За́пах

      Мицки лежал на кровати. Абсолютно раздетый, абсолютно использованный и абсолютно опустошённый.       Он пытался понять, как и когда всё к этому пришло? Кто виноват? Всё всегда сводилось к одному и тому же, но легче от найденных ответов не становилось абсолютно. Становилось только хуже, и от происходящего и от того, что он понимал, что так нельзя.       Начиналось всё вполне хорошо. Он переехал в Коноху, стал ходить в академию и все было весело и беззаботно в то время. Новое он узнавал и в стенах академии, но не от учителей. Чему его они могли научить, если он изучил литературы из различных областей едва ли не больше, чем они, а навыки боя были близки к навыкам чунинов. Что-то новое он узнавал от учеников — изучая их взаимодействие друг с другом, взаимодействуя с ними сам. Вот в этом он был как чистый лист. Всё было в новинку. Сколько всего произошло с ним только за время обучения в академии, столько не происходило за время его жизни до переезда. Грубо говоря он вообще мало что помнил о жизни до переезда, но со временем это стало не важным. А уж выбрав себе в качестве путеводного лучика Боруто Узумаки, он не только узнал много совершенно нестандартных вариантов решения ситуаций, но и попросту сблизился с ним. А после уже и с третьим участником команды, в которую их объединили. И после выпускных экзаменов его «обучение» навыкам общения и взаимодействия продолжилось. Тут стало труднее, потому что Учиха Сарада тоже была себе на уме, и хоть чуть более логичной в своих поступках, но одеяло тянула на себя не хуже Боруто. Кроме трудностей, которые по сути таковыми и не были, было ещё и интересно и весело. Миссии были достаточно простыми, сенсей их команды тоже был вполне неплохим парнем. Но время шло дальше, все менялись, росли. Менялось поведение людей, менялись миссии, порой становясь опаснее заявленного. Были ранения, и даже критичные ситуации. А вместе с тем в Мицки пробуждались совсем уж незнакомые ему самому чувства. Неким переломным моментом стала ситуация с «созданными» из страны Земли. Тогда он передумал множество вариантов выхода из ситуации, и выбрал по своей воле, то что решил сам, не опираясь ни на чьё мнение и ни на чью поддержку или помощь. Боруто и Сарада и тут удивили его — попросту отправившись за ним. В результате пришлось атаковать такого любимого до боли в сердце друга, чтобы не провалить миссию, которую он сам на себя взвалил. Всё это было непросто, но закончилось хорошо. Сердце до сих пор тоскливо сжималось, когда уже в деревне после разговора, он понял, что не безразличен Боруто. Что между ними больше, чем кажется. Настолько больше, что обернулось необходимостью пойти к родителю за помощью, потому что происходящее с ним не поддавалось никакому объяснению. Однако от целительного стирания памяти, а вместе с тем обнуления всех чувств, он отказался. Потому что состояние стабилизировалось и он к этому привык. Хотя по-прежнему, закидоны тела и чувств всё равно удивляли. Это было ново, непривычно, но интересно и казалось так он ближе к своему обожаемому Боруто, испытывает те же чувства, как и простой парень. Узумаки действительно стал к тому моменту просто объектом обожания, но со временем от тупого следования его желаниям Мицки всё-таки обрёл и свои. Ну и пусть они касались в основном Боруто, но всё-таки были его собственными. К тому же, добавилось много нового — забота о коте, чувства какой-то привязанности и к Учиха, которая стал капитаном их команды, чувства ранее не испытываемой ревности — он ощущал себя полноценным человеком. Это время было полным открытий, радости, веселья. И так контрастировало с тем, что творилось с ними сейчас.       