Последний день

Я хорошо помню свой последний день. Лучше всего запомнил слезы. Черт, мне так хотелось последний раз использовать расëмон и выколоть эти янтарно-фиолетовые глаза, чтобы больше никогда не видеть, как он плачет. Он всегда был слишком мягким, слишком милым, хорошим и слабым. И я любил это дурацкое выражение лица, с которым он смотрел в мою сторону, когда я приходил в кафе, где он уже заказал нам кофе. Он заметно подрос, немного отрастил волосы, но стиль одежды не сменил, мне нравится. Дурацкая у него была привычка, заботиться обо мне, я в этом не нуждался. С тех пор, как портовая мафия и агентство стали сотрудничать, я не перестал презирать тигра, но и пытаться его убить прекратил. Это было против приказа Мори. И мне пришлось с ним смириться. Я смирился с его улыбкой, его голосом, характером, влюблённым взглядом, с ним целиком. Смирился, и чертовски сильно полюбил. Я ненавидел показывать ему, как сильно кашель доставляет мне боль, это было не важно. Я хотел защитить его от влияния этого мира, защитить от самого себя. Но сколько бы я ни был груб или жесток с ним, он любил меня. Всей душой, безусловно, искренне. И я не мог не ответить взаимностью. Я помню день, когда впервые поцеловал его. Мы спорили о какой-то ерунде, я разозлился, прижал его расемоном к стене, хотел было вырвать пальцы по одному, проткнуть его грудь насквозь и выпотрошить, но глядя в эти блестящие от обиды и ярости глаза, не смог. И я поцеловал его. Так просто, без лишних слов и признаний. И мне понравилось. Тигр никогда не говорил о том, что мы встречаемся вслух. Я всё ещё не знаю, в какой момент это произошло, мы просто начали проводить время вместе. В один день я просто пришёл к нему домой, собрал его вещи под молчаливое удивление, вручил связку ключей и забрал к себе. Мы начали жить вместе так же неожиданно, как и перестали ругаться. Ацуши принимал меня со всеми моими обидами и злостью на мир, а я принимал его, глупого мальчишку с невероятно добрыми глазами. Если нам нужно было работать вместе, мы ругались только для вида, каждый из нас понимал другого без лишних слов. Я хотел сделать его сильнее, это стало моей целью. Целью, которая была даже важнее признания Дазая. Я хотел, чтобы после моей смерти, он смог противостоять миру в одиночку. Но ему не пришлось. Первый серьёзный приступ случился, когда мы шли домой после задания. Он был весёлым, улыбался, размахивал руками, пока что-то рассказывал, а я не мог отделаться от ощущения, что сейчас задохнусь. Я не мог остановить кровь, когда закашлял слишком сильно. Некоторые сгустки были слишком большими, возможно, это была уже и не кровь. Тигр так испугался тогда, бегал вокруг меня, как потерянный котёнок, а я не мог подняться на ноги и прекратить хрипеть. Люди останавливались рядом, пялились на нас, и я ненавидел их. Если бы не моё состояние, никто не остался бы в живых. Я уже не вспомню, как мы попали домой, но я помню, как он всё время лепетал что-то вроде: «Тише-тише, Аку, всё будет хорошо, сейчас принесу лекарство, потерпи чуть-чуть». Нянчился со мной, как с ребёнком, отвратительно. Он сам ещё мелкий, и это я должен был приглядывать за ним. Я проспал целые сутки, и мне стало лучше. Тигр долго уговаривал меня остаться дома, но я упрямился, мне нужно работать. Я в портовой мафии не просто так нахожусь, и я должен оправдать ожидания хотя бы господина Мори. И я выполнял свои обязанности, преследовал, убивал, пытал, а потом приходил домой и не мог перестать обнимать Ацуши. Я знал, что это мои последние дни, мне нужно было насладиться каждым мгновением рядом с