⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
Эмгыр предоставил ему покои, в которых могли бы поместиться две конюшни. Это было первое, на что обратил внимание Геральт; второе - стены были не желтыми, как ему показалось вначале, а блестящими золотыми, переливающимися под мягким светом, исходящим от такой же роскошной люстры. Когда он шагнул вглубь комнаты, то увидел, что цветочные узоры были тщательно прорисованы на каждом сантиметре краски вручную. Количество времени, которое, должно быть, ушло на оформление этого места, было непостижимо. Затем он осмотрел мебель: огромную кровать с балдахином, комод, занимавший почти всю стену, и книжную полку, заставленную книгами так, что некоторые из них выпали на пол. Были и другие предметы мебели, на которые он еще не обратил внимания, но от такой роскоши за один раз у ведьмака закружилась голова, и ему пришлось сесть на край кровати, чтобы осознать, что здесь он живет сейчас и будет жить в обозримом будущем. Император стоял в дверях покоев, сцепив руки за спиной. — Эта комната тебе нравится? — спросил он. — Если нет, можно устроить другую. — Это... все в порядке, — выдавил он. — Просто она больше, чем я привык. — Весь Нильфгаард будет таким, — сказал Эмгыр. — Мы строим наши здания немного выше, чем те, что встречаются на Севере. Геральт взглянул на окно. Судя по тому, что ведьмак видел из кареты, он действительно был городом, который возвышался над остальными. Белоголовый только сейчас начал понимать, почему Нильфгаард называли империей "Великого солнца" и почему этот город, в частности, называли "Городом золотых башен". — Тебе будет позволено покинуть дворец, как только ты пройдешь надлежащую подготовку, — сказал Эмгыр. — Разумеется, с охраной. — Конечно. — Даже без стражи он бы не убежал. Эмгыр шагнул в комнату. Плечи Геральта напряглись. Он не знал, нужен ли он Эмгыру сейчас, пока от него еще воняет кониной, потом и кровью, но если да, то Геральт не знал, нужен ли... — Успокойся, Геральт, — сказал Эмгыр. — Я не заинтересован в том, чтобы брать тебя в данный момент. Геральт заметно расслабился. — У тебя есть свежая одежда в комоде. — император сделал ненужный жест в его сторону. Геральту оставалось только удивляться, насколько бескультурным Эмгыр его считал. — Я ожидаю, что ты примешь ванну и выберешь одежду до ужина. Тебя позовут до захода солнца, так что советую тебе воспользоваться возможностью привести себя в порядок сейчас. Геральт знал, что такое требование, когда слышал его. Он поднялся с кровати, растегивая застежки на своих доспехах, и подошел к комоду. — Где здесь ванная? — спросил он. — В коридоре слева от тебя. Скоро прибудет мой камергер, чтобы убедиться, что ты вымылся как следует. — Я знаю, как мыться, — с упреком сказал Геральт. — Не по моим правилам, — сказал Эмгыр и, не говоря ни слова, повернулся и вышел из комнаты. Геральт выбрал для себя одежду, состоящую из белой рубашки, черных брюк и черного жакета. Он старался быть скромным, но в итоге комплект получился гораздо более элегантным, чем все остальное, что Геральт когда-либо надевал на свое тело. Ни одно из одеяний, предоставленных ему Эмгыром, не могло сойти за гражданское. Он отнес одежду в купальню и положил ее на пол, в недоступном для воды месте. Здесь было три ванны на выбор. Он не мог понять, чем они отличаются друг от друга, кроме размера, поэтому он скользнул в самую маленькую и начал отмываться, стирая с себя накопившуюся за несколько недель грязь. Кровь, которой Вильгефорц обрызгал его в последние минуты жизни, отслаивалась и окрашивала воду в розовый цвет. Прошло совсем немного времени, и этот цвет сменился коричневым цветом грязи. Горячая вода успокаивала синяки на его спине. Он не мог их видеть, но знал, что за время пути в Нильфгаард они превратились в огромные желто-фиолетовые пятна. Вильгефорц сильно впечатал его в стену, да так сильно, что у него до сих пор щемило в легких от того, с какой силой из них выбился воздух. Ему потребуются месяцы, чтобы полностью оправиться от атаки Вильгефорца. Ведьмак как раз вымывал грязь из волос, когда появился камергер Эмгыра. Этот человек с изможденным, помятым лицом, безусловно, выглядел как императорский камергер. Он достал из стоящей рядом корзины расческу и небольшой пузырек и протянул их Геральту. — Ваша милость вымоет и причешет свои волосы. Как положено, будьте добры. Геральт попытался сделать все "как положено", как ему было велено, но камергеру его попытки показались недостаточными, и он взялся за дело сам. Он грубо вычесал колтуны из волос Геральта и втирал в его кожу сладковатый отвар. Геральту пришлось зажмурить глаза, чтобы избежать попадания пены. — Ваша милость должен ополоснуть, — сказал камергер. — У тебя есть имя? — спросил он, поскольку мужчина работал достаточно быстро, и у ведьмака скорее всего потом не будет возможности спросить его позже. — Если вашей милости нужно знать, то Мерерид, — ответил камергер. — Теперь ваша милость встанет. Быстрее, пожалуйста. Геральт окунулся, встряхнулся и повернулся к камергеру за дальнейшими указаниями. Он выплеснул на мужчину значительное количество воды, заметив это с неловокстью. — Ваша милость будет использовать предоставленное мыло - да, это хорошее. Пока кожа не станет розовой, если хотите. Не должно быть и намека на запах, когда придет время вашей милости служить Его Императорскому Величеству. Отмыв все, до чего смог дотянуться, Мерерид принялся за спину. Сила, с которой он скреб, было достаточно, чтобы заставить