Впрочем ещё несколько лет всё было нормально. Различные миссии — одиночные, с кем-то не только из своей команды, каждый раз показывали ему другие грани людей рядом с ним. Всё это откладывалось в копилку опыта. Он сам неуловимо, но постоянно менялся, менялись и окружающие. Все взрослели и периодически становились заметны какие-то изменения в отношениях между мальчиками и девочками. Стало больше неловкости, но вместе с тем и больше интереса друг к другу. И вот тут Мицки растерялся. Для него, вне зависимости от пола, все оставались равны. Все, кроме Боруто. Для него блондин всегда выделялся ярким, словно подсвеченным пятном, и никто не мог захватить его интерес настолько.       А ещё его заботили очередные проблемы собственного тела. Он стал замечать свой запах. Даже после мытья, в душе, когда ничем кроме мыла, по сути, не должен был пахнуть. Это раздражало, напрягало, злило и отвлекало. Из книг, он, конечно, знал, что такое бывает с подростками. Но не сразу же после душа — в книгах как раз советовали не пренебрегать гигиеной. Мицки был в ступоре и пришлось идти к Орочимару. Отец провёл различные манипуляции, исследования, но ничего не выявил.       — Никаких отклонений от заданных норм нет. Вероятно просто так проявляется гормональная перестройка твоего организма. Это пройдёт.       — Когда? — На это Орочимару лишь улыбнулся уголком губ. — То есть мне ждать неизвестно сколько? — уточнил Мицки.       — Да. — Ответ был неутешительным. — В любом случае, на расстоянии двух метров он уже не чувствуется. Так что миссиям это не помешает.       Это было конечно хорошо, только как можно думать о задании, если ты сам чувствуешь этот запах и это мешает, как что-то назойливое. Оставалось только полагаться на самообладание. Мицки даже стал почаще медитировать, в надежде, что это поможет смириться с постоянным наличием этого аромата — тем более он не противный, не отталкивающий.       Как стало понятно позже, Узумаки тоже заметил этот запах, сначала как-то незаметно стал чаще бывать рядом, ближе.       А в один день, вернее ночь, всей хорошей и спокойной жизни пришел конец.       В тот день Боруто не вышел на улицу, а пришедшим к нему друзьям его мать сообщила, что он приболел, обычная простуда. Однако сам Боруто пришёл в гости к другу вечером. Мицки хотел было удивиться или уточнить зачем он здесь. Однако передумал, не видя в этом смысла — Узумаки наверняка сам всё расскажет. Но Боруто лишь молча закрыл дверь и подошёл ближе к Мицки, который встал с кровати в непонимании происходящего. Узумаки остановился напротив, ничего не говоря, не глядя ему в глаза.       — Боруто, что-то случилось? — Как всегда спокойно поинтересовался Мицки.       — Ты мой? — Внезапно спросил Боруто поднимая на него глаза, которые в полумраке комнаты казались синими.       — О чём ты? — Не понял змей.       — Всё ты понимаешь. — Зло выдохнул Боруто и двинулся к нему. Мицки был обескуражен, сбит с толку, не сразу понял, что хочет делать Узумаки, потому и не препятствовал тому что произошло. Да и не стал бы, даже когда понял, почему Боруто раздевал его, подталкивая к кровати, раздевался сам. А потом было больно, когда его прохладно-влажные пальцы пролезли в Мицки. Хорошо не было ни секунды. Не было ни отвлекающих поцелуев, ни ласковых слов. Может лишь лицо Узумаки в полумраке, так близко к его собственному, ощущение его горячего дыхания, ещё хоть как-то смазывало ощущение кошмара. Они никогда не были так близко друг к другу, ну может кроме пары коротких целомудренных дружеских объятий. Но в моменты просветления разума от этого осознания становилось только хуже. Это же Боруто, его Солнце, которое освещало весь его путь всё это время. А сейчас он не светит, а сжигает, уничтожает, причиняет боль.       