Делиться секретами, любить и смеяться.

Гермиона Грейнджер сидела в Большом Зале, подпирая подбородок рукой, и разглядывала однокурсников. На первый взгляд казалось, что ничего толком не изменилось. Рон, как обычно, набил полные щёки еды и пытался прожевать всё разом, пролистывая статью об очередной игре «Пушки Педдл». Гарри внимательно слушал план Симуса по побегу с последнего занятия, чтобы пораньше попасть в Хогсмид пока не набежала толпа школьников. Джинни обсуждала новый выпуск «Спелла» с Парвати, а именно последнюю статью, где новая модная журналистка рассказывала о лаке, который менял цвет, если ведьма влюбится. Гермиона перевела взгляд дальше на Невилла, который рассказывал Полумне о своих успехах в садоводстве и практике у профессора Стебель. Все понемногу приходили в себя после войны. Хогвартс совсем не изменился. Разрушенные стены восстановили, мост возвели с основания, кровь стёрли с плитки и разрушенный сад высадили вновь. Всё возвращалось к нормальному течению жизни. Кроме неё. И, конечно, внешне Гермиона была всё той же. Она по-прежнему была худой, каштановые волосы как и раньше вились, словно виноградные лозы, спускаясь по хрупким плечам, кожа была загорелой и покрыта веснушками. Но глаза. Глаза выдавали её. Они просили о помощи. Как у раненой лани. Кричали, как пошлый антиправительственный плакат. И Гермиона была уверена, стоит ей показаться друзьям, они тут же всё поймут. Спросят «что случилось» и начнут выпытывать подробности её лета. Но никто ничего не заметил. Ни когда её глаза встретились с зелёными глазами Гарри на перроне, ни когда она встретилась с голубыми глазами Рона в поезде по пути в Хогвартс. Гермиона отвлекается от воспоминаний и возвращается обратно в Большой Зал. Снова ощущает приступ тошноты, когда делает глоток остывшего кофе, потому что живот урчит от голода. Раньше она не пила кофе и плотно ела. Но теперь ей снились кошмары об особняке Малфоев и потому она ужасно не высыпалась, а еда частенько просилась наружу. По ночам склизкая змея Волдеморта раз за разом обвивала ее тело до тех пор, пока воздух не выходил из лёгких до последнего пузырька. Потом она умирала и это было похоже на спасение, потому что там не было ничего. Лишь темнота. Спасительная и долгожданная. Но на смену темноты всегда приходила Беллатриса и часами мучила ее на деревянном полу Малфой Мэнора, выводя корявые буквы одну за другой на её предплечье. Рука тянется к шраму сама, он не болит и не напоминает о себе. Но ей всё равно не забыть. Гермиона поднимает глаза и находит за соседним столом светлую макушку. Малфой сидит далеко от остальных слизеринцев. В его руках тетрадь в кожаном переплете, он скучающе водит карандашом по листу. Гермиона не знала, что он умеет рисовать. А может он и не умеет, но постоянно что-то рисует. Его волосы почти светятся на солнце, а кожа становится практически прозрачной. И многие девочки мучаются от любви к нему по ночам. Она слышала их разговоры. Даже на гриффиндоре. Малфой прикусывает нижнюю губу и неспешно чертит что-то на пергаменте, его ресницы дрожат и темная бровь изгибается. Пальцы, что сжимают карандаш, длинные и тонкие. Сине-зелёные вены на руках почти просвечивают сквозь тонкую кожу и напрягаются всё сильнее с каждым движением карандаша по бумаге. Правый рукав его белоснежной рубашки небрежно задран до самого локтя, но левый застёгнут и плотно обнимает кисть. Глаза Гермионы вспыхивают пониманием, когда она замечает едва заметные очертания темного под рубашкой. На левой руке он всё ещё носит метку. — Гермиона, приём, — перед её лицом внезапно появляется широкая ладонь. Рон машет рукой вверх и вниз, заглядывая ей в глаза. — Да? Гермиона «просыпается» от разглядывания однокурсников и понимает, что обед уже подошёл к концу. Впереди зелья и маггловедение. Потом они всей гриффиндорской компанией отправятся в Хогсмид и Гермиона будет пить сливочное пиво, надеясь, что оно поможет ей не видеть снов этой ночью. В кабинете зельеварения всё напоминает о Снейпе, а от запаха амортенции хочется блевать. Гермиона с грустью отмечает, что её амортенция почти ничем не