любой бы дал волю эмоциям. – Наверное, любой, но не я. Благодарю от всего сердца. Твоя поддержка помогает мне сохранять равновесие в этом шатком мире. Ишимиэль сильно засмущалась, но ничего не стала говорить. Женщина легко касалась крыльев Архистратига, его оперение не сверкало и не переливалось золотистым цветом, как обычно, оно горело тускло, подобно погасшему пламени, но не переставало от этого быть прекрасным. Чтобы дотянуться до самых верхних перьев пришлось подняться на ноги и нанести на оперение гель с мягким цветочным ароматом, а затем тщательно прочистить щёточкой и смыть водой. Некоторое время спустя Ишимиэль закончила. Она положила щёточку в короб, а затем нежно прикоснулась ладонью к спине Люцифера. Когда она одевалась, стоя к нему спиной, то думала о тех приятных ощущениях, когда касалась его оперения и мокрого от воды тела. Верховный серафим уже и сам почти оделся. Он надел чёрную рубашку с короткими рукавами, но застёгивать не стал, подошёл к Ишимиэль. Попросил её повернуться. Вмиг их лица стали настолько близко, что Ишимиэль ощутила губами волнительное дыхание Люцифера. Ангелы соприкоснулись носами и немного потёрлись ими. Боги всегда считали этот вид ангельского поцелуя своеобразным и весьма несерьёзным, можно сказать, дружеским. Уже в покоях Архистратига Ишимиэль разомкнула губы Люцифера в обычном поцелуе, когда они свалились на кровать. Его грубые руки обняли её за талию, пока они лежали и целовались. Он в какой-то момент понял, что с этого часа, с этой минуты, с этого сладостного момента для него всегда существовали её нежно-лиловые глаза, её залившиеся румянцем щёки, её мягкие, как сон, губы, её гладкая, как бархат лепестков, тёплая кожа. Она снова коснулась его спины и все тревоги растворились в новом поцелуе. – Ты полюбила меня с того дня, как я тебя спас? – шепнул он у самого её уха. – Да... – в полустоне ответила Ишимиэль. – А ты меня? – Когда потерял тебя, казалось, навсегда. Она не поняла, о чём он говорил. Стоило ему вспомнить тот странный сон о ней, о... и об Адонае, как всё вставало на свои места. Как же он раньше не замечал своё счастье? С каждым нежным поцелуем, заботливым объятием, долгожданным прикосновением, вожделенными ласками хотелось заполнить ту пустоту в сердце, что существовала всегда до этой минуты. Тяжёлое дыхание ангелов и их вздохи нарушали привычную тишину комнаты, в которой почти никогда не было так приятно находиться. Шорох снимаемой одежды приближал момент их слияния и сотворения чего-то большего, чем просто природный инстинкт соития. И когда это произошло, всё: время, целый мир, все проблемы как по волшебству перестали существовать в одночасье. Им не хотелось торопиться, потому как любовь – всего лишь краткий миг, растянувшийся до целой вечности. Часть 4: Искажения в памяти Глава 1: Свид...ль ис..рии Дверь оказалась закрыта не до конца, слуги-подростки открыли её, вошли в покои Архистратига и замерли. Руб зажал рот другу, чтобы тот не разбудил хозяина приветствием, Люцифер крепко спал, подложив под подушку правую руку. У стены слегка шевельнулась чья-то фигура. Ребята удивились Ишимиэль, спящей вместе с их хозяином в одной постели. Это всё весьма странно и очень непривычно. Руб убрал руку от рта Онипа, они тихо подошли к шкафу, открыли его дверцу и положили внутрь постиранные вещи. И всё также тихо покинули покои Люцифера, закрыли дверь, встали у окна и выдохнули. – Ух ты... Похоже, Ишимиэль ему понравилась, – тишком заговорил Руб. – Ага. Да это же просто потрясающая новость! – не скрывая радости ответил Онип. – Тише ты! Чего орёшь? – Ой. Молчу-молчу. Пошли-ка отсюда. Как думаешь, может, им принести завтрак в комнату? – Спросим у Барбатоса. Идём к нему. Если бы не беспечность этих двоих, то сенсационная новость о любовнице Архистратига не разлетелась бы так быстро. Другие слуги подслушали разговор Онипа и Руба, пока они шли к камердинеру верховных богов, а затем про это узнали все. За чашечкой чая во время завтрака Сафия приступила к лёгкому десерту, как явилась её подруга, лучшая швея во всей столице и пересказала новость, о которой судачили все в замке. Чашка чая звонко была поставлена на блюдце. – Неужели тебя это задело? – Никта прикоснулась к единственной чёрной серьге, что висит на левом ухе. – Злишься, что помощница опередила тебя и охмурила всенародного героя? – Нет, просто считаю, что каждый имеет право на личную жизнь. И сплетничать о своём друге, который переспал с кем бы то ни было, мне очень неприятно. – весьма серьёзно ответила Сафия, будто испепеляя жёлто-зелёным взглядом подругу. – Ну, знаешь, он всё-таки спал с твоей помощницей, а её статус, сказать честно, недостоин его внимания. Где он, а где она. Небо и земля. А уж тем более она ниже его рангом: херувим с перебитым крылом, чужеземка... Хм! Ей просто повезло, что его взгляд пал на неё вчера. Никта положила перед Сафией новый журнал с моделями одежды для женщин-серафимов, только что взятый из типографии. Она открыла его, пролистала до девятнадцатой страницы и показала Сафии то самое платье и шляпку, которые они обсуждали задолго до захвата и освобождения Элирия. Сафия поражена талантом подруги, бесспорно, лучше Никты не найдётся в ближайших вселенных швеи с такими золотыми руками, которые хочется расцеловать. – Возвращаясь к разговору про нашего главнокомандующего... Мне кажется, Васария будет для него подходящей парой. Она аристократка, из хорошей семьи, занимается благотворительностью и культурой во всём Пантеоне. Она станет одной из важных фигур Элирия, если выйдет за Архистратига. – продолжила рассуждать Никта, чем успела надоесть Сафии. Когда Руб нёс завтрак для хозяина и Ишимиэль на подносе, то повстречал Ларкейда, который, словно страж коридора, встал на его пути. – Разворачивайся и уходи, – сурово сказал юному слуге Ларкейд. – Это ещё почему? – удивился Руб. – Ты здесь не главный, чтобы приказывать мне. – Может и не главный, но знающий, что твой хозяин сейчас очень занят. Будет ли он рад, если ты помешаешь ему? Вот то-то же. А теперь уходи. – Ларкейд внушительным взглядом взирал на него. Руб вздохнул от злости на него, развернулся и пошёл обратно на кухню. Он расскажет об этой наглости хозяину. Поглядев в сторону покоев Люцифера, Ларкейд вдруг переменился в лице. – Теперь мы в расчёте, – тихо произнёс про себя Ларкейд и ушёл.***
За дверью, что сокрыта магией Творца, Люцида побежала к дереву памяти всего измерения. Оно было совсем небольшим, Люциде по пояс. Иркалагор догнал подругу и сел на бескрайней пустой поверхности. – Почему оно такое маленькое? – серафим озадаченно поглядела на морду Иркалагора. – Измерение пережило не так много Спиралей, вот и информации собралось крайне мало. Я давно не был здесь. Ровно с тех пор, как в ссоре сказал Отцу, что перестану делиться нашей мудростью с другими цивилизациями. – сказал Огненный Зверь, глядя наверх, где над деревцем вились потоки информации и стремились в его ветви. – Ты можешь управлять “знаниями”? – Хм. Предположим, что да, могу. Что ты хочешь сделать? – Привести сюда Адоная и стереть его из памяти всего измерения. Иркалагор расширил глаза, услышав эти слова из её уст. Он нахмурился, обдумывая это. – Тогда Люцифер... Я не могу согласится. Если это сделать, то он... он просто исчезнет. – Да... Люцида понимала, как горько Иркалагору от осознания происходящего, но ей самой гораздо больнее всё это переживать. – Всё, что связано с Адонаем, исчезнет без следа. Если не покончить с ним как можно скорее, то другие Иномирцы и их боги вряд ли когда-нибудь одолеют его. – произнесла она, отошла от деревца и забралась на шею Иркалагора. – Пора возвращаться в Элирий и обо всём рассказать тем, кто должен знать. – И сыну? – спросил Иркалагор, не двигаясь с места. – Ты должна ему сказать о том, что задумала. Без Люцифера твоя задумка неосуществима. Адонай желает завладеть им, как самой драгоценной вещью и при этом боится навредить ему. Поговори с сыном без меня, как придёте к согласию, сообщи мне результат вашего разговора. – Поняла. Вперёд, у нас мало времени. Она схватилась за его рога. Огненный Зверь покинул это тайное место, созданное Творцом.***
Поздним вечером, когда Айла пошла укладывать Кадзоку спать, Ларкейд тайком прошёл в покои родителей, чтобы поговорить с отцом. Он по добродушному приглашению Силвы сел в кресло, а отец сел рядом на диван. – Нынешняя ситуация – самая лучшая для заключения мира между нашими народами, – начал Ларкейд, безмятежно рассевшись в кресле. – Это будет мой последний дар демонам. – Почему же последний? – поинтересовался Силва. – Мой путь лежит за гранью их понимания, и понимания богов. Я же говорил тебе, что я вознёсся, став настоящим божеством. Если будет возможно, сними с демонов проклятие, данное много лет назад так несправедливо богами. Им суждено пройти долгий путь до появления нового предателя. – Снять проклятие будет не так просто. Я не могу ничего обещать, но постараюсь. – В отличие от других богов, ты не разучился любить. Это вселяет надежду. Твои идеалы совсем иные, чем у Истануса и Адоная. Помни на божественном суде, что они собирались создать мир, основанный на чужой боли и страданиях – это стало бы основой их нового мироздания. Удобная безмятежная жизнь во лжи... Ха-ха! Мне нравится, как рушится сцена их спектакля. – Для тебя всё игра, как я вижу. Мне не понять твоего мировоззрения. – Если знать истину, то да, всё – лишь маленькая игра. То, что сейчас происходит и войной божеств назвать очень трудно. Это так, ребячество. Ха-ха! Когда Ларкейд улыбался, Силве приходилось испытывать гнетущее напряжение. Сын явно узнал больше, чем должен был. Почему его это всё так забавляет? Почему он так беспечен? Куда он теперь стремится? Тонкий полумесяц улыбки не исчезал с холодного лица Ларкейда. Его пронзительный леденящий синеглазый взгляд словно сожалел, что нельзя сказать больше положенного. – История – самая хрупкая вещь, которую легко изменить хоть в эту секунду. Она не воспитатель, чтобы кого-то учить, она не судья, чтобы принести воздаяние за грехи. История – кисть в руках Мастера. И краска, в которую он её обмакивает, ещё долго остаётся как на ней самой, так и на бумаге. Вверяю дальнейшую судьбу демонов тебе, они скоро придут в Элирий тропой, которой шёл я. Ларкейд поднялся, попрощался с отцом, поправил на одежде большую круглую брошь и отправился в дальнейшее странствие. Дверь открылась, Айла, весёлая после разговора с Кадзоку, вошла сюда и не успела ничего сказать, как Ларкейд ушёл. Он будто растворился в следующее мгновение в тускло освещённом коридоре. Айла задумчиво поглядела на Силву. Глава 2: Ланубирт Пять дней спустя сотрудниками Департамента правопорядка и защиты граждан было подготовлено несколько томов с обвинениями против Истануса и Квирина. Верховный бог всё это время готовился к проведению военного трибунала. В своей подготовленной речи он выделил красными чернилами несколько пунктов против обвиняемых: преступления против мира, преступления против сути божественности, заговор против всего божественного рода. В течение этого периода химеры, созданные Истанусом, были подвергнуты истреблению. Их природа рождения противоречит всем божественным законам. Из подвала замка, где Истанус оборудовал лабораторию по созданию химер, изъяли десяток дневников, тысячи записей экспериментов Истануса. Лучших доказательств его преступлений не найти. Показания при допросе также были занесены в особо засекреченные материалы. Военный трибунал проходил в закрытом режиме, никто из мирных жителей не мог явиться на суд, а из газетчиков пригласили только двадцать профессионалов своего дела. Из тюрьмы под стражей вывели Истануса, его “звено” Абраксаса, тройного агента Квирина и бывшую наёмницу из организации Убийц Богов – Коко. Их привели в зал, посадив на скамью подсудимых. Подготовленная речь верховного бога заняла почти весь день. В ней, как отметили между собой два газетчика, в полной мере отражены военные преступления против элирийцев и посягательства на истребление других народов. Судебный процесс длился долго и по итогу завершился пожизненным тюремным приговором для Истануса, оправданием Коко, казнью Абраксаса и заключением Квирина под стражу до “особого распоряжения”. Судя по безжизненно мрачному лицу Истануса, тот ожидал, что всё для него закончится казнью. Он даже не взглянул на Абраксаса, которого уводили из зала. Люциферу показалось, что Истанус больше переживал за утраченные навсегда результаты своих экспериментов, чем за собственную жизнь. Архистратиг так же счёл выдвинутое и вступившее в силу решение верховного бога слишком мягким. Но Силву понять можно, это первый раз, когда он выступает в роли вершителя судеб военных преступников. Любой бы другой казнил всех, не проявляя доли божественного начала в себе. Когда всё завершилось, Силва захотел побыть один и обдумать вновь приговор для каждого преступника. Его мысли занимала судьба новорождённого двоюродного брата. Ясное дело, что за ним будет ухаживать Коко, но не пойдёт ли сын Истануса по стопам своего отца? Станет ли мстить за него? Или примет его грехи и будет жить, не тая ненависти на Силву? Задумчиво бродя по улицам, Силва остановился у трактира “Хрустальная чаша”. Он вдруг увидел, как его по ту сторону окна зовёт и машет руками Кайрос. Силва вошёл в трактир, садясь за столик, где был Кайрос в одежде официанта. – Почему ты так не весел? – поинтересовался Кайрос. – Жизнь ведь налаживается. Слышал от знакомых, сегодня ты вёл закрытый судебный процесс. И каков приговор... – Пожизненное заключение, – опережая вопрос устало сказал Силва. – Это не из уважения к нашей родственной связи, а из этических соображений. По хорошему его бы казнить, но мне что-то претит. Я лично видел изготовленные Истанусом предметы быта, сделанные из костей или из кожи богов. Это отвратительно до ужаса. – Кошмар, – едва слышно выдавил из себя Кайрос и виновато опустил глаза. – Что будет со мной? Ну, там, преследование... – А причём здесь ты? Ты ничего из этого не делал, никого не убивал, не ставил эксперименты. Да, ты его сын, ничего с этим не поделаешь, живи дальше. Ты уж никак не похож на всемирного злого гения. Извини, но больше времени уделить тебе не могу. Живи счастливо. Удачи. – Спасибо. Очень рад, что мы поговорили, хоть и совсем немного. Пока! Через пару часов после свершившегося трибунала, Айла втайне от мужа и деверя решила посмотреть в глаза Истануса, пришла в подразделение Департамента, где находилась тюрьма, на правах верховной богини вошла и попросила тюремщиков отвести её к особо опасному заключённому. Она увидела за решёткой Истануса, и сказала тюремщикам оставить её наедине с ним. Стражники, заметно нервничая, ушли. – Что тебе дало столь пристальное изучение тел богов, их геномов и создание химер? – спросила Айла и встала у стены. – Лучше уж ты бы позлорадствовала, чем задавала бы такие вопросы. – Истанус поднял на неё голову. – Ты плохо меня знаешь. Сейчас все на нервах, а я единственная, кто ещё не утратил самообладание и могу спокойно поговорить с тобой. Отвечай на вопрос. Истанус хрипло посмеялся. – Ты знаешь, что такое жизнь? Не в теории, а на практике. Чья воля и чьи стремления заложены в каждом из нас? Из какого набора геномов мы состоим? Так ли уж соитие важно для рождения? Или жизнь можно получить искусственным способом? На эти и другие вопросы я подходил с чисто научной точки зрения. Скажи, знаешь ли ты других богов-учёных, что посвятили всё своё время для тщательного изучения вопроса жизни? Наверное, ты не назовёшь таких. Не скажу, что я был первым, просто Орден Великих Божеств, ещё до влияния на него Адоная, запретил великие труды Зелимхана, Ишиира, Менгело. Имён на самом деле больше. В нашей научной сфере самое главное – отбросить мораль ради достижения заветных целей. В твоих глазах я “величайший злодей”, но, по сути, я всего лишь слишком любопытный учёный. – Учёный, что извращал всё возможное, причинял страдания подопытным и вершил зверства над богами и другими расами в эгоистичных целях. В тебе не осталось ничего божественного. Истанус ухмыльнулся. – О, значит я достиг маленькой цели – отбросить мораль. – И совсем не жаль сыновей, которых ты обрёк на вечный позор? – Те два юнца? Они кто угодно, но уж точно не родня. Мои истинно любимые дети мертвы, от них остались лишь зубы, да и те были на шее у Абраксаса. – Ты случайно не об этом странном ожерелье говоришь? – Айла вынула из кармана ожерелье из волчьих зубов. – Его сняли с Абраксаса перед казнью. Мой слуга сказал, что эти клыки принадлежат симуранам, благородным крылатым волкам. Истанус подошёл к решётке, протянул к Айле руку. Кожа на его руке огрубела, мозолистые пальцы дрожали от внутреннего напряжения. – Отдай. – Отдам его, если расскажешь про Адоная всё, что знаешь. Твои прошлые показания были подвергнуты сомнению. – Шантажистка. – Просто пользуюсь случаем. Есть ли у Адоная слабости? Говори, или я выброшу ожерелье, как безделушку. – Слабости у такого бога, как он? Адонай поглотил силу Творца, стал подобен нашему ничтожному Иномирцу. У Адоная нет слабостей. Никому не остановить этого дьявольского отпрыска. – Значит, ты ничего не знаешь. Досадно. Есть ли за ним тот, о ком мы не подозреваем? – Мыслишь шире... это интересно. Я ничего не знаю о том, кого воскрешает Адонай, но видел эти зловещие кости воочию. Думаешь, что, повергнув Адоная, что-то изменится? Как это наивно и безрассудно. – Тебе не искупить свои грехи, Силва не простит тебя за предательство нашего рода. Я не в праве отнимать у тебя то, что так дорого сердцу. Верховная богиня вложила в его руку ожерелье и ушла, более ничего не сказав. Истанус взял обеими руками звенящую костяную драгоценность. Он сел на кровать и сжал в руках немного иссохшие зубы своих детей. Он скучает по их вою, их волчьему запаху, но больше всего ему горько, что любимая волчица не дождалась его в пещере, где они встречались, жили и вылизывали друг другу шерсть. Теперь умение менять облик на чёрного бродячего пса ему ни к чему.***