А потом он ушёл. Это ведь не было актом любви, это было лишь животное удовлетворение своих инстинктов. Мицки знал, что это был секс, не понимал только, неужели всё так происходит? Почему тогда этим хотят заняться, если удовольствие получает только один участник действа. А сейчас удовольствия он не получил, испытал только боль. Может это оттого, что они одного пола. Но ведь Орочимару говорил, что пол не важен. Да и сам Мицки уже не ребёнок и знал, что могут быть отношения между людьми одного пола. Вот только близости ни с кем у него не было, но тем не менее, неужели перед этим нет поцелуев, каких-то ещё нежных действий? Он видел, как в парах люди нежно прикасаются друг к другу, обнимаются, целуются. Ему хотелось такого же, но увы. С одной стороны он был рад, что это был любимый им уже долгие годы Боруто. С другой стороны Мицки ожидал иного. Он не знал как это произойдёт и произойдёт ли когда-то? Ему хотелось обнимать, прижимать Боруто, целовать, чувствовать его объятия. И если они зайдут дальше, то всё будет так же нежно, любовно, ласково и аккуратно. Вероятно не сразу всё будет гладко и идеально. Но уж как минимум не то, что ему будет так больно. Сложно даже сказать где было больнее — в заднем проходе или в душе. Мысли путались, усталость и боль брали своё, настойчиво утягивая в сон, в который он и позволил себе провалиться, кое как натянув одеяло на ноги.       Проснулся он уже утром. Телу стало лучше, правда на кровати он обнаружил пятно своей крови. Пришлось заниматься стиркой. Руки механически делали движения, а в голове крутились события прошедшей ночи. На душе тоже стало немного лучше. Может со временем всё прояснится? Потому что непонятно было даже что теперь между ним и Боруто. Они встречаются? Или что это такое? Узумаки на улице не появлялся, всё так же сидел дома — болеет же. А Мицки было невмоготу поговорить с ним. Спросить, узнать, может понять? Он даже залез на крышу к его окну, но оно было закрыто и задернуто шторой. И на стук никто не ответил. Поэтому два дня Мицки разве что физически не скручивало, от того, как всё было непонятно и болело в душе.       На третий день была простенькая миссия вместе с Сарадой, Боруто всё так же болел, после которой они уже к вечеру вернулись в деревню. Дома Мицки устало повалился в кровать и решил больше пока не обдумывать произошедшее. Либо забыть, либо разговаривать с Боруто. На второе ни возможности, ни моральных сил не было, поэтому он выбрал вариант не думать о том, что произошло.       Однако через несколько часов, ближе к полуночи в дверь требовательно постучали. Мицки сразу понял кто, вставать и открывать не хотелось, но стук продолжился. Так и соседи могут услышать, начать ругаться из-за шума, а проблем ему явно не надо.       В этот раз всё повторилось. Никаких разговоров, никаких поцелуев, никакого удовольствия. Хотя бы боль была меньше — Мицки через силу старался расслабить мышцы.       И вот теперь он лежал на кровати. Абсолютно раздетый, абсолютно использованный в очередной раз и абсолютно опустошённый.       Это повторялось через каждые двое суток. В ночи, к нему приходил Узумаки. Каждый раз когда Мицки пытался воспротивиться он видел в тех голубых глазах — прошлого Боруто, к которому тянулся, которого любил, с которым хотел делить счастье и удовольствие. И не мог противостоять, хоть так он получал его близость. И не хотел лишаться даже такого мнимого союза, даже такой болезненной близости. Ему казалось, что уж лучше так, чем быть одному, видеть недостижимое, но не иметь возможности даже прикоснуться.       Кончал только Узумаки, о том, что бы Мицки кончил он не заботился. Это потом, после ухода Узумаки он сам в одиночку доводил себя до конца. Чтобы тело получило необходимую разрядку. Да и то не каждый раз.       