ним. – Аку, – я ненавидел, когда меня так называют, но тигру позволял, – ты выпил лекарство? – Нет. Оно мне не нужно. Он перестал спорить со мной уже давно, он просто брал и делал. И в тот раз просто пошёл на кухню, просто принёс мне стакан воды, разбавленный гадостью, которую врачи зовут лечебной. Я вздыхал, но пил, просто чтобы тигр успокоился. – Я могу сделать кое-что? Его глаза смотрели на меня внимательно, с любопытством, когда я задал этот вопрос. Он коротко, но уверено кивнул в ответ, мне было известно заранее, что тигр не откажет мне ни в чем, но я должен был спросить разрешения. Потянувшись к нему, коротко поцеловал в губы, хотя не позволял себе этого, брезгуя собственным состоянием, но Ацуши было плевать. Как бы я не старался, он всё равно не отлепился от меня, пока не облизал мне всё лицо. Я бы хотел сказать, что это отвратительно, но мне слишком сильно хотелось почувствовать его губы на своих губах, щеках, шее. Мне хорошо запомнились его тонкие пальцы, перебирающие мои мокрые волосы, когда мы вместе забрались в ванную, первую и единственную совместную ванну в нашей жизни. – Я хочу тебя укусить. Может быть, это прозвучало пугающе, но Ацуши воспринял этот вопрос как-то слишком спокойно. Убрал волосы с шеи и наклонил голову, подставляя своё плечо. И я впился в его чистую кожу, прокусывая до крови, до синего следа внутри круга из моих зубов. Он вскрикнул, впившись ногтями в мою ногу, но не оттолкнул, мне показалось, что ему даже понравилось. В тот день я понял, почему люди так любят секс. По крайней мере тот, в котором участвуют люди, любящие друг друга. – Ты примешь мою защиту, когда я умру? – Рю! Я же просил не начинать этот... – Просто скажи да! – Да, – он понизил тон и опустил голову, – я принимаю. Я поднес запястье к его губам, и он сразу понял, что нужно сделать. Зубы у него были острее, чем казалось, он бы выпил меня без остатка, но я не позволил. Слишком много крови повредило бы ему, а я хочу, чтобы он прожил долгую, насколько это возможно, счастливую жизнь. Я впервые заботился о ком-то больше, чем о себе. После этого мы больше не затрагивали тему моей смерти. Это были последние спокойные дни, когда я ещё мог быть привычным самим собой. Дальше я уже не мог сдерживать порывы кашля и рвоты. Тигр постоянно вытирал кровь где-то в доме. Вся раковина в ванной, пол в прихожей, стены и постельное бельё: всё было в крови, и я не мог остановить это. Было больно, ужасно больно, горло раздирало от непрекращающегося кашля, на грудь постоянно что-то сильно давило, прокалывало насквозь, было невозможно сделать хотя бы один вдох. Я не мог спать по ночам, когда был дома, и тигр не спал вместе со мной. Я не мог есть, не мог пить, даже в туалет сходить было проблемой, мне просто не хватало сил, чтобы встать. Наверное, я бы умер гораздо раньше, если бы Ацуши не было рядом. Он всё время гладил меня по волосам, когда я клал голову на его колени в периоды недолгого затишья. Он сам сильно похудел, выглядел ужасно бледным, замученным, с синяками под глазами, но всё равно улыбался мне каждое утро, готовил свой вкусный завтрак и приносил мне таблетки. Было гораздо больнее видеть, как вместе со мной умирает и единственный дорогой для меня человек. Ну, помимо Гин. Когда я перестал появляться в мафии, ко мне стала приходить и она. Гин давно знала, что я не проживу больше двадцати пяти, но всё равно не была готова к этому. Однако, я уважаю её за то, что она ни разу не заплакала и не высказала мне слов жалости. Хоть кто-то выглядел достойно в этой комнате. Я слышал, как они с Ацуши разговаривают на кухне, как он