О краденых поцелуях

Краснеющий Крепус мямлил набираясь храбрости озвучить свою просьбу. Лёгкий, теплый, летний ветер трепал короткие чёрные волосы Варки и путал длинные, алые волны волос Крепуса. Раздувал рукава рубах, листья шуршали над головами, небо было чистое и красивое, с лёгкими росчерками пушистых облаков. Варка любовался Крепусом, его ресницами и смешным румянцем, и в сердце было так много любви, что оно болело, готовое разорваться. Им было пятнадцать. Они были юны, прекрасны и вся жизнь впереди. А потом Крепус наконец-то выговорил свою просьбу. — Что? — ошалело переспросил Варка. — Ты не мог бы научить меня целоваться? — шептал Крепус. — Я бы не хотел опозориться перед Ис. — Но ты ей даже не нравишься, — Варка ласково упрекнул и положил руку Крепусу на плечо. — Ты можешь найти себе другого человека. Того, что полюбит тебя таким, какой ты есть. «Вот же я. Я здесь. Просто позволь мне». — Нет, — Крепус улыбнулся ярко и солнечно и Варка не мог не улыбнуться в ответ. — Я люблю её. И она обязательно полюбит меня. И мы будем счастливы. Я пойму, если ты не хочешь меня учить. — С чего ты взял, что я умею? — Что? — теперь удивился Крепус. — Ну, ты ведь уже встречался с разными девушками и юношами. Гулял с ними, — он неопределенно махнул рукой: — за ручки держался. — И только. У меня опыта в поцелуях может быть меньше твоего, — Варка тонко улыбнулся, а Крепус просиял. — Тогда я и перед тобой не опозорюсь! И ты тоже научишься на мне целоваться. Есть кто-то кого бы ты хотел впечатлить? — Крепус весело подмигнул, а Варка кивнул. — Есть один человек. — Тогда мы оба в выигрыше! — Крепус радостно хлопнул в ладоши. — Ты знаешь о поцелуях хоть что-то? — Для этого нужны губы, — улыбнулся Варка, а Крепус расхохотался и схватил Варку за руку. — Пойдём! У нас в виноградниках есть хорошее место! Крепус затащил Варку в виноградники, плюхаясь на траву так, что поверх их голов листья смыкались. — Я совсем не знаю, что делать! — радостно сказал Крепус. — Но буду очень стараться! Начнём? — и Варка молча кивнул. Крепус крепко сжал кулаки и зажмурился. Он тянулся к Варке, чуть выпятив губы вперёд и Варка, с ласковой улыбкой, наблюдал за этим, а потом сам подался вперёд. Их губы соприкоснулись, носы смешно столкнулись и Крепус тут же чуть-чуть склонил голову влево. Он отстранился на мгновение, а потом вновь коснулся своими губами губ Варки. Варка сидел, замерев. Крепус был так близко, что не удавалось сфокусировать взгляд, чтобы как следует рассмотреть его. Варка различал дрожание тонких и длинных алых ресниц и отчётливо видел морщинку между нахмуренных бровей. Крепус хмыкнул и задумчиво почесал подбородок: — Я думал, что поцелуи это нечто более, — он на мгновение задумался, — впечатляющее. — Может это был не совсем поцелуй? — предположил Варка. Он бывал в заведениях определённого рода и видел там как целуются совсем взрослые люди. Видел мелькающие меж губ языки, слышал тихие стоны и вскрики и замечал следы зубов на губах. Крепус задумался. — Тогда как правильно целоваться? Варка пожал плечами. В следующий раз Крепус утащил Варку в виноградники через пару дней и, с сияющими энтузиазмом глазами, спросив готов ли Варка к их «тренировке», предложил попробовать с языком. Варка, конечно же, согласился. Он не умел говорить «Нет» Крепусу. И не хотел. Они вновь сидели в шаге друг от друга, лицом к лицу и вновь глупо тянулись друг к другу. Варка послушно и, чересчур радостно, разомкнул губы, как только их легко и ненавязчиво коснулся язык