Параллакс, придавленный большой каменной плитой в разрушенном подвале Кровавой Башни, старался выбраться на свежий воздух. Он услышал треск над собой, а затем его расплющило громадной кристаллической рукой дьявольского гиганта. По всему лицу колосса проходили острые шипы, похожие на рога. Он издал рёв. Остальная часть его тела ниже груди тоже приобрела новый кристаллический вид. Видя столь пугающую картину, арлийцы в городе замерли от ужаса. Адонай взирал на своих букашек, тяжело дыша через рот, так как нос в его нынешнем облике отсутствовал. Он в гневе разрушил остатки Кровавой Башни, схватился когтями за лицо и расцарапал, оставляя глубокие порезы, откуда реками хлынула сияющая кровь. Стоило ей попасть на арлийцев, как они стали превращаться один за другим в таких же монстров, как и их правитель-кумир. Пролетая на чёрной незаметной звезде мимо Арлии, Смерть видел, как планета озарялась зловещими ледяными огнями, покрываясь кристаллическим панцирем. А затем увидел Адоная, который так скоро овладел силой Иномирцев. Кристаллический гигант стал настолько огромен, что в космосе запросто взял пальцами свою планету и понёс в ладони, направляясь прямо к Уроборосу. Панцирь был нужен, чтобы не раздавить свой народ. В чёрной дыре Млечного Пути мирно трапезничал змей, пожирая души умерших, что прибывали к нему благодаря Жнецам. Уроборос почти возродился. Узкие зрачки змея поглядели прямо на колосса, шедшего к нему. Тот разжал руку, родная планета повисла на месте. Она чуть наклонилась и начала вращаться, согласно здешним законам; кристаллический панцирь медленно разрушался, образуя вокруг планеты кольцо космической пыли. – Ты славно потрудился. Но... Уроборос окольцевал Адоная, раскрывая широко свою пасть. – Трагедию эту тебе и всем остальным суждено повторять вновь и вновь! Гигант словно ожидал подобного исхода их сотрудничества, а потому сбросил с себя Уробороса, схватил его за тело, а другой рукой зажал пасть. Адонай разжал свою челюсть, а затем впился в затылок змея, пытаясь откусить его плоть. Змеиная кожа не смогла выдержать такой силы. Челюсть гиганта сомкнулась, кусок змеиного мяса остался в его рту. Уроборос извивался, шипел, борясь с потомком. Извергал из пасти яд, но тот ничего не мог сделать бронированному телу Адоная. Вдруг гигант швырнул Уробороса и со всей силы наступил стопой на его голову. Когда древний змей был вновь убит, Адонай стал пожирать его, съедая даже кости, чтобы тот не смог снова возродиться. Его кристаллическое тело вдруг содрогнулось от непонятного приступа боли. Змеиный яд разлился по рукам и ногам причудливыми узорами. Адоная сильнее пронзила непонятная тупая боль. Грудь разошлась множественными трещинами. Свет из неё стремился вырваться наружу. Колосс встал на одно колено, ощущая, как тело отказывается принять столько противоречащих сил сильнейших существ, что он съел. Долго он пытался унять эту бушующую эфемерную боль, и, наконец, справился. Оглядев пространство чёрной дыры, Адонай в зловещем оскале расширил пасть всего своего существа. Он есть Бог, он – новый властелин всего пространства. Глава 3: Лтафта о цшуж фшёфцаж Вернувшись к дереву, хранящему всю историю и память измерения, Люцида открыла дверь и вошла в это тихое место. Прошло не так много времени, когда она обо всём рассказала верховным богам Элирия и своему сыну. У дерева её поджидал Адонай, стоя спиной к ней. Всё его тело состояло из кристаллической кожи, излучая свет и леденящий холод. – Ты проиграла эту войну, Люцида. Я знал, что Творец мог припрятать подобное место ото всех. Ты была здесь, чую твою ауру. Приведи сына сейчас же. – сказал ей Адонай и повернулся. В тишине раздавался звук её каблуков. Она подходила. Медленно, словно смирилась с поражением. Невозможно было понять по пустому сияющему взгляду Адоная, ликовал ли он или чего-то ждал от бывшей жёнушки. Она остановилась в шаге от него, выпустила из руки звезду, которая своим светом придала этому месту вид храма, где они впервые повстречались. – А, очень хорошо помню этот храм. Но к чему мне смотреть на былое? – проговорил он, касаясь когтями её острого подбородка. – Сегодня праздник. Ты теперь наш Всесоздатель. Потанцуем? – Ты ведь знаешь, что я не умею. – Я тоже не умею. Она положила руки на его холодные кристальные плечи, её ладони так и норовили соскользнуть из-за структуры его тела. Адонай стоял неподвижно, словно пытаясь просчитать хитрый план Люциды, хотя видел, что она не готовилась к столь скорой встрече с ним. Он в растерянности отвернул голову и убрал её руки от себя. – Где мой сын? Его слова вонзились в её душу острыми иглами. Сколько Адонай знал Люциду, она всегда была к нему бесстрастна и высокомерна. Но в эти мгновения их встречи он увидел кроткую женщину, которая смотрела на непонятным ему взглядом надежды и... любви. Эта не та любовь, которой обычно поглощены любящие или ненавидящие друг друга супруги, а совершенно ему незнакомая и манящая, словно самая великая тайна мироздания. Люцида протянула к нему руку. Всполох света наполнил всё здешнее пространство тёплой аурой, которая попыталась резонировать с Адонаем. Иллюзия храма исчезла, когда родился свет. Удар Люциды вызвал мощные разрушения. Там, где они стояли, прозрачная твердь раскололась, Адонай и Люцида скатились вниз, к ядру, спрятанному Творцом. Именно в этом ядре, в его вырванном сердце, хранятся все знания, воспоминания и тайны им созданного измерения. Адонай не мог поверить, что Творец вырвал своё сердце. Если удастся коснуться ядра, подчинить себе, то тогда ему не понадобится Люцифер. Поднявшись, он зашагал к ядру, позабыв о битве. В него из звёздного лука выстрелила Люцида, но стрела сломалась о его спину. Позади глухо что-то прозвучало. Люцифер сложил крылья и направился прямо к отцу. – Я здесь. Адонай слегка повернул к нему голову, как под ногами Люцифера возникли кристаллические шипы. Они должны были заковать его в тесную клетку, но серафим успел выбежать и вместе с матерью стал сражаться против отца. Люциду вдруг отбросило леденящее кольцо кристаллических столпов. Она поднялась и побежала к дереву. Сейчас лучшая возможность стереть из сердца Творца память об Адонае, стереть само его существование. Приблизившись к дереву, Люцида увидела эфемерное окно, возникшее перед ней на ветках, которое запросило доступ для изменения “Сердца Творца”. Бесформенные клавиши с буквами и цифрами появились у её рук. Она набрала единственное слово, которое ей сообщил Иркалагор для подтверждения доступа. Эфемерное окно вдруг ответило ей мужским голосом, что последнее изменение “Сердца” проводилось тысяча семьдесят божественных лет назад. Отыскав Адоная, она запросила полное его исчезновение из знаний “Сердца Творца”. – Аномальный объект будет полностью удалён в течение нескольких минут, – проинформировал голос. – Запускаю дополнительную проверку моего “Иммунитета”. Только что были обнаружены множественные поражения в системе защиты. Подключаю резервный цикл для очистки от неизвестного вируса. – Это какое-то тайное послание Творца? – про себя удивилась Люцида. Она подошла к краю, поглядела вниз, где Адонай и Люцифер сражались, не жалея сил. Адонай отбросил от себя сына, пошёл к ядру. Бумажная волна подняла его ввысь, унося как можно дальше. Люцида заметила возлюбленную сына, которая пришла помочь, несмотря на запрет. Почему же Иркалагор не остановил Ишимиэль? От Адоная повсюду из-под прозрачного пола стали появляться кристаллические шипы. Он рукой сместил направление шипов в сторону сына. Серафим отклонился к ядру, вокруг которого вились мощные потоки энергии. Адонай подлетел к сыну, чтобы переселить свой дух в его сильное тело, но Люцифер неожиданно схватился за отца и потянул его за собой вниз. Ишимиэль побежала к ним, легла на живот и взяла Люцифера за руку. – Не держи меня! Отпусти! Адонай цеплялся за него, впивался в кожу когтями, но сильный поток сбивал его, и он чуть было не сорвался, успев схватиться за ногу сына. Их затягивало к ядру, которое за много лет пришло в движение. Ишимиэль отпустила руку, которой держалась за полупрозрачную платформу пола. Они втроём попали в энергетический обжигающий поток. Кристальная оболочка Адоная потрескалась, из него вырывалась мощная энергия. От невыносимой боли он отпустил ногу сына. Ангелы обнялись в последний раз, прежде чем сгореть. “Сердце Творца” ярко вспыхнуло и стало громко шуметь. Из-под него вырвалась мощная энергия, которая разлетелась повсюду. – Объект уничтожен, – прозвучал холодный пустой голос из эфемерного окна на ветках дерева возле Люциды. Горькие слёзы тихо лились из глаз серафим, видевшей все три смерти. Внизу, среди кристальных шипов, она случайно обнаружила хрустальное и самое обычное сердца. Женщина взяла их руками и понесла к дереву. Без сомнения, эти сердца принадлежат Люциферу и Ишимиэль. Люцида положила их у корней дерева, а затем горько заплакала, припоминая свои собственные слова: где любовь, там и разлука. Покинув это подпространство, Люцида встретилась с обеспокоенным Иркалагором. В разговоре с милым другом, она упомянула Адоная. Огненный Зверь удивился этому имени, он никогда не слышал о таком. Люцида сама про себя обрадовалась. “Неужели получилось”, – думала серафим. – “Но тогда моего сына никогда не могло существовать. Как это страшно. Я единственная, кто помнит о Люцифере, Ишимиэль и Адонае”. Жертва её сына и его возлюбленной не была напрасной. Эпилог К концу месяца Зноя, Иркалагор и Люцида поженились. Огненному Зверю пришлось принять двуногий облик, чтобы не смущать гостей-элирийцев. Супруги поселились на горе Магнолии, где было удобно наблюдать за жизнью в столице Элирия. Помнил ли Силва о побратиме? Конечно, нет. Иногда, когда он прогуливался по замку, или посещал “Хрустальную чашу”, или проводил собрание в Департаменте, у него всегда складывалось странное ощущение, что кого-то очень важного не хватает. Онип и Руб, как и все, позабыли о Люцифере, своём хозяине и, в каком-то смысле, приёмном отце. Из-за их частых шалостей шеф-повар Табрис пожаловался верховному богу на этих двоих негодяев. Силва знал, как Барбатос дружен с ребятами, а потому далеко их переводить не стал и сделал их помощниками Сафии. Последняя помощница Сафии, Ишимиэль, бесследно исчезла, никто не знал, куда она пропала. Может, решила вернуться в родной мир? Как и говорил Ларкейд, в Элирий пожаловали бесчисленные орды демонов. Причин для вражды у обеих сторон не было, а потому верховные боги избавили демонов от проклятия, и те обрели свою позабытую ангельскую натуру. Они расселились по разным Пантеонам, не только стали жить в Элирие. Боги поражённо спрашивали у них о технологиях, которые ангелы принесли с собой. Время шло, сын верховных богов, Кадзоку, рос, затем поступил на службу в армию и успешно сдал все экзамены, чтобы лично руководить собственным взводом ангелов. Он стал настоящей гордостью для родителей. Ему временами думалось, будь у него дядя, он бы тоже им гордился? Этого никогда не узнать, ведь у Силвы брата нет. Подставляя длинную узкую морду под сильный ветер, Агни мечтательно глядел на звёзды, мерцающие в ночном небе. Ветер приятно ласкал его бордовый пушок гривы на голове, тянувшейся по всей шее вниз меж рогов. Когда открывалась дверь дома, звенел колокольчик, Агни уже знал, что мать собирается позвать его домой. Становясь мальчиком, дракончик прыгал в глубокий снег, босиком бежал домой. Мать звала его. Когда Агни прибегал, Люцида ласково гладила его по голове, проводила в дом и закрывала дверь. Агни прыгал в объятия отца, Иркалагора и всё просил научить дышать огнём. Когда сынишка только родился, Иркалагор предложил назвать его Люцифером, на это Люцида возразила, ответив отказом; она не желает следовать семейным традициям Лучезарных. На протяжении нескольких месяцев после рождения сына, Люцида вела историческую запись тех событий, которых больше не существовало. Она написала две версии: биографическую книгу, которую современные литературоведы и учёные не примут за истину, и сказку специально для Агни. Мальчик любил сказку, которую “сочинила” мать, хоть и плакал всегда, когда слушал. Сказка начиналась и заканчивалась одними и теми же словами: «Когда-то у Большой Звезды появилась Маленькая Звёздочка. Они могли бы странствовать вместе, исследовать бесконечность в поисках сокрытых истин. Но, как это всегда бывает, жизнь звёзд угасает неожиданно. Как бы не горевала Большая Звезда, но вернуть свет своего дитя ей никогда не удастся. И встреча с Красным Солнцем со временем излечило боль утраты Большой Звезды» ... Эпизод 2: Этот мир придуман не нами, но мы его сбережём Глава 1: От любви к разочарованию Умывшись холодной водой, Истанус пригладил волосы назад и поглядел на своё убогое отражение в небольшом грязном зеркале. Как бы он не уговаривал тюремщика, но старик всё не даёт ему бритву, чтобы сбрить отросшую бороду, просто не верит в такую необходимость. Каждый прожитый день в тюрьме одинаков. Раз в два месяца заключённого навещала Коко, рассказывала ему о растущем сыне, но Истануса мало волновал вопрос о родном чаде. Он потерял всякий интерес к происходящему вне тюрьмы, когда его, как собаку, закрыли в тёмной псарне. Истанус совершенно не заметил, как решётке подошёл Силва, а потому по обыкновению заговорил сам с собой, глядя на отражение в грязном зеркале. – Боги сменили свет кромешной тьмой, а ангелы стали носить дьявольские маски – все просто не понимают скрытой истины за моими деяниями. Если бы я тебя не столкнул с лестницы, Элоим, не сказал, что мы больше не братья, ты закрыл бы глаза на мою работу? – Всё сходишь с ума, как я вижу. Так уж нравится вскрывать шрамы прошлого? – Сильвас, ха-ха, надо же, какая встреча. Чем могу быть полезен? Не стесняйся, можешь пытать чем и как хочешь. – Куда сбежал Азриэль? Он единственный из членов расформированного Ордена Великих Божеств, кого не нашли ни живым, ни мёртвым. Под твоим пагубным влиянием мой сын не ведает, что творит. – Не нашли? Какая досада. – Отвечай, где он. – Разве же я знаю? Мне ведомо лишь то, что он общался с кем-то из белуров, богов заполярной туманности Белого глаза. – Белый глаз? Никогда о таком не слышал. – Белуры скромный народец. Со стороны Белый глаз выглядит весьма экспрессивно: вытянутый тёмный провал яркости очерчивает ядро, центр вселенной, где периодически происходят сильные всплески леденящей белой энергии. Там весьма холодно. Для чего тебе Азриэль? Оставь его и живи припеваючи, ты это и так умеешь. – Если его не обратить к свету, то он уподобится тебе. На небритом лице Истануса появился жёсткий оскал в виде улыбки. – Так уж и быть, открою тебе, Сильвас, маленькую тайну. Иномирцы – лишь гости в нашем пространстве. Им глубоко наплевать на нас, лишь потому Творец бесследно исчез. Думаешь, почему он ничего не делал всё то время, сколько существуем мы? Он боялся и ждал того момента, когда пространство поймёт, что он, как и все его сородичи, чужаки, а затем начнёт любыми способами избавляться от них. Ты мнишь себя спасителем и героем. Но это совсем не так. – Ещё слово – и я тебе сам надену петлю на шею и вздёрну! – Запомни мои слова. То, что ты считаешь концом – всего лишь начало нового действия в спектакле жизни. Разочарование и боль предначертаны всем с самого рождения. А что до меня... я знаю куда больше, чем ты, но даже в такой безнадёжной ситуации от меня толку мало. Истанус медленно прошёл до кровати, лёг, положив ногу на ногу, и закрыл глаза.***
Среди других студентов Истанус был самым старшим по возрасту, к третьему десятку божественных лет другие боги уже сделали себе имя и карьеру, а он только начал постигать гранит науки. Его здоровье почти полностью восстановилось лишь в этом году, когда он перешёл на четвёртый курс. Даже его младший брат Элоим нашёл дело всей своей жизни, ловя мерзавцев и убийц. Иногда Истануса сокурсники путали с преподавателем, когда он шёл по коридору. И в этот раз случилось то же самое. Стоило ему зайти в аудиторию и сесть за первую парту третьего ряда, на него тут же обрушился гневный поток обнаглевшей молодёжи. Кто-то, открыв широко окно, спокойно продолжил курить самодельные свёртки с кисло-горьким порошком. Шестеро сокурсников-хулиганов окружили Истануса. Выходя куда-либо из дома, он надевал затемнённые очки, так как его глаза после продолжительной болезни стали слишком чувствительны к яркому дневному свету. Сокурсники чувствовали и видели, что Истанус сам по себе не особо общительный тип, а потому пользовались этим изъяном и всячески требовали с него плату для торговца с чёрного рынка. Дверь в аудиторию была открыта, из коридора донеслись быстрые шаги и сюда влетел студент, тоже сокурсник Истануса. – Мужики! – закричал он, задыхаясь после долгого бега. – Там у кабинета ректора... такое! Быстрее! Все помчались вместе с ним, узнать, что случилось. – Кажется, сегодня пары не будет, – негромко про себя проговорил Истанус. – Пойти что ли за ними? Собрав все свои вещи в сумку, он накинул её на плечо и прогулочным шагом пошёл в кабинет ректора. Перейдя в другой корпус университета, Истанус увидел повсюду кровь, несколько мёртвых студентов, преподавателей и дерущихся. Окровавленный ректор, у которого в груди зияло отверстие от мощного магического удара, прижал к стене одного из преподавателей. Сокурсники Истануса стояли поодаль, наблюдали, кому-то даже стало плохо от этой бойни. У преподавателя в руке появился скальпель. По стене растеклись брызги крови. Ректор не то хрипел, не то пытался позвать на помощь, упал и умер. Истанус застыл посреди светлого коридора. Он узнал в убийце своего преподавателя биологии, доктора с учёной степенью, который спокойно поправлял на себе одежду, вытирая платком с лица и рук чужую кровь, стоя в тёмном пространстве около двери. Перед выдающимся преподавателем Менгело возникли скальпели и разлетелись по сторонам, дабы убить свидетелей. Он знает, что стража города уже мчится сюда. Тонкое лезвие скальпеля застыло в считанных сантиметрах от Истануса. – Ой-ёй, какая досада. Мой лучший ученик увидел моё истинное лицо. – Почему? Что они вам сделали? – Эти выродки сами по себе не должны жить в мире, которому суждено подчиниться порядку чистоты божественной крови. Ты же сдавал экзамен по генетике, а потому должен это отлично понимать. Раздался звон колоколов, что обычно предупреждает об опасности. Скальпель растворился, превращаясь в частицы магии и возвращаясь к своему заклинателю. – У тебя есть огромный потенциал. И знакомство с Адонаем поможет тебе раскрыть его. Он тот, к чему мы все должны стремиться. Преподаватель Менгело кинул Истанусу ключ. – Приходи завтра в мой кабинет после траурной процессии. Я тебе покажу изнанку нашего прогнившего мира. К вечеру этого весьма сумасшедшего дня в отчий дом, где жил Истанус, пришёл взволнованный Элоим. Он обнял брата при встрече, весь день переживая за его жизнь, когда до него дошли слухи о случившемся в университете. – Я не знаю, что произошло, – солгал Истанус и принял лекарство. – Всё произошло так быстро. Когда выбежал на улицу, мне сообщили, что некоторые мои одногруппники погибли, другие тяжело ранены. – Неужто убийца это кто-то из преподавателей? Не переживай, я разберусь с этим. Убийце не избежать правосудия. – заверил брата Элоим, которому все преступники Пантеона Рассвета уже успели дать прозвище Сапфировый Громовержец. Элоим был вовсе не против такого прозвища. Он словно почувствовал что-то тяжёлое на душе брата, пока тот молчал стоя у рабочего стола в своей комнате. Судя по запылившимся полкам и в принципе всей мебели, старший почему-то не пускает слуг родителей в комнату прибраться. Нельзя же вечно дышать пылью и не замечать, как даже такая мелкая грязь медленно отравляет жизнь. А со здоровьем брата это совсем опасно, он ещё не полностью выздоровел. Элоим заметил, как Истанус сжимал кулаки и разжимал. – Да, конечно, ты же у нас герой. Здоровый и любимый всеми защитничек, – язвительно заговорил Истанус, не скрывая своей обиды и злости на брата. Он едва держал себя в руках, зная, что Ирида, любовь всей его жизни, отдаёт предпочтение Элоиму. На оборвавшейся напряжённой ноте они попрощались. Истанус вновь, как и в детстве, поглядел на младшего брата из своего окна. Элоим заговорил с дворецким, беспокоясь за рассудок Истануса. Слишком долгое одиночество вредит брату. Вырвав ранним утром из клумбы два красных ликориса, Истанус направился в университет, где у ворот возложил цветы в память погибших после вчерашней трагедии. Он увидел, что вокруг много стражников, а потому проникнуть в оцепленный университет будет очень непросто. Кое-как отделавшись от преследовавшей его собаки, Истанус с пятой попытки влез в разбитое им окно и упал на пол, где лежали осколки стекла. Он сильно поцарапал руки. Путь до нужного кабинета отнял слишком много времени, приходилось прятаться и тихо идти. Открыв дверь ключом, Истанус вошёл и закрылся изнутри, толком не успев рассмотреть обстановку. Повернувшись, он увидел за столом преподавателя Менгело и незнакомца. Это тот самый Адонай, с которым его хотел познакомить преподаватель? Выглядит весьма внушительно, словно он прирождённый лидер. – Ты говорил, что сюда придёт твой любимый ученик, но я лишь вижу жука, исчезновение которого никто не заметит. – голос Адоная был резок. – Он способный. В теории разбирается, а вот практики ему очень не хватает. Прошу обеспечить материалом. К тому же мне здесь опасно оставаться. Ха-ха, ищут за вчерашний эксперимент. Истанус, заходи, не стесняйся. Этого достопочтенного господина из другого измерения зовут Адонай. Я оставил для тебя много занятных вещей, они все в ящиках стола. Не буду вас отвлекать, мне необходимо спасти свои остальные эксперименты. На лице преподавателя появилась чистейшая невинная улыбка. Он поднялся, открыл портал и ушёл через него навсегда. Истанус медленно подходил ближе к сидящему на парте Адонаю. Его хищные будто змеиные глаза следили за каждым движением молодого бога. – Очень сомневаюсь, что ты мне пригодишься. – Может быть я попробую доказать свою силу? Я много чего знаю. Прошло несколько дней после знакомства с Адонаем. Проснувшись после полудня, Истанус, к своему удивлению, обнаружил в комнате кучу пустых бутылок из-под огненно-жгучей воды. Он совершенно не помнил того, что успел натворить, пока был сильно пьян. Когда Истанус направился в столовую немного перекусить, то встретил дворецкого, который обо всём рассказал. Вдруг раздался звон колокола со стороны входной