Переживающим друзьям Хината говорила, что Боруто всё ещё лечится, простуда затянулась. И не пустила даже Мицки, который сказал, что его организму не страшны никакие вирусы. Поэтому никаких разговоров днём не было, а ночью Боруто приходил не разговаривать. И ни на какие вопросы не отвечал.       Мицки казалось, что он не выдержит этого. Однако каждый раз ловил себя на мысли, что если Боруто не придёт, то он будет умирать. Только уже от того, что он не пришёл. И после каждого раза, стоял опустошенный в душе, пытаясь отмыться. Отмыться не от Боруто, а от той тоски, что поднималась от того, что тот его использовал, но не предлагал встречаться. Или разделить любовь на двоих. А просто тупо насиловал. Проще было, когда у него не было никакой возможности быть с ним, а не так, когда есть лишь такой вариант. Только это совсем не то, чего хотелось. Но сейчас Мицки малодушно довольствовался этим, путаясь в себе, своих мыслях и чувствах. Позволяя происходить тому, что происходит. А где-то в глубине души, мечтая, что Боруто всё-таки признается ему в любви и они будут счастливы. Он только не учитывал в эти моменты сломанность своей психики и морального состояния, ведь даже не думал, как он после такого согласится на какое-то предложение быть вместе, если оно вдруг последует.       В один из вечеров Узумаки как всегда пришел ближе к полуночи. Разделся на ходу, как обычно. И подойдя к Мицки вдруг замер.       — Ты очень устал, наверное, после сегодняшней миссии? — Внезапно спросил Боруто. На что Мицки чуть не подавился воздухом. Узумаки с ним не разговаривал обычно. Это когда они держались как друзья — Боруто проявлял минимальную заботу о сокомнаднике и друге. Но не в свои ночные визиты. Узумаки лёг рядом с Мицки обнял и стал аккуратно, с небольшим нажимом гладить его плечи. Мицки поражённый до глубины души молчал, напряженно замерев и, кажется, даже дышать перестал.       Наконец Боруто стал гладить его ниже, переходя к более интимным местам. Удивление стало меньше, но не ушло полностью. Обычно Боруто не был с ним настолько ласков. Настолько что бы гладил бока, ласкал рукой его член… И в этот секс нежности тоже было больше. Сначала Узумаки аккуратно пальцами подготовил Мицки, не совсем идеально, но и не так как обычно — когда он совсем не заботился о подготовке, настолько, что Мицки потом терпел боль. Пару раз змей сам себя подготовил, но чаще на это не было ни сил, ни желания.       И уходил в этот раз Боруто не так быстро как обычно. Словно хотел что-то сказать, но не решался. Но всё-таки собрался и ушёл, так ничего и не сказав.       В следующий раз Боруто пытался, как обычно заняться с ним сексом, но не смог. Чем несказанно удивил Мицки. Он пару раз подходил, но возбуждения не было. А потом, пробормотав «Нет, я так не могу», быстро ушёл. Мицки даже не думал ни о чём, и следующие два дня до его прихода лениво валялся дома, никуда не выходя. Если миссию дадут — за ним придут. А так — он в полудрёме лежал, стараясь не думать ни о чём.       Боруто в следующий раз явился снова, как по расписанию, но опять удивил Мицки, тем, что не разделся, а только скинул куртку и сел на кровать и сказал:       — Давай поговорим?       — О чём? У тебя же другая цель обычно. — Мицки уселся в подушках поудобнее и старательно давил удивление, которое появилось от такого непривычного сценария.       — Ну… ну просто… Я подумал, что плохо тебя знаю. Хотелось бы как-то большего взаимодействия.       — Тебе такого мало?       — Ну Мицки… я ведь извиниться хотел. Это всё совершенно неправильно… — Боруто опустил голову и вцепился в свои волосы. Мицки молчал. Что можно на это сказать? То, что всё так и есть? Что с самого начала это неправильно. Неправильно и его поведение и то, что Мицки не пресёк это сразу, не остановил потом, что это какой-то сюрреалистический кошмар, да ещё и до сих пор, хоть и не соглашается, но мазохистски позволяет этому происходить из раза в раз, и вообще всё это — что-то больное и неправильное. Но только с последующими словами Боруто всё стало проясняться. — Ты… ты не поймёшь… но выслушай… прошу. Я не знаю, это какой-то бред. Я около месяца назад почувствовал твой запах и он… сводил меня с ума. А когда я пришёл к тебе тогда вечером, то мне просто крышу снесло. Я же поговорить хотел. Спросить что это. И меня так перекрыло, настолько это невероятно было. Так… захотелось, что я не соображал. И каждый раз после этого я корил себя. Тебе же больно, но твоя регенерация… А потом через день я, как зависимый, шёл к тебе и опять словно помутнение. Пытался сдержаться, но не мог. Ты не специально это делал? Ну может у тебя… Особенности какие-нибудь? — Спросил Боруто, памятуя происхождение Мицки и то, кто его «родитель». На что получил отрицательный жест головой и недовольный взгляд — Мицки и самому не нравилась та ситуация с запахом. Если б он мог это контролировать, то предпочёл бы прекратить это или хотя бы «отключать» на время вне дома. Но, увы, такого бонуса не было. — Почему ты меня не ударил молнией? Почему просто морду не набил? — Продолжил Боруто. — Потом это стало пропадать. Твой запах стал меньше. И сейчас, когда это отпустило и меня перестало так бесконтрольно крыть, до меня доходить стало, что я к тебе испытываю не только влечение. Я, кажется… Это… Ты мне нравишься. Как-то тупо звучит после всего, что я сделал. — Он вцепился в свои волосы. — Я бы хотел… Ты меня наверное выгонишь, и я тебя понимаю. Просто, хотя бы, услышь меня. Я как будто не ведал, что творю. Это не я. Я не хочу причинять тебе боль. Просто… прости меня. Я не должен был вестись на это. Прости ещё раз.       С этими словами Боруто встал и ушёл. Мицки сидел, как громом пораженный. И внезапно понял — запах. Запах-то и правда почти исчез. Он так привык к нему, что уже и не замечал почти. Да и как-то не до этого было. Стало немного понятнее, что творилось последние месяц-два. Вернее, понятно почему. Но что теперь делать с этим знанием?       Змею было больно. Внутри бушевала буря, которую он не знал как унять. Куда хуже, чем когда он ранил Боруто, после побега из деревни. Намного хуже. Хуже даже, чем когда Боруто использовал его, всего лишь месяц назад. Месяц непонятного кошмара. А объяснение этого… Невероятно. Этот запах, который раздражал его своим наличием с самого начала, спровоцировал такое. На фоне этого где-то мелькали слова Боруто про то, что он ему нравится.       Какая-то ерунда, которая в голове не укладывалась. Было тошно и противно. Поэтому чтобы не терзаться лишними мыслями он старательно пытался отключиться. Сознание, перегруженное такой информацией, всё-таки позволило ему уснуть.       На следующий день, он опять решил никуда не выходить. Смысла в этом не было. Боруто ему всё сказал, пояснил. А он теперь терзается от этих «я к тебе испытываю не только влечение» и «ты мне нравишься». И ведь это то, чего он хотел от Узумаки, но правду ли тот ему сказал? Или просто чтобы извиниться? Как всё сложно и непонятно… Внутри всё сжималось от боли. Разрывалось от того, что одной своей частью он хотел в объятия Боруто и при этом не знал — возможно ли это. А другая часть всё ещё чуть ли не рыдала, содрогаясь от ужаса и боли того, что с ним творил Узумаки. Хотелось спрятаться от него, от всех. Слишком сложно. Мицки в очередной раз не понимал себя, не знал как себя вести и какая из этих его частей права. Почему он вообще испытывает эти противоречивые чувства. Был вариант оформить отпуск и уйти к Орочимару. Но это было крайней мерой. Поэтому Мицки пытался разобраться сам. Поэтому утыкался в книги, ловя себя то на том, что смотрит в одну точку, погрузившись мысли, то просто перечитывая одно и тоже предложение по несколько раз.       