Крепуса. Языки странно путались, а слюни мерзко текли по подбородку так что им частенько приходилось отрываться друг от друга, чтобы размять шеи и утереть слюни. Ещё пару встреч спустя Крепус решил, что шея болит от того, что они сидят слишком далеко друг от друга. Теперь их колени касались друг друга и шеи правда стали медленнее уставать. Лето разыгрывалось. Становилось жарче и ярче. Крепус ходил в смешных, почти что детских, шортах до колена и лёгкой белой рубашке с рукавом до локтя. Под его длинными волосами шея сильно потела, так что он собирал их в высокий и небрежный пучок, из которого то и дело выбивались пряди, обрамляя белое лицо. Варка ходил в длинных, тёмного цвета, льняных штанах и лёгкой рубахе с длинными рукавами. Крепус был величайшим сокровищем своих родителей. Чистый, добрый и отзывчивый, он не знал многих жестоких вещей. А Варка был юным рыцарем. На его теле уже было достаточно шрамов, которые он не хотел показывать Крепусу, чтобы он не расстроился. Крепус был нежным и отзывчивым и если бы он задумался о той боли, что испытал Варка, то, возможно, мог бы расплакаться. Варка порой глядел на него и не понимал, как Крепус мог быть наследником винного дела Рангвиндров. Бизнес требовал твёрдости и уверенности, а, порой, и жестокости. Но Крепус был упрямцем и, если бы он захотел, то смог бы добиться чего угодно. Сейчас Крепус добивался любви Алоисии. С прошлой «тренировки» прошло больше месяца. В свободное время Варка, тайно и стыдливо, вспоминал поцелуи Крепуса. Губы тут же начинало покалывать и чуть-чуть печь, будто Крепус вновь их касался. Это чувство было приятным. Вспоминать их смешные, дурацкие и неуклюжие поцелуи было сладко, но Варка старался не увлекаться этим. По сути Крепус целовал не его. Он лишь учился, чтобы потом удивить и обрадовать свою любимую. Он мог бы заниматься этим с кем угодно. Для него всё это ничего не значило. А для Варки, для влюблённого юноши, это значило всё. Он корил себя за то, что наслаждался их поцелуями. За то, что жаждал ещё. За то, что трепетно хранил в сердце и памяти каждое мгновение. За то, что крал ласку и тепло у той, которой это предназначалось. Варка любил Алоисию как сестру. Он желал ей счастья и радости. Но Крепуса Варка любил больше. Он тайно и тоскливо мечтал о том, что Алоисия отвергнет Крепуса насовсем и тогда, возможно, маловероятно, но, всё же, может быть, Варка сможет побороться за его доброе сердце. И Варка себя за это ненавидел так же сильно, как любил Крепуса. Но Крепус улыбался и Варка гнал от себя все печали и тяжёлые мысли, чтобы не расстраивать его. Крепус смеялся и Варка был готов на всё, чтобы рассмешить его ещё сильнее, лишь бы он продолжал заливисто хохотать. Варка утешал Крепуса и утирал его слёзы, подбадривал и поддерживал как только мог. Варка дарил Крепусу всего себя так, как умел. И если для счастья Крепуса надо было позволять ему топтаться на своём сердце и целовать свои губы, Варка позволял без сомнений и сожалений. Вернее он отгонял сожаления и сомнения, а вместе с ними и несбыточные — Варка ясно это понимал — мечты. В следующий раз Крепус сказал, что им стоит сидеть ещё ближе, а лучше вообще стоять. И они стояли, целуясь, и слюна вновь текла по подбородку, но уже в гораздо более меньших колличествах. Ещё через две недели они встретились вновь и слюна теперь оставалась во рту. Но Крепус, казалось, всё ещё пытался залезть языком в рот Варки по самые гланды и двигал им внутри так активно, будто вместо языка у него был уж. Ещё через две встречи