поморщиться даже человека с терпимостью Геральта к боли. — Вот, — сказал он, отложив мыло и мочалку в сторону. Он протянул ведьмаку еще один флакон. Жидкость была более вязкой, чем предыдущие, и текла по пальцам Геральта скорее как мед, чем как масло. От нее исходил аромат лепестков роз. Прежде чем Геральт успел нанести сладко пахнущую жидкость на кожу, Мерерид остановил его. — Господин должен использовать этот состав на своих областях. — На чем? Мерерид бросил на него сухой взгляд. — Ваша милость - наложник. Он должен сделать себя привлекательным для Его Императорского Величества, а джентльмен не будет привлекательным, если от него исходят традиционные запахи гениталий. Если вашей милости нужны дальнейшие объяснения... — Нет, я понял, — поспешно произнес Геральт, его уши покраснели. — Тебе нужно быть здесь, пока я это делаю? Если да, то я тебе сочувствую. — Я отвернусь, если господин желает. — Господин желает этого, да. Мерерид отвернулся. Геральт вылез из воды и оперся локтями о край ванны, втирая состав в соответствующие места и издавая при этом как можно меньше звуков. Делать это, когда в комнате находился кто-то еще, было крайне неудобно, и если бы не мутации, он, вероятно, стал бы ярко-красным. Как только белоголовый почувствовал, что достаточно прикрыт, вышел из ванны и взял полотенце, плотно обернув его вокруг талии. Мерерид воспринял это как сигнал повернуться обратно. — Теперь ваша милость будет побрит. Присядьте на этот бержер. Геральт уставился на него в полном непонимании. Мерерид вздохнул и жестом указал на стоящий рядом стул. — На этот... стул. Это было самое претенциозное название для стула, которое Геральт когда-либо слышал. Он сел, как ему было велено, сложив руки на подлокотниках. — Кледвин! — позвал Мерерид. В комнату вошел другой человек, такой же измученный, как и Мерерид. — Кледвин, прошу побрить его милость. Виски на пол дюйма. Поскольку Геральт не любил растительность на лице, он не стал возражать против того, чтобы та небольшая щетина, что росла на его челюсти, была сбрита опасной бритвой. Мужчина был весьма искусен. Менее чем за пять минут на его лице не осталось и намека на волосы. — Теперь, — сказал Мерерид. — Ноги, руки и грудь господина должны быть... — Что должны? — перебил Геральт. Он предвидел, что будет часто использовать эту фразу, пока привыкнет к жизни во дворце. — Должны быть выбриты до мягкости и гладкости, как подобает наложнику. Надо ли говорить, что Геральт был не в лучшем настроении, когда Кледвин наконец покинул комнату, прихватив с собой значительную часть волос на теле Геральта. Учитывая, что они были белыми, едва заметными на расстоянии, он считал их удаление излишним, но если этого хотел Эмгыр, то он это и получил. У Геральта не было выбора в этом вопросе. Затем привели двух девушек, и они обработали его руки и ноги, пока кожа и ногти не стали похожи на ногти дворянина. Геральт всегда ценил гигиену; именно поэтому он ненавидел работу, на которой приходилось копаться в грязи, но нильфгаардцы владели чистотой как искусством. Он никогда не знал, что можно чувствовать себя таким свежим. Последнее, что ему велели сделать, это почистить зубы, и он сделал это с некоторым облегчением от того, что наконец-то купание закончилось и можно хоть что-то положить в желудок. Мерерид еще раз уложил его распущенные, но не слишком длинные волосы, прежде чем разрешить ему уйти. Ведьмак направился в обеденную, Мерерид следовал за ним по пятам. За обеденным столом Геральт набил себе рот ростбифом и картофелем, к большому огорчению Мерерида. Он не обращал внимания на Эмгыра и совершенно игнорировал Лже-Цири, на которую не смотрел подолгу, опасаясь увидеть Цири в ее лице. Еды было так много, что было достаточно легко избежать разговора, пробуя каждое блюдо. Он предполагал, что не сможет делать это каждый раз, когда ему придется обедать с вар Эмрейсом, но одного раза пока было достаточно. Ему просто нужно было время, чтобы оправиться от удара, нанесенного ему изменившимися обстоятельствами. Ему было велено надеть халат, когда придет время спать. Он лежал в постели, ожидая в напряжении. На его коже появились капельки пота, но Эмгыр не приходил.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
Лже-Цири представилась как Цирилла Фиона. Когда ее спросили об имени при рождении, она отказалась назвать его. Геральт назвал ее Фионой, поскольку не мог вынести мысли о том, чтобы обращаться к ней по имени Цири. К его облегчению, она не была похожа на Цири. Ее кожа было более розовой, губы - слишком пухлыми, волосы - слишком золотистыми, а глаза - не изумрудными, как у Цири, а сияющими оливково-зелеными. У нее не было шрама на лице, как у Цири, и белого цвета в волосах, не было слабых, изможденных морщин, которые за два ужасных года залегли на бровях Цири и по обе стороны ее рта. Она совсем не походила на Цири, и Геральт был рад этому. Между ними установились дружеские отношения, несмотря на то, что Геральт должен был вместо нее согревать постель Эмгыра. На самом деле она выразила некоторое облегчение от того, что избавилась от этой обязанности. Не вслух, конечно, а лишь слегка разгладив черты лица, когда он рассказал ей, с какой целью его привели во дворец. Она не стала бы открыто оскорблять своего императора, говоря, что он не слишком привлекательный партнер в постели. Эмгыр был занят управлением своей империей, поэтому Геральт чаще оказывался в обществе Фионы, чем того, кому он должен был служить. Они коротали дни за настольными играми и