Однако через день Боруто пришёл к нему. Дверь Мицки уже теперь предусмотрительно закрывал на замок. Ему уже даже всё-равно было на возможные возмущения соседей из-за шума, что своим стуком создал сокомандник. К тому же сейчас не ночь — его просто может не быть дома, а за поведение гостя он не отвечает. Поэтому Боруто не достучался и ушёл ни с чем. Не важно, что он хотел. Мицки начитался книг по психологии и уяснил, что на первое место сейчас надо ставить свои желания. А через силу идти на контакт с Боруто не стоит. Хотя на самом деле было как-то приятно от того, что Узумаки пришёл сам.       Впрочем приходил он и на следующий день. А потом и Сарада пришла, но чакру Боруто он отчетливо чувствовал рядом. Никому из них он не открыл, делая вид, что его нет дома. Ещё пару дней Боруто приходил, стучал. Как-то вечером сидел под его дверью почти до полуночи. Мицки не включал свет, изводился в темноте.       А ещё через день, Учиха снова пришла, но уже одна и Мицки всё-таки ей открыл. Не хватало ещё, чтоб его начали искать.       — Мицки, нам миссию дали… Надо выходить через час. — Начала было она, но запнулась, увидев его безучастный и какой-то болезненный вид. — Ты… что с тобой?       — Я не пойду.       — Но… Тебе к врачу надо?       — Не надо. Я не болен. Но на миссию не пойду. — Как-то непривычно нагло заявил он. — Полагаю руководству под силу найти мне замену.       Девушка подавилась воздухом. Мицки никогда не вёл себя так, не позволял таких высказываний. Что-то с ним явно не то. Но разбираться с этим у неё не было времени — логичнее будет и правда найти ему замену, а вернувшись попытаться выяснить что с ним. Может он что-то принять забыл… Или вообще тут Орочимару привлечь надо. В любом случае дверь перед её носом захлопнулась, поэтому она ушла, намереваясь после миссии заняться этим вопросом.       А Мицки, закрыв дверь, даже удивился своей грубости. Однако вспомнил, что раньше поражался подобным реакциям злости и негодования, которые случались у кого-нибудь из знакомых, и вот, пожалуйста — сам выдал такую реакцию. Что ж — очередное «открытие» о своей человечности надолго его не увлекло. Мысли опять вернулись в привычное русло уныния. Он машинально схватил со стола книгу, плюхнулся на кровать и вперился в неё невидящим взглядом. Положив раскрытую книгу себе на грудь он уставился в потолок. Всё тяготило разум и душу и как-то незаметно для себя он уснул.       Проснулся он от короткого стука в дверь, однако чакру ничью не ощутил. Приснилось? Он полежал ещё немного, но всё-таки заставил себя подняться и дойти до двери. За ней и впрямь никого не было. Но, собираясь закрыть дверь, он увидел на полу небольшую шоколадку и ветку гортензии. Сердце как-то радостно трепыхнулось. Вероятно, это от Боруто. Когда-то Ино-сан говорила им о том, что гортензию можно преподнести, если хочешь извиниться за что-то, ну и она просто красивая, поэтому и без подтекста тоже можно. Но в данном случае упомянутое значение вполне подходило. Они тогда вместе с Боруто были в её магазине, поэтому он точно слышал это. Вероятно, запомнил. Однако, когда Мицки ставил ветку в стакан, мысли опять свернули в сторону того, что Боруто пытается откупиться от него цветком и шоколадкой? Парень поморщился. Глупая трата времени и денег. Он помотал головой. Лучше уж вообще не думать об этом. Поэтому уселся опять читать книгу, внезапно заинтересовавшись и незаметно для себя съев всю шоколадку.       На следующий день ситуация повторилась, только цветком на сей раз был нарцисс — такой же солнечно-жёлтый, как и Узумаки, а ещё маленькая шоколадка с дроблёными орешками. Мицки полюбовался на изящный небольшой цветок и поставил его в очередной стакан. Шоколадку он также съел за чтением книги. Приятно, но трата денег совершенно неоправданная.       