Маленький укол

***

Я могу искренне заявить, что мудрый человек никогда не допускает, чтобы друг поставил его в невыгодное положение. Ибо мудрый человек должен немедленно предвидеть возможность неприятностей, отступать и планировать соответствующим образом. Однако, когда к вам подходят сзади − и поэтому вы находитесь в блаженном неведении − это совершенно другое дело. Следовательно, я могу быть мудрым человеком, а могу и не быть, потому что Шерлок Холмс действительно подошёл ко мне сзади, и я был действительно застигнут врасплох. − Просто маленький укол, Уотсон, − сказал он мне на ухо. Я почувствовал боль от укола. − Холмс, − сказал я, в тревоге вскакивая с кресла и хватаясь за предплечье. − Что вы только что сделали? Мой друг бочком, как нервный краб, отступил обратно к своему химическому столу, где надёжно спрятал вредный инструмент в один из ящиков. − Маленький укол, − повторил он. − Да, я это понял, − ответил я, немного сердитый и в немалой степени встревоженный. − Но что это было и почему? Он неопределённо махнул рукой в направлении стеклянного флакона. − Капелька этого и немного того, − сказал он. − Полностью безопасно, − добавил он в слабой попытке успокоить меня. Потирая руку, я поднялся с кресла. Холмс взгромоздился на свой табурет для занятий химией; его руки были зажаты между коленями. Его взгляд был устремлён на меня. − Уотсон, не смотрите так мятежно, это то, над чем я работал в течение очень многих месяцев, и я уверен, что это будет иметь оглушительный успех. Вы должны считать себя самым счастливым человеком, которому посчастливилось стать моим первым испытуемым. − Он широко улыбнулся. − Сейчас я собираюсь задать вам пару вопросов. Будьте внимательны. − О боже, − сказал я, откидываясь на спинку дивана и в отчаянии дёргая себя за волосы. − Вы ввели мне один из своих грязных экспериментов. Который из них? − Мои мысли пронеслись над ядовитыми запахами и испарениями, которые исходили именно из этого угла нашей гостиной в течение последних шести месяцев. − Пожалуйста, только не говорите мне, что это тот самый, который заставляет мужчину реветь как осёл? Или действительно, та странная смесь, от которой волосы у мужчины растут в двадцать раз быстрее? В настоящее время я с трудом могу позволить себе дважды в день посещать своего парикмахера. Улыбка стала ещё шире. − Раскройте мне секрет, − потребовал мой друг. − Пикантный, − добавил он, подумав немного. Я приподнял брови. − Я не буду делать ничего подобного, Холмс, не будьте таким насмешливым... − Затем моя челюсть внезапно перестала работать. Как будто для того, чтобы вернуться назад и перегруппироваться, чтобы отправить новую порцию данных. − Когда мне было двенадцать, я часто наносил красную краску между указательным и большим пальцами левой руки, чтобы как можно ближе имитировать девичий рот и практиковаться с ним в поцелуях, − выпалил я. Я прижал обе руки к лицу в немом ужасе от того, что только что произнёс вслух без всякой цензуры. Шерлок Холмс запрокинул голову и издал громкий, пронзительный вопль ликования. − Холмс, вы абсолютная свинья, вы ввели мне сыворотку правды, − закричал я. − Я даже отдалённо не рад этому. К сожалению, было трудно заставить себя быть услышанным из-за всплеска маниакального кудахтанья моего друга. Несмотря на охватившее меня жгучее смущение, я почувствовал яростное, непреодолимое желание схватить Холмса за шиворот и протащить его по лестничной площадке вниз головой. Выражение моего лица, должно быть, передало часть моего смятения, потому что он постепенно прекратил своё веселье, с некоторым трудом превратив его в гримасу раскаяния. − Мне ужасно жаль, Уотсон, − сказал он, высморкавшись. − Но, как вы можете видеть, сыворотка работает, поэтому мои исследования не пропали даром. Вы должны быть рады за меня. − Я не рад. Я собираюсь задушить вас, − сообщил я ему. − Сколько пройдёт времени, прежде чем это пройдёт? − Понятия не имею, − ответил Холмс. − Как я уже говорил вам, вы − первый