двери. – Кого ещё принесло? Если это Элоим, то не впускай под любым предлогом. – Истанус проводил слугу тяжёлым взглядом, он ещё никогда так много не пил. Дворецкий открыл дверь. – Доброго дня. А Истанус дома? – раздался нежный голос Ириды. – Рад вас видеть, госпожа. Да, он здесь, только... – С ним что-то случилось? Истанус быстро подошёл к ближайшему зеркалу, привёл себя в порядок, дошёл до дворецкого, отпихнул и сам встретил Ириду. Она радостно улыбнулась Истанусу и вдруг обеспокоенно поглядела на упавшего рядом с её другом дворецкого. Она вошла, а затем помогла пожилому слуге подняться. Пока они не видели Истанус резко переменился в лице, снова став угрюмым и недоброжелательным. – Зачем пришла? – спросил Истанус и хлопнул входной дверью. – Всё продолжаешь из себя строить сердобольную богиню? Он всего лишь чернь и не достоин того, чтобы такая как ты ему помогала. Ирида могла бы возразить, да вот спорить совсем не умеет. Поэтому промолчала и позвала Истануса прогуляться. Боги вышли в сад, говорили о том и о сём, пока Ирида не заговорила о цели своего визита. – У Элоима так много работы, что он забывает тебе сказать о нашей скорой свадьбе. Мы тебя приглашаем на наш праздник. Ура. Ирида видела, что её слова совершенно не обрадовали Истануса. Он выглядел мрачнее тучи. – С... свадьба? Вот здорово. – Только почему ты не весел? Истанус как-то страшно заулыбался. Воздух сотряс его полубезумный хохот, отчего Ирида сделала шаг назад от него. – Теперь похоже, что мне весело? – Нет. Если что-то не так, то скажи. Я просто не понимаю, что ты хочешь. Позади богини стояла скамейка, Истанус пошёл прямо на Ириду, вынуждая её постоянно отступать. – Я хочу лишь тебя. Только тебя одну и ничего больше. Он попытался её обнять, поцеловать, как в одно мгновение услышал выразительный хлопок о щёку и ощутил сильное жжение. Подруга обхватила второй рукой ладонь, которую отбила, пытаясь привести в чувства Истануса, чем дала ему понять, что отвергает подобную любовь. – Прости. Я не... я не... – заговорила она, не в силах найти слов. – Я приду на вашу свадьбу. – голос Истануса звучал тяжело, подобно металлическому скрежету. Больше ничего не говоря он скрылся в доме. В течение дня слуги не наблюдали, чтобы хозяин выходил из комнаты. Они слышали его разговоры с самим собой, погром вещей в комнате, звон бутылок, явно бросаемых в стену. Сжимая в руке длинный острый осколок стекла, Истанус держал его у сердца. Всего одно точное движение – и стекло вонзится в его кожу, пройдёт глубоко, достаточно, чтобы добить израненное сердце. В его дверь постучали. – Это я, – послышался голос Элоима. – Нас никто не подслушивает, я выгнал всех слуг из дома. Что бы ты там не делал, знай, что я люблю тебя независимо от твоей точки зрения. Знаю, что ты всегда завидовал мне. Прошлого не воротишь, можно лишь жить дальше с новой реальностью. Если бы отец не ушёл в Землю Тысячи Водопадов, то он порадовался за тебя, за то, что ты почти выздоровел. Брат, выйди ты уже из комнаты. За её пределами есть столько всего прекрасного. – Что, например? – Научные журналы, премии и гранты в области науки. Ты ведь всегда мечтал сделать великое открытие. Так почему же сейчас к этому не стремишься? Мы ещё столько не знаем, а ведь ты можешь одним своим открытием совершить такую революцию в науке, что о тебе все заговорят. Истанус опустил руку, держащую острый осколок стекла, на колено. Будучи на свадьбе брата Истанус сидел с глубоко подавленным видом. Когда Элоим и Ирида поцеловались, это ещё сильнее ранило Истануса, что он просто поднялся и ушёл с их свадьбы. Теперь Ирида принадлежит его брату. “Её ко мне не вернуть,” – с великой тоской в разбитом сердце заключил Истанус. Он не знал куда податься, чтобы не чувствовать этой боли. Вечером, когда накрапывал холодный дождь, Истанус сидел на крыльце у дома, выпивал в одиночестве, так как в комнате было всё разгромлено. Прогремел гром. Он услышал чьи-то шаги, поднял голову и увидел Адоная. Тот протянул руку. – Так что ты решил? – Ты был прав, когда говорил, что любовь не нужна, что она приносит лишь страдания. Я готов отбросить всё, что делает меня богом с моральной точки зрения. Укажи мне путь в мир, где больше нет любви, нет ничего, что приносит такие страдания. Надолго забывшись в научных экспериментах, Истанус всё ещё испытывал чувства к Ириде, но она уже была беременна. Нечаянно задев инструментом кровеносные сосуды маленького пациента, Истанус смотрел как ребёнок начал истекать кровью, вырываться с койки, к которой привязан, а вскоре умер. Избавившись от тела, Истанус прислонился спиной к стене. – Зачем же Творец, на земле и в небесах, всюду вижу я её прелестный взгляд? И как же так, Творец, луч солнца в этих волосах мой разум затмевал не раз? Неужели в том моя вина, что страсть греховная мне ею с детства внушена? О Творец, стань силой и защитой мне, похотливой страсти пламя одолей! Раздался стук в дверь. Её открыл подчинённый Истануса. – Господин Истанус, жена вашего брата рожает. – Что? Уже? – Вы просили напомнить, когда это произойдёт. – Да, точно. Пошли отряд Убийц Богов к дому Элоима, убейте его и всех обитателей, кроме Ириды. А теперь прочь тупица! Дверь закрылась. Истанус взял скальпель и небольшой пакет для сбора крови. – Она станет моей, даже если придётся убить каждого в Пантеоне Рассвета! Творец помоги нам... Часы долгого ожидания тянулись. Направляясь по площади к дому Элоима, Истанус ощущал покалывание в сердце. Зайдя в дом брата, он увидел окровавленного Элоима, который лежал при смерти, хрипел. Для него стало неожиданностью увидеть безжизненный лик старшего брата. Истанус прошёл мимо него, поднялся по лестнице, двинулся в комнату, где ощущал очень слабую ауру жены брата. Прекрасный чистый лик Ириды был обращён к свету, исходящему из окна. Истанус встал на колени у её кровати, взял за руку и ощутил странный холод от ладони. Он проверил пульс. – Нет, нет, нет! Ирида! Истанус приподнял её, прижал головой к себе, но она всё никак не подавала признаков жизни.***
Проснувшись после смутного сна, Истанус долго смотрел в тёмный серый потолок своей тюремной камеры. Впервые встретив этого престарелого бога и, не скажешь, что он творил страшные вещи. Он поднял левую руку, будто пытаясь коснуться чего-то незримого. Через мгновение он опустил её. – Все мечты – всего лишь глупая иллюзия. Я всегда был убийцей, смерть Ириды заставила идти вперёд... Куда всё это время я шёл? Удалялся ли от своих глупостей? Желание войны, безудержная страсть к вырождению сделает весь мир только лучше. Не будет ничего... только пустота и вечность. Не будет любви. Не будет боли и страданий. Остаётся только на всё взирать с презрением. Даже на тебя. Пришёл момент... Смерть взмахнул косой, оборвав одним твёрдым ударом все струны души. Он схватил костлявой рукой сгусток энергии, источающий тёмную плазму, похожую на слизь. Рука заключённого повисла с кровати. – У тебя был лишь один шанс на жизнь, – хрипло произнёс Смерть и раздавил рукой тёмную душу Истануса. Глава 2: Беззащитный учёный Из тюремной камеры на носилках вынесли тело заключённого. В синих, почти сапфировых, глазах Силвы невозможно было прочесть хоть долю сожаления по отношению к умершему дяде. Он всё так же сдержанно, но враждебно глядел на его побледневшее лицо. – Обычно я же слышу, что он там сам с собой болтает. А когда за семь часов не услышал ни слова, то очень обеспокоился. Я же ещё приношу ему поесть. Вот зашёл с тарелкой, думал пораньше покормить, а он лежит и не двигается. Ох, надо же такому случиться. – заговорил с верховным богом престарелый охранник. – Он-то ещё у меня просил постоянно бритву, мол, хотел побриться. Но я не давал, мало ли чего он там мог с её помощью сделать. – Отнесите тело в морг, – распорядился Силва, а затем повернулся к охраннику и поблагодарил за надлежащую работу. Прошло не более получаса, как тело Истануса попало на стол патологоанатома. Только врач подготовил всё необходимое для вскрытия трупа и выяснения причин смерти, к нему зашёл алхимик, Созин. – Я забираю его для самостоятельного анализа причин смерти. Отец попросил. – сказал он. – Чем докажешь? – не поверил ему патологоанатом. Созин вынул свёрнутую бумажку из кармана, подошёл к врачу и показал ему печать. – Хм... Почему мне не сообщило об этом руководство? – Отец хочет получить более достоверные результаты вскрытия. – Не для того я получил диплом, чтобы его ставил под сомнение даже верховный бог, не говоря уже о других. – Подари свой диплом лягушкам, а мне передай это дело. И будет очень хорошо, если больше об этой ситуации никто не будет знать. – Так уж и быть. Незаметно перенеся тело Истануса в свой алхимический кабинет, Созин вколол в мертвеца зелье серебристого цвета. А затем приступил к вскрытию. – Жаль, что мы встретились только так, дедушка. Ты уж извини, но твои кости послужат отличным учебным материалом для моих учеников. А твои органы станут основой для моих зелий. Стоит ли говорить уже о том, что Созин подделал печать отца, когда забирал мертвеца у патологоанатома? Или упоминать то, как он проник в отцовский кабинет, вскрыл ящик шкафа и украл все дневники Истануса для личного пользования? Об этом никто пока не знает. Тщательный осмотр сердца, печени и почек показал, что эти органы подлежат уничтожению из-за непригодности. Остальные же пригодные и очень востребованные органы Созин поместил в сосуды или банки с формальдегидом, в который добавил несколько своих зелий для лучшей сохранности. Глаза осторожно вынул из глазниц, поместил в баночку, залил бледно-серой жидкостью и отставил на другой стол. С мозгом поступил так же. Когда Созин закончил перемывать кости, то взглянул на ожерелье из волчьих зубов, которое снял с бывшего трупа. Такую вещицу можно выменять на что-нибудь полезное на чёрном рынке. Накрыв скелет плотной тканью, Созин завязал по углам узлы, выбросил окровавленные фартук, перчатки, маску для лица, убрал следы крови и спрятал банки с органами Истануса за потайную дверь внутри громоздкого шкафа, где стояли единичные экземпляры им созданных зелий, на этикетках которых от руки написаны рецепты. Спустившись в столовую на обед, Созин успел как раз вовремя, когда слуги заносили горячие блюда. Он сел напротив Кадзоку, который уже к этому времени женился и обзавёлся пока лишь десятилетней дочкой Сильвиридой. В кругу семьи её называли Сильвией. Она так же красива, как бабушка Айла, а потому уже швея верховных богов стала выпускать журналы детской моды с участием Сильвириды. И всего месяц назад девочка определилась со своим будущим. Пока её отец защищает Элирий, она станет оберегать культуру Пантеона. Литературной цензуры, что сейчас, что в прошлом, очень не хватает. Полки книжных магазинов заполонили лёгкие романы со скучными сюжетами. Например, недавно вышедший лёгкий романчик «Отверженный. Книга 20», где главный герой попадает в другой мир и все ему беспрекословно подчиняются. Он сражается с монстрами, учится в тайной академии волшебников, спасает принцессу, дракона и осла из лап Злобного Злодея. Что Силве, что его внучке так и хочется сказать: "Не верю!". Этим же автором за две недели было написано и издано пять других книг. Начинаешь задаваться вопросом, сам ли он пишет или держит у себя в рабстве кого-то? Рядом с Созином сидела Гера. В последнее время она стала слишком молчалива. Это немного беспокоило Созина, но он никак не подавал виду. Ларкейд много лет назад после разговора с отцом бесследно ушёл, Инанна стала жить в мире смертных, а вот Азриэля до сих пор искали. Как-никак он последний действующий член расформированного и запрещённого Ордена Великих Божеств. Его искали живым или мёртвым, первый вариант предпочтителен в поисках, но результата у сыщиков до сих пор не было. Неизменны в течение времени оставались Силва и Айла. Их идеалы в светлое будущее, вера в собственные силы, и любовь. – Созин, больше не собираешься в научную экспедицию? – поинтересовался у сына Силва. – Пока нет. Материала для исследования собрал немало, поэтому буду очень занят в ближайшие два года. Может, даже больше. – ответил он. – И в твои исследования входит просмотр журналов с женским нижним бельём? – вдруг спросила Сильвия у дяди. – Ты была в моём кабинете? – лицо Созина покраснело не то от злости, не то от смущения. – Они мои, – вмешалась в неловкую ситуацию Гера. – Я часто захожу к нему посмотреть, как он готовит зелья. Это оказывается довольно длительным процессом, поэтому я присматриваю для себя интересные вещички. А когда ухожу, то забываю журналы. Созин не знал, как отблагодарить Геру за своё спасение. – Запрещаю тебе заходить в мой кабинет без спроса. Это неуважение ко мне. – сказал племяннице Созин. – А если опыт пойдёт не по плану, и я не буду знать, что ты пришла, то когда-нибудь можешь пострадать и я окажусь виноватым в причинении непреднамеренных ожогов или травм. – Ты только о себе и думаешь, эгоист, – Сильвия стала серьёзнее в лице. – Не заводись, малышка, такой уж у него характер. – попытался сгладить конфликт дочери и брата Кадзоку, но это почти не помогло. Силва давно заметил, как Созин изменился под постоянным влиянием книги, которую всегда носит на поясе, прикрепив её цепями к внутренней стороне мантии. Он уже давно посылает внучку в алхимическую лабораторию сына, чтобы та следила и обо всём докладывала. Сильвия попросила у деда взамен пятьсот плортов на карманные расходы, а также особый билет, чтобы посещать все культурные мероприятия. Он счёл это справедливым договором за такую опасную для неё работу. Никто из домочадцев про их договорённость не знал. Силва видит во внучке именно то, что не достаёт его детям, больших амбиций и стремлений. Девочка полна решимости, которая зачастую очень помогает ей как в домашних делах, так и в общении с друзьями в школе. После обеда Созин пришёл обратно в свою лабораторию. Он собрал все журналы и выкинул их в мусорную корзину у входа. Вдруг открылась дверь. Гера зашла беспрепятственно и закрыла её, ловя на себе мрачный взгляд Созина. – Надо что-то придумать против мелкой. У неё компромат на меня, – ворчал он. – Ты так ничего и не скажешь? – тихо заговорила она и отошла от двери. – Ну, спасибо. – Я не об этом, а о нас. Разве я для тебя ничего не значу? Гера подошла к Созину, а он отшагнул на два шага. – Раньше – да, а сейчас всё изменилось. Мне не нужна ни твоя любовь, ни твоя жалость. Прошу, оставь меня в покое. – Значит, расстаёмся? Да? – Наша любовь просто ошибка. Мы не должны быть вместе. – А наш первый поцелуй – тоже ошибка? – Основная и самая большая. Гера, родители не будут рады нашей связи. Если ты думала, что мы могли бы быть вместе, то зря лелеяла такие глупые мечты. Просто уходи, я тебя не люблю. – Созин. Ты стал слишком жестокий. Книга испортила тебя. – Мне открылось немало истин. Хаос и его величайшее наследие дали мне прикоснуться к настоящим знаниям. Ты слишком слаба, чтобы такое понять и принять. Учёный, идущий к истине о мире, отринет всю мораль, но прежде всего любовь. Созин проводил её взглядом, когда Гера, вся подавленная и расстроенная, ушла. Его тёмно-синие стальные глаза холодили душу. С одной стороны ему самому тяжело пришлось расставание с Герой, с другой – любовь перестала быть препятствием к истине о мире, исчезновении Творца и его тайн, оставленных повсюду. Глава 3: Обеспокоенность Зэокритоса Собственные мысли звучали громко, а потому Гера не сразу расслышала, как мать позвала её. Девушка поморгала и поглядела на мать, сидящую перед собой. Из-за навалившихся проблем и эмоций Гера даже не заметила, как Айла пришла к ней в комнату. – Ты меня, пожалуйста, так не пугай. О чём задумалась? – поинтересовалась Айла. – О жизни. Я не знаю, как мне быть и чем заняться, – со вздохом ответила Гера. – Ты ведь полководец... – Была им и то для людей, только потому что изначально сильнее их. Сейчас же, если войду в ряды армии, меня ни один мужчина не послушает, просто поднимет на смех. К этой проблеме прибавилось ещё две: меня бросил тот, кого я любила, а ещё кровь, её нет уже достаточно давно. – И почему же ты молчала? – Не хотела говорить, думала, сама смогу всё разрешить, а сейчас мне страшно и плохо. Айла заподозрила, что Гере плохо не просто так, она поднялась, взяла дочь за руку и повела к женскому доктору Лире. Проведя полное обследование, Лира сообщила, что пациентка беременна. И внезапно Гера горько заплакала. Она знала, что находится в положении, но как сказать матери о Созине и своём нежелании иметь детей? Лира села за стол, начала записывать рекомендации для Геры на ближайшие месяцы. Пока доктор была занята, Айла приобняла дочь, чтобы приободрить. – Не хочу... Я не хочу иметь детей! – Это не так страшно, как ты думаешь. Это такое счастье, пусть и со своими трудностями. Если так уж не хочешь ребёнка, то сначала роди его, а я с Силвой воспитаю. Доктору не в первой сталкиваться с такой капризной пациенткой в положении. Она терпеливо поглядела на Геру, которая настаивала на прерывании беременности. – Могу предложить разные настои или специальные таблетки, чтобы прервать процесс, но это скажется не сколько на плоде, сколько на тебе самой. С таким не шутят и не играют, милочка. Последствия будут очень серьёзными вплоть до твоей смерти. По тому, что я смогла понять, роды начнутся через месяц. – Месяц? – удивилась Айла. – Но у неё совсем нет живота. Тут Айла про себя припомнила, что когда она ждала Ларкейда, то у неё тоже живот не был большим, как обычно у беременных. – Такое бывает, но очень редко. Встречается у женщин, которые рожают в первый раз. Вы не волнуйтесь, я прописала вашей дочери витамины и ежедневное наблюдение за развитием плода. Мне показалось, что она носит не одного ребёнка, а двух. Вы пока успокойте её, пусть она завтра придёт ко мне снова. Лира поднялась, отдала рекомендации Гере и пожелала всего хорошего. Тем временем дел у Силвы было невпроворот. Именно он несколько лет назад объединил богов своего измерения против Ордена Великих Божеств, который в течение месяца Золота был расформирован. Почти все члены Ордена подверглись тюремному заключению, а некоторые – казни, и только один избежал наказания за свою деятельность, Азриэль. Он успел сбежать из измерения, когда боги восстали против Ордена. Верховные боги Пантеонов создали Альянс, в основы которого вошли поддержка и укрепление безопасности всего измерения, а также тесное сотрудничество между друг другом. Даже когда Творца нет рядом, они продолжат развивать и сохранять жизнь во всём измерении. В первые дни существования Альянса, верховные боги Пантеонов предложили Силве стать лидером их содружества, но он после долгих раздумий отказался, о чём нисколько не сожалел. Ему не хотелось единолично занимать место Творца. А в качестве предполагаемого лидера он желал видеть Зэокритоса. В этом слепом с рождения высоком боге остро ощущалась сила, которую не объяснить словами. Зэокритос словно живёт ради открытия некой истины. Может быть, ему удастся вкусить яд запретных знаний Иномирцев. Сегодня Силве пришлось отвечать на множество писем верховных богов из Альянса, или, наоборот, писать самому. У кого-то родился наследник, кто-то женился, другие приглашают с официальным посещением в свой Пантеон, всем необходимо написать письмо в ответ. Далее Силва прочёл письмо военного ведомства Департамента, а в это время советник принёс свежий номер «Истины». – До меня дошли слухи, что Смоляная роза хочет заявить о своём военном превосходстве над нами, – произнёс советник, свернул газету пополам и положил на угол рабочего стола. – Кажется, она желает развязать войну. – Ох, снова? – устало и тихо произнёс Силва. – Да. Если не ответить, то нам же хуже будет. – Они просто издеваются. – Не то слово, господин. – Пусть снова пишут мне запрос, когда исправят ошибки. Где они такого грамотея нашли? Советник застыл в ступоре. Силва положил письмо обратно в конверт, поставил печать с отказом и увидел Яхо. – Ты мне что-то говорил? Я так занят, что почти ничего не услышал. – сказал он. – Я говорил о... Дверь отворилась, прервав лёгким скрипом речь Яхо. Советник обернулся, чтобы грозно посмотреть в глаза тому, кто помешал ему. В кабинет вошла Айла, она прошла к дивану и села. – Яхо, пожалуйста, оставь нас на некоторое