пахнет. Только мятой и свежескошенной травой. Должно быть это были запахи из детства или те, что не омрачила война. Она старательно избегает всего, что напоминает ей о событии из пяти букв. Воспоминания о покойном Снейпе напоминают о войне, кабинет зельеварения тоже. Поэтому оттуда хочется скорее сбежать. И Гермиона на скорую руку заканчивает варить своё зелье. А потом отпрашивается в туалет, чтобы бесцельно бродить по школе остаток урока. В список из того, что «нельзя вспоминать иначе будет тошнить» входит много чего, поэтому большую часть времени Гермиона занята чтением маггловских книг. Она мало общается с друзьями, потому что, кажется, разучилась разговаривать так, чтобы беседа не заканчивалась через пять минут. Родители присылают письма каждую неделю и общаться с ними в переписке намного легче, чем в жизни. Она может притвориться счастливой и нормальной, написать, что всё хорошо и выдумать очередную весёлую историю про их безобидные приключения с Гарри и Роном. Скоро можно будет собрать целый сборник небылиц под названием «Ложь во спасение» под авторством Гермионы Джин Грейнджер. Но лучше так, чем ходить к занудному психологу по имени Бард Дигглс, который спрашивает о том, что она чувствует каждые пять минут. Когда Гермиона возвращается на урок, то вдруг осознает, что загулялась и в кабинете нет никого, даже профессора Слизнорта. Она спешно собирает свои вещи в сумку, замечая на столе маленькую записку от Гарри: «Мы прогуляем маггловедение, встретимся в Хогсмиде». Гермиона сжигает записку сразу после прочтения и отправляется в небольшой класс, где хрупкая волшебница по имени Агата Бридж уже начала урок маггловедения. — Простите за опоздание, профессор, — щёки Гермионы горят, словно красная лампа светофора, пока она переминается с ноги на ногу в дверях. — Заходите, заходите, мисс Грейнджер, — улыбается профессор Бридж, отрываясь от рассказа о подземной системе метро. Гермиона оглядывает класс и замечает, что маггловедение стало очень популярно среди слизеринцев. Половина класса «зелёная». — Мисс Грейнджер, скорее присаживайтесь, — торопит её профессор, — Рядом с Мистером Малфоем свободно. Гермиона смотрит на единственное свободное место в классе. Если честно, ей всё равно, что это Малфой. Спектр её эмоций постепенно приближается к уровню Рона и скоро станет даже меньше, чем у зубочистки. Так что ей всё равно, если Малфой вдруг обзовет её дурой или гриффиндорской заучкой. Малфой тут же закрывает альбом, в котором чертил что-то несколько секунд назад и убирает его поглубже в сумку. Он не смотрит на неё до тех пор, пока она не садится рядом. И потом он заостряет внимание на ней лишь на мгновение, чтобы вернуться к конспекту, который начал вести только сейчас. Гермиона раскладывает пергамент и даже берет в руку перо, но так и не делает ни одной записи за целое занятие. Она подпирает лицо рукой, делая вид, что внимательно слушает профессора, хотя сама разглядывает однокурсников и считает количество портретов на стене. — Двадцать три, — вдруг шепчет Малфой. Гермиона переводит на него удивленный взгляд. Ей послышалось? — Что? — Двадцать три портрета, — повторяет Малфой, взглянув на нее мимолетно, и продолжает вести конспект. Гермиона удивлена тому, что Малфой заговорил с ней не начиная фразу с «поганая грязно…». — Я думала, ты слушаешь профессора — отвечает Гермиона, кивая на пергамент Малфоя, который исписан сверху донизу. Она чувствует неловкость от того, что ей приходится что-то отвечать. Потому что это Малфой. И обычно они не перекидываются и парой фраз. Они вообще не разговаривают нормально. Только оскорбляют друг друга. — Я знаю эту тему, — пожимает плечами Малфой. И он выглядит скучающим. Так будто они разговаривают по душам каждый день и будничная беседа им ничего не стоит. — Тогда зачем пишешь конспект? — интересуется Гермиона. И ей правда интересно. Ей интересно уже то, что Малфой разбирается в системе Лондонского метро. Откуда? Гермиона представляет Малфоя в своем дорогущем костюме и начищенных туфлях в грязном метро и это её веселит. — Мы сдаём конспекты после каждого урока, — объясняет