кричит, что я выкарабкаюсь, что он верит в это. А она уже собирала средства, чтобы похоронить мой труп. Что ж, это было практично, я поступил бы так же. Мне не за что осуждать свою сестру, но и своего партнёра я могу понять. Что бы я делал, если бы Ацуши медленно умирал на моих руках, а я был абсолютно бессилен перед этим? Наверное, я бы разрушил всё, что мог, убил бы сотни людей просто потому что мне нужно было бы куда-то деть злость. Но на той кровати лежал не он, и это облегчало мою короткую жизнь. Когда стало совсем плохо, меня переместили в одну из комнате портовой мафии, туда, где обычно лежат раненые. Тогда стала приходить и Хигучи, и чёрные ящеры и ещё какие-то люди, которых я знал не так уж хорошо. Ацуши стал единственным человек вне портовой мафии, кому было позволено навещать меня. Правда, навещать - слабо сказано, он жил здесь, спал под моим боком, едва я дышал как-то не так, уже бежал за врачами. Слишком беспокойный, как по мне. Я умер 31 июля в возрасте двадцати пяти лет. Это было мучительно, я мог захлебнуться кровью, но тигр не позволил. Он перевернул меня, чтобы бардовая, почти чёрная жидкость залила всё вокруг, но не лёгкие. И в его руках просто ждал, пока мои органы окончательно откажут. Я перестал дышать рано утром, в три пятьдесят восемь. Когда открыл глаза, то уже отделился от моего тела. Оно такое уродливое, тощее, грязное, но Ацуши всё равно обнимает его и кричит от потери любимого человека. Мне так хотелось кричать вместе с ним. Потом кто-то пришёл, меня унесли, тигра проводили к выходу, где он сел на ступени и сразу набрал знакомый ему номер. – Ацуши! – даже сквозь трубку я слышу голос Дазая, меня слегла передёргивает, – тебя так давно не было слышно! Ну что, как там Акутагава? – Он умер. Повисла тишина. Смотреть на эту очевидную скорбь на лице тигра было невыносимо, и я отвернулся, предпочитая рассматривать серое здание. Место, куда я приходил каждый день и каждую ночь, где принимал поручения Мори и после выходил из этих дверей, чтобы выполнить очередное задание. – Я сейчас приеду, – теперь голос наставника... бывшего наставника стал гораздо серьёзнее, – где ты? – У штаба мафии. После этого разговор прекратился, и я услышал тихий всхлип. Нет, только не на улице! Ацуши, я тебя сколько учил быть сильным? К моему сожалению, смерть не означает отсутствие чувств. Я переживал за него даже сильнее, чем обычно. Мне ничего не оставалось, кроме как сесть на корточки и крепко обнять его сзади. И он почувствовал это, поднял голову, замер. Значит, мой ритуал сработал. Я связал нашу кровь узами, которых сам не до конца понимаю. Не имею ни малейшего понятия, откуда у меня такие знания, но это уже не важно. Я здесь, и я останусь с Ацуши до конца его жизни. Он позволил мне защищать себя, именно это и станет моей новой целью. Через час приехал Дазай. Он выглядел так, словно не верил до конца, что я действительно умер. Для меня было забавным видеть его лицо, когда он смотрел на мой труп, но его реакция... Дазай положил свою руку на мою, мёртвую, и я ощутил мурашки по коже. – Ты был, – тихо начал он, – прекрасным убийцей. Я никогда не сомневался в твоих талантах. Вот как. Мне стоило умереть, чтобы услышать это? Чертов суицидальный эгоист! Убил бы тебя прямо сейчас, но я не могу использовать расëмон. Уже попробовал. Что-то внутри подсказывало, что только Ацуши может активировать его, а я лишь направлять. Несмотря на то, что умер в какой-то больничной тряпке, после смерти на мне уже был родной чёрный плащ, рубашка с этой фигнёй на груди, не знаю, как называется, штаны, в общем, всё то, что