Готовая познавать

Ветер коснулся Эвы лёгким порывом. Тёплым, даже жарким. Каким он был всегда на знойном побережье Нила. Лицо её раскрасневшееся, заворожённое, полное обожания. Глаза лелейным отблеском светятся на солнце, блестящим золотом перебирается кольцо на её шее. Она не обращает внимания на то, что украшение сжимает шею своей плотностью. Заставляет задыхаться. Или это от накативших чувств, что теснят грудную клетку беспокойством? Она не может перевести дыхание и смотрит на него. От Реммао веет надёжностью и решительностью. Не раз наставник спасал её из рук судьбы, когда грозный Шаи насылал словно испытание для задиристой Эвы в виде неуступчивых заказчиков и пристающих с расспросами в ночи бродяг. Сейчас он не такой, как в храме или на заказе. Не сосредоточенный и строгий. Он стоит раскованно, смотрит в сгорающее закатное небо, а грудь его вздымается спокойно. Смуглая кожа едва ли отражается в мутной речной воде, когда он наклоняется, чтобы омыть лицо. Будто не замечает её. А ей так хочется почувствовать на себе его взгляд — заинтересованный, испытующий. Хочется ощутить сухие прикосновения рук. В фантазиях девушки у Рема обязательно чуткие пальцы, но движения отстранённые, осторожные, не желающие переходить грань. Грань тонкую от того, что их отношения иерархичны. Он не может позволить себе лишнее в отношении тех, за кого несёт ответственность. Эва так не считает. Она не понимает. Не принимает этого подхода. Для неё нет разницы — говорит она с Дийей и Рэймссом или с ним. Так же уверенно и саркастично обращается к Рему. Знает, он её поймёт, не осудит, не отчитает, как мог бы поступить наставник. Не видит в нём вычурного превосходства и надменного чувства власти. В нём их нет. А потому так легко поверить в их связь. Партнёрскую и уважительную. Такой же шезму. Такой же влюблённый.

