Изменение приоритетов

      Альберт Александрович щёлкнул зажигалкой и зажёг последнюю сигару. Когда от скрутки вверх поднялась тонкая струйка дыма, он набрал в рот сладковатый яд, а после, немного подержав его и посмаковав, выдохнул. Сизый дым ковром осел на стол, после растворяясь в ветерке из открытого окна. Сегодня он курит в последний раз, ведь сегодня, ровно через три часа, к нему приедет внук. Он может травиться сам сколько ему угодно, но травить самого дорогого для себя человека не имеет права. Каким бы дедом после такого преступления он был? Просто ужасным.       Бледные пальцы сильнее сжимают мундштук. Интересно, у кого-то ещё в его семье есть эта любовь к красивым вещам вроде старинной чернильницы и перьевой ручки. Пусть сейчас ими почти не пользуются, вещи это безусловно примечательные и, разумеется, не останутся без должного внимания. Или монеты из всех уголков мира. Они совершенно бесполезны, однако так интересно рассмотреть ту или другую, вглядеться в герб или в чей-то профиль, вчитаться в неизвестные надписи.       Зонтику, например, очень нравится. Он ещё в три года с удовольствием брал в руки тяжёлую кожаную книжку и внимательно рассматривал каждую монетку с обеих сторон, спрашивая у старшего брата, который тогда тоже бывал в гостях, из какой страны приехала та или другая. Но Куромаку всегда намного больше интересовался дедовыми книгами, сотни раз перечитывая великие классические произведения из его библиотеки. Да и в целом пятнадцатилетнему юноше было скучно присматривать за младшим братиком, так что он всегда лишь отмахивался, приговаривая «Потом, потом». И вот так, не дожидавшись ответов на свои вопросы, малыш брал тяжёлую коллекцию и шёл, с трудом удерживая её в руках, к кабинету дедушки. Всегда несмело стучал, а потом приоткрывал дверь и заглядывал в щель. Альберт тогда всегда отрывался от работы и говорил по привычке «Войдите». Тогда мальчик открывал дверь полностью и почти бегом подходил к нему, с трудом отрывая от пола монетницу и протягивая её мужчине. Тогда Альберт Александрович вздыхал, подхватывал мальчика на руки и пересаживался с твёрдого рабочего стула в мягкое кресло под торшером. Зонтик всегда удобно устраивался и, когда дедушка открывал первую «страницу», тыкал в какую-нибудь монетку и говорил «Окуда?», а Альберт, всмотревшись в буквы и рисунок, рассказывал о той стране, о её символах, о рисунке на монетах, о её номинале, иногда даже рассказывал, сколько монетка стоила в рублях. Так они проходили, наверное, меньше половины книжки, когда мальчик, сморённый дедушкиными рассказами, засыпал, роняя головушку на его плечо. Заметив это, Альберт Александрович клал книгу на высокий журнальный столик, выключал торшер, после чего вставал, укладывал внука на кресло и обязательно укрывал его пледом, а сам садился за стол и продолжал разбирать документы. Во сне Зонтик тихо сопел, иногда ворочился. В такие моменты Альберт с беспокойством поглядывал на него, но ничего не предпринимал. Потом, ближе к вечеру приходил Куромаку, говорил, что приехали родители, брал спящего братишку на руки и уходил, а Альберт вновь растворялся в рутине дней.       Ещё вдох. Стряхнул пепел. Последняя встреча была именно такой. После этого Трефы уехали на долгие два года из страны. Разумеется, возить туда сюда Зонтика не было возможности, да и смысла как такового, так что долгие два года они не виделись. А совсем недавно Зонтик с родителями вернулся в родной город, но… Назвать их семьёй теперь язык не поворачивался. Альберт Александрович чувствовал в этом и свою вину, однако менять сейчас что-либо было поздно. Поезд ушёл, ничего не изменить, и отношения между его дочерью и её мужем по кусочкам не собрать. Их старший сын Куромаку остался за границей, учился сейчас в колледже, и заниматься семейными проблемами ему было некогда. Его сестре Клео тоже было не до того — прямо сейчас она была на раскопках в Египте вместе с группой археологов. Так что выходило, что пятилетний Зонтик оставался один. Остался бы.       Дипломат высыпал уже сгоревшую сигару в пепельницу. Если верить настольным часам, в своих мыслях он пробыл полтора часа. Что ж, стоит ещё раз проверить, всё ли он сделал и наконец убрать эту хрустальную пепельницу. Курить он больше не будет.