было на мне каждый день. Будто эти вещи умерли вместе со мной. Дазай говорил что-то ещё, но слушать его мне противно. Все его слова - пустой звук, они были важны раньше, пока я был жив. Сейчас же моё внимание сосредоточено на тигре, он стоял опустив голову, глядя прямо в моё застывшее с каплями крови на губах лицо. Не прошло и суток, а он уже скучает. И я скучаю по нему тоже. Потом он поговорил с Гин, они решили, что похоронят меня послезавтра. Было забавно, я не ожидал, что на прощание со мной придёт так много людей. Были Дазай, Хигучи, Гин, этот старикан из ящериц и даже господин Мори, правда, он зашёл ненадолго, лишь попрощаться со мной. Для меня было честью работать на Вас. Ацуши долго отходил после моей кончины. Долго плакал в нашей комнате, обнимал мой плащ, даже ложился спать вместе с ним. Я бы решил, что он сошёл с ума, но начиная думать об этом более тщательно, я прихожу к выводу, что мои поступки мало чем отличались бы. Я был рядом всё это время, гладил его по волосам, обнимал со спины, как делал это, когда мы спали вдвоём. И я уверен, что тигр чувствовал меня. Со временем, мы оба привыкли к тому, что я слишком неосязаем. Он стал носить мой плащ, даже в химчистку не отдавал, отстирывал сам, каждый сантиметр в ручную, осторожно, сидел часами, но отмывал. Я ходил с ним везде, мне больше не нужно спать, есть, даже дышать. Но время от времени меня одевали приступы фантомного кашля, и Ацуши всегда в этот момент смотрел в мою сторону, будто слышал. Я больше не видел, как он улыбается с той искренностью, не видел моего весёлого тигра, я видел лишь тигра, потерявшего всё. И я так хотел врезать ему, чтоб вставить мозги на место. Прошло уже два месяца, пора идти вперёд! Глупый мальчишка... По крайней мере, за мной всё ещё оставалась возможность направлять свою способность. Впервые мы поняли, как её активировать, когда на одной из миссий на Ацуши напал какой-то урод-эспер. Мой тигр, следуя какому-то инстинкту внутри себя, выкрикнул в одно время со мной: "расëмон!" и он тут же отбил атаку нападавшего, а затем обвил его полутигринную форму. Так он узнал, что я всё ещё здесь. Это больше не моя способность, но отчасти контроль над ним пренадлежит и мне. Не понимаю, как именно это работает, просто где-то в глубине души знаю, как с этим справляться. Спустя столько дней я увидел улыбку на лице Ацу. Он весь сиял, как в тот день, когда я впервые обнял его. Такой тигр мне нравится больше. Он стал разговаривать со мной, и я ему отвечал. Конечно, он меня не слышал, но мне было достаточно слышать его мягкий голос. Когда в агентстве узнали, что расëмон теперь принадлежит Ацуши, не могли в это поверить, пока я... пока мы не продемонстрировали им. Я сделал тигра сильнее, я сделал его самым сильным эспером, и ничуть не жалею об этом. Ацуши не было равных, его отправляли на самые опасные задания, он стал незаменимым членом агентства, и я гордился им. Из скромного забитого мальчика он вырос в человека, достойного каждой минуты своей жизни. Добрый, искренний, красивый, в свои двадцать шесть он мог бы завести отношения с кем угодно, но он не хотел. Я чувствовал себя виноватым в том, что отобрал у парня возможность жить дальше, он слишком привязан ко мне. Плащ теперь ему в пору, он больше не закатывает рукава, и ему чертовски идёт. В прошлом году я понял, что могу говорить с ним. Лишь один раз, в годовщину моей смерт, лишь во сне. Всего шесть минут, чтобы обсудить всё на свете, обнять его почти по-настоящему и сказать, что он всё равно мелкий придурок. Я просил его не использовать расëмон слишком часто, иначе его ждёт