праздными разговорами. Девушка быстро стала ему другом, и, когда она отвлекала его от дел, он легче переносил дни ожидания, когда император призовет его на службу. Если и было что-то общее у Фионы с Цири, так это ее энергичность и нахальство - если, конечно, удавалось вытянуть это из нее. А вытягивать приходилось, ибо большая часть ее прежней личности была подавлена, когда ее учили принимать роль Цириллы Фионы Элен Рианнон. Она умела вести себя как ребенок, которым была, только когда была слишком счастлива, чтобы помнить о своей роли. Геральт не упомянул, что настоящая Цири жива, и не рассказал, как именно он узнал об истинной личности Фионы. К счастью, она не задавала ему много вопросов. Чрезмерные расспросы (а их, по мнению Стеллы, было больше двух за беседу) не допускались этикетом. Дворцовая жизнь отнюдь не была неприятной. Фиона занимала его, что было приятно, и к трехразовому питанию и теплой постели привыкнуть было чертовски легко. С каждым днем он все больше скучал по своей семье, но не скучал ни по голоду, ни по холоду, ни по вездесущей грязи, которая преследовала его все время, пока он был в Пути. Во дворце было уютно, хотя без Цири и Йеннифер он никогда не стал бы для него домом. Хотя ему еще не разрешили выйти, он смог посмотреть на город Нильфгаард через окно своей комнаты. Это было впечатляющее зрелище. Как и в Туссенте, это был огромный город, простиравшийся дальше, чем можно было разглядеть, с тысячами маленьких зданий, расположенных бок о бок и образующих улицы. Многие здания тянулись в небо, так высоко, что Геральту пришлось высунуть голову из окна, чтобы увидеть их верхушку. Это был красивый город, живописный, и Геральт всегда находил в нем что-то новое, чтобы оценить это. Было бы неплохо посетить его в качестве гостя, а не пленника.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
Через месяц после его прибытия в Нильфгаард Эмгыр наконец пришел к нему. Управление империей во время войны отнимало у императора почти все время, а то немногое, что у него оставалось, он обычно не использовал для того, чтобы предаваться порокам. Однако сегодня вечером он счел нужным обратиться к услугам Геральта. Эмгыр вошел в комнату и подошел к кровати. Он шел с высоко поднятой головой и прямой спиной. Даже в этом контексте он выглядел в полной мере могущественным императором, которым и являлся. — Понравилось ли тебе во дворце? — спросил Эмгыр, подойдя и встав рядом с ним. Он выглядел почти как призрак, стоя над Геральтом, его кожа была восково-белой. Геральт приподнялся на локтях, прежде чем ответить. — Не думал, что ты здесь для того, чтобы вести светскую беседу. — Нет, но в этом нет ничего плохого. Я просто хочу знать, понравился ли мой дворец. — Я наслаждаюсь им так, как никто не может наслаждаться заключением. — Добровольное. — Эмгыр поставил на тумбочку маленькую склянку с маслом. — Добровольное заточение, Геральт. Помни об этом. — Помню, Дани. Эмгыр потянулся к подолу своей одежды и одним движением руки расстегнул ее. Геральт последовал его примеру, стянув через голову одежду для сна и отбросив ее в сторону. Когда оба удобно расположились на кровати, вар Эмрейс жестом указал на масло, и Геральт взял его без предисловий. Он не хотел слишком много думать о том, что делает. — Почему я не в подземельях? — спросил он, откупоривая флягу. — Я - залог, или так я предполагаю. По-моему, рискованно держать меня на виду. — Если ты предпочитаешь подземелья, это можно устроить, — сказал Эмгыр. — Но мне кажется, что шансов удержать тебя здесь больше, пока ты живешь в комфорте. И в любом случае, заниматься сексом в подземелье - это ниже достоинства императора. Геральт понюхал масло. Оно пахло розой, как и гель, который он использовал во время купания. Он глубоко вздохнул и улегся в постель, ожидая. Император, похоже, тоже ждал, но чего именно, Геральт не знал. — Традиционно, — сказал Эмгыр после долгого молчания. — Наложницы готовятся, когда им дают склянку с маслом. Между ног, если быть точным. Немного смутившись, Геральт вылил столько же масла на живот, сколько и на пальцы, затем опустил руку между ног и потянулся к входу. Он закрыл глаза и изо всех сил старался сделать вид, что император не смотрит на него, пока вводил в себя палец. Его стенки сопротивлялись. Трудно было расслабиться под пристальным взглядом. Император испустил один длинный, тяжелый вздох. Он едва начал, а уже чувствовал запах возбуждения на Эмгыре. — Как долго? — задохнулся он, приоткрыв один глаз, чтобы посмотреть на Эмгыра. — Прошу прощения? — Как долго ты об этом думал? Эмгыр протянул руку вверх по икрам Геральта и остановился на внутренней стороне бедра. Он с интересом наблюдал, как Геральт вводит в себя палец. — Давно, Геральт. Очень давно. — Паветта... — начал Геральт. — Это была добрая, сердечная женщина, и я действительно хотел бы ответить взаимностью на ее страсть, несмотря на то, что ты можешь подумать. — Эмгыр провел большим пальцем по нижней стороне члена Геральта. Геральт вздрогнул от легкого прикосновения. — По правде говоря, женщины меня мало интересуют. Но ради процветания моего народа приходится идти на определенные жертвы. — У тебя есть варианты получше, чем у меня, — пробормотал Геральт, вводя еще один палец. От растяжения у него перехватило дыхание. Это было не неприятно, а совсем наоборот, и он не ожидал этого. Ему пришлось прикусить губу, чтобы не издавать неловких звуков. — Ты полагаешь, что я буду отрицать это? — спросил Эмгыр. Риторический вопрос. — Нет, это