время, – попросила Айла. Он про себя помотал головой, принял хмурое выражение лица и вышел из кабинета, чуть было не хлопнув дверью. Верховные боги переглянулись; Айла пожала плечами, не понимая, какая муха укусила советника мужа. – Отдохни пока от рутины, – предложила она. – Какой отдых? Такая истерика произошла сегодня в экономике. Всё настолько плохо было, что несколько раз пришлось в Департаменте побывать. А у тебя что плохого? – У меня хорошее: Васария пригласила нас на выходные сходить на новый спектакль, дав мне два билета; Гера беременна, и, вроде как, носит двойню; а ещё Кайрос взял на своё попечение младшего брата, потому как Коко отказалась от мальчика, оставив сына в детском доме. – Ясно. Что там про Геру было? – Она в положении, из-за чего ужасно нервничает. Мне пока что удалось её отговорить от необдуманных действий. Гера не хочет детей ни под каким предлогом, особенно от того, кто её обрюхатил. Я сказала, что мы поможем ей, но наша девочка не желает слушать. – По ней и не скажешь, что она ждёт ребёнка. – Всякое бывает, Лира поможет ей подготовиться к родам. Через несколько секунд Силва поднялся из-за стола и поглядел в окно. – Не скажу, что у меня получилось идеально, но я доволен своим Пантеоном. Он подошёл к дивану, сел рядом с Айлой и взял её за руки. – Всё получилось благодаря тебе, любимая. Поцеловав тыльную часть правой руки, Силва подсел к Айле ближе, краем глаза заметив жёлтую вазу с нарисованными птичками, сидящими на цветущей ветке. Он почему-то её раньше не замечал. – Скажи, ты не знаешь, откуда у нас эта ваза? Айла поглядела в сторону и тоже увидела её. – Нет. Такое чувство, что я вазу уже раньше видела. Она тут всегда была? Силва поднялся, подошёл к вазе и взял её в руки, чтобы осмотреть со всех сторон. Внутри что-то было. Он просунул внутрь руку, нащупал грубую текстуру ткани мешочка и достал его. – Обычно, пустые вазы не дарят, тот кто её поставил, знал об этой примете, – сказала Айла, глядя, как Силва достал что-то. – А также знал об Эре Падения или был демоном. Здесь деньги ещё с тех времён, – произнёс Силва и показал ей увесистый мешочек, где находилось ровно пятьсот кшинов. – Может это Барбатос нам её подарил? – Надо будет спросить при возможности. Так. У меня через... Силва поглядел на настенные часы, убрал мешочек с деньгами обратно в вазу и поставил её на место. – Через двадцать минут встреча в здании Альянса. Могу задержаться. Увидимся. – Пока, удачи. Здание Альянса было возведено в Обители Творца. Длинный белый мост решили не перестраивать и оставили в том виде, в котором создал его Творец. В самом здании не было ничего примечательного, кроме огромного зала и круглого стола. Место каждого верховного бога или богини обозначено небольшим флагом рядом с именной табличкой. Когда Силва пришёл, в зале собралось не более половины верховных богов. К счастью, проблем с пониманием друг друга ни у кого не возникало, так как Общий язык во все времена был в приоритете. Историки и языковеды по сей день спорят, как возник Общий язык. Одна из популярных теорий гласит, что Творец договорился с другим Иномирцем перенять у сородича речь для своих богов. Силва посмотрел на бога, полностью одетого в белое, на глазах которого повязана лёгкая тонкая ткань. Слепец внимательно слушал некоторых говоривших богов, а затем поднялся и предложил начать сейчас, не дожидаясь других. Его зрительный изъян компенсировался очаровательным голосом, таким вот и был Зэокритос. Он рассказал, что измерение Белого глаза стало вести себя неестественно. Иномирец, ответственный за Белый глаз, запретил чужим богам посещать измерение. Беспокойство вызывает то, что в Белом глазе абсолютно ничего не растёт, там вечная мерзлота, сплошь и рядом толстые слои льда и снега, это значит, Иномирец намеренно подверг своих богов, а также другие мелкие цивилизации к полному вырождению. – А нам-то с этого что? – незаинтересованно произнесла Ульвирилла, правительница Пламенеющего щита с лицом, разукрашенным боевым окрасом. – Есть более глобальные проблемы, нежели желание местного Иномирца начать всё с самого начала. – Если такое желание есть, значит что-то очень серьёзное его породило. Нельзя просто так взять и сдуру устроить геноцид своих же детей, – сдержанно ответил ей Ен, бог, с длинными мочками ушей. – В условиях пустыни и такое бывает. – сжав кулак сказала Ульвирилла. – Мною и моими предками было проведено немало наблюдений и анализов. В недавней статье я пришёл к выводу, что Иномирцы уходят, а мы, как их дети и творения, должны продолжать жить. Причина их ухода может лежать за гранью нашего понимания. Мы мало что знаем о нашем Отце, который бесследно исчез, и Иномирец Белого глаза не стал исключением. – прервал их спор Зэокритос. – Будь наш Отец здесь, предположу, что он хотел, чтобы мы помогли богам из Белого глаза. Пока они говорили, опоздавшие верховные боги занимали свои места. В спокойную речь Зэокритоса вмешался Су-Халас, который так же, как и Ульвирилла не видел смысла в помощи богам измерения Белого глаза. Дабы решить спор, верховные боги начали голосовать. Слушая аргументы двух сторон, Силва крутил в руках предоставленный жетон, обдумывая все “за” и “против”. Во-первых, он не хотел нарушать один из главных законов, который они все вместе приняли «О невмешательстве в судьбу других измерений». Во-вторых, даже если будет развёрнута кампания для помощи Белому глазу, то что они, боги, смогут сделать против Иномирца? Ведь он сильнее, мудрее и знает, что делает. Подняв взгляд с остроугольного жетона, Силва оглядел верховных богов слева от себя. Хоть они и создали Альянс, это ещё не значит, что все знакомы друг с другом. Верховные боги такие разные: у всех своя культура, покрой одежды, у некоторых на пальцах самые богатые перстни, у кого-то одна длинная серьга в ухе. Осматривая суровые или растерянные лица, Силва вдруг увидел очень далеко от себя кого-то с иссиня-чёрными волосами. Без сомнения, это дальний родственник. Так распорядилась Судьба, что четверо детей Авантюрина и Иолиты разбрелись кто куда. Дедушка Силвы, Оралейр, стал жить в Пантеоне Рассвета, а потом со смертью своей жены покинул дом, оставив взрослых детей (Истануса и Элоима) на самостоятельную жизнь. У Оралейра есть сестра-близнец по имени Аметрина, они вдвоём младшие дети Авантюрина. А старших зовут Цирконис и Ларимар. К чьей конкретно семье принадлежит темноволосый незнакомец сложно сказать. Судя по тому, как он игнорирует всё происходящее, в том числе и заинтересованный взгляд Силвы, он в этом измерении чужой. Возможно, что потомки Циркониса, Ларимара и Аметрины не очень любят измерение, созданное Творцом. Силва счёл бестактной свою мысль познакомиться с дальним родственником. Наверное, у того и так забот полно, не стоит врываться в его жизнь. Прошло пару часов. Дождавшись, когда все уйдут, Силва пошёл к Зэокритосу. Тот поднялся из-за стола, повернул к идущему своё невинное чистое лицо. – О! А я-то гадал, кто не голосовал, – улыбнулся Зэокритос. – Предвижу твоё возмущение, на что сразу скажу: эра Иномирцев прошла, а наша только начинается. Кто знает, какие секреты таит в себе лёд. – Ты что-то не договариваешь. Такое ощущение, что Белый глаз тебе дороже собственного Пантеона. – сказал Силва, подойдя к нему и встал напротив. – Отчасти ты прав. Помнишь моё письмо о «Приюте “Плерома”»? Те, кто был удостоен чести попасть туда, начали активно действовать. Я не знаю их намерений, так что будь осторожен. Высока вероятность, что кто-то из твоего окружения состоит в «Приюте “Плерома”». Первые экспедиции в Белый глаз я думаю отправить через несколько дней. Если есть желание разгадать тайну льдов Белого глаза, то смело обращайся ко мне. – Это понятно. Но я не могу разобраться в происходящем. Только мы расформировали Орден, как на его место пришёл «Приют», так ещё с Иномирцами непонятно что происходит. Как это всё взаимосвязанно? Мы что-то упускаем. Даже если мы разгадаем тайну Белого глаза, то вряд ли правда сумеет принести всем богам счастье. Попрощавшись на этом, Силва вернулся в Элирий. Глава 4: Шабаш Подписав на этикетке «Марг бар Поймандер», Созин приклеил её к пузырьку, похожему на слезу, а затем налил приготовленное зелье. Теперь следовало его остудить. Он поставил пузырёк прямо за ипритом, одним из своих лучших ядов. Издалека, вроде, не видно, что он спрятал своё новое опасное творение. После встречи с коллегами прошли сутки, но впечатлений осталось немало. Бледнокожие, словно нагримированные куклы, служанки подавали на обеденный стол множество разных блюд. На роскошь званого обеда Созин смотрел большими глазами. Где ещё можно будет попробовать пять килограмм самой дорогой и вкусной икры четырёх видов? К нему подошёл сзади хозяин живого дома, похлопал по плечу, а затем предложил сесть куда хочется, а сам пошёл встречать нового гостя. – Я, – протянул Созин, – думал, что мы обсудим дальнейшие шаги. – Расслабься, мой мальчик, ешь, пей и веселись. – Нуг’Реаз встал к нему в пол-оборота. – Не всё же время нам заниматься этим “хирургическим” делом. Хозяин дома зашагал к коридору. С виду это обычный старик, всю жизнь занимающийся наукой и... некромантией , проще говоря, оживлением трупов. Да, все эти горничные и остальная прислуга давно мертвы. Вместо костей и органов в них помещён лёгкий, но прочный металлический каркас. Принцип работы Созин так и не сумел разгадать. Он точно знает, что кожа прислуги настоящая, её постоянно приходится обрабатывать специальными маслами. Сам же Нуг’Реаз является демоном, много лет назад ушедшим из Области Тьмы. Смерть Хаоса глубоко опечалила его, но когда он встретился с Созином, учеником умершего друга, то надежда на успех в нём снова стала ярко сиять. Вскоре начался званый обед среди великих умов из разных измерений. Созин глядел на остальных учёных. Все они или старики, или взрослые, почти как Истанус, существа. Он был среди них единственным богом, к тому же самым молодым учёным. На него то и дело поглядывала единственная женщина, пока не села рядом с ним. У неё светлые волосы, голубые глаза, пышная грудь и привлекательная фигура, но при этом она была намного старше Созина, может, старше его отца. – Такой молодой, такой красивый... Что же ты здесь забыл, щегол? – ласково произнесла она, прикасаясь к его лицу, чем сильно смутила. – За комплементы спасибо. Я думал, что в «Приюте “Плерома”» рады всем учёным умам. Могли бы вы убрать от меня руки? – Ой, такой милый недотрога. Точно станет моим фаворитом среди вас, – обратилась она ко всем мужчинам. – Да пожалуйста, – с сарказмом ответил ей самый крайний незнакомец во фраке слева. Если говорить о присутствующих, то Созин знал лишь Нуг’Реаза и учителя двоюродного деда, бывшего преподавателя университета, профессора Менгело. А с другими Созин не был знаком, да и о существовании коллег не подозревал. – Не соблазняй столь юное дарование, Ирма. – заговорил с ней Нуг’Реаз. – Он же не знает, насколько ты опасна. Созин отвернул голову, когда она вновь провела ладонью по его щеке. – Опасна? Кто такие глупые сплетни распускает? Будь он моим пленным или подопытным, то я бы... Ох, даже не знаю. Его кожа такая чудесная. Я взяла бы инструмент и медленно, сантиметр за сантиметром стала бы её сдирать для обложки своей любимой книги. – мечтательно заговорила Ирма, приходя лишь от одной такой мысли в неописуемый восторг. – Крики о помощи, стоны... О-о, как же мне это нравится! – Не стоит так боязливо озираться, мы все здесь такие. Кто-то, как она, психопат, а кто-то настоящий аморальный ублюдок, посылающий в пекло и богов, и дьяволов. – сказал напротив сидящий Ширро Ишиир. – Твой двоюродный дед Истанус помогал мне с некоторыми исследованиями. Приношу соболезнования в связи с его смертью. – Что? Истанус? Мой любимчик Истанус покинул нас? Когда? – Ирма вцепилась в Созина и начала трясти бедного парня. – В начале этой недели. Да отпустите вы меня! Я не переношу тряску. – Ирма, ещё хоть одна подобная выходка, и я рассержусь по-настоящему, – предупредил её спокойным тоном Ширро. Слушая разговоры коллег, Созин не мог нормально приступить к еде. Неужели у них в порядке вещей обсуждать рабочий процесс с подробностями за трапезой? Ни один кусок рыбного мяса в горло не лез. Стало немного тошно. Алхимик перевёл взгляд на Нуг’Реаза, который поднялся, держа в руках кубок с вином, и начал произносить торжественный тост: – Дорогие друзья, учёные, ценители прекрасного, я рад видеть всех вас за одним столом. Последняя сотня божественных лет придала нашему «Приюту» сил, наши ряды пополнились прекрасными знатоками своего ремесла. Что же нам удалось достигнуть за это время? Первое – независимости от Иномирцев: Творца, Божественного Света, Экспириады, Лютос, Дор-Хонаса и многих других. Наше пространство, наконец, с успехом стало отвергать их присутствие, вводя особых “солдат”, таких, как Адонай, Адорфо, Вэрто, Зимарса, Лучезарная, Талвара, Флокс. Но эти “солдаты”, как мы успели убедиться, недолговечны, и часто у них возведена в абсолют теомания. Эти глупцы мнят себя властелинами мира, – Нуг’Реаз позволил себя саркастически усмехнуться, гости поддержали его короткими смешками. Молодой бог слушал его, улыбался, но на душе было очень тоскливо. Почему-то именно сейчас появилось сомнение, а правильную ли он принял сторону? Созин пропустил мимо ушей ещё два достижения «Приюта», погрузившись в собственные рассуждения. Демагогия Нуг’Реаза звучала крайне убедительно, почти как несбыточная мечта о завоевании всего пространства с помощью великого обмана. Чего ещё ожидать от подкованного и острого на язык демона? И тут Созина почти осенило. Демоны... Раньше, когда Творец был ещё жив, то с ним соперничал Вечный. Они делили между собой одно измерение. А когда в Области Тьмы Вечный исчез, новым Королём Демонов стал Самеан, кто-то из падших ангелов. Мог ли Вечный никуда не исчезать, а дождаться где-то в безопасном месте, когда Творец каким-либо образом уступит ему измерение? Созин уже с опаской перевёл взгляд со своего бокала на демона-старика. В красных глазах Нуг’Реаза искрило безумие и коварство, которое никто не мог заметить, только настоящий бог. А затем Нуг’Реаз поглядел прямо на Алхимика, словно почуяв, что обман почти оказался раскрыт. В неловкой тишине, длившейся всего секунду, а растянувшейся на несколько столетий, Нуг’Реаз поднял над собой бокал. – Так выпьем же, друзья, за наше бравое дело. Ура! Притвориться непьющим Созин не смог, выглядело бы слишком подозрительно, а потому он слегка пригубил обжигающее весь рот и горло вино. “Огненное вино! Его изготавливают только демоны!”, – в мыслях прокричал Созин, когда чуть не подавился. – “Как же эта дрянь обжигает горло! Ух, что-то мне нехорошо”. Не прошло и полминуты, как Созин закашлял кровью. Он судорожно потянулся за книгой Хаоса, чтобы призвать из неё исцеляющее зелье, а потом стал задыхаться как от нехватки воздуха, пока не потерял сознание. Открыв глаза, Созин проснулся в одной из комнат отдыха всё в том же доме, он прикоснулся рукой к горлу. Оно немного распухло. Рядом, у перемещающего шкафа стоял Нуг’Реаз. – Ты уж извини, что так вышло. И всё же огненное вино для богов самый настоящий яд... Что тут сказать? Моя вина. Он подошёл к кровати, на которой сидел Созин. Протянул небольшой пакетик с лечебной травой, похожей на высушенные водоросли. – Должно помочь в лечении горла. В состав огненного вина входят высушенные ягоды крумма. Для демонов это самое любимое лакомство. Иди пока домой, твои родные позаботятся о тебе. Здоровье важнее любой великой цели. Созин молча взял пакетик с целебной сушёной водорослью. Поднялся и ушёл. Он словно услышал в словах Нуг’Реаза: «Будь умнее, ведь жизнь – не игра». Голос пока не вернулся к Созину, хотя он с огромным отвращением ел засушенные водоросли прямиком из Области Тьмы. Почему там всё такое отвратительное на вкус? Созин чуть ли не плакал, задаваясь этим вопросом. Выйдя из рабочего кабинета, Созин направился в свою комнату, чтобы отдохнуть и поразмышлять. Поднимаясь по лестнице, он услышал, как кричат стражники, гонясь за кем-то. На перила кто-то снизу запрыгнул, забрался. Алхимик повернул в испуге голову и увидел перед собой не то женщину, не то мужчину в белой одежде, увешанной драгоценными камнями. Узкие чёрные зрачки пронзили его, а затем демон выпрямился, принюхался и помчался выше. Стража, гремя доспехами, выяснила у Созина, куда побежал демон. Парень безмолвно указал рукой выше. Стражники поднялись на ещё два этажа, побежали в сторону рабочего кабинета верховного бога и застали борьбу камердинера с демоном. Один мощный удар Барбатоса заставил упасть демона к комоду, где стояла жёлтая ваза. Она сильно качнулась, разбившись рядом с чужаком. У Барбатоса возникло странное чувство, будто он откуда-то знает этого демона, но ничего о нём не помнит. Стражники окружили чужака. На дне разбитой вазы лежал мешочек с монетами, а также листы исторического документа. Демон взял мешочек, раскрыл его и достал один золотой. – Эти кшины я легко узнаю. Да где же ты? – прошептал про себя демон, а затем с гневом обратился к камердинеру верховного бога. – Барбатос, как ты посмел поднять на меня руку? На меня, короля! Барбатос хоть и знал демонический, но не понимал, о чём говорит знакомый незнакомец. Он попросил у Силвы не арестовывать демона, а дать им время немного поговорить. Силва с интересом согласился, всё равно вторженцу некуда бежать при сопротивлении. – Разве мы знакомы? – спросил у демона на его языке Барбатос. Прекрасный мужчина, в звенящей от драгоценностей одежде, вмиг поднялся, широким шагом приблизился к Барбатосу и схватил его за ворот. – Шутить вздумал? Делаешь вид, что не узнаёшь меня? Что-то ты совсем от рук отбился. Я обо всём доложу Люциферу, как найду его. – пригрозил демон. Силва призвал копьё, пошёл к ним, раздвигая стражников в сторону. – Если хоть волос упадёт с головы моего слуги, то очень пожалеешь, – сказал ему Силва. – Отпусти его. Демон злобно поглядел на него, а потом свысока хмыкнул. – Не суй свой нос в наши дела, божок. А теперь, Барбатос, скажи, где Люцифер? Где наш Владыка? Я чую его запах, он был здесь... был довольно долго. Замок помнит его. Эта ваза, эти монеты – это всё его вещи, они сохранили его отпечатки и ауру. – сказал демон. – Не смей лгать мне. – Я правда не знаю, о ком вы говорите. В Элирие нет того, кого вы ищите. – честно ответил ему Барбатос. Верховный бог чуть было не разозлился, как демон озадаченно отошёл от камердинера, пройдя обратно к разбитой вазе. Телекинезом притянул осколок и поглядел на нарисованную веточку деревца, где сидела птичка. – Что за хрень здесь происходит? Не было меня всего-ничего, а измерение словно наизнанку вывернулось. Бросив осколок на пол, Пеймон глубоко задумался, а затем его арестовали. Глава 5: “...