испытуемый. Мне ещё не удалось разработать противоядие. Я застонал. − У меня сегодня полный обход пациентов, Холмс, − сказал я, взглянув на свои карманные часы. − По крайней мере трое из них − ипохондрики, которые еженедельно испытывают моё терпение до предела. Это не сулит ничего хорошего. Я поднялся по лестнице в свою комнату, чтобы забрать свою медицинскую сумку, с чувством глубокой неприязни запихивая в неё стетоскоп и бальзамы. Я остановился перед зеркалом в своей спальне, чтобы с самым серьёзным видом посмотреть на своё отражение. Возможно, день прошёл бы без проблем; возможно, мне не задавали бы трудных вопросов или я не оказался бы в безвыходном положении. Возможно, действие сыворотки продлится не больше минуты. Возможно, она уже не работает. Я спустился вниз и направился к Холмсу, который деловито наливал себе третью за утро чашку чая. − Задайте мне другой вопрос, − потребовал я. − Но ничего слишком деликатного, умоляю тебя. Он поднял на меня озорной взгляд. − Ну и что же в этом смешного? − спросил он. Он задумчиво помешивал свой чай. Затем, тихо и немного неуверенно: − Уотсон, как далеко вы готовы зайти, чтобы защитить меня, если дело дойдёт до драки? − Я бы принял пулю за вас, − немедленно ответил я. − Я бы умер за вас, если бы это было необходимо. Глаза моего друга расширились. Я неловко переступил с ноги на ногу. − Я не собирался признаваться в последнем, − прошептал я. − Боже милостивый, Холмс. Эта чёртова сыворотка. − Да, − сказал он. Пауза. − Спасибо. − Не за что, − ответил я, покраснев, занимаясь тем, что натягивал шляпу и пальто. − Я надеюсь, высейчас не ждёте объятий. Я и так ужасно опаздываю на свою первую встречу. Я услышал, как он хихикнул, продолжая помешивать свой чай. − Увидимся позже, мой дорогой друг, − сказал я ему и скрылся в бодрящем здравомыслии внешнего мира. Небо было обескураживающе серо-чёрным, когда я возвращался после своего трудового дня, обходя мусор и лужи на Бейкер-стрит. Устало поднявшись по лестнице в тёплую комнату, я сделал глубокий успокаивающий вдох. Холмс был там, у камина, лакомился пышками с маслом. Миссис Хадсон, должно быть, сжалилась над его навязчивой послеобеденной тягой. Он поднял ко мне голову, с его губ капало масло. − Уотсон! − сказал он с набитым ртом, который вот-вот лопнет. − У меня есть пышки! − Я это вижу, − ответил я. − И вы устраиваете с ними самый ужасный беспорядок. − Я бросил свою сумку под крючки для одежды. − У меня был ужасный день, Холмс, и это всё, что вам нужно знать. Немедленно передайте мне пышку. Он неуверенно протянул тарелку. − Вас кто-нибудь ударил? − спросил он. Я закатил глаза и откусил кусочек от сочного лакомства. − Нет, − сказал я, − никто меня не бил. В конце концов, Холмс, они мои пациенты. Я не верю, что они обладали необходимыми силами. − Я вздохнул и принялся жевать. − Но некоторые из них стали очень сердитыми. Они задавали мне вопросы. Я говорил им прописные истины. Это было ужасно. Холмс сделал пометку карандашом маслянистыми пальцами в своём блокноте. − Это в обычае врача − привирать и избегать говорить правду? − с любопытством спросил он. − Нет! Ну, иногда. Вам следует познакомиться с некоторыми из них, − коротко сказал я. − Я бы гарантировал, что у вас было бы гораздо меньше терпения, чем у меня. − Без сомнения, − сказал он, длинным языком слизывая с пальцев жирное масло. − Уотсон, раскройте мне ещё один секрет. Самый сочный, который у вас есть. − Нет, − сказал я, проглатывая свой последний кусочек. − Идите к чёрту, Холмс. Надув губы, он нацарапал ещё что-то на своём листке бумаги. − Похоже, действие сыворотки закончилось, − раздражённо сказал он. − Я должен позаботиться об увеличении дозы в будущем. − Если вы сделаете это со мной ещё раз, я не буду нести ответственности за свои действия, − предупредил я его. − Просто маленький укол, − угрюмо сказал он. − Действительно, иногда вы такой придурок, Холмс, − парировал я, хватая с тарелки вторую пышку. − Без всякой тени сомнения.