правда. Я могу заполучить любого, кого пожелаю, и он будет желанным только на основании взаимности. — Эмгыр скользнул дальше на кровать, расположившись между ног Геральта. Положив руки на колени белоголового, он наблюдал, как пальцы Геральта проникают внутрь, и на его губах играла улыбка. — Но нет никого, кого бы я желал, кроме тебя, и никого, кого бы я не желал так сильно, к нашему обоюдному огорчению, я полагаю. Геральт ничего не сказал, потеряв дар речи. В этом признании не было ничего глубокого, никаких заявлений о большой любви или страсти, ничего, что можно было бы принять за теплоту, но Геральт все же не ожидал, что подобное может сказать такой человек, как Эмгыр, Белое Пламя, Танцующее на Курганах врагов. В Эмгыре была холодность, которая позволяла предположить, что он находится за пределами таких мелочей, как желание и любовь. Очевидно, это было не так. — Я променял благополучие всего мира на тебя, — сказал Эмгыр, прислонившись лицом к ноге Геральта, и его дыхание играло на бледном участке кожи. — Ты должен быть достойным призом для меня. Геральт убрал пальцы, закрыв лицо предплечьем. Он не хотел, чтобы Эмгыр видел эмоции, играющие там. — Тогда поторопись и возьми меня, пока я не решил, что ненавижу тебя за это. — Я позабочусь о том, чтобы ты этого не сделал. — Эмгыр обхватил член Геральта рукой и сделал один длинный, сильный взмах, от которого Геральт вздрогнул. — Удовольствие может творить чудеса в отношениях.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
Эмгыр приходил к нему всегда, когда у него было свободное время, и Геральт постепенно привык к сексу. Даже наслаждался им. Он уже не думал о Йеннифер так, как раньше о Фрингилье, потому что Эмгыр, будучи мужчиной, не мог поддерживать эту иллюзию. Он по-прежнему глубоко и сильно любил Йеннифер, но смирился со своей новой жизнью и с тем, что вряд ли когда-нибудь еще увидит ее, а тем более будет поддерживать с ней отношения. После Фрингильи он даже не знал, хотела ли она таких отношений. Ведьмак бы не стал ее винить, если бы она не захотела. Самым поразительным в сексе с императором было то, как он заботился об удовольствии Геральта. Все дело было в нем, в его ощущениях, а не в том, что Эмгыр просто пожинает плоды своей победы. Это никогда не было болезненным или бездумным; он всегда оставался без сил, теплым и насытившимся, и бывало, что ведьмак испытывал разочарование, когда Эмгыр заходил в его покои только для разговора или игры в шахматы. Император не был человеком, хорошо выражающим чувства, и поэтому он полагался на близость, чтобы передать таким образом. И Геральт понимал, что он хочет сказать. Он знал, почему Эмгыр относится к нему как к драгоценной вещи. Даже самый тугодумный из людей понял бы, что он имел в виду, когда гладил волосы Геральта и прижимал к его лбу теплые поцелуи с открытым ртом. Он никогда не услышит, как Эмгыр говорит вслух о своих чувствах, но это было прекрасно. И даже предпочтительнее, потому что Геральт умел справляться с подобными заявлениями лишь немногим лучше, чем Эмгыр. Сложившаяся ситуация вполне устраивала. Тем более что Эмгыр наконец решил позволить ему выйти за пределы дворца. Стража следовала за ним по пятам, но это было нормально; они все равно больше походили на горгулий, чем на людей, и поэтому к ним было легко привыкнуть. Каждый вечер он гулял по городу несколько часов, исследуя любопытные уголки и наслаждаясь невероятной нильфгаардской архитектурой, а затем возвращался во дворец как раз к ужину. Всегда можно было увидеть что-то новое. Культура Севера настолько отличалась, что Геральт мог бы наблюдать за повседневными действиями нильфгаардцев хоть целый день. Они были гораздо приятнее, когда за ними не наблюдали с поля боя. Как только Геральт освоился в дворцовой жизни, Эмгыр начал дарить ему вещи. В основном одежду и безделушки из золота и серебра. Геральту они были мало нужны, поэтому большинство из них он складывал подальше, с глаз долой, но несколько красивых ставил на свои полки. Его любимой была статуэтка совы из чистого золота, которая красиво блестела при свете свечей. Когда он впервые взглянул на сову, сидящую на его прикроватной тумбочке, то впервые почувствовал, что покои меньше похожи на комнату для гостей и больше принадлежат ему. С каждым днем ночи во дворце становились все более легкими для сна. Кошмары ослабевали, и медленно, но верно уходило отчаянное, всепоглощающее желание снова увидеть Цири и Йеннифер.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
В редких случаях вар Эмрейс использовал то немногое свободное время, которое у него было, чтобы вывести Геральта за пределы дворца. Места, которые они посещали, объединяла одна особенность: они были тихими, и Эмгыр, должно быть, заплатил за это, потому что в таких местах ожидаешь шума и суеты. Император предпочитал рестораны, сады и театры, но иногда он приводил Геральта в менее роскошные места, такие как зоопарки и винодельни. Геральту особенно нравились винодельни. Когда Геральта куда-то водили, он на некоторое время забывал о своем положении. После нескольких бокалов вина он становился более чувственным и счастливым, и рассказывал Эмгыру о своей работе. Его удивило, с каким восторгом он слушал его. Большинство людей мало думали о ведьмаках и не обращали внимания, когда те рассказывали о своей профессии, но Эмгыр слушал его так, словно быть ведьмаком - это работа, достойная уважения. Это было приятно. Он не был неприятной компанией. Совсем наоборот. Эмгыр был умен, красноречив, и