На третий день была красная роза и горький шоколад. Мицки подивился, роза это уже серьёзнее, смахивает на романтику. С другой стороны — вся эта ситуация довольно двусмысленная. А ещё, это очень глупая трата времени и денег, определённо. Может сказать Узумаки, что он простил его, чтобы прекратились эти подношения? Приятно, в какой-то степени, конечно, что Боруто так проявляет внимание. Но такие нерациональные траты всё-таки надо прекратить.       Впрочем, за эти несколько дней моральное состояние Мицки немного стабилизировалось, как ему самому казалось, поэтому он решился отловить Боруто и поговорить. Для этого около двери устроилась белая змейка, через которую Мицки узнал о приходе Узумаки. Правда то был клон, который принёс гибискус и очередную шоколадку, который пообещал, что оригинал сейчас придёт. И вправду, меньше чем через пять минут явился запыхавшийся Боруто. Мицки правда не ожидал, что когда увидит блондина, то в душе опять поднимется та буря эмоций, которые противоречат одна другой, и мысли подобного характера, когда хочется смеяться, плакать, обнимать или набить морду.       — Твои подарки — это попытка извиниться? — Скорее утвердительно произнёс Мицки одну из заготовленных фраз, положив цветок и шоколад на перила балкона перед квартирой, порадовавшись, что подготовился, потому что не нашёлся бы что сказать. Боруто взглянул на него заискивающим взглядом и кивнул. — Можешь окончить свои подношения… — Продолжил было змей.       — Тебе неприятно? Я просто не знаю, как показать тебе, что виноват перед тобой. Я так сожалею. Ничем не загладить мою вину. Но я… Я не мог тогда сопротивляться. Я готов бесконечно извиняться, чтобы ты простил меня.       — Я принимаю твои извинения. Поэтому прекрати так нерационально тратить деньги. — Мицки понимал, что произошедшее не всецело вина Боруто. И если бы всё шло так, как он хотел, изредка замечтавшись, и они были бы вместе, то рано или поздно до секса дошло бы. И он в принципе, даже в смелых мечтах, позволял представить себе это. Вот только моральная составляющая была бы иная. Но сейчас здесь всё тот же Боруто, который раскаивается и сожалеет… И какой диссонанс вызывало то, что Узумаки творил тогда и как вёл себя сейчас.       — И я понимаю, это сейчас лишнее, но… Ты мне нравишься. — Узумаки порывисто схватил его за ладонь и Мицки не успел сразу отдёрнуть руку. Рука Солнца была приятно тёплой. На пару секунд Мицки расслабился, но потом вспомнилось, как эти руки словно обжигали, а не дарили согревающие любовь и нежность. Мицки дёрнул руку, но Боруто удержал его. — Я не прошу о многом, просто перестань избегать меня. Я не сделаю тебе больно. Если что-то подобное опять случится, я сам себя под замок посажу, но не притронусь к тебе без разрешения.       Мицки медленно выдохнул, старательно подавляя непрошеные воспоминания. Боруто всегда был честен — ему можно доверять. Змей не хотел терять Узумаки хотя бы как друга, поэтому кивнул. А уж если так — что-то большее… Да и в любом случае пора выбираться из уютного кокона уединения. Эмоции хоть немного подуспокоились, придётся хоть постепенно, но снова взаимодействовать с окружающими, у него всё-таки есть обязательства.       — Увидимся завтра в кафе, — Мицки взял цветок, шоколадку, — или послезавтра. — И ушёл в квартиру.       Сердце в неверии радостно трепетало. Боруто хочет всё вернуть. И не просто всё, а в первую очередь — его доверие. Эта минимальная радость внезапно заполнила сердце Мицки теплом и словно пошатнула тот холод прошлых событий. За остаток дня он полностью убедил себя в том, что то — прошло, его надо отпустить и прогнать прочь, потому что сейчас они могут построить новое будущее.       