Крепус стал обращаться со своим языком гораздо лучше, а Варка, стыдливо и тайно, отчаянно краснея, наслаждался процессом. Через пять встреч Крепус отточил своё мастерство до такой степени, что Варке приходилось прикрывать пах, пряча своё возбуждение. Крепус такой комплимент вряд ли бы оценил. — Очень хорошо, — хрипло и низко сказал Варка и кивнул: — Очень-очень хорошо. Ей точно понравится. Крепус сиял от счастья. — Правда? — он широко улыбнулся, обнял Варку, а потом обхватил своими широкими и мягкими ладонями лицо Варки и чмокнул его в лоб: — Спасибо тебе огромное! Я обязательно тебя отблагодарю! — Не стоит, — покачал головой Варка. — Просто будь счастлив. — Конечно! — восторженно пообещал Крепус. — И как вовремя! — Что вовремя? — рассеянно спросил Варка, оглядываясь вокруг, удивляясь тому, что вот-вот наступит осень. «В этом году будет особенно красиво» — подумал Варка, а потом робко и ласково улыбнулся, без особой надежды обещая самому себе: «Если она отвергнет его до начала осени, то, однажды, я обязательно попробую заслужить его любовь». — Ис согласилась пойти со мной на свидание! — Крепус радостно хлопнул в ладоши и с этим хлопком внутри Варки, кажется, что-то треснуло. — Она выглядела довольной! Может она согласится ещё на пару свиданий, а потом я её поцелую, а через пару лет мы сыграем свадьбу и будем жить долго и счастливо! — Конечно, — кивнул Варка и повернулся к Крепусу спиной, задирая голову к небу. У него никогда не было шансов. Крепус был солнцем. Добрый, отзывчивый и яркий. Варка не был достоин даже его дружбы, что уж говорить о любви. Варка готовил себя к тому, что Крепус обязательно добьётся Алоисии и они поженятся и заведут детей. А сам Варка обязательно будет их поддерживать, оберегать и станет крёстным отцом их детям. Но слёзы всё равно стояли в глазах. — Ещё раз большое спасибо! — крикнул Крепус и убежал куда-то, искрясь радостью и предвкушением. — Ты знал, что так будет, — шёпотом убеждал себя Варка, сползая спиной по камню. — Знал, что у тебя нет шансов, — он глядел на своё отражение в воде и ненавидел себя. — Если бы только я был женщиной, — Варка обхватил голову руками и наконец-то дал волю слезам, позволяя им тихо вытекать из глаз, катиться по щекам и падать в озеро. — Но я просто Варка. Через две недели Крепус наконец-то целует Алоисию и радостно рассказывает Варке, что она впечатлилась. Больше Варка не украдёт ни одного поцелуя с крепусовых губ цвета персика.

* * *

Варка воровато оглядывается по сторонам, убеждаясь, что никто из скорбящих на них не смотрит. Он наклоняется, рассматривает прекрасное белое лицо, заботливо заправляет выбившуюся алую прядку за ухо и наклоняется ближе. — Тот человек, которого я хотел впечатлить поцелуями. Это ты. Варка любуется Крепусом, его ресницами, спокойствием и аристократичной бледностью и в сердце так много любви, что оно болит, готовое разорваться. И Варка касается губ Крепуса в лёгком, коротком и мимолетом поцелуе с привкусом горечи. А потом разворачивается и идёт прочь. Подальше от чёрных скорбных одежд. Подальше от горящих свечей и перешёптываний. Подальше от собора. Подальше от гроба. Подальше от лежащего на роскошном красном бархате Крепуса. Крепус всегда больше любил жёлтый цвет. Варка предательски украл первый поцелуй Крепуса. И он же бесствестно украл последний. Крупицы того, чего он жаждал и о чём мечтал всю жизнь. Крупицы того, что ему никогда не принадлежало и принадлежать не могло. Крепус всегда больше любил жёлтый цвет. А Варка был брюнетом.