у него было много собственных историй, которые он мог рассказать, когда Геральт уставал говорить о себе. Он все больше казался Геральту человеком, а не фигурой или надзирателем, и после нескольких месяцев пребывания в обществе Эмгыра, Геральт пришел к выводу, что этот человек ему вроде бы даже немного нравится. При других обстоятельствах, возможно, он добровольно навестил бы Эмгыра во дворце. Ведьмак вскользь упомянул об этом после ночи хорошей выпивки и еды, и то, как Эмгыр посмотрел на него с чем-то похожим на тоску, заставило его внутренности скрутиться в узел. После этого ему уже не хотелось ни пить, ни есть. Склонность Эмгыра не высказывать свои мысли заставила Геральта забыть о том, как сильно этот человек его жаждет. Он и сам не мог разобраться в своих чувствах по этому поводу: то ли сочувствие, то ли вина за отсутствие взаимности. Геральт никогда не умел владеть эмоциями. Бывали моменты, когда он убеждал себя, что у него их нет, что свидетельствовало о том, насколько плохо он понимал собственные эмоции. Впрочем, в конечном счете это не имело значения; у него будет много времени, чтобы понять, что именно вызвал в нем Эмгыр.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
После первых нескольких выходов в Нильфгаард Эмгыр настоял на том, чтобы научить Геральта правильно ездить на лошади. Он мог бы выбрать для этого тренера; однако вар Эмрейс считал, что единственный, кто может правильно обуздать "ужасающую осанку" непокорного ведьмака, - это император. Геральт не считал себя таким уж плохим наездником. На самом деле, учитывая, как часто в его профессии приходилось передвигаться на лошадях, он считал себя вполне способным наездником. Эмгыр не соглашался, причем категорически, и Геральт уже после первого урока понял, что дело в подаче. Очевидно, он держал себя не так, как подобает консорту. Поскольку "консорт" - это, по сути, просто более доброе слово для шлюхи, Геральт посмеялся над этим, но жаловаться не стал. Уроки не были неприятными. Ему нравилось сидеть на лошади. — Спина у тебя не прямая, Геральт, — сказал Эмгыр с земли, неодобрительно глядя на ссутуленные плечи Геральта. Он постучал по спине Геральта стеком. Геральт выпрямил позвоночник. — Так удобнее. — Возможно, но выглядишь ты просто дураком. — Эмгыр внимательно наблюдал за ним, пока он рысью объезжал загон. — Выпрямись, Геральт. Геральт нахмурился. — Засунь мне кол в задницу и покончи с этим, потому что я не могу быть прямее. — Кол в твою... — Эмгыр выглядел слегка забавным. — Я приму это предложение к сведению. — У императора теперь есть чувство юмора, не так ли? — Геральт замедлил шаг, приближаясь к Эмгыру. — Не говори людям. Они могут начать думать, что ты человек. — Мы не можем этого допустить, — с усмешкой сказал Эмгыр. — Представь, если бы они узнали, что ты должен облегчаться, как любой другой человек. Это было бы поводом для беспорядков, — сказал Геральт, покачав головой. — Безумие на улицах. Эмгыр издал небольшой звук, похожий на тихий, придушенный смех, и Геральт почувствовал странное удовлетворение. Оказавшись достаточно близко, Эмгыр еще раз потрепал Геральта по спине, достаточно сильно, чтобы прогнать затянувшуюся сонливость. В ответ Геральт пустил коня в галоп, обдав грязью чистую одежду императора. Тот зашипел в манере, неподобающей императору. — Ведьмак! Геральт усмехнулся уголками рта. Он оглянулся через плечо на Эмгыра. — Да, Ваше Императорское Величество? — Я предлагаю тебе вернуться, — сказал Эмгыр. Угрожающе, но не искренне. — Прежде чем я прикажу своим людям привести тебя. Геральт пожал плечами и сделал то, что ему было сказано. Он не стал жаловаться, когда Эмгыр притащил его обратно во дворец и решил продемонстрировать Геральту другие способы применения стека, потому что эти способы оказались на удивление приятными.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
В тот день, когда император женился на Фионе, у Геральта сложилось впечатление, что он предпочел бы жениться на Геральте. На его лице не было и намека на удовольствие, когда он произносил клятву. Он даже не пытался изобразить из себя влюбленного жениха и лишь слегка улыбнулся, заметив Геральта, задержавшегося у тарелки с морепродуктами. Остальные слуги, видимо, подумали, что это для Фионы, и улыбнулись в свою очередь. Он нашел Геральта, как только смог это сделать, и прижал его к стене, его руки скользнули под мягкую, бархатистую ткань рубашки Геральта. Он коснулся каждого сантиметра груди Геральта, а затем развернул Геральта и убрал барьер между ним и ягодицами ведьмака. Когда он вошел в Геральта, это было плавно, легко, как вставлять ключи в замок. Ему даже не пришлось ждать, пока Геральт освоится, прежде чем начать двигаться. Геральт уже давно привык к значительному размеру его члена. — Если бы у меня была возможность взять тебя перед этой толпой, — дышал он в ухо Геральта. — Я бы сделал это без малейших колебаний. Но к некоторым вещам, к сожалению, нужно подходить с осторожностью. Как ни кружилась голова от прилива крови к его члену, Геральт не смог ничего ответить. Эмгыр так наловчился попадать по каким-то глубоким, приятным местам внутри него, что ему не потребовалось много времени, чтобы лишить ведьмака дара речи. Белоголовый кончил быстро, и вар Эмрейс продолжал входить, пока не задрожал и не опустел. Эмгыр вытер их платком и натянул на Геральта брюки, зарывшись лицом в волосы Геральта, прежде чем отойти. После секса с Геральтом он всегда выглядел более расслабленным: напряженные