незавидная судьба. Он пожирает своего владельца, и раз меня больше нет, пожирать он будет Ацуши. И этот день настал. День, когда тигр впервые закашлял и на его губах проступило кровавое пятно. Он стал более осторожным, использовал мою силу только в крайних случаях, но не мог отказать себе в удовольствии хотя бы раз в пару недель поспать в почти моих объятиях. Ему нравилось, когда чёрная тень обвивала его талию, сковывала, защищала. И я не стал бы отказывать ему в этом, даже если бы мог. Ещё через два года умер мальчишка Танидзаки. Йосано не смогла спасти его от пули в затылке, какая жалость. Увидев меня и своё мёртвое тело, он впал в истерику, как и его сестра. Я могу понять их обоих, поэтому терпеливо промолчал. Когда всё успокоились, он спросил, что я здесь делаю. – Сопровождаю тигра, очевидно, – я надменно хмыкнул, хотя признаться, проговорить с кем-то было даже приятно. – А я тоже буду сопровождать Наоми? – он с тоской посмотрел на сестру, которая уже устала плакать несколько часов подряд и вырубилась на диване. Ацуши, как настоящий джентльмен, укрыл её пледом. – Нет. Ты не заключал демонический договор, да и не смог бы. Не думаю, что ты здесь надолго. – А что потом? – рыжий посмотрел на меня с всё ещё детским любопытством. – Не спрашивай меня о таких вещах. Как видишь, я здесь и куда дальше - в душе не ебу, – хмыкнув, чуть отошёл от новоприбывшего. Он решил больше ничего не спрашивать и снова посмотрел на сестру. – Теперь понятно, почему Ацуши использует твои способности так свободно, – прервав долгое молчание, он вздохнул, – жаль, я не смог передать Наоми свои. Он вздохнул, садясь возле сестры, чтобы ещё раз коснуться её чёрных волос. Я поднял взгляд и посмотрел на Ацуши, он был грустным. Он потерял коллегу, друга, это нормально. Все в офисе сейчас в трауре, кроме, разве что, меня. Я уже пять лет в этом месте, знаю всё и обо всех, только рассказать никому не могу. Идеальный шпион, ничего не скажешь. За это время у агенства сменилось руководство, господин Фукудзава ушёл, если можно так сказать, на пенсию, а его место занял Куникида. До сих пор помню нашу первую встречу и его гениальное решение облить меня водой и пустить туда ток. Наверное, после смерти становишься спокойнее, не просто же так моя ненависть к этому блондину переросла в уважение. Помимо этого, к агентству присоединились ещё два человека: Юкио Маси со способностью управлять песком и Казу Тасаки, способный восстанавливать чужие конечности своими. Растутони у него, конечно, даже более мерзко, чем у розовых подводных ящериц, но с моим тигром не сравнится. Что сказать про песок? Даже не знаю, пожалуй, Юки неплохо пускает пыль в глаза. Потенциал обоих весьма неплох, жаль, что портовая мафия не добралась до этих эсперов раньше. Быть просто наблюдателем тяжело и скучно, особенно учитывая, что я не могу даже задремать. Но когда дело доходит до выхода куда-нибудь, я действительно наслаждаюсь. Уходить далеко от Ацуши я не могу, куда бы он ни забрёл, я всё равно окажусь рядом с ним. Но мне нравится делать вид, будто мы идём куда-то, держась за руки. Жаль, что я не успел испытать это чувство, когда был ещё жив. Оказывается, после смерти остаётся столько сожалений. Но всё, что касается тигра меня полностью устраивает. Кроме, разве что, одного. В самый разгар праздника, дня рождения Ацуши, ему стало плохо настолько, что он не смог остановить свой кашель. Мне впервые за столько лет стало по-настоящему страшно за него. Это единственная вещь, над которой я не властен. Ему всего тридцать три, столько лет должно было пройти прежде, чем он