До первой стрижки

К восемнадцати годам у Тревора Филипса в жизни не было решительно ничего хорошего, пока он впервые не оказался за штурвалом старого кукурузника на чьей-то ферме. Маленький и ржавый самолёт уже давно не мог летать, но воображение услужливо предоставило картинки и ощущения полёта. Тревор спал и видел, как он летит, и, честное слово, он пытался учиться, чтобы поступить в лётное училище, но по-прежнему, лучше всего у Тревора получалось выходить из себя и раздавать тумаки. Тем не менее, в училище его взяли, потому что куда ещё идти парням, потерпевшим неудачи и в точных науках, и в гуманитарных, как не в военные? Хотя конечно это всё не так, и быть солдатом значит быть воином, защищать свою страну, это крайне ответственное задание... «Бла-бла-бла», — вздохнул про себя Филлипс, сидя в классе с остальными, откуда их по одному забирали на разговор с психологом. Тревор нервничал, потому что знал, что мозгоправы вечно ищут ответы на все вопросы в прошлом своих пациентов, каждый букашка-врач считает себя умнее и лучше других, когда спрашивает людей об их детстве. Юноша привычным движением попытался поправить свои волосы, но вспомнил, что их нет. Он всё ещё не мог привыкнуть к своей бритой голове. - Филлипс! — раздался голос сержанта и Тревор испуганно вскочил. Он много часов пытался заставить себя не злиться, вспоминая своё прошлое, старался научиться говорить о нём спокойно, но едва его подвели к двери кабинета психолога, из-за которой было слышно плач, он понял, что пропал. Последнее, что Тревор помнил, так это испуганное лицо женщины-психолога, когда она спросила: «Трогала ли вас мать там, где вы не позволяете трогать себя никому?». В следующий миг он оказался за решёткой в одном из корпусов училища, где обычно запирали на сутки дебоширов, его руки были разбиты в кровь, он надеялся что это была только его кровь, потому что боялся, что не сможет взять руки ничего кроме ложки, и будет мешать ему учиться несколько дней, но через пару часов он понял, что учиться здесь он больше никогда не будет. Тревор больше никогда не видел это училище, или этот город, или свою мать. Тревор сделал всё, чтобы попытаться забыть чувства, испытываемые за штурвалом самолёта в воздухе, но каждое утро он просыпался, и где-то глубоко внутри вместе с ним каждое утро просыпалась надежда снова испытать их. Тревор пробовал работать, пахал как лошадь, по-честному, по-белому, за зарплату необразованного деревенщины, и грузчиком, и кассиром, и вышибалой, но быстро понял, что это неэффективно. Работа среди преступников по сути мало чем отличалась, ты был и кассиром, и грузчиком, и вышибалой, только платили лучше, а характер Филлипса никого не смущал, его техники общения были наоборот крайне востребованы. Первые грабежи, первые наркотики, первое крупное ограбление, первые реальные деньги, первый срок. А потом он встретил Майкла. Тревор не знает, почему, но он невероятно отчётливо помнит, как стриг Майкла машинкой в конце 90х. Сейчас они сидят в машине перед мотелем, Тревор смотрит на него, на его заплывшее жирком и раскрасневшееся лицо после забега по барам Лос-Сантоса, на растрёпанные волосы на макушке, потому что Тревору нравится взъерошить их и посмеяться над этим движением, когда Майкл пытается отодвинуться и не дать ему этого сделать. Майкл закуривает, Тревор молчит, потому что знает, что ему нужно немного времени собраться с мыслями. А Тревор вспоминает, как Майкл сидит на табуретке в ванне, обёрнутый в чёрный мусорный пакет, заклеенный скотчем — это была идея Тревора. Он раскладывает насадки в 12, 6 и 3 миллиметра и надевает самую крупную. Майкл замирает и почти не дышит, Тревор осторожным движением проводит машинкой от шеи вверх на дюйм и снимает клок волос. - Ну вот, ничего не больно, расслабься. - Просто будь аккуратен, — взволнованно говорит Майкл. Да, он жаловался, что оброс и надо подстричься, но он же не знал, что у Тревора есть машинка и он сам его может подстричь. «Это же так круто!» — смеялся Тревор и его глаза безумно горели, когда он обматывал Майкла скотчем поверх пакета. - Я всегда аккуратен. Аккуратность — моё второе имя! — Тревор кладёт горячую ладонь на плечо Майкла, и продолжает стрижку, ловким движением стряхивая клоки волос в ванну. Переходя к затылку, Тревор приказывает наклонить голову вперёд насколько это возможно, чтобы там не осталось длинных волос и их не было больно сбривать дальше, более короткой насадкой. Майкл послушно вертит головой, когда лишь кончики пальцев Тревора касаются его висков, машинка смешно жужжит и нагревается. Тревор думает, что Майкл ещё не был в таком беззащитном положении перед ним. Полуголый, замотанный в пакет, послушно склоняющий перед ним голову. Может открыть свою парикмахерскую? На вопрос как он научится делать разные прически, Тревор легко ответит: “разные прически? Это только до первой стрижки!” Но он спешит отодвинуть эту мысль. Ему не стоит открывать целый салон только для того, чтобы стричь Майкла? Больше он никого не хочет стричь, даже трогать. Трогать нежно кончиками пальцев за ухом и за шею, от чего Майкл рефлекторно жмёт плечо к уху, в попытке прогнать щекочущую его ладонь. - Не отвлекайся, Тревор, — сам в это не веря, нудит Майкл и смеётся. Появляется спонтанное желание, и Тревор поддаётся, прижимаясь носом к бритому затылку, но быстро одёргивает себя. Ещё не время. У них ещё всё впереди.