нужно трижды сразиться с тварями Бездны” Собрав все осколки вазы, Барбатос обнаружил чуть ли не целую летопись. Он передал документ хозяину. Сверху была скрепкой прикреплена записка с бесподобным красивым почерком. Силва про себя читал: “Силва, это история моей семьи. Я перевёл всё на Общий язык. Это лишь малая часть того, что я забрал с собой в Элирий. Остальное найдёшь в моих покоях”. Подписи не было. Силва пролистал до генеалогического дерева, быстро посмотрел. После Люциды шло имя Люцифер, которое когда-то было вычеркнуто. – Большое вам спасибо, что заступились, – Барбатос обратился к верховному богу, положа руку на сердце. – Я не знаю почему, но этот демон мне кажется очень знакомым. – Говорю же, отдохни немного, не всё же время надо пахать, как не в себя. Он тебе угрожал? Что говорил? – Отчасти. Он ищет некоего Люцифера, но я о таком даже не слышал. А вот сам демон меня очень хорошо знает. Что-то я ничего не понимаю. – Не переживай, ты не один такой. Через час думаю допросить демона. Ты переведёшь его речь для меня? – Конечно, господин. Здесь ещё красный мешочек с демоническими деньгами. Куда его положить? – Дай мне. Ты не помнишь, кто поставил эту вазу в мой кабинет? – Хм... – Барбатос призадумался надолго. – Кажется... Онип и Руб. Точно, я помню, как видел их с этой вазой. – Понятно. В течение получаса Силва искал жилую комнату, в которой хранятся подобные исторические документы. Уже устав ходить туда-сюда, верховный бог поднялся на этаж, где жил с семьёй. Пройдя дальше своих покоев, Силва завернул за угол. Справа была дверь в просторную ванную, а слева комната оказалась почему-то заперта. С силой выломав дверь, Силва зашёл внутрь и закашлялся. Пыльный воздух ударил ему в нос. Комната словно застыла во времени, в ней давно никто не жил. В большом шкафу хранились и женские, и мужские вещи. Внутри стояла маленькая тумбочка, в самом нижнем её ящике Силва нашёл рукоять сломанного меча, который выковал... он сам. Только он мог выковать подобный меч. Мастер всегда узнает своё изделие. – Что происходит? Будто часть памяти просто исчезла. Чьи это вещи? Откуда у их обладателя мой последний меч? Подойдя к столу, Силва обыскал все ящики, где хранилось очень много ценных бумаг, в том числе и единственный дневник жильца комнаты. Последняя датированная запись в дневнике была сделана незадолго до объединения богов всего измерения против Ордена Великих Божеств. Взяв всё в охапку, Силва ушёл в семейную гостиную, чтобы подробно изучить документы в тишине. Вечером дверь в покои осталась слегка приоткрыта. Заглянув на исходящий оттуда свет, Созин увидел отца, который ходил по комнате, говорил о работе и предстоящих событиях. То, что он узнал, пока не хотел обсуждать с Айлой. Такие новости потрясут её. – Как насчёт сходить на спектакль? Ты завтра вечером свободен. – Спектакля мне и без театра хватает. Васария дала билеты? – Да. Ты пойдёшь семнадцатого вечером? Они действительны до двадцатого. – Не могу. Можешь сходить с детьми, а я пас. Ненадолго воцарилось молчание. – Гера так и не призналась, кто отец её детей. Созин огляделся, чтобы не оказалось, что его видел кто-то из слуг. Он настороженно прислушался. Вдруг свет закрыл собой силуэт отца. Силва поглядел куда-то в сторону рядом с дверью. Сердце Алхимика забилось быстрее. Отец на самом деле посмотрел на родовую книгу, лежащую на комоде справа от входа. – Можно ли как-то избавиться от этого проклятия? Кажется, я знаю, кто её обрюхатил. – Гера так горько плакала, что не хочет рожать. Мне ненадолго удалось её успокоить. Не думаю, что она меня послушает. Я постараюсь уберечь её от необдуманных действий. – Ты молодец. Уже ложишься спать? – Да, не хочу мучиться от бессонницы. – Тогда приятных снов. – Спасибо. А ты? – Мне надо кое с кем поговорить, буду немного позже. – Поняла. Целую. – Я тебя тоже. Подслушав самый обычный разговор родителей, Созин поправил съехавшие на кончик носа очки, а затем поспешил уйти, пока отец не увидел его. Тёмный Алхимик в одиночестве размышлял над тем, что увидел в доме. Сам же он сидел за рабочим пустым столом в комнате «Приюта», желая поговорить с Нуг’Реазом о дальнейших планах. Он не заметил, как к нему без стука зашла Ирма. Женщина подошла к нему со спины, наклонилась к уху и тихонько сказала: – Нашего лидера здесь нет, он ушёл с самого раннего утра. Не стоит печалиться, тебе нужно немного развеселиться. Ты наверняка понимаешь, что я имею в виду. – Кхм, – кашлянув от смущения, Созин поднялся и поглядел прямо на Ирму. – Покиньте комнату, пока я... – Ты? Что ты можешь мне сказать? Что вообще ты можешь знать, глупышка? – смеясь произнесла она. Ирма шагнула к Созину и впилась губами в его губы. – Чего же ты ждёшь, малыш? Возьми меня! – А как же Гера? – Ты ей не нужен. Женщина продолжила расцеловывать его лицо, сняла с Созина очки и пренебрежительно бросила на стол. – Почему я всё должна делать за тебя? Давай, не будь бревном! Сколько могло бы это продолжаться Созин не знает, на его удачу и счастье в коридоре послышались шаги. Это ничуть не напрягло Ирму, ей будто хотелось, чтобы другие слышали, как ей хорошо с Алхимиком. В открытой двери возник силуэт. Мужчина постучал, отвлекая парочку от нежностей. Когда Ирма обернулась, Созин протёр губы рукавом, стал нащупывать очки, надел их и увидел Нуг’Реаза. – О, ты уже вернулся. Присоединяйся к нам, – слова Ирмы заставили Созина состроить гримасу отвращения. – Как-нибудь в другой раз. Простите, что отвлекаю, мне нужно поговорить с нашим алхимиком наедине. Это касается цели существования «Приюта». – сказал Нуг’Реаз проходя в комнату. Женщина с ними попрощалась, отправила Созину воздушный поцелуй и ушла. Нуг’Реаз пригласил Созина в свой кабинет, открыл дверцу перемещающего шкафа, они по одному прошли через него, оказываясь в мрачном просторном кабинете. Повсюду стояли стеллажи с книгами, артефактами и всякими сувенирами из разных измерений. Созин был в его кабинете впервые. Свет свечей загорелся почти повсюду, оставляя некоторые запретные для глаз Алхимика области в темноте. – Ирма просто ужасна, – не смог сдержать себя Созин и вытирал своё расцелованное лицо. – Она любвеобильна, для неё это нормально и естественно. Свою расовую особенность никак не спрятать, как не старайся. Когда Ирма голодна или ей угрожает опасность, то она спаривается, а затем съедает своего партнёра. Почти также, как и богомолы. Из надёжных источников я узнал, что в нашем измерении намечается встреча всех верховных богов Альянса. Твоя задача – изготовить яд, чтобы убить всех богов. Срок – ровно семь дней. – Я понял вас. – Хм, что тебя так печалит? – Ничего, всё нормально. – Ты можешь доверять мне, ведь я твой наставник. – Это касается личной жизни. Не хочу, чтобы ещё вы вмешивались. Нуг’Реаз снисходительно улыбнулся. Он прошёл к чайному столу, сел в кресло. Перед ним появились две чашки, чайник. Последний вылил из носика горячий чай в посуду, чашки медленно со звоном опустились на стол. – В своё время я совершил большую ошибку – недооценил божественный потенциал... не только среди богов, но ещё среди других представителей различных цивилизаций. При соответствующем руководстве Иномирца, его творения могут высвободить огромную силу, таящуюся в них с момента сотворения. И даже смертный, раскрывший в себе потенциал, вполне может стать любому из нас ровней. Тем, кто способен научить нас чему-то новому или научиться сам. Мыслить выдуманными категориями “добра” и “зла” – это не уважать наших Отцов. Чтобы создать родной край... Созин подошёл к Нуг’Реазу чуть ближе, внимательно слушая его мысли вслух. Совсем старый демон взял чашку с чаем, посмотрел на рябь своего отражения, подул и немного отпил. Он совсем забыл о том, что только что сказал. Алхимик терпеливо ждал минуту, а затем произнёс. – Вы не закончили. – Что? – Свою мысль. Вы сказали: “Чтобы создать родной край...”, а потом замолчали. – Я живу уже так долго, что моя память подвержена разложению времени, а потому забываю, о чём мог говорить. Выпей со мной. Честно говорю, чай не отравлен. – Нет, спасибо. Пойду подумаю над вашим заданием. Всего хорошего, до свидания. Вернувшись в Элирий, Созин заперся в своём рабочем кабинете и горько разрыдался. Было над чем. Глава 6: Жизнь за смертью, смерть за жизнью... Созин проспал сидя за столом всю ночь и почти весь завтрак. Открыв глаза, он надел очки, но ничего не смог различить, стёкла оказались грязными от капель вчерашних слёз. Взяв тряпочку, он повернулся к окну, стал протирать очки. Спускаясь по лестнице из замка, Созин повстречался с Кадзоку. Брат поздоровался, а вот он мрачно промолчал, уходя к рынку. Можно было бы подкупить слуг, чтобы они сходили вместо него за редкими травами, но лучше уж самому ненадолго вырваться из этого болота, чем чахнуть в четырёх стенах душного кабинета. Созин шёл, понурив голову, мало кто из элирийцев мог знать, что он сын верховных богов, а потому для всех он был и остаётся совершенно типичным алхимиком в тёмной длинной мантии с высоким воротом. На рынке всё было как обычно, ничего особенного. – Дядюшка Оркус! Дядюшка Оркус! Вы привезли яблочный сидр? – рядом радостно прокричали детишки. Пожилой яблочник достал из-под прилавка две однолитровые стеклянные бутылки с безалкогольным яблочным сидром, изготовленный специально для детей. – Только и успеваю его готовить, как вы всё скупаете, – сказал юным покупателям старый яблочник с проседью в бороде. Созин поглядел в его сторону. Яблочник самый обыкновенный старик с большим брюхом, бородой и нелепой широкой соломенной шляпой. Его небольшие глаза покрыты морщинами и едва заметными затянувшимися шрамами. Дети купили у него яблочный сидр и побежали к прилавку со сладостями. Яблочник помахал им рукой, повернулся к телеге и выгрузил ещё товар на прилавок. Старик вдруг ощутил на себе пристальный взгляд, опустил шляпу на глаза, а затем сел на невысокий стул, спрятавшись от взора Созина. Алхимику показалось, что этот старик немного странно себя ведёт. Выйдя с рынка, он направился дальше по улице, как вдруг его кто-то мимо пробегающий толкнул. – Уйди с дороги, остолоп! – процедил мужчина. Позади послышался женский крик. У кого-то украли все деньги. Созин достал из-под мантии свою книгу, а затем метнул её в голову убегающему вору. Тот от попавшей в него книги упал навзничь, выпустив из руки кошель с монетами. Созин подошёл к вору, наступил на руку, которой тот потянулся за деньгами, поднял кошель и свою книгу. А затем со всей силы ударил несчастного по голове ещё раз, чтобы знал. Ему в свисток просвистел бегущий стражник. – Эй! Самосуд запрещён! Я всё видел. – Простите, не смог совладать с таким искушением. Передаю вора в ваши благонадёжные руки. Созин повернулся, пошёл обратно в сторону рынка, чтобы отдать украденный кошель женщине, поднявшей крик. К нему подбежала девушка, немного помладше Геры, взяла у него свои деньги и горячо поблагодарила. – Ещё раз большое спасибо! Если бы не вы, то вся моя первая зарплата оказалась в руках этого мерзавца. Она поглядела в лицо Созину и поймала на себе его взгляд тёмно-синих глаз. Он немного улыбнулся, стоя будто пронзённый в самое сердце точной на свете стрелой. Проходя мимо по коридору, Кадзоку вдруг услышал истошный крик старшей сестры, он не постеснялся и вбежал к ней в комнату. От боли она чуть ли не на стену лезла. – Позови маму, быстрее! – Я ей сейчас сообщу. Кадзоку телепатически связался с матерью, в это время подошёл к Гере, чтобы отвести к любому доктору на обследование. Не прошло и нескольких секунд, как Айла ответила сыну вести Геру к повитухе. Из знакомых лиц докторов Гера узнала лишь Лиру, которая была помощницей повитухи. Она-то и пыталась успокоить роженицу, чтобы та уж так сильно не волновалась и дышала глубоко. От боли Гера несколько раз теряла сознание на короткое время, но приходила в себя и тужилась. Айла ждала в коридоре, но ничем дочери помочь не могла, Гера сама должна пройти путь становления матерью. Кадзоку, конечно, пытался подойти и узнать, что же всё-таки случилось, но Айла его прогоняла. После второй попытки Кадзоку окончательно ушёл по своим делам. Вдруг Айла услышала, как за дверью засуетились. Одна из помощниц повитухи побежала за другим доктором. Когда она вернулась, проводя коллегу, Айла на мгновение остановила её. – Что там? – Тяжёлые роды. Женщина закрыла дверь. Казалось бы, что помощь девушке в беде, это скучное дело, но для Созина знакомство с Илифией предзнаменовало большие перемены в жизни. Алхимик не стал упускать такой шанс. Он сопроводил девушку прямиком до магазина её тёти. И каково же было его удивление, когда выяснилось, что тётя Илифии владелец не простого магазина, а самого «Ржавого котла и сломанной ступки» – одного из знаменитых алхимических заведений, где продают практически всё, что не запрещено законом. Остальную “запрещёнку”, конечно же, можно найти на чёрных рынках каждую субботу и воскресенье с полуночи до четырёх утра. – Ильфа, это ты? – раздался старушечий голос на втором этаже. – Да. Я привела с собой друга, он помог мне вернуть деньги. – громко ответила Илифия, проводя Созина за собой. Он только и успевал осматривать ассортимент магазина. Котлы разного размера и из разного материала стояли подобно горшкам с мёдом на столах, разнообразные черпаки висели под потолком на верёвках. Под стеклом витрин находились чашки, пипетки, специальные тонкие стёкла, горелки, ступки и пестики, а затем Созин увидел справа другой зал, где продавались алхимические ингредиенты от засушенных цветов и растений до настоящих органов живых существ, хранящихся в банках. Он поднялся вслед за Илифией по узкой деревянной лестнице на второй этаж, где в зале сидела дряхлая старушка. Женщина медленно повернула голову к племяннице. Она улыбнулась, отчего Созин не смог мысленно удержаться и сравнил её с довольной большой черепахой, сидящей в кресло-качалке. – Ильфа, ты же знаешь, что мне тяжело. Руки совсем перестали меня слушаться. А кто это с тобой? Созин представился, поклонился в реверансе и кратко изложил знакомство с Илифией. В ходе разговора он захотел купить у хозяйки магазина несколько пучков сонной травы и розового шипоягодника. Старушка попросила племянницу обслужить клиента. Они спустились на первый этаж, прошли налево в пристройку, где витал тот ещё запах от кучи различных трав. – Что-то твоя тётя на бабушку похожа, – тихо сказал Созин, боясь, что хозяйка может услышать. – Она мне не родная тётя. Когда мне было шесть лет, я продавала цветы, которые срывала во время прогулки, но их никто не покупал. Вернувшись домой, я застала мать с любовником. Я тогда маленькая была, ничего не поняла. Они меня вытолкнули за дверь, а мать сказала уходить. Куда идти голодному уставшему ребёнку? Я сидела на крыльце до вечера, а ночью пришлось спать в собачьей будке, холодно было. Утром мама повела меня на большой базар, дала корзинку с цветами и сказала, когда выручу тысячу монет, она меня впустит домой. Она привела меня к работорговцу и отдала бесплатно. Через год меня продали некой богатой женщине, ею оказалась моя тётушка. Она дала мне кров, еду и то, что не смогла дать мать – любовь. Уже тогда тётушка была в возрасте, а сейчас... Прости, что-то я разболталась. Что-нибудь ещё? – Не знаю. Значит, после её смерти, ты станешь хозяйкой магазина? – Да, но я этого не хочу, а отказаться очень стыдно. Тётушка надеется, что я продолжу её дело. – А я-то думал, что у меня всё плохо. Спасибо. Я ещё зайду. До встречи. – Приходи ещё. Вернувшись домой, Созина потрясли новости, связанные с Герой. Впервые за долгое время он снял мантию, к которой прицеплена книга Хаоса, оставляя всё у себя в комнате. Пока родные радовались пополнению в семье, Созин и Гера даже не взглянули друг на друга. Вскоре пришла Лира и попросила всех покинуть палату роженицы. – Это относится ко всем, – настояла Лира, когда Созин даже не шевельнулся. – Дайте мне ещё две минуты. Прошу вас. – Созин умоляюще поглядел на доктора, она лишь холодно хмыкнула и закрыла дверь. Он посмотрел на хмурое обиженное лицо сестры. – Я не знал, что ты беременна. Могла бы сказать. – Даже если бы знал, то что изменилось? К чему теперь это лицемерное сострадание? – Ты прекрасно знаешь, какой я на самом деле. Я безумно тебя любил, но это греховная любовь. С моей точки зрения. Очень жаль, что время не вернуть назад. Я не понимал, что делал, так и вышел наш первый поцелуй. – Просто уходи. – Живи своей жизнью, без меня. Будь счастлива. Созин спокойно вышел из палаты Геры. Вроде, он сказал всё правильно, но на душе словно мелкие драконы скребли когтями. Прохладный ветер колыхал распущенные волосы Геры, приходящиеся ей под самые лопатки. Она закрыла глаза, шагнула вперёд, не ощущая тверди под стопой. Кричать не было смысла. Раздался плач новорождённых близнецов. Созин вернулся первый в палату. Окно растворено настежь, а Геры нигде не было. Второй вернулась Лира, она упрекнула алхимика, зачем он открыл окно, как внизу услышала голоса стражников и выглянула. Прошло два дня с момента похорон Геры. Долго мучаясь и сомневаясь, Созин всё же нашёл в себе силы, пойдя прямо на встречу с отцом. Силва читал какие-то документы в семейной гостиной, сидя в кресле. Он поглядел на вошедшего сына, с грустным взглядом откладывая чтиво на стол перед собой. – Пап, я это... пришёл сказать, что дети Геры... от меня. Я... я не думал, что она возьмёт и покончит с собой. Не хотел этого. Созин тяжело выдохнул, а затем нелёгкой поступью пошёл к отцу. Он поднялся с кресла. – Не бери на себя вину и душераздирающие сожаления. Для нас всех это большая трагедия. – Что будет с детьми? – На ближайшие несколько лет их будут растить няньки. Ты не желаешь взять отцовство на себя? – Нет. Я пока не готов терпеть малышню, тем более от сестры. Ко мне не сразу пришло осознание, что инцест не приветствуется в обществе, а когда устал от лжи и вечных пряток, то разорвал с Герой все отношения. В последнее время... мне очень больно принимать решения. Что бы я не выбрал, всё идёт наперекосяк. Что мне делать? Открыть свою душу отцу было непростым выбором. Слушая успокаивающий голос родителя, Созин неожиданно вспомнил о задании Нуг’Реаза. Тогда он задал Силве последний вопрос, ответ на который его вполне удовлетворил. Теперь он знал, как поступить. Глава 7: Род Прямо во время изготовления небольшой порции снотворного зелья закончились два порошковых ингредиента. Да, был бы здесь Аксель, то было можно не волноваться за проверку эффективности готовящегося варева. Откинувшись на спинку стула, Созин задумался. Может ему завести ещё одну ящерицу-мутанта? Застегнув мантию, он оставил вариться зелье ещё на три часа, а пока можно сходить и купить недостающие ингредиенты. Подойдя к двери «Ржавого котла и сломанной ступки», Созин увидел табличку, что магазин закрыт. Попробовал открыть дверь, она оказалась не заперта. Он услышал тяжёлые всхлипы и женский плач. На втором этаже алхимик увидел Илифию, которая сидела за письменным столом и плакала. Обозначив кашлем своё присутствие, Созин спросил, что с ней. Илифия рассказала, что её старая тётушка померла этой ночью. – Теперь я осталась совсем одна! – горько плакала Илифия, уткнувшись в мокрые от слёз ладони. – Не совсем, – с какой-то непонятной надеждой и теплотой ответил ей Созин. – Я помогу всем, чем смогу. – П-правда? – Илифия посмотрела на него красными заплаканными глазами. – Да. На самом деле, я пришёл к тебе купить несколько порций джехтакана, растворяющего его вещества и совсем немного маковых зёрен. Соболезную твоей утрате. – Спасибо. Подожди меня внизу, я скоро подойду. Прошло минут пятнадцать после их разговора. Созин уже успел изучить ассортимент магазина, его удивило, что несколько запрещённых товаров свободно можно купить прямо здесь. Упаковывая товар в мешочки, Илифия заметила на себе пристальный взгляд друга и смутилась. – Скажи, почему ты на меня так смотришь? У меня что-то на лице? – прямо спросила она. – Нет. На тебя просто приятно смотреть. Чем планируешь заняться? – Созин застенчиво поправил очки на носу, а то они неприятно давили на переносицу. – Не знаю. – Тогда давай погуляем. – Сейчас? – А что? Ты всё равно закрыла на сегодня магазин. Я знаю несколько интересных мест. Пошли. Алхимик начал светиться радостью. Немного подумав, Илифия согласилась провести время с другом и выйти из тёмного магазина своей почившей тётушки. Вернувшись после прогулки домой, Созин встретил мать, которая уже прощалась со швеёй их семьи. Он подошёл к матери, остановив её для короткого разговора. – Мам, привет. Не могла бы ты поговорить с Васарией дать мне два билета в театр? – О, привет милый. Недавно она отдала мне два билета, но твой папа слишком занят, и мы решили не идти. Думаю, он не будет против, если я отдам их тебе. Иди за мной. Войдя в покои родителей, Созин встал у комода, где лежала родовая книга. Он задумчиво покосился на неё, пока мать искала билеты. Вскоре Айла подошла к сыну и отдала ему искомое. – Держи, они действительны ещё три дня. Удачи провести время с пользой. – Большое спасибо, мама. Ты меня выручила. Айла проводила его заинтересованным взглядом, Созин ещё никогда не был таким воодушевлённым и счастливым. Останется ли у него такое настроение надолго? Улыбнувшись про себя, Айла снова погрустнела, вспоминая о смерти Геры. Ей радостно за одно дитя, и печально за другое. Нелегка доля матери. Сменив свою тёмную мантию на более торжественную, Созин отправился за Илифией в магазин, где она и жила. Девушка надела не самое красивое бежевое платье, старое, будто вытащенное из трёхтысячелетнего сундука. – А других у меня нет, – вздохнула Илифия, отходя от зеркала в своей небольшой спальной комнатушки. – Тогда