умрёт! Я должен был выглядеть почти подростком на его фоне, должен был поздравить его с пятидесятилетием, ещё слишком рано, я ещё не готов! Мне пришлось долго уговаривать его в годовщину смерти прекратить использовать расëмон. К сожалению, я могу его направить, но не могу отменить, однако все уговоры бесполезны. – Я соскучился, – тигр обнял меня так крепко, что я почти сразу растаял в его нежных объятиях. Теперь он старше меня, совсем взрослый пережил столько событий: смерть Танидзаки, свадьбу Гин и Катая, взялк себе брошенного черно-белого котёнка, рождение ребёнка Куникиды и Юки, поездку в США на встречу с Фицджеральдом, выпускной Кенджи, три похищения Дазая, первую любовь Кёки, всего уже не вспомнить. И должен был прожить ещё лет двадцать, но увы. Последний день наступил слишком быстро. Пусть кажется, что четыре года - это достаточно, на самом деле так мало. Мой тигр угасал на глазах, я видел это каждый день и дома с ним не было никого. Я не мог принести ему воды, не мог погладить по волосам, не мог помочь подняться. Не мог сделать ничего. Стоя на коленях, мне оставалось только просить кого-то несуществующего помочь Ацуши. И кто-то меня услышал. Дазай, уже будучи взрослым умным человеком, который выпустил три свои книги, защитил докторскую по литературоведенью и до сих пор не прекратил свои попытки к суициду, однажды просто привёл его в офис и уложил в постель. Кота, названного по странному совпадению Аку, он забрал к себе. Я помню парня, Одой звали, кажется, который что-то говорил про писательство в своё время. Дазай был с ним близок, может, даже любил. Я полагаю, в его память и была вся эта литературная деятельность. Последние месяцы жизни Ацу провёл там, в довольно уютной больничной комнате. По крайней мере, тигр был окружен друзьями, лёжа в палате под присмотром доктора Йосано, к тому моменту ставшую доктором Каджи. Иногда я не понимаю, как работает эта штука, которую всё назвают любовь. Больше, чем наш сумасшедший подрывник с лимонами и врач агентства друг друга ненавидели только мы с тигром. Они слишком разные: Акико спасает жизнь, а Мотоджиро их отнимает. Возможно, всё так и работает, но мне этого не понять. Если у них родится ребёнок, даже представить боюсь, на кого из этих сумасшедших он будет похож больше. В любом случае, я был рад тому, что Ацуши чувствовал себя гораздо лучше, чем я. В одиночку ему было бы гораздо тяжелее. Думаю, это из-за нашей разницы в характерах: добрый и мягкий, он с легкостью принимал помощь, а я нет. Несколько дней подряд он не мог нормально есть из-за постоянной тошноты и кашля, как же я его понимал. Последний день Ацуши наступил 1 августа. Он был очень бледен и слаб, хрипло тяжело дышал, и я ощущал почти реальную боль, глядя на него. В один момент, он посмотрел прямо на меня и улыбнулся. – Какой ты красивый, Рю... Я замер, и Казу, работавший в агентстве, пока Акико сидела с больным ребенком Куникиды, тут же бросился к постели. Ацуши задыхался совсем недолго и мне даже показалось, менее болезненно, чем я. Осталась всего пара минут, и мы отправимся дальше, куда уже давно ушли Танидзаки, Хироцу, Коё. Я держу его за руку, она всё такая же теплая. Он смотрит чуть свысока и улыбается. Раньше я был выше на два сантиметра, а теперь он. Мой тигр всё такой же красивый, как в первый день, когда я увидел его в переулке, забитого, ненавидящего себя, беспомощного и слабого. Теперь же передо мной уверенный, сильный характером, но ласковый человек, которого я полюбил ещё когда мне нужно было дышать.

Что бы ни случилось дальше, теперь нас двое

И сегодня наш последний день