На следующий день он никуда не пошёл. Хотел, но как-то сил ни на что не было, зато он практически полностью вернул себе самообладание, стало как-то спокойнее. На следующий день он всё же пришёл в бургерную. Боруто, подскочивший к нему немного пошатнул спокойствие и самообладание змея, но он справился. С того дня Боруто вёл себя необычайно внимательно по отношению к другу.       За следующие несколько недель у Мицки были миссии с Сарадой, несколько одиночных, и даже с Каваки. А потом выпала миссия с Боруто, недалеко от деревни, но в отличие от частых прогулок, на миссии стало понятно, что их взаимодействие всё на том же уровне, в сражениях они прекрасно дополняют друг друга, понимают с полуслова. И это позволило Мицки окончательно расслабиться, ощущая, что всё снова, как раньше, лишь с лёгким послевкусием случившегося. Однако позже захотелось большего. Большего взаимодействия с Боруто, который хоть и смотрел на Мицки иначе и более заинтересованно, однако держал дистанцию.       Поэтому, в один из дней когда они остались одни и шли по какой-то почти безлюдной улице, Мицки решился.       — Боруто, я все ещё тебе нравлюсь? — Тихо, но уверенно спросил он, остановившись.       — Да. — Так же тихо, но твёрдо ответил Узумаки.       — И ты хочешь быть со мной?       — Конечно…       — Мне кажется, я готов подпустить тебя ближе.       — Насколько? — Хрипло уточнил Боруто.       — Пока не знаю. Обними меня. — Мицки понимал, что это довольно несерьёзное взаимодействие, но не попробовав не мог знать свою реакцию на его прикосновения.       Боруто послушно обхватил парня за плечи. Тот вздрогнул, но попыток выбраться не предпринял. Немного подождав, Узумаки медленно вёл руками по спине, несмело и несильно гладя его, доходя руками до пояса.       — Как ты? — Прошептал он на ухо.       — Нормально. — Мицки немного отстранился. — Поцелуешь? — Подставляя для поцелуя щёку.       Боруто прижался губами к прохладной щеке любимого, но тут всё немного вышло из-под контроля, потому что Мицки несильно, но оттолкнул его, тяжело дыша и смотря куда-то перед собой невидящим паническим взглядом.       — Мицки всё в порядке. Я не трону. Не причиню вреда. Мицки! — Боруто сжимал руки в кулаки, боясь прикоснуться к парню. Тот впрочем быстро взял себя в руки. — Видимо ещё рано.       — Боруто, я хочу побороть это, быть к тебе ближе, не бояться твоих прикосновений. Это надо перебороть. Мы можем пойти ко мне? Я… Правда хочу преодолеть это.       — Это не слишком жестоко? Может тебе не надо спешить? — Засомневался Узумаки.       — Я дал своей психике время на отдых. Если это не помогло преодолеть, то я готов к активным действиям. Я хочу быть с тобой, ты моё Солнце — это неизменно. Если ты хочешь со мной быть, не из жалости или лжи — помоги мне преодолеть это.       В тот вечер было много тактильного контакта. Боруто со всей тщательностью, нежностью и трепетом обнимал Мицки, отвлекал разговорами и легко, невесомо касался его щёк, ушей, шеи губами. Всё так хорошо и плавно шло, что на следующий день Боруто сам пришёл к нему, и даже остался на ночь. Потому что не было сил выпустить из своих объятий, оставить такого разнеженного, разогретого, словно подтаявшего Мицки. Всё было целомудренно, даже поцелуй в уголок губ не вызвал у Мицки страха.       А на следующий день, когда они лежали рядом после завтрака, Мицки сам поцеловал Боруто в губы. Долго, со вкусом, до нехватки воздуха, прижимаясь всем телом, положив руку любимого себе на ягодицу. Словно показывая, что доверяет ему свои мысли, тело и душу, всего себя. Словно убеждая и себя и Узумаки в том, что скоро между ними всё будет.       Только теперь уже так, что хорошо будет им обоим.