надень вот это. Оно более-менее нормальное. Завтра я куплю тебе столько вещей, чтобы на каждый случай хватило. – заверил Созин, думая "одолжить" денег у родителей. – У девушки должно быть много вещей. – Ты меня так выручаешь, спасибо. Ты спаситель мой навек. – Да что ты! Это всё так... просто так. Всё для тебя. Ладно, ты пока переодевайся... А не подскажешь, где тут туалет? Как только Созин вернулся, девушка попросила застегнуть ей платье со спины, у неё не получается дотянуться. Закончив примерку, они пошли в театр. Илифия от удивления открывала рот, вздыхала, очень переживала, думая, что всё это взаправду происходит на сцене. Любовь и ненависть, мир и война, жизнь и смерть... Когда друзья, они же актёры, скрестили мечи, она подскочила с места, чуть не закричала, чтобы они остановились, как Созин терпеливо посадил спутницу обратно, очень тихо шепча на ухо, что всё это лишь игра. Не стоит мешать актёрам, а особенно зрителям. К счастью, им достались места на балконе, для двоих персон, так что такие выходки Илифии никого не потревожили, кроме самого Созина. Как выяснилось, Илифия в первый раз в жизни пришла на спектакль. За ними наблюдала с другого балкона Васария, она была удивлена неожиданному дуэту на местах верховных богов. Они не рассказывали ей, что у них есть ещё сын. Интересно, сколько на самом деле у них детей? К Васарии наклонился верный помощник. – Госпожа, вы за ними внимательно наблюдаете. Мне их следует выгнать? Васария мягко улыбнулась. – Не стоит, Микал. Пусть ребятишки наслаждаются настоящим театральным искусством. Давно я не видела столь бурных эмоций от зрителя. Не лишай меня удовольствия. – Тысячу извинений, госпожа. Через два дня по приглашению верховных богов, Васария пришла в замок без своего личного сопровождения, ведь это не официальная встреча, а просто дружеское чаепитие. Стражники её пропустили, не думая останавливать, так как не знать такую особу просто невозможно. Барбатос встретил её в холле, а затем сопроводил до гостиной, где ждали его хозяева. Помимо Васарии здесь уже сидела Никта, самовлюблённо рассказывающая о будущем моды. – И у меня есть парочка вариантов. Первый: открытый, который не стесняет движений, лёгкая тонкая ткань обвивает тело... Это культ не только красоты тел, но и свободы. – Что уж стесняться, давайте все нагишом ходить, и одежда не понадобится. – едко произнесла Васария, сев напротив Никты. – Ты забываешь, что в Пантеоне живут не только элирийцы, но и представители других культур, поэтому надо создавать что-то универсальное, чтобы не оскорбить других. Твой вариант видится мне весьма вульгарным. – Так, варежку захлопни, – грубо ответила ей Никта. Никта и Васария пусть и влияли на культурную жизнь населения, но при этом на дух не переносили друг друга. На то у них давно появилась причина личной неприязни. Васария тем временем грозно посмотрела на Никту, которая обнаглела грубить ей при верховных богах. Во время разговора Васария рассказала о недавних любопытных для неё зрителях. – То был короткостриженный с иссиня-чёрными волосами юнец в очках. Я думала, что у вас есть только Кадзоку, Ларкейд и Инанна. Видимо, остальные очень хорошо прячутся. – с лёгкой улыбкой произнесла она. – Да, это наш Созин, он весьма скрытный сам по себе. Ты ведь знаешь, что у мужа дела, а если бы я пошла одна, то мало ли какие слухи могли распустить. Так что я отдала билеты Созину. А с кем он пришёл? – поинтересовалась Айла. – С симпатичной девушкой. Она немного помладше его, весьма невоспитанная и оставила у меня впечатление полной невежды. Но при этом я видела, как ей нравилось. Она буквально проживала происходящее на сцене. Не часто встретишь таких эмоциональных зрителей, обычно актёры или другие творческие личности подвержены “проживать” жизнь персонажей и образов. Все два прошедших дня Созин ночевал на втором этаже магазина Илифии. Спал он на диване, укрывшись колючим пледом из верблюжьей шерсти. Сквозь сон послышался чей-то голос и шаги внизу. Вскочив с дивана, Созин спросонья забыл привести себя в порядок и помчался обслужить покупателя. Он всё не понимал, как Илифия может отказываться от такого прибыльного дела. Просто выучи ассортимент, помоги покупателю с покупкой (не забыв ещё всучить ему хлам или ненужный ингредиент), получи выручку, работай до заката и закрой магазин. Большего и не надо. Когда покупатель ушёл, Созин не удержался и широко зевнул, присаживаясь на неудобный деревянный стульчик. Подчитав прибыль, он положил плорты в контейнер под столом. Плюс ещё две тысячи в карман Илифии. Странно, что она ещё не проснулась, хотя уже шёл девятый утренний час. Когда они вернулись после театра, то Илифия всё болтала без умолку, а Созин с удовольствием слушал её приятный голос. Ему хотелось близости с ней, но тогда это разрушит всю атмосферу флирта, влюблённости, приправленной щепоткой дружбы. Книга под мантией сильно и неожиданно завибрировала. Наверное, наставник решил поговорить с ним. Созин вынул её, открыл и перенёсся в мир, где находится «Приют». Нуг’Реаз, пьяный в стельку, позвал Созина выпить с некоторыми коллегами. Глядя на пьянчуг, Созину стало не то, чтобы тошно, но до ужаса отвратительно быть с этими свиньями за одно. Мало того, что они все пьяны, так ещё и тискают горничных Нуг'Реаза, забыв об их нынешней природе. Они обсуждали предстоящее застолье, чтобы собрать всех членов «Приюта» перед великим днём, когда они не позволят верховным богам узнать истины. Нуг’Реаз выразил уверенность, что Созин уже изготовил яд для богов. Алхимик кивком подтвердил слова наставника, а затем тот чокнулся с приятелями и выпил за молодёжь. Пробыв не более пяти минут, Созин вернулся обратно в свой мир. Магазин наполнился запахом жаренной картошки с яйцом, Илифия уже проснулась. Подойдя к двери, Созин перевернул табличку с “Открыто” на “Закрыто”, а затем пришёл на кухоньку, где, пытаясь танцевать, кружилась Илифия. Она столкнулась с другом, подошедшим на приятный аромат завтрака. – Ой, прости. Не ушибла тебя? – Всё в порядке. Смотри, чтобы ничего на сковороде не сгорело. Кулинария ровно как и алхимия не терпит пренебрежения ни временем, ни мощностью огня. Сейчас я задам тебе странный вопрос, но сразу говорю, что это чисто теоретически. Если бы перед тобой стояла задача убить незнакомых богов, то ты смогла бы? – Действительно, странный вопрос. Конечно не смогла. Тебе сколько положить? С яйцом будешь? – Положи столько же, как и себе, только мне два яйца, пожалуйста. – Угу. Садись за стол. А почему вдруг такой вопрос задал? – Да так. Есть у меня знакомый, который немного того... этого... Вот он мне задал такой вопрос. – А что ты? Илифия поставила перед ним тарелку, а затем поставила себе. Взяла вилки, одну отдала Созину, села и с интересом поглядела на него. – А я вот так ему ничего и не ответил. Просто не знаю, какой ответ будет правильным. Если отвечу положительно, то, теоретически, из-за меня погибнут невинные. А если отрицательно, то тоже ничего хорошего не выйдет. Ответ нужно дать завтра. – Это так важно? – Да. Я работаю на него. Но не беспокойся, мы ничем таким не промышляем. Прости, я сегодня не останусь в магазине, мне нужно заняться заказами. Профессия алхимика не так проста, как кажется. Если нужно что-то, то приходи ко мне домой, я оставлю адрес в записной книжке на столе. – Большое тебе спасибо, за всё. Перед уходом, Созин оставил небольшую коробочку с браслетом, который он купил на свои деньги. Остаётся надеется, что Илифия по достоинству оценит такой подарок. Вернувшись домой, Созин занялся изготовлением смертельного яда. Тем же временем Силва оставил в Элирие клона, который принимал гостей с ничего не подозревающей Айлой, а сам спустился в мир смертных. Он пришёл в деревню Светотьмы. Люди, а точнее, древние демоны, притворявшиеся ими, не ожидали, что сам верховный бог придёт к ним. Они радостно встретили его. Силва обратился к Зукриллиону. – Расскажите мне подробнее о Крагоре и о том, кто избавил вас от опасного родича. – Мне лишь известно, что Морозный Ужас перестал нападать на нас после исчезновения нашего охотника, Крагора. Даже не знаю, как они связаны. А вот что вы имеете в виду под “опасным родичем” я не пойму. – И вы тоже забыли его. Вот как. Тогда покажите мне странный механизм под землёй. Зукриллион в сопровождении внука привёл верховного бога в очень странное место. Силва осмотрел огромные шестерни, трубы, провода, а затем посмотрел вниз, где увидел чей-то скелет, зажатый между двумя почерневшими шестерёнками. – Это было на самом деле... – про себя прошептал Силва. – Тогда эта машина запускается кристаллом. Внук Зукриллиона вставил кристалл в отверстие механизма. Белые лучи плавно перетекли к другим кристаллам. Всё пришло в движение, а затем раздался неприятный звук перемола костей. Скелет демона рассыпался на части, а отвалившийся череп размололо в муку. – Приветствую. База данных с Рода успешно скопирована. Что желаете сделать? – возник холодный голос машины. – Расскажи мне о Люцифере, потомке Нэчжа, – сказал ему Силва. – Обнаружен конфликт записей. В скопированной базе данных данное творение значится, а в настоящий момент у Рода стёрто всё упоминание о нём. Подобный конфликт присутствует при сравнении записей об Адонае... Пока голос механизма говорил, Зукриллион и его внук ничего не понимали. Им, наверное, не дано понять божественной мудрости и истины, скрываемой в этом разговоре бога с машиной. – Можете идти, вы мне очень помогли. – сказал им Силва, а затем Зукриллион с внуком ушли. Спустя некоторое время Силва молчал, а вместе с ним молчал и механизм, созданный Творцом. – Обнаружена серьёзный сгусток аномалии в Области Тьмы. Рекомендуется задать основной курс подфункции. Силва нахмурился. – Неужто Самеан взбунтовался? Вот всегда так. – Доступно для подключения два канала: “Иммунитет” и “Сотворение”. – оповестил неживой голос разумной машины. – Творить мы и сами умеем, а вот защита лишней не будет. Подключайся к “Иммунитету”. Кристалл ярко моргнул и сменил цвет на красный. – Начинаю проверку всего измерения на выявление других аномалий. Невидимая энергия вышла из кристалла, и пусть она незрима, Силва ощутил всю её мощь. Он ждал минуту, две, а через пять минут машина вновь заговорила с ним, явив из кристалла голографический образ мужчины в железном костюме. Он как-то неопределённо поглядел на бога. – Ты не Творец. Меня пробудила ото сна активность данной подфункции, поэтому я здесь. – Кто ты? – Род, помощник Творца. У меня нет личности, я всего лишь самообучаемый компьютер. Род изменился в лице. – Что... что вы успели сделать? Наш создатель умер. Как же так вышло? Чувствую вмешательство Вечного... – Может объединимся? Мы оба созданы Творцом, почему бы нам, тебе и богам, не защитить наследие Отца, измерение, от посягательства другого Иномирца? – В твоих мудрых словах есть смысл и большая любовь. Возвращайся домой. Сейчас ты ничего не сможешь сделать, а вот у меня намного больше возможностей повлиять на измерение, которое вывернули. – Вывернули? Это буквально? – Мне сложно объяснить понятным тебе языком, но по факту так и есть. Я займусь устранением всех неполадок и созданием аватара для лучшего взаимодействия с твоими сородичами. Ты узнаешь меня. Голограмма Рода исчезла. Постояв некоторое время в шумящем от работы механизмов пространстве, Силва направился в Элирий. Осталось поговорить только с одной персоной для полного выяснения обстоятельств минувшего прошлого. Глава 8: Его любовь будет жить и дальше Дверь открыл маленький мальчик, а затем принюхался к взрослому гостю. Пахнет приятно, угрозы не представляет. – Здравствуй, Агни, где твои родители? – спросил Силва. – Мама куда-то ушла, а папа дома, – ответил мальчик. – Кто там? – раздался громкий голос Иркалагора. – Силва. Я пришёл поговорить с Люцидой. – ответил верховный бог. – Впусти его, сынок. Иркалагор стоял у стола и разделывал оленье мясо. Его сын закрыл дверь за гостем, а затем побежал помочь отцу со шкурой убитого зверя. Взяв тряпку, Иркалагор вытер руки, поглядел на Силву и подошёл к нему. – Рад встречи. Что случилось? – Мне нужно поговорить с твоей супругой. Это очень срочно. – Подробностей я не знаю, она ушла, скорее всего, пока мы были на охоте. Думаю, она скоро вернётся. Агни, оставь шкуру в покое, лучше налей дорогому гостю чай. Пока Агни заваривал чай, отец помыл руки и пригласил Силву за стол. Вскоре мальчишка налил горячий напиток в две деревянные кружки и поставил на стол взрослым, а затем вернулся к работе над оленьей шкурой. – Он уже такой взрослый. Как же быстро летит время. – произнёс Силва. – Это да. – кивнул в ответ Иркалагор. – Недавно я почуял чужака. В Элирие всё нормально? – С переменным успехом. Прямо в мой кабинет вбежал демон, угрожал моему слуге и сломал вазу, на счастье. Допросив его, я решил кое-что выяснить. – И это как-то связано с Люцидой? Да, в прошлом она была одной из выдающихся ангелов. Возможно, ей приходилось с этим демоном бороться. – Гадать бессмысленно, друг мой. Час спустя дверь в дом отворилась, зашла Люцида и очень удивилась гостю в доме. Силва встал из-за стола, подошёл к ней и выразил желание поговорить в укромном месте. – Дорогуша, найди, пожалуйста, нам варенье из белой вишни, – попросил её Иркалагор. – Да, конечно. Силва, поможешь мне? – она указала взглядом на другое помещение в доме. – Говори, что нужно сделать. Они спустились в подвал, где Силва рассказал, что знает о её первом сыне от Адоная. Слыша это, Люцида с особой тоской поглядела на верховного бога, когда услышала забытые всеми имена. – Кто ещё вспомнил о Люцифере? – тихо спросила она. – Только я один. Очень сожалею, что не мог помочь, когда моя помощь была так нужна. – Ты рассказал Иркалагору? – Нет. У нас проблема. О нём точно знает один демон и требует встречи с ним. – Как такое возможно? – Он был в плену у человека в Млечном Пути, а когда освободился, то направился по ауре Люцифера и пришёл в Элирий. Когда он ненароком разбил вазу, мой камердинер отдал мне документы из вазы. Брат будто предвидел свой конец и оставил всё это мне на память. – Млечный Путь... Запретная галактика в нашем измерении. Получается, что на неё не распространяются “законы”. Очень интересно. – Думаю, ему надо рассказать о смерти вашего сына. – Сначала покажи мне этого демона, а там уже решим. – Приходите в любое время.***
Перелив полученный яд в маленький флакон, Созин закупорил его, спрятал в нагрудном кармане. – Мне не нужно ваше прощение. Я уже всё решил. В это же время Альянс вновь созвал всех верховных богов для решения нового вопроса, а «Приют “Плерома”» собирался в последний раз перед свержением богов и установлением своей власти. Пока гостей было немного, Созин шёл на кухню, где хозяйничали поварихи. Когда главная кухарка ушла на склад, а другие поварихи занимались приготовлением выпечки и супа, Созин быстро проник на кухню. Он вынул флакончик с ядом, вылил в алкоголь, который точно будут пить все, а затем покинул кухню. За первым же поворотом он вдруг столкнулся с одной из горничных. Она взяла его за шиворот и повела за собой, чтобы обо всём рассказать. Силва увидел его, очень удивившись, что тот пришёл в Альянс. Поднявшись с места, Силва подошёл к нему не для того, чтобы сказать, что ему здесь не рады, а для знакомства с Зэокритосом. Пытаясь не смотреть в лицо лидера, Созин отводил взгляд, нагло, но умело лгал о том, как его поймали выходящим из кухни. Зэокритос ощущал исходящее тепло ауры от нежданного гостя, добродушно улыбнулся ему и пригласил сесть за один стол. Силва тактично прошёл за своё место, дабы не мешать. Слушая спокойный голос лидера, Созин был удивлён, как тот не раскусил обман, не выгнал прочь или чего похуже. Он поднял глаза на Нуг’Реаза, который относился к нему весьма снисходительно, что его очень удивляло. – Мы все здесь не обычные существа. И мы все страстно хотим одного и того же – проникнуть в тайны жизни. И мы постигнем это с твоей помощью. В речи лидера Созин словно услышал, что тот догадался об обмане, но при присутствующих гостях разоблачать не стал. Заняв место рядом с Зэокритосом прекрасный Род оглядел всех богов, собравшихся в этот день. Он составил свой аватар из общих доминирующих черт божеств во всём измерении. Если можно назвать кого-то идеалом, то только его, Рода. Он был связан с аватаром ментальной связью, а сам продолжал внимательно изучать каждый миллиметр каждой вселенной вплоть до запретной галактики – Млечного Пути, откуда исходила мощная тёмная энергия. – Можете быть уверены, что история прошлого не повторится вновь. Если бы не вмешательство Силвы, то я так и продолжил спать вечным сном. Сейчас вам надо знать и понять одно: эпоха правления Иномирцев почти прошла. Пространство стало отвергать само их существование. Теперь всё в ваших руках, а я буду просто помогать. Наш Иномирец, Творец, погиб от своего же воина, которого породил для защиты от соперника – Вечного. Я закрыл проход из астральной зоны в наше измерение, так что появление неожиданного Лжеотца нам больше не грозит. – сказал аватар Рода. – У нас появилась новая задача, о которой я поведаю позже. Мне важно знать, готовы ли вы взять ответственность за наш дом на себя? – Более чем, – ответил Зэокритос. В течении получаса подходили остальные члены «Приюта». И ещё через два часа Созин увидел в руках идущей служанки бутылку алкоголя, куда он вылил яд. Когда Нуг’Реаз сказал вдохновляющий на новые преступления и злодейства тост, то все выпили вместе с ним, а Созин лишь поднёс к губам вытянутую небольшую рюмку, но пить не стал. Он неожиданно для коллег поднялся, отошёл подальше, дабы не видеть мерзость, которой станут давиться все. Так и произошло через пятнадцать секунд. Яд приготовлен мастерски, без цвета, вкуса и запаха. Идеальное сочетание коварства и смерти. – Ты! – злобно прорычал на алхимика Нуг’Реаз. – Я тебе доверял, а ты предал не только сам «Приют», но и меня! Подлец! – Предать нечисть – это спасти тех, кто далёк от жажды познания эволюции жизни во всех её проявлениях. То, что мы делали – просто наслаждались страданиями, несли смерть, как демоны. Но я не демон, а бог. – И тёмные боги бывают, дружок. – Отныне я не Тёмный, каким был до этой минуты. – Ты сам выбрал свою участь. Узри же нового повелителя измерения – Вечного! Нуг’Реаз растворился, а затем оказался в зале Альянса, прерывая речь Рода. Он стоял, раскинув руки, его глаза опасно горели, а из ладоней сочился тёмный фиолетовый туман. Род поднялся, видя перед собой старого знакомого. Он шёл к нему, сложив руками защитные мудры, которая засветилась ярким бело-жёлтым светом, словно круглый маленький щит. Демона в один короткий миг обвили сияющие цепи, а туман из его ладоней быстро исчез. – Твой хозяин Вечный не избежит своей печальной участи забвения в месте под названием ничто, а вот ты ответишь сполна за все преступления против богов и многополярного миропорядка.***