***

      К жилому дому, в котором располагались служебные квартиры работников посольства, подъехала чёрная BMW. Едва машина остановилась, из неё вышел пятилетний мальчик с бирюзовыми волосами. Захлопнув дверь, он радостно побежал навстречу шестидесятилетнему мужчине, стоявшему у подъезда.       — Дедушка Алебард!       Услышав такой вариант своего имени, Альберт Александрович улыбнулся. С этим обращением у него были связаны невероятно тёплые воспоминания. Зонтику тогда было года два, он только учился говорить. Его мать как раз решила навестить отца и взяла с собой двухлетнего малыша. Когда они знакомились, дочь представила его «дедушкой Альбертом». Зонтик даже выговорить это не мог, хотя дома, по рассказам дочери, очень старался. Позже, когда Зонтику уже исполнилось три года и он начал говорить чётче, в первую встречу после полугодовой разлуки он случайно назвал его «дедушка Алебард». Увидев, как удивлённо дедушка посмотрел на него, стеснительный малыш спрятался за маму. Видимо он очень не хотел, чтобы его ругали. Но Альберт Александрович вовсе не собирался бранить его, даже наоборот — он задумался, потом медленно проговорил: «Дедушка Алебард… Звучит», а после подвинул к спрятавшемуся вазу с печеньем. С тех пор прозвище прижилось, и для Зонтика Альберт Александрович стал дедушкой Алебардом.       Мужчина подхватил на руки подбежавшего мальчика.       — Ну привет, Зонтик, — под счастливый смех ребёнка поздоровался он. — Какой ты уже большой. Сколько ж тебе лет?       — Пять! — мальчишка подпрыгнул на руках, поднимая над головой растопыренную пятерню.       — Целых пять! — Альберт изобразил на лице удивление. — Да, очень большой. Сейчас я тебя с рук спущу, чтобы вещи твои взять, ладно?       — Мгм, — мальчик кивнул и ужом соскользнул на асфальт и побежал обратно.       В это время из машины вышла молодая женщина. Здороваться с Альбертом Александровичем она не спешила, делая вид, что невероятно занята у открытого багажника. На самом же деле ей просто не хотелось смотреть на отца.       В вещевом отсеке автомобиля было всего две сумки, пусть и объёмные, но всего две, так что вся занятость была исключительно картинной. Женщина довольно долго приноравливалась, как бы подхватить тяжёлые «авоськи», а когда уже собиралась вытащить одну и поставить её у шины, прямо перед ней появилась худая бледная рука, без каких-либо проблем вытащившая обе сумки сразу. Мать Зонтика дернулась от неожиданности и сделала шаг в сторону. Альберт Александрович стоял совсем рядом с абсолютно спокойным лицом. Сумки держал в руке, взвешивая и примериваясь. Потом посмотрел прямо в глаза дочери.       Глаза Зонтику без сомнений достались именно от неё. Такие же глубокие и ясные, как небо — если долго всматриваться в них, можно даже увидеть огоньки далёких звёзд, пусть без воображения и не обойтись. Да и в целом он был намного больше похожим на мать — от отца у него были черты лица, а в остальном такой же бледный и худой, как и мать.       Женщина сглотнула и неловко сжала руки в замок. Старая привычка, с самого детства так делает. Точно, как и тогда отводит глаза.       Неловкое молчание.       — Ты ведь не оставишь его?       Очень тихий вопрос. Алебард посмотрел на мальчика, сжимавшего его пальцы своей маленькой ладошкой.       — Разумеется. Уж поверь мне, человеку принципа.       — Хорошо.       Вновь молчание.       — Думаю, я поеду. — не дожидаясь ответа, женщина села за руль и повернула ключ зажигания. Напоследок только посмотрела на сына, а потом спешно выехала из двора.       Только когда шум машины стих вдали, Зонтик перестал махать и вновь посмотрел на дедушку своими пронзительными глазами.       — Дедушка Алебард, а мама скоро вернётся?       Альберт Александрович отвёл задумчивый взгляд от голубой дали и посмотрел на внука.       — Не думаю, — пожал он плечами. — но уверен, как только у неё всё наладится, она сразу вернётся за тобой.       «А может и не вернётся…»       — Пойдём домой?       — Мгм. — мальчик быстро переключился и побежал к подъездной двери.       Алебард немного улыбнулся и медленно последовал за ними.