плечи заметно опускалась, а морщины на лице смягчались. — Я должен вернуться на праздник, — сказал он, сложив руки за спиной, и ни один волос не выбился из прически. Его самообладание удивляло Геральта, который всегда выглядел как человек, которого только что трахнули. — Но я жду тебя в своих покоях сегодня вечером. Брак должен быть заключен. Геральт одарил его усмешкой. — Может, мне надеть свадебное платье до твоего прихода? — Прекрасная идея. — Эмгыр повернулся, чтобы уйти. — Я попрошу Мерерида устроить это. До вечера, Геральт. Так Геральт оказался на краю кровати с подолом платья, скомканным вокруг талии. Учитывая, что это был не их брак, Эмгыр был на удивление страстен, он занимался этим гораздо дольше, чем обычно, и довел Геральта до предела. В момент оргазма он увидел яркие белые вспышки, а затем тяжелую черноту завершения. Прошло очень много времени, прежде чем ведьмак смог открыть глаза и посмотреть на императора. Мужчина лежал на его груди, его волосы были в беспорядке, веки опущены. Он быстро и неглубоко дышал, прижимаясь к ключице Геральта, и успел обхватить руками талию Геральта так, что Геральт этого не заметил. Он не подал виду, когда Геральт подвинулся, чтобы устроиться поудобнее. Поскольку он не мог пошевелиться, не толкнув Эмгыра, Геральт так и остался в своем положении на ночь. Это был не первый раз, когда он спал в неудобной позе благодаря Эмгыру. Хотя тот не любил обниматься, у него была склонность обнимать Геральта после секса, словно он верил, что Геральт ускользнет, если этого не сделать. — Геральт, — тихо сказал Эмгыр после долгого молчания. Он все еще пыхтел. — Этот брак ничего не значит. — Я знаю. — Вообще ничего, — продолжал он, не обращая внимания на замечание Геральта. Он поднес руку к губам и слегка кашлянул в ладонь. — Ты бы принял эти обеты? Те, что она произнесла? — Думаю, у меня не было бы особого выбора в этом вопросе. По лицу императора пробежала гримаса. Он поднес руку к плечу Геральта и слегка обхватил его пальцами. — Я разрешаю тебе лгать мне. — Я... — Геральт виновато отвел взгляд. — Возможно, я бы принял их, если бы было время. Мне не нужно лгать. — Тогда не мог бы ты произнести обет для меня? Я хочу это услышать. Геральт нахмурился. — Правда? — Пожалуйста. Геральт моргнул. "Пожалуйста" от императора. Он был уверен, что мало кто слышал подобное. После секундного колебания он согласился. — Я останусь с тобой в горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии, буду любить и заботиться о тебе. Огорчение на лице Эмгыра ослабло. — Пока смерть не разлучит нас, — закончил он, откинув голову на грудь Геральта. Его пальцы коснулись соска. — Императоры - всего лишь люди, Геральт. Такие же люди, как и все остальные, и нам нужно слышать такие вещи так же, как и любому другому человеку. — Ох? — Действительно, — сказал он и больше ничего не говорил. Геральт провел рукой по спине спящего Эмгыра. Его кожа уже стала холодной.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
Дни, последовавшие за свадьбой, стали насыщенными. Эмгыр мог видеться с Геральтом лишь изредка, и с каждым разом он выглядел все более усталым. Подготовка новой жены к роли императрицы истощала его, а в сочетании с управлением страной у него почти не оставалось сил на Геральта. Иногда ему удавалось затащить себя в покои Геральта, но чаще всего они играли в шахматы, а не занимались сексом. Как правило, он слишком уставал, чтобы заниматься чем-то более напряженным. — Ты должен меня простить, — сказал он Геральту после неловко короткой партии в шахматы, кивнув головой. — Сейчас я не могу играть в полную силу. Я не высыпаюсь уже несколько недель. — Все в порядке, — сказал Геральт, переставляя доску. Эмгыр остановил его, положив руку поверх его руки. — Мы попробуем в другой раз, — сказал Эмгыр. — Я должен немного поспать, пока есть возможность. — Тебе не нужно было играть специально для меня, — сказал Геральт, удивленный искренним беспокойством, которое в нем возникло. — Я так хотел. — Эмгыр одарил Геральта небольшой натянутой улыбкой, после чего встал и вышел из комнаты. Геральт смотрел ему вслед, обратив внимание на сутулость его плеч и медлительность походки. Ему не нравилось видеть такого гордого человека таким усталым. В этом было что-то тревожное. Поскольку играть в шахматы было не с кем, Геральт попытался сыграть несколько партий против самого себя, пока скука не заставила его остановиться. В эти дни ему часто бывало скучно. И Эмгыр, и Фиона были слишком заняты, чтобы составить ему компанию, так что ему приходилось коротать время в одиночестве. У него даже не было Плотвы, с которой можно было поговорить. Он скучал по своей лошади. Может, она и не умела говорить, но всегда была хорошим слушателем. Наличие живого существа, которому можно было рассказать о чем-то, помогало чувствовать себя гораздо менее одиноким. Он пытался завязать разговор с дворцовым персоналом, но поскольку они были часто заняты и имели те же предубеждения о ведьмаке, что и обычные северяне (одно из немногих, в чем они могли согласиться, очевидно), его попытки не увенчались успехом. Возле его покоев постоянно находились охранники, но они придерживались тех же взглядов, что и остальной персонал, и вели себя угрюмо, когда Геральт пытался вступить с ними в разговор. То, что они принимали его за ривийца, да еще и за ведьмака, конечно, не помогало. Большинство людей были не слишком высокого мнения о Ривии. Дворец был постоянно полон людьми, и все же Геральт не мог быть более одиноким. Он даже подумывал попросить собаку, чтобы было с кем просыпаться по утрам, но подозревал, что Эмгыр на это не согласится. Ведьмак никогда не умел справляться с одиночеством. Он всегда предпочитал путешествовать с кем-то - с Лютиком, или Йеннифер, или Весемиром, или любым другим, кто согласился бы ехать рядом с ним. Он смутно помнил, как был таким в детстве, когда, словно утенок, бегал за юбкой матери. Каэр Морхену так и не удалось изгнать из него потребность в товарищах. Они, конечно, пытались, но Геральт все равно вырос маленьким мальчиком, которому нравилось пробираться в чужие постели и ходить за Весемиром по всему замку. Есть вещи, которые тренировки ведьмака просто не могли заглушить. Он уже начал скучать по Эмгыру. Впрочем, возможно, это была просто скука.