Когда Созин вернулся домой, то очень переживал за Илифию, которую оставил. Сняв с себя мантию, он помчался прямо к ней. Он бежал так быстро, что стражники не до конца успевали понять, кто несётся по лестницам и коридорам. Сама же девушка решила попробовать взять на себя управление магазином тётушки. Она закупила недостающие товары, привела в порядок сам магазин: подмела пол, помыла его, сняла все шторы для стирки, протёрла витрины от пыли, только приступила к окнам, как вдруг дверь широко раскрылась, едва не вылетев с петель. Илифия слезла с мягкого, обитого синим материалом, небольшого диванчика, пошла посмотреть, кто пришёл, хотя висела табличка “Закрыто”. Созин радостно улыбнулся Илифии, поправил очки, направился к ней и крепко обнял. – Как же я счастлив, что ты в порядке. Прохожий на улице подошёл к «Ржавому котлу и сломанной ступке», на двери висела табличка. Тогда он любопытно осмотрел стоящие за стеклом товары, а затем увидел на свету молодую пару богов. Темноволосый парень закатал рукава, собираясь заняться уборкой, а прекрасная девушка неожиданно поцеловала его в щёку. Эпизод 3: Путь возмездия младшего брата Глава 1: Вендетта, брат мой Прошло уже девять месяцев с тех пор, как “проснулся” Род. Он быстро учился управлять всем измерением Творца, и его приятно удивляли верховные боги. При тесном сотрудничестве Рода с богами были построены заводы, выпускающие маячки, которые расставляли по границам измерения и около Млечного Пути, где он ничего не мог контролировать. Ему с самого момента пробуждения казалось, что Млечный Путь несёт в себе угрозу. Но, прежде чем пытаться убрать аномальную энергию, надо внимательно изучить местных существ, не являются ли они отродьями Бездны или порождениями Астралов. Род не давал разрешения Альянсу вмешиваться в дела других измерений, но его тревожила странная активность Белого глаза. Все попытки связи постоянно отклонялись самим же Иномирцем, Хладом. А мощный выброс леденящей энергии вывел из строя несколько сотен тысяч маячков у северной границы. Последним тёплым осенним утром Силва прогуливался по рынку, где только-только продавцы открывали прилавки для продажи товаров. Сегодня первый раз, когда он надел новый наряд, сшитый по специальному заказу на давно прошедший праздник. Наряд состоял из светлой рубашки, белого жилета, поверх надет синий фрак с перламутровыми узорами ликорисов на фалдах сзади, – цветов, ставших гербом всей династии. Аромат свежих трав, иностранных специй, спелых фруктов наполнил утренний рынок. Продавцы с изумлением глядели на своего приятно преобразившегося правителя. Он шёл один без сопровождения охраны или влиятельных подчинённых, добрая улыбка озаряла его светлое лицо, за годы власти ставшее чересчур строгим. Впереди верховного бога пожилой продавец катил тележку с новым урожаем яблок, а тут же в двойном ящике сверху вёз партию яблочного сидра. Старик остановился у своего прилавка и вздохнул, проводя левой рукой по вспотевшему лбу. А потом увидел верховного бога. Яблочник набрал воздуха в грудь и подошёл к Силве, который мог просто пройти мимо. – Доброе утро, государь, – с сильным волнением в голосе произнёс яблочник Оркус. – Не могли бы вы уделить мне минутку вашего внимания? – Здравствуй. Что-то случилось? – Силва остановился перед ним. – Я желаю извиниться перед вами. Искренне не помню причину из-за чего приношу извинения, но совесть замучила меня. Знаю, что очень сильно виноват перед вами. – сказал Оркус, то и дело отводя взгляд из-за волнения. – Если что-то и было в прошлом, то я на вас не держу зла или обиды. – Какое же это облегчение для души! Простите, что отнял ваше время. – Не волнуйтесь вы так. Главное, чтобы вы больше не чувствовали угрызения совести и вину за прошлые ошибки. Что-то ещё хотите сказать? – Нет, это всё. Спасибо, что выслушали. Удачного вам дня. – Благодарю. Когда верховный бог ушёл, Оркус перевёл дух и вскоре стал готовить товары для продажи. Силва же остался поражён произошедшим только что, но он не подавал виду своей обеспокоенности. Что ещё было стёрто из памяти Сердца, а вернее сказать, кто? Разгадать эту тайну не представляется возможным, ни Оркус, ни тем более он ничего не помнят. Что ни говори, но все члены династии Сильвасов любители плотно поесть. А потому у поваров имелись подробные рекомендации от Барбатоса, что можно, а что нежелательно подавать на стол верховным богам, их детям и внучке. Но в последнее время Силва трапезничал наедине с Айлой, да не в столовой, где обычно, а в покоях, за столиком у окна. Когда Силва вошёл, разулся у двери, то увидел, как Айла мило беседует с камердинером о чём-то. Она перевела взгляд на мужа, который выглядел весьма элегантно в новом костюме. – Потрясающе. Жаль, что ты надел его только сегодня. – Всему своё время. Думаю, можно отдать обратно Никте, чтобы перешила. – Это почему же? – Не помешало бы добавить герб нашей семьи, сделать серебряные вставки, как-нибудь красиво украсить... Лучше я с ней сам поговорю. Привет, Барс. Чем кормить будешь? – Доброе утро господин, – Барбатос отодвинул стул, встал рядом и озвучил небольшой завтрак из трёх блюд для каждого – М-м, миндальные гренки... Обожаю, когда наступает их очередь. – Силва был очарован ароматом блюда перед собой. – Приятного аппетита. Прошло всего несколько мгновений, и камердинер ушёл за дверь. Силва негромко вздохнул. – У тебя грустный взгляд. Что-то случилось? – Да так... Род озадачил меня с утра пораньше. – Надеюсь, ничего серьёзного? – Если бы. Сегодня я возьму отпуск на неопределённый срок. Мне надо подумать над его предложением. Мрачные мысли ненадолго отогнал восторг от любимых блюд. У Барбатоса просто золотые руки, это признавал каждый, кто хоть раз пробовал еду, приготовленную им, кроме вечного соперника шеф-повара Табриса. Их соперничество тянулось ещё со времён пребывания в Области Тьмы. – Как продвигается наблюдение за Пеймоном? – спросил у неё Силва. – Без особых изменений. Его любовь к деньгам и роскоши не знает границ. Купил себе часы, всякие побрякушки на шею, множество перстней. Для фамильяра-верблюда заказал седло. Потихоньку учится говорить на Общем, но акцент у него просто ужасный. Лично у меня уши вянут. – Ясно. Даже если он в совершенстве овладеет Общим, то гнусавый акцент никуда не денется, милая. – И всё же надо было его держать в заточении, не нравится он мне. Ты разобрался с тем, зачем он пришёл в Элирий? Прошло уже несколько месяцев, а ты так мне ничего не сказал. – Он искал лучшего друга, который на самом деле давно умер. А когда потерял всякую надежду на долгожданную встречу, то решил остаться жить здесь. Ему больше некуда идти. – Печальная история. Вот почему я иногда вижу его на кладбище. А почему же некуда идти? Он демон, мог бы уйти обратно в Область Тьмы... – Ешь, пока не остыло. – Ну Силва, не уходи от темы. Мне же интересно. А с другими ни о чём не поговоришь, кроме моды, выслушивания сплетен и всей подобной чепухи. Верховных богов освещал тёплый утренний свет от широких окон. Выпивая горячий чай, Силва размышлял, стоит ли Айле рассказывать о том, что знает только он и Род, пока она бурно обсуждала Пеймона. Через некоторое время Барбатос вернулся, чтобы забрать пустые тарелки, Айла заговорила о внешней политике Элирия. – Я ни с кем не воевал, потому что многие меня боятся, так как видят, что я и мой Пантеон имеем силу, чего не скажешь о других. Все верховные боги судят друг о друге только по возможности дать отпор. – Вроде боги, а такой примитивный подход используют. – В нынешних реалиях мечты о мире так и останутся несбыточными мечтами. Чтобы их осуществить, богам нужен мощный толчок вперёд. Без сомнения Род будет внимательно наблюдать за всеми, чтобы цивилизации развивались равномерно без резких скачков. – Разве ты не рад, что “пробудил” его? – Теперь нет. Чем больше я знаю, тем печальнее всё становится. То, что все приняли за свободу, просто красиво сказанная ложь. Боги, как и прежде, всё ещё не свободны, пока их контролирует кто-то более всезнающий и всемогущий. Силва задумчиво подложил под голову руку, а Айла озадаченно замолчала, не зная, что сказать. Камердинер собрал тарелки на поднос и ушёл. – Давай сходим погулять. Мы давно никуда вместе не ходили. – предложила Айла, пока Силва смотрел в окно. – Согласен. Говори во сколько и куда пойдём. – ответил он. – Не знаю. Хоть сейчас пошли. Только... Нет, ты прекрасно выглядишь, а вот мне нужно переодеться. Встав из-за стола, Айла подошла к большому шкафу, где в одной половине хранились её вещи, а в другой – вещи мужа. Когда Айла переоделась, она остановилась перед Силвой и с огорчением увидела подавленный вид мужа. – Что с тобой? – Всё хорошо. Идём. Они тайной тропой покинули столицу и вышли за город. Золотые опавшие листья приятно шелестели под их ногами, пока они молча гуляли и наслаждались отдыхом от приевшейся рутины. Дивное пение птиц лилось по всему лесу, но вскоре оно прервалось криком ворона, а также яркой вспышкой. Силва и Айла поспешили к месту, где будто упал метеорит. Они увидели большого ворона, который закрывал собой кого-то под крутым склоном холма. Он клевал и шипел на безликих серебряных воинов, которых по наблюдению Силвы присылал Род. – Это же Самеан! – удивилась Айла, увидев рогатого демона, который лежал без движения. – Надо ему помочь! Силва посмотрел на измученное лицо Самеана, к которому со всех сторон пытались подобраться воины Рода с его особым символом на лице. Большой ворон, судя по всему фамильяр, защищал демона. И Айла стала тормошить мужа. – Ну помоги же ты ему! Силва ещё никогда не видел у неё такой острый пронзительный взгляд, как сейчас. Времени на раздумья совсем не оставалось. Он двинулся вперёд, а затем поразил всех воинов Рода цепной молнией, одномоментно убив их. Они распались на множество мелких цифр, единиц и нулей. Ворон каркнул от неожиданности, когда враги словно отступили. Фамильяр уменьшился до своего обычного вороньего размера и полетел к богу, который встал над его хозяином. – Не смей убивать его! – предупредил ворон незнакомца. – Что с ним произошло? – спросил про себя Силва, когда поближе смог разглядеть бывшего друга. Ветер убаюкивающе ласкал густые смоляные волосы Самеана, среди которых возвышались два крепких тёмных рога, концы которых едва касались земли. На измученном побледневшем, как у мертвеца, лице отпечаталось клеймо бессонных ночей. Сам он был одет весьма скромно, в какое-то рваное тряпьё, а его руки от локтя до самых пальцев были перебинтованы. Бинты все почернели от демонической крови, которая безостановочно сочилась. Уже в замке, когда Барбатос размотал бинты, он попросил господина срочно послать кого-нибудь за банкиром Пеймоном и двумя юными помощниками библиотекаря. Созин пришёл к отцу не вовремя, когда тот был занят. Молодой бог взглянул на руки демона. Такое проклятие мог наложить только некто весьма могущественный. – Не знаю, получится ли у нас, демонов, но боги в таком случае точно бессильны, – произнёс Барбатос, выбрасывая грязные бинты. Ворон не отходил от хозяина даже сейчас. Никто из присутствующих не мог понять, как сильно он волнуется. – Я попробую помочь. В книге Хаоса упоминалось что-то похожее, но то было проклятие от самих богов, обращающее в нечисть. Нарушив воцарившееся молчание, Созин прошёл к измученному демону. В это время Силва вышел из операционной комнаты, и распорядился, чтобы сюда тотчас прибыли Пеймон, Онип и Руб. Барбатос показал Созину выжженный магический знак на правой руке демона. – Предположу, что проклятие – это наказание за нарушенный договор. Просто так некроз не появляется. Взгляните, эти наросты образовали новый слой гниющей кожи... – Кажется, я знаю, какое зелье нужно использовать. А что ты собираешься сделать? Камердинер не смог прямо ответить, так как не желал ещё больше волновать ворона-фамильяра. К середине дня, когда часы пробили полдень, верховных богов известили об окончании сложнейшей операции. Услышав это у Айлы замерло сердце. Всё ли в порядке с Самеаном? Верховных богов привели в другую палату, где отдыхал пациент после операции. К ним вскоре подошёл Барбатос. – Почему его перенесли сюда? – спросила Айла у слуги. – Находиться в том помещении было бы для вас невыносимо. В процессе уничтожения проклятья его несколько раз тошнило, а о некоторых вещах я лучше умолчу. Новая кожа на его руках вырастет, по моим прогнозам, через четыре или шесть дней. – ответил Барбатос, подходя к спящему Самеану и коснулся ладонью его лба. – У него всё ещё жар, но это пройдёт, если его организм перестанет отвергать лекарства. Силва молча смотрел на Самеана, не чувствуя к нему ни прежней злобы, ни ненависти, ни жалости или сожаления. Он ощущал приятное облегчение на душе, а затем ушёл. Его супруга повернулась, когда он покинул палату, подозревая, что причиной ухода мужа стала личная неприязнь к Самеану и тихонько вздохнула. Шли дни. Айла неустанно навещала старого друга, но он всё не просыпался. Глава 2: Дом, в котором его ждут Выбежав к мосту, он остановился, протягивая руку к подруге, которую любил больше всего на свете. Силва и Айла шли на праздник. Самеан с разрывающей грудь тоской смотрел им вслед. – Айла! – крикнул ей, желая как можно скорее догнать. Богиня и впрямь обернулась. Она смотрела в его сторону таким режущим взглядом, будто никого нет. – Что случилось? – осведомился Силва. – Да так, просто ветер. Пошли, нас уже ждут. – мило улыбнулась ему Айла. – Просто ветер... да? – прошептал Самеан и поник головой. Мысли Самеана невозможно было разгадать. Он пошёл по пятам богов, продолжая о чём-то думать. Ночь, как хорошая и приятная незнакомка, кружила голову пьянящими ароматами яств и напитков. К богам кто-то подошёл, Силва извинился перед супругой и ушёл с кем-то из знакомых. Айла села у фонтана, где ей ещё повезло найти свободное место. Не упустив такой возможности, Самеан вышел из толпы и сел рядом с ней. – Самеан? Как я рада тебя видеть! Силва скоро подойдёт, как решит один вопрос. Ты выглядишь несчастным. С тобой всё хорошо? Может отвести тебя к врачу? Он смотрел ей в глаза. До чего же они прекрасны! Таких великолепных женщин, как Айла, больше нигде не найдёшь. Он приблизился к ней, не смотря на её попытки оттолкнуть его. Прижал к себе, чтобы поцеловать, но засомневался. Самеан, расчувствовавшись, уткнулся в её нежное мягкое плечо и стал, как безумец, повторять одно и то же: – Прости меня. Прости меня. Прости. Будь счастлива. Прости. Будь счастлива с тем, кого любишь. Он ощутил, как Айла обняла его в ответ. В голове было пусто, словно ветер сдул сильным порывом все мысли, оставив в сердце разбитые осколки чувств. – Всё в порядке, не плачь. Метель за ночь утихнет, а наутро снова будет ясная погода. – сказал добрый женский голос. Самеан поглядел на Айлу, но вместо неё увидел свою мать, какой запомнил перед тем кошмарным днём, когда жители деревни обвинили его в убийстве родителей. Он осмотрелся. Вся семья сидит в гостиной двухэтажного дома, из кухни тянулся терпкий аромат чая; за окнами завывает метель, так что ни зги не видно. Самеан оглядел себя, он выглядел как обычный шестилетний мальчик. Лайла укрыла его своей тёплой шалью, погладила по голове и ушла за чаем. Зофиэль, его отец, сидел в кресле рядом с камином, вырезал из дерева новую игрушку. На ковре с деревянным маленьким конём играл трёхлетний братишка, он позвал Самеана поиграть вместе. – Мне снился страшный кошмар... Как хорошо, что это был только сон. – проговорил Самеан, сонно потирая глаза. – Ты снова весь в синяках. Научись уже давать отпор задирам, я не смогу всегда быть рядом. – Зофиэль закончил делать игрушку, вырезал на ней маленькие магические символы, применил своё секретное заклинание, и игрушка в виде ворона ожила, но не обрела своё сознание. Игрушка сама полетела из рук мастера к его старшему сыну. Самеан взял её в руки и узнал очертания Имхотепа, своего ворона-фамильяра. Игрушка замерла, утрачивая всю подвижность. – Я понимаю, – ответил Самеан и прикрыл глаза, стараясь не плакать от счастья. Да, всё могло быть именно таким. Могло быть... В следующее мгновение открыв глаза, Самеан очутился на кладбище, стоя у трёх могил. Рядом с могилой отца и матери стояло чьё-то самодельное надгробие с его именем. Он не удивился, но и не был напуган. – Я вернусь к вам, как убью Ларго. И мы будем спать вместе. Карканье Имхотепа разбудило Самеана, прервав долгий и странный сон, перед которым была бесконечная пустота и страх. Он открыл серые глаза с узкими зрачками, просыпаясь в светлом помещении, где по ощущениям было тепло и уютно, почти как в воспоминаниях о родном доме. Имхотеп сел на подушку и коснулся клювом щеки хозяина. – Я так переживал! Я так скучал! – Я тоже скучал, малыш. Мои руки... Самеан поднял их, видя, как страшные изъявления и некроз навсегда исчезли. Он бегло осмотрел комнату и увидел у окна на стуле дремлющего Силву, склонившего голову на бок. Имхотеп забрался на грудь хозяина и тоже посмотрел на верховного бога. – Он помог вам. Избавил от проклятия! Кар! – Нисколько не сомневался, что у него доброе сердце. Спасибо, братишка. Слыша сквозь дрёму сна голоса, Силва проснулся и поймал на себе радостные взгляды рогатого и его пернатого фамильяра. Он поднялся, подошёл к кровати, где лежал демон и сказал: – Выглядишь как никогда ужасно. Столько бравады, наша порушенная дружба, столько жертв в той бессмысленной войне и ради чего? Раньше бы я просто убил тебя не разбираясь в причинах. То, что ты сейчас жив не моя заслуга, а Айлы. Только ради неё я отвернулся от Рода, подарившего всем богам мир, а сам стал предателем. – Любовь порой безумна. Спрашиваешь, ради чего всё было? Из глаз Самеана полились слёзы. – Ради тебя, Люцифера и Айлы. Роднее вас и, конечно, Имхотепа, у меня никого нет. А ты бы рискнул стать для всех врагом? Принял бы добровольно участь того, кого все ненавидят, пытаются убить? Я сделал свой выбор в пользу вас и лишился рук. – Люцифер погиб, – после небольшой паузы произнёс Силва и опустил взгляд. – Ч-что? Как же так? – Я не помню каким он был, но нашёл его дневники, историю Лучезарных от прародителя до него, последнего потомка. После его смерти память о нём у всех стёрлась. А ты помнишь его? – Да! Как... как же можно забыть брата! Я не понимаю! Он приглядывал за тобой, а мне всегда читал нотации; помогал нам строить домик, где мы встречались и делали домашние задания; учил летать, защищал от нападок взрослых, а после Эры Падения мечтал встретиться с тобой и попросить за всё прощение и рассказать правду о плане Талвары. – Талвары? Кто это? – И её ты не помнишь!? – К сожалению или счастью, нет, не помню. – Ну ты даёшь... – Я помню, что тебя до недавних пор ненавидел, а теперь... Прощение ли это или катарсис, не знаю, но мне стало легче. И ещё кое-что, пока я не ушёл. Барбатос настоятельно рекомендовал тебе строгий режим питания без спиртного. – Да ну нет! – Операцию по снятию проклятия осложняли вредные вещества в твоём организме, вызвавшие разрыв опухоли, которая много лет паразитировала твои органы. Это в совокупности дало не самый приятные последствия. Пеймон на тебя в страшной обиде, разругался и досрочно покинул ритуал, проводимый Барбатосом. – Что-то я ничего сам не понимаю. Пеймон? Здесь? Солько же всего успело произойти. – Отдыхай и набирайся сил. Когда Силва подошёл к двери, то услышал, как Самеан слёзно благодарил его про себя. Верховный бог ушёл, стараясь принять новую изменившуюся реальность. В тот день, когда Силва спас старого друга и одновременно врага, Род призвал явиться на серьёзный разговор. Род был неприятно удивлён поступком Силвы. – Я думал, что мы договорились о моей работе. Носитель опасного вируса в системе мог нарушить множество процессов, – негодовал он. – Зачем ты помешал работе моего антивируса? – При всём твоём могуществе ты никогда не поймёшь наших чувств. Я не хотел этого делать, всё вышло случайно, но извиняться за произошедшее не стану. – ответил ему Силва. – Ты меня глубоко разочаровал. На предстоящем совете верховных богов я приду. Мне есть, что сказать всем. Чем больше Силва вспоминал это, тем сильнее закипала в нём неведомая злость, переходившая в горечь. Если раньше он знал, к чему стремится и что делает, то теперь он чувствовал себя безумцем, который стал бороться с тенью ветряной мельницы. Неуловимой, неосязаемой.***