***

Чёрные волосы мужчины спадают ниц, ложатся на плечи неровными волнами, когда помещение оказывается закрытым. Комната тёмная, прохладная, скрытая от глаз проходящих мимо обучающихся. Находится вдалеке общих коридоров, почти у спуска в нижний храм — у палящего солнца не было возможности нагреть комнату через открытый потолок. Из немногочисленных источников света здесь — отверстие в восточной стене, которое пропускает тусклый свет молодой луны, и едва тлеющая лампада. Эва торжествующе осматривает комнату и разворачивается к Реммао. На её лице играет лукавая улыбка. — Я знала, что вовсе не заказ побудил тебя срочно встретиться со мной ночью. Признавайся, ведь так? — Хитрой кошкой девушка подобралась к мужчине. Мягко положила ладони на его грудь. Под пальцами совсем неслышно билось сердце. — Мы уже говорили об этом, Эвтида. Мне необходимо обсудить с тобой кое-что. — Его руки в привычном настойчивом жесте отодвинули ученицу. Он отстранился, сделал дистанцию ощутимее. И всё же Эва была непоколебима. — Разговор? О чём-то очень интимном и секретном? — Она вновь сократила расстояние между ними, не задумываясь провела тыльной стороной ладони вниз по руке Рема, кончиком указательного пальца слегка зацепила его мизинец. Посмотрела на него открыто и заигрывающе. С вызовом встретила его строгий взгляд. Янтарь глаз потерялся в темноте комнаты, густо подведённые глаза практически придавали ему устрашающий вид. И даже в атмосфере подземного царства мёртвых — холодном и чёрном — он был для неё манящим. Как и в классе, невозможно было оставить без внимания гладкие волосы, обрамлённые золотом, выточенные, словно специально, скулы и мягкие губы. Эве хотелось думать, что у Рема мягкие губы. Даже в те моменты, когда ему приходилось показывать жестокость, присущую шезму, но отвергаемую им, Эва не чувствовала опасность рядом. Она не клокотала в желудке дикими всплесками, не металась слепо в сознании, побуждая бежать. Лучше бить. Как умела Эва. Наконец, он продолжил. — Больше продолжаться так не может, Эва. — Развернулся к ней спиной, чтобы не показать накатывающего смятения. Он не увидел, как загораются в нетерпении её глаза. Она не увидела, как он закрывает их в попытке сосредоточиться. Эва присела на одну из раскиданных по полу персидских подушек. Видимо здесь всё-таки проходят занятия. Только вот что можно изучать в таком плохо освещённом помещении? Она подумала бы, что здесь тайком исследуют писания черномаги, если бы она сама не была им. Вот только поведение шезму прозрачно. Те дни, точнее ночи, когда они тайком выходят на заказ, становятся исключением. Тогда Эва старается ближе держаться к наставнику, не в попытке чувствовать себя безопаснее, но желая невзначай коснуться. Сделать вид, что оступилась и схватиться за рукав мантии мужчины. Но он всегда читает её попытки. Попытки очаровать своей чувственностью и порывистым темпераментом. Она не знает, что он уже очарован. Притворно отталкивает её, хотя хочет прикоснуться губами к нежной щеке, показать, как желает ей открыть свою страстную сторону. Эвтида огляделась: комната хоть и отдавала тёмной зловещностью, но была красиво отделана. По золотым колоннам струились запутанные лианы, на стенах были изображены боги и сюжеты сказаний, а плитка на полу выложена фигурно, точно этот зал предназначался для приёма высокопоставленных гостей. Она в ожидании поправляет полы голубого наряда, в пору сидящего на ней. Смотрит испытующе в спину мужчины, не понимая, что он предпримет дальше. Он стоит неподвижно, почти как статуя в главном зале храма, волнуя её своей серьёзностью. Неровно вздыхает, это отзывается в Эве. Она всё так же покорно ждёт продолжения. Ей неясно, что произойдёт дальше — она утонет в его объятьях или в своей печали. Он поворачивается степенно, не торопится с решением, будто испытывает её. Произносит вполголоса. — Не будем мы друг без друга, Эвтида. Не сможем. — Озадаченно смотрит на девушку, а она смутно, будто под действием вина, распознаёт его слова. Неуверенно ведёт плечом. В молчании проходят минуты. Они смотрят, не отрывая глаз, угадывают друг друга по движениям. Эве хочется его коснутся. Но можно ли? И почему она так решительна и упряма, пока он отталкивает её наглые ухаживания? Сейчас, когда он безропотно готов принять её ласку, она сидит всё на тех же персидских подушках, выжидая подтверждения тому, что услышала. Однако и без подтверждения тут всё ясно: он увлечён Эвой. Она вскакивает с места, путая длинные волосы. Кротко подходит к нему, снова становится манкой, влекущей, даже опасной. Будто за спиной клинок, а на уме мысли, обличать которые не стоит. Мягко тянет его на себя за край накидки, почти не скрывающей его тело. Он красив. Эва отмечала это несчитанное количество раз. Она рассматривает его, не робея, будто утром он уйдёт, и она хватается за последнюю возможность зацепить взглядом каждую деталь, каждую подробность его прекрасного облика. Если бы могла, она бы назвала его богом. Вознесла на пантеон, провозгласив его эталоном сексуальности и мужественности. Бог женского наслаждения — так бы она его нарекла, совершенно не стесняясь и не преувеличивая. А он охотится за каждым её таким взглядом. От такого взгляда становится дурно, знойно и внутри поднимается желание обладать. Или принадлежать. Она становится ближе, неизменно поднимается на носочки в попытках завлечь его в поцелуй, но опускается на холодный пол. Смотрит упрямо и проницательно. Как обычно это делает он: одурманивает, разжигает вожделение и отпускает. Отворачивается. Отталкивает. В миг становится серьёзным. Теперь серьёзна она — задаёт вопрос, намереваясь получить ясный ответ. — Мы вместе, наконец? — Полушёпотом, который эхом отталкивается от стен. Он отвечает. Отвечает по-своему: смело, честно и чарующе. Подтягивает к себе за тонкий поясок, припадая к губам. Целует вязко, медленно, пытается распознать, как она реагирует на его прикосновения. Эва исчезает в тени, цепляется за него некрепко. Руки соскальзывают с торса — хватается за шею в попытках не упасть. Она не держится на ногах, они непослушны, потеряли чувствительность. Ждала этого долго, представляла перед сном. Как он обводит её бёдра ладонями, скользит вверх к талии, слегка приподнимая одеяние. Деликатно покрывает поцелуями шею, не торопясь. Она подаётся вперёд, открытая его прикосновениям. Показывает свою телесность, откидывает длинные волосы назад, чтобы ощутить его дыхание на обнажённых участках кожи. Целует его в ответ пылко, вовлечённо. А он без усилий находит такие отзывчивые на его касания части тела. Эва становится уступчивой, податливой, проявляя свою несдержанность лишь после, в разговоре. Теперь испытывает это наяву. Здесь и сейчас. Наедине с ним. Слишком юна, слишком неопытна для него. Нет, неопытная — не подходящее слово, считает Эва. Готовая познавать.