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
Фиона зашла к нему в комнату в один из тихих вечеров. Они давно не виделись. Прошло всего несколько месяцев, но она уже выглядела как человек, постаревший не по годам, морщины напряжения проступили на ее мягкой коже. Они были видны даже сквозь косметику. Подготовка к роли императрицы, должно быть, была для нее не менее тяжелой, чем для Эмгыра, чего и следовало ожидать, ведь стать императрицей без предварительной подготовки было нелегко. — Мне... мне жаль, что я не могла заглянуть к тебе в последнее время. — Она села за его стол, ожидая, пока он выберет для них игру. — Подготовка занимает все мои дни. У меня едва хватает времени на еду. — Я слышал, — сказал Геральт, склонив голову в знак сочувствия. Для девочки-подростка она испытывала непомерный стресс. Пока Фиона устраивалась поудобнее, он достал с самой нижней полки книжного шкафа доску для игры в кости. Давненько он не играл в кости. Единственной игрой, в которой Эмгыр имел хоть какой-то опыт, были шахматы, и он не стремился расширять свой кругозор. Он принес доску на стол и разложил ее, вручив Фионе пять игральных костей. Она вздохнула. — Так многому нужно научиться, а времени мало. — Она взяла кости в руки, ожидая своей очереди. — Как бы я ни волновалась, я не высыпаюсь. Боюсь, я не буду хорошей императрицей для народа Нильфгаарда, настолько ограничен мой опыт. — Разве тебе не следует дать больше времени на подготовку? — спросил он, выгнув бровь. — Ты только что вышла замуж. От тебя еще не ожидают, что ты станешь императрицей, верно? Она покачала головой, ее прекрасные светлые волосы колыхнулись. — Через несколько месяцев я пройду коронацию. Тогда я официально стану императрицей. — Не ожидал, я думал, что это произойдет по крайней мере через несколько лет. — Геральт встряхнул кости и позволил им рассыпаться по доске. Никаких парных. Очень плохая рука. Он нахмурился и убрал их, чтобы Фиона могла сделать свой ход. — Так и должно быть, но... но Эм... — Она запнулась, сглотнув. — Его императорское величество не хочет больше быть императором. Он уходит в отставку раньше времени. — Почему? Он не так уж стар. — Когда Геральту было за шестьдесят, он был старше его как минимум на десятилетие. Конечно, ведьмаки пережили среднего человека на несколько столетий, так что он не мог точно сказать, когда наступает пенсионный возраст. — Ну, я думаю, он хочет насладиться пенсией, пока есть возможность. — Она бросила кости на доску. Одна двойка. Рука лишь немного лучше, чем у него. — Знаешь, у него осталось не так много времени. Геральт пристально смотрел на свои кости. Ему вдруг стало трудно сосредоточиться. — Я не знаю, — сказал он. — Что ты имеешь в виду? — Он старался не думать о бледной коже Эмгыра, о неглубоком дыхании, которое было в ночь бракосочетания, и больше всего - о том, что он не знает. Пока смерть не разлучит нас. — Геральт, — сказала Фиона. — Его Императорскому Величеству нездоровится. Геральт сглотнул. — Насколько он нездоров? — Он умрет, Геральт. Скоро. Геральт убрал руку от игральных костей. Ему больше не хотелось играть. Как он не понял? Как, когда теперь это казалось ему таким очевидным? Он чувствовал себя полным дураком. Он снова позволил Эмгыру обмануть себя. — Он тебе не сказал? — спросила Фиона, и Геральту захотелось наброситься на нее, сказать, что он, конечно, не знал, иначе с чего бы ему так удивляться? Но он сдержал желание погрязнуть в гневе и покачал головой. Она не сделала ничего, чтобы заслужить его гнев. — Он ничего не сказал. — Вы близки? — спросила Цири - нет, Фиона, потому что Цири никогда не говорила так тихо и неуверенно. — Я не знаю, — честно ответил Геральт. Кем бы они ни были, от этого заявления его кровь попеременно становилась то горячей, то холодной и бурлила под кожей. Мало кто заслуживал его страданий меньше, чем император Нильфгаарда, который до сих пор был чумой в его жизни, и все же он не мог избавиться от ужасной, пронизывающей до костей тревоги, которая наполнила его, когда в его сознании поселилась мысль, что Эмгыр умрет. Он поднялся с кресла. — Где Д...? — Он сделал паузу, собираясь с мыслями. — Эмгыр. Где Эмгыр? Фиона опустила взгляд. — В своем кабинете, — сказала она. — Я не скажу ему, что ты рассказала мне. — Он узнает, — сказала Фиона, склонив голову. — Но он поймет. Он... он не плохой человек, Геральт. Геральт ничего не ответил. Он оставил Фиону сидеть за столом и направился через дворец так быстро, как только могла нести его уверенная походка. Во дворце не бегают, и, возможно, Эмгыр стал ему нравиться, он стал заботиться о нем, но у него оставалось чувство собственного достоинства. Он не стал изображать беспокойство, когда император не соизволил сообщить Геральту, что ему нездоровится. В кабинете императора было много людей, так много, что Геральту пришлось протискиваться сквозь них, чтобы добраться до стола Эмгыра. В воздухе витало столько вариаций на тему "как ты смеешь", что при других обстоятельствах это могло бы показаться комичным. Эмгыр бросил взгляд на его лицо и сделал рукой отстраняющее движение. — Все, кроме ведьмака, — сказал он, и его подчиненные послушно удалились. Они едва успели закрыть за собой дверь, как Геральт заговорил: — Ты собирался рассказать о своей болезни? — спросил он, и каждое слово прозвучало с явным гневом - больше, чем он намеревался. Он похвалил себя за то, что его руки, по крайней мере, остались неподвижными. Они не дрожали и не сжимались в кулаки. Ответ вар Эмрейса был обескураживающе спокоен: — Ты говорил с Цириллой, как я понял. — Неважно, от кого я получил новости, — холодно ответил Геральт. — Важно лишь то, что ты не сказал мне об этом. По какой именно причине? Неужели ты так отчаянно хотел совершить последний обман перед смертью? — Я не хотел, чтобы это стало частью наших... отношений, — сказал Эмгыр. — Вот и все. Простое желание умирающего человека. Разве это так уж неразумно? — Это когда ты уговариваешь меня наплевать на тебя. — Геральт не мог остановить себя от шага. — Если только это переживет этот разговор. Рот Эмгыра сжался. — Ты имеешь право на свои чувства. Я не стану тебе в них отказывать. — Может, хоть на минуту перестанешь быть таким чертовски спокойным? — спросил он, в его голосе слышалось рычание. — Это надоедает. — Ты хочешь, чтобы я плакал? Молил о прощении? — Любой из этих вариантов был бы предпочтительнее. Эмгыр провел рукой по своим идеально причесанным волосам и встал со стула. — Тогда, если уж на то пошло, — сказал он, подходя к Геральту. — Мне очень жаль. Геральт вздрогнул, когда Эмгыр положил руку ему на предплечье. Он мог бы вывернуться из-под нее, но Эмгыр поднес другую руку к его шее и погладил ее. — Прости за боль, которую я причинил тебе. За все. Ведьмак сделал неглубокий вдох. Он все еще был зол, но все равно смягчился под пальцами вар Эмрейса и встретил его рот приоткрытыми губами. Поцелуй был мягким и неторопливым, и от него сердце Геральта стукнуло о грудную клетку. — Ты так много потерял, ведьмак, — мягко сказала Эмгыр. — Я сожалею, что усугубил твое горе. — Тогда зачем это сделал? — выдохнул он. — По эгоистичным причинам; я не стану притворяться, что это не так. — Эмгыр притянул ближе, его прохладная кожа обдала Геральта холодом. Только теперь, прислушавшись, он услышал свист в каждом вздохе Эмгыра и скрип в его суставах. — Если я не смог исполнить условия пророчества, то, по крайней мере, хотел бы быть счастлив в свои последние минуты с ведьмаком, которого желал многие годы. — Он прижался носом к шее Геральта, глубоко вдыхая. Его волосы щекотали плечо ведьмака. — Не ненавидь меня, Геральт. Не покидай меня. Я не смогу этого вынести. Геральт медленно разжал пальцы, делая глубокие, ровные вдохи. — Сколько осталось? — спросил он. — Месяцы. — Он почувствовал, как горло императора сжалось. — Маги говорят, что я задохнусь во сне. Придет время, когда они больше не смогут поддерживать работу моих легких. Геральт не стал спрашивать у Эмгыра, что это за болезнь и как ему удавалось жить с ней так долго. Да он и не хотел этого знать. Ответы на такие вопросы не принесли бы ему облегчения. — Хорошо, Дани, — сказал он, в его голосе звучала усталость и поражение. — Я останусь. — Спасибо, — пробормотал Эмгыр и прижался к Геральту, дрожа под его руками. Все люди, казалось, боялись смерти. Даже императоры.⋆⁺₊⋆ ☼ ⋆⁺₊⋆
Назвать похороны красивыми было бы страшным преуменьшением. На кладбище был постелен длинный ковер из золотых нитей, а по обе стороны от него возвышались нильфгаардские флаги. Они плавно развевались на ветру, их золотые солнца сверкали и освещали искусно украшенный гроб императора, когда он проносился мимо. Само место упокоения представляло собой склеп из мрамора, такого гладкого, нового и белого, что казалось, будто он светится в лучах солнца. Геральт пробыл там недолго. Достаточно, чтобы понять, что он не хочет быть там, прежде чем направиться в конюшню. Ему пришлось протиснуться мимо сотен, а может, и тысяч скорбящих нильфгаардцев, когда он шел, низко склонив голову, чтобы не видеть их розовые, перепачканные слезами лица. Звук был ужасен. Нильфгаардцы были настолько достойным народом, что он не ожидал такого плача, но он был, далекий и подавлен. В день смерти Эмгыра он получил прощение. Но Эмгыр просил его оставаться до самого конца, и он остался. Он бросил седельные сумки на вороную лошадь - ту, которую выбрал для себя, любезно предоставленную ему Эмгыром, - и попытался унять дрожь в пальцах, сжав руки в кулаки. Это не помогло. Мерерид вручил ему рулон пергамента, прежде чем он успел покинуть город. — Покажите это городскому стражнику, и господин будет волен идти, куда пожелает, — сказал мужчина, вежливый, как всегда, даже в нынешних обстоятельствах. — Согласно просьбе императора, господин будет также принят обратно, если он вернется. Геральт убрал пергамент в сумку. — Не думаю, что я приму его предложение, — сказал он. Мерерид склонил голову в пассивном согласии. — Я желаю господину счастливого пути. — Спасибо, Мерерид, — сказал Геральт, забирая поводья. Он выехал из города рысью, ни разу не оглянувшись. В его сумке лежала золотая сова, которая так ему нравилась, и холодно билась о его бедро, несмотря на солнечный день.