Явившись в сон потомка, Самоцвет показал ему воспоминания об исчезнувшей родине. Увиденное глубоко поразило Силву. – Таким был наш мир. Мы лишились дома и близких, потеряли всё в одночасье... Бедствие Уробороса принесло нам всем невыносимую боль. Я держал врата открытыми до последнего. Мучения от пережитого до сих пор терзают меня. Мы живём вечностью, а вечная жизнь без надежды... равносильна самой суровой пытке. Силва увидел глазами Самоцвета, своего прародителя, последние мгновения жизни цивилизации Иномирцев, которые называли себя Дахри’люцис. – Мои собратья были бы против того, что я сейчас рассказываю и показываю подлинную историю произошедшего. Знаю, что полный закат нашей некогда великой цивилизации как-никогда близок. Отношение Хранителей пространства, где мы поселились и сейчас живём, весьма оправданно. Мы - всего лишь жалкие беженцы в их глазах, потерявшие родину. – Почему ты не пробовал возродить свою цивилизацию? – Хранители запретили, вписав новый закон в своё пространство. Прими в дар это. Самоцвет бескровно вынул из груди разноцветный кристалл, являющийся его сердцем. Оно само медленно поплыло по воздуху к Силве и мягко опустилось на его раскрытые ладони. Прародитель что-то ещё сказал, но Силва плохо расслышал слова, а потом проснулся в предрассветный час. Немного полежав в тишине, Силва, поднялся, и обнаружил рядом с родовой книгой, находившейся на комоде, Сердце Самоцвета. Даже при слабом освещении оно переливалось почти всеми цветами. Люди бы сказали, что видят лишь семь цветов, но они просто поленились подсчитать остальные. Открыв форзац книги, бог обнаружил, что имя Самоцвета стало едва перечёркнутым. Значит ли это, что он обрёл покой, отдав своё Сердце достойному потомку? Глава 3: Прощания После завтрака Айла пришла проведать Самеана. Демон сидел на кровати, перед ним, сидя на стуле, располагался врач и помогал разрабатывать кисти рук, ощущать движение каждого пальца, выполняя самые простые упражнения. Врач поприветствовал верховную богиню, а Самеан просто улыбнулся. – Приветик. А я вот прохожу лечение. – Рада тебя видеть. Тебе уже лучше? – Намного. Спасибо тебе и Силве за помощь. Без вас, ребята, я бы не выжил. – Силва на тебя всё ещё немного в обиде за предательство, хотя говорил, что после вашего разговора ему стало легче на душе. О, а где Имхотеп? Айла оглядела палату. Она подошла к односпальной кровати, на которой сидел Самеан. – Пусть летает сколько хочет. Он всегда возвращается. Прошло ещё немного времени, на сегодня лечение завершилось. Врач попрощался с ними и ушёл. – Я всё хотел спросить. В какой цвет мне покрасить рога? Я вот думаю в цвет морской волны или в тёмный болотистый. А можно вообще всеми цветами покрасить. Зато будет стильно и модно. Этот вопрос сбил Айлу с толку. Она от растерянности пожала плечами и очень мило, по его мнению, улыбнулась. – А зачем тебе это? – Давно хочу сменить образ. У вас есть здесь пари... цирюльники? Во-первых, мне нужно подстричься. Во-вторых, покрасить рога. – Я тебя отведу, это недалеко. – Вот здорово. Только немного подожди, мне что-то приспичило сходить по нужде. Он поднялся, вышел из палаты, а вскоре вернулся. К этому времени Айла подготовила для него одежду, какую сейчас носят элирийские мужчины, оставив на стуле. – Переодевайся. Здесь всё необходимое, это твои вещи за мой счёт. Сначала зайдём к моей подруге Никте, она порекомендует с чего тебе начать смену образа. – Эх, Айла, даже не выразить словами, как я тебя обожаю и как благодарен за доброту. Буду готов через пару минут. Самеан лишь от этого разговора почувствовал себя самым счастливым. Он одновременно с тоской и с радостью смотрел на Айлу. Эх, если бы она только знала, как ненасытно мужское внимание. Мысли о возможном поцелуе и близости с ней терзали Самеана, он старался держать себя в руках, но это было слишком мучительно. Немного позже, Айла, гуляя с похорошевшим Самеаном, повстречала банкира Пеймона. Демоны узнали друг друга. И Пеймон недобро взглянул на Владыку-отщепенца. – Давно не виделись, – с искренней улыбкой произнёс Самеан на демоническом языке. – Пф! Всё выпендриваешься! – Пеймон презрительно поглядел на явно перекрашенные рога в цвет морской волны. – Вы знакомы? – поинтересовалась Айла у Самеана. – Да. Пеймон был первым духом, присягнувшим на верность нашему с Силвой лучшему другу Люциферу. А я обрёл в тот кошмарный день Имхотепа, своего фамильяра. – Мне казалось, что Пеймон тоже демон, как и ты. – Отчасти, – заговорил банкир на ломанном Общем языке. – Мне стать скучно, и я уйти из Мира Духов. – Ой, лучше молчи и не говори на Общем. Больно слушать. Я немного проголодался. Где здесь можно выпить и закусить? – Самеан добродушно посмотрел на порозовевшую Айлу. – Тебе нельзя! – Ну всего один разочек, красотка. Всего одну рюмку. В трактире «Хрустальная чаша» было многолюдно. Работая здесь официантом, Кайрос быстрее своего коллеги встретил верховную богиню, загадочного банкира и их общего рогатого знакомого, проводил наверх, где осталось несколько свободных, но очень дорогих столов. Он легко принял заказ, вскоре принёс напитки и надолго ушёл. Вдруг к сидящим за столом подошёл элириец и попросил у верховной богини о помощи. Дело действительно оказалось важным, Айла извинилась перед друзьями и пошла разбираться с возникшей проблемой горожан. – Ух. В ней есть что-то такое загадочное, правда? – задал риторический вопрос Самеан. – Даже не думай её опорочить. Навлечёшь беду. – предупредил Пеймон, хмуро глядя на безмятежно сидящего собеседника. – Боюсь представить, как расцвёл бизнес Валентино в Области Тьмы. – Вал сбежал, когда я пришёл к власти. Незадолго до становления Королём я посетил его бордель и попросил о поддержке. В его руках был весь эскортный бизнес, вот подумал, что он с лёгкостью профинансирует мою армию. – Ты – Король? Тяжело в это поверить. И ты бросил всех демонов? – Мне нужна была сила Короля, чтобы добраться сюда. Это просто вендетта, есть кое-кто, кого я обязан убить. Кайрос принёс самое дорогое вино, лёгкие закуски, а через пару минут поставил на стол несколько салатов. Он, спускаясь по лестнице, удивился пропаже верховной богини. – Почему ты не ушёл обратно в Мир Духов? – Мне там делать нечего. Никто меня не ждёт с распростёртыми объятиями. Как-то тяжело привыкнуть к тому, что лучшего друга больше нет в живых. Я больше не смогу рассказать ему лучшие шутки, поведать о своём долгом заточении на Земле у человека. – И не говори. Погоди, что? Тебя пленил человек? Ха-ха-ха! – Это ни разу не смешно! – С кем не бывает. Ах-ха-ха! Пеймон уже собрался заткнуть Самеана, как тот продолжил говорить: – Как Айла подойдёт, тогда мы выпьем. – Зря ты её впутываешь в нашу нелёгкую атмосферу. – Ей нужна другая компания, хоть и на время. Я вижу, как она засиделась в Элирие, много чего не видела и не пробовала. А Силва всегда был скромным на развлечения, уж слишком заботится о всеобщем благополучии. Его красотке просто скучно. Вскоре Айла вернулась. Она увидела, как демоны пьют за покой давно усопших, а потом как ни в чём не бывало продолжают говорить на своём языке. С утра Силва пришёл в Альянс, послушал долгую-долгую речь Рода, Зэокритоса и остальных, а потом один из первых покинул собрание по окончанию. Время для него будто остановилось, обратившись в нечто мучительное и нескончаемое. Когда он вернулся домой, то при первой же встрече с Барбатосом рассказал старому другу о том, что его беспокоит. – Просто вы достигли всего, о чём мечтали и чего желали. Теперь вам нужна новая цель, а всё плохое настроение уйдёт со временем. Вы прыгнули выше своей головы и создали прекрасный Пантеон Элирий. Но я посоветую вам немного отдохнуть от дел, вернуться к тренировке, чтобы не потерять форму. Всё когда-нибудь заканчивается. А благословением для каждого, бесспорно, будут именно те, кто встретят нас в конце пути. – Я подумаю над твоими словами. Под “благословением”, ты имел в виду встречу с Самеаном? – Вам всё же есть над чем подумать, не спешите с ответом. Верховный бог одарён мудростью, но из-за неопытности он пока ещё спешит дать ответ. – Хм... Я-то уже стал думать, что заболел чем-то серьёзным, а это просто все мои цели оказались выполнены, и сейчас, впереди, неопределённость. Спасибо, что выслушал. Твои советы всегда для меня оказывались полезны. – Вы сами себе помогали, я лишь направлял, а потому не стоит переоценивать мою значимость. А что вы решили насчёт предложения Рода? – Пока не знаю. Если бы не появление Самеана, то уже сегодня мог дать ответ Роду. Кстати, а где Айла? – Я видел её в компании господ Самеана и Пеймона. – Вечно её манит к тем, от кого стоит ждать беды. – Хотите отправиться на поиски? – Нет. Я понимаю, что она устала от скуки светского унылого общества и ей нужна самая обычная разношёрстная компания. Только странноватых друзей она выбирает, но это уже не мне судить. – С кем поведёшься, как говорится. Пока они общались, в замке объявилась неожиданная гостья. Она нашла Силву по ауре. Вбежав в семейную гостиную, Сильвирида со слезами бросилась к деду. – Ого, кто сюда пришёл! Малышка, кто тебя обидел? – Силва погладил внучку по голове. – Папа с м-мамой поругались! М-можно пожить у т-тебя? – заикаясь промолвила она и ещё больше расплакалась. – Конечно. Барбатос, присмотри за ней, я скоро вернусь. Тише. Всё будет хорошо. Силва решительно направился к дому Кадзоку, чтобы выяснить, что на самом деле случилось. Только он подошёл к дому, как ещё с улицы услышал бранные слова как от Кадзоку, так и от его супруги. Они кричали друг на друга до тех пор, пока к ним не пришёл верховный бог. – Это была моя последняя капля терпения. Прощай. Сняв кольцо с пальца, супруга Кадзоку выбросила украшение и быстро ушла. – Стерва! И чтобы я тебя больше не видел! – крикнул ей вслед Кадзоку и от злости разгромил буфет, который опрокинул незадолго до прихода отца. Он раздражённо поглядел на Силву. – Ну что? – Я пришёл не из-за скандала, а из-за Сильвии. О ребёнке бы подумали, прежде чем выяснять кто прав, а кто виноват. – Не до неё сейчас. – Потом будет поздно. – Отстань! Лучше уйди! – Сильвия поживёт в замке до тех пор, пока не найдёшь компромисс с женой. Внучку в обиду вам не дам. Увиденное, мало сказать поразило, но оставило неприятный осадок на душе Силвы. Он догадался, что брак Кадзоку ничем не спасти, а во всей этой истории ему очень жаль внучку. Судя по всему, она сбежала, когда родители были на словах готовы поубивать друг друга. Это всё напомнило Силве отлично сыгранный спектакль, когда Истанус притворялся его отцом и порочил доброе имя Элоима, своего покойного брата. Тогда Истанус частенько показательно ругался с Белиндой, нанятой богиней для изображения матери Силвы, то напуганный обманутый мальчик убегал в лес, где когда-то с друзьями построил небольшой домик и наложил защитные заклинания. Под вечер Сильвирида захотела остаться и познакомится, когда объявился знакомый дедушки и бабушки. Она с осторожностью смотрела на Самеана, стоя рядом с любимым дедушкой. – Что, опять? Ещё одна ваша дочурка? – с улыбкой поинтересовался Самеан. – Какой же ты плодовитый. – Нет, это моя внучка, Сильва. – То-то у неё такой недоверчивый пронзительный взгляд. Прямо как у тебя. А меня зовут Самеан, рад знакомству. Прогуливаясь по саду на заднем дворе замка вместе с Имхотепом, Самеан предчувствовал, что ему пора уходить. Ворон пытался взбодрить его, но ничего не получалось. Они увидели у фонтана, усыпанного облетевшими листьями, верховных богов. Сердце беглого Короля Демонов и радовалось, и тосковало одновременно. Оно заныло, когда Силва собрал небольшой букет из больших осенних листьев и подарил его Айле. – Как она прекрасна, – едва слышно произнёс самому себе Самеан, когда друзья нежно поцеловались и задумчиво на мгновение закрыл глаза. – Как же там поживает моя богиня сердца? Прибыв сюда, в Элирий, Самеан перестал болезненно вспоминать о сыне, Зинтане, которого оставил совсем одного в мире людей. И несколько смертных лет назад он встретился с Зинтаном, пока искал Элирий. Сын сжёг ему крылья, едва не убил, пытаясь отомстить за мать Ул. Больше всего Самеан скучал по Лилит, которая побоялась идти вместе с ним в Элирий. Лилит спасла Самеана, когда он был очень обессилен после сражения с сыном. Зинтан оставил его умирать с тяжёлыми ранами. И когда казалось, что жизнь покинет беглого Короля Демонов, то Самнан увидел над собой черноволосую прекрасную ведьму с манящим гордым взглядом. Она была человеком, бессмертным, жестоким, идущим против богов. Прошло множество смертных лет, как они не виделись и весьма громко распрощались друг с другом. Самеан не хотел ранить её словами, но попросить о помощи старых друзей было куда важнее, чем остаться с ней. И глядя на прекрасную подругу Айлу, он вспоминал о Лилит. Бесспорно, все считали Айлу необыкновенной красавицей. Именно красота относительно молодой богини опьянила Самеана в день их знакомства. Верховные боги весело закружились в танце, а Самеан предпочёл уйти, не желая мешать их счастью. Никто не знал, даже Имхотеп, что Самеан всегда мечтал об актёрском искусстве. Когда-то давно, ещё в детстве, он тайком посетил дорогущее представление и был так вдохновлён увиденным, что захотел попробовать так же: играть смешную роль только не на сцене, но и в жизни. За все свои тридцать пять божественных лет он сменил немало масок, имён и костюмов, а сейчас чувствовал глубокое опустошение внутри. Он был поистине счастлив лишь однажды, когда с друзьями шёл в Рай. К Люциферу и Силве он питал братские чувства, они оба всегда норовили его чему-то научить или как-то воспитать, как маленького. Он действительно вёл себя не слишком разумно, но не от природной глупости, а от жажды внимания, чужого смеха, улыбок, краткого момента радости для всех. Ему нравилось вызывать у всех веселье в Пантеоне Рассвета, так он спасался от воспоминаний об убийстве родителей и обвинений соседей, что это всё дело его рук. Чрезмерное пристрастие к алкоголю пришло также в детстве, но не от побратимов, а от более старшей компании ребят. Надо же было как-то заполнить пустоту одиночества, жажды мести, жалости к самому себе. В один момент, когда ему было двенадцать, он сильно перебрал, но на счастье вовремя пришёл Люцифер, распугал своим появлением шайку отщепенцев, а затем помог Самеану протрезветь, окунув того головой в бочку с холодной водой. Тогда они условились, что произошедшая история останется между ними, а Силве ни слова об этом. Став немного постарше Самеан начал играть в любовь с девчонками, но они этого не понимали, думали, что он серьёзно любит каждую из них. А он лишь забавлялся. И в этот бурный подростковый период он обманом сумел привести побратимов в раздевалку женской бани «Аквилегия». Их, конечно же, увидели и прогнали, но Самеан до сих пор хранит у себя в карманном мире украденный женский лиф. Этим он до сих пор гордится, не каждый сможет похвастаться трофеем с юношеских времён. Днём Самеан отдыхал в предоставленной ему комнате, где, на счастье, не пахло лекарствами, не лежали рядом витамины и не нужно было ждать доктора. Давно он не спал так крепко, обнимая одеяло как старого когда-то лучшего друга, с которым ненадолго встретился. Взглянешь на умиротворённое лицо спящего и невольно подумаешь, что он воплотил в жизнь желаемое, потому как раньше сон для него считался роскошью, когда на руках было проклятие. В душе Самеан так и остался беспризорным мальчишкой, который никогда не соблюдал законы и советы. Бесконечно зелёное поле, похожее на шумное море влекло его вдаль. Куда? Он не знал, но шёл. А потом увидел их. Бросился навстречу и крепко обнял. – Идём, – негромко сказала мать. – Не могу. Я ещё не убил Ларго. – Самеан ощутил отцовскую руку, гладящую его по голове. – Ты сделал достаточно, ради нас. Нам пора идти вместе. Зофиэль и Лайла взяли его за руки, повели куда-то. Среди холмов Самеан увидел целое прозрачное море, где плавали рыбы самых ярких цветов, словно звёзды. Он сел вместе с родителями в лодку. Вёсла сами стали грести, волнуя вечно спокойную воду. Они плыли долго, пересекая миры и космическое пространство, пока не достигли золотого берега, где у пещеры собралось много народу. А старый проводник дремал у входа, держа в руках длинный посох с фонарём. Старик проснулся от звона монет, которые ему бросали в широко раскрытый мешок. – Без монеты входа нет, – проворчал сквозь дрёму проводник и открыл глаза, глядя на Самеана. – Не будь таким мелочным, Харон. – Зофиэль подошёл к нему. – Мы уже получили разрешение, чтобы наш сын прошёл в Страну Грёз без оплаты монетой. – Мне плевать, что вы там получили. Монета всегда выдаётся умершему. А у него “чёрная метка”. Прислужник Смерти. Все с опаской посмотрели на Самеана. Харон поднялся, подошёл к демону, тяжело опираясь на посох, грубо взял его правую руку, задрал рукав и взглянул на выжженное клеймо. Лайла, как и Зофиэль, хранила нелёгкое молчание. – Убирайся. Ещё не хватало мне проводить прислужника Смерти. Тебе здесь нечего делать. Души умерших зашептались. Ещё никогда не случалось, чтобы Харон прогонял кого-то. – И как это всё влияет на твоё решение? – строго спросил у него Зофиэль. – На его руке знак, оставленный после договора со Смертью. Это значит, что он принадлежит Хранителю, а после умирания вернётся к нему и будет вечно служить, не имея возможности переродиться. Таков конец тех, кто получил “чёрную метку”. Занимайте очередь, не задерживайте других. Харон прошёл мимо Зофиэля, начиная собирать первую на сегодня группу, чтобы провести в Страну Грёз. Души умерших ещё больше оживились, отпустив произошедший курьёз. Длинная очередь пришла в движение. Лодки с душами всё прибывали и прибывали. Зофиэль, Лайла и Самеан отошли от очереди в сторону. – Прежде, чем уйду, я хотел бы знать, как вы назвали моего брата. Обняв родителей на прощание, Самеан как ни в чём не бывало весело улыбнулся им. – Мне так много хочется вам сказать. Пусть мы никогда больше не встретимся, я очищу нашу честь. Смогу дойти до конца и убить Ларго. Потому что я ваш сын. Когда вас не стало, мне было очень страшно. Каждую ночь плакал, упрекал всех, в том числе и себя, что не смог спасти вас. Темнота стала мне ближе света, никто в тенях не мог лицезреть горькие слёзы и красные глаза сироты, который лишился счастливого детства. Тогда же посмел отказаться от имени, которым ты меня нарекла, мама. Моё нынешнее имя Самеан, оно принесло мне счастье. Если бы я этого не сделал, то просто опустил бы руки, сдался, не найдя надежды. А рассказать о том, что пережил, не хватит слов и времени. Спасибо, что дали мне жизнь. Спасибо! Надеюсь, братишка будет не только отличным поэтом, но и станет непревзойдённым музыкантом. Ах, как же я хотел бы петь его песни. Мы могли бы выступать вместе... Вспоминая это, Самеан сидел тихо, ужинал вместе с друзьями и их семьёй. Он отвлёкся от щемящих сердце мыслей, посмотрел на внучку Силвы. Она увлечённо рассказывала близким о том, что было в школе. Кто с кем дрался на заднем дворе, кому порвали одежду, а кому сломали нос или рёбра. Не дети, а просто звери! Сильвия, в отличие от отца, его братьев и сестёр, посещает школу, а не получает образование в стенах дома. Так решил дедушка; сама мать Сильвии тоже высказалась по этому поводу на семейном собрании, заявив, чтобы дочь училась с другими детьми. Помимо друга верховных богов за столом сидел Созин. Он так поглощён чтением небольшой белой книжонки, казалось, будто ужин его совсем не интересует. За оживлённым разговором ужин прошёл быстро. Когда внучка ушла, Силва посмотрел на меланхоличного Самеана. Он что-то сам не свой. – Ты сегодня довольно тихий, Самеан, – заметил Силва. – У тебя всё в порядке? – Я хочу завтра уйти. У тебя прекрасный дом, семья, есть свои обязанности. А у меня есть одно незавершённое дело. Снова спасибо тебе и Айле, у вас щедрая душа. – ответил Самеан. – Куда ты хочешь уйти? – спросила Айла. – Сам не знаю. Мне нельзя с вами оставаться долго. Аура Короля Демонов крадёт ваши силы, а я не желаю отравлять вам жизнь. Если бы все были такие же, как и вы, то мир освободился бы от насилия? – с этими словами он поднялся, поблагодарил друзей за вкусный ужин и покинул столовую. Рано утром открыв дверь из спальни, Самеан встретил Силву, который догадывался, что рогатый друг захочет уйти пораньше. Верховный бог остановился напротив него. – Думал уйти, не попрощавшись? – Да. У меня стойкое ощущение, что мы больше не увидимся, – произнёс Самеан, понурив голову. – Береги свою красавицу и внучку-крошку. Был рад повидаться. Силва по лицу побратима видел, как тот что-то недоговаривает. – Может, тебе никуда не уходить? Остаться в Элирие? Если хочешь, помогу очистить имя, чтобы на тебя косо не смотрели... – Я дал обещание, что убью кое-кого. Это моё самое сокровенное желание. Это важно для меня. Провожать не нужно, как и идти со мной. – Самеан крепко обнял Силву, мысленно радуясь о позабытых обидах друг на друга. – Погоди! А как же твой ворон? – Надеюсь, Барбатос позаботится о нём. Имхотеп мой лучший друг, как и ты. К сожалению, дальше Имхотеп просто не сможет меня сопровождать. Он славный дух, но слабый. – Знай, братец, Элирий открыт для всех, ищущих тихий уголок земли ради спокойной жизни. Возвращайся в любом случае, здесь тебя ждут и любят. Демон-побратим ушёл, вновь оставшись в полном одиночестве, но на этот раз он добровольно принял эту участь. Сила желания Самеана сильна. Он твёрдо уверен, что сможет одолеть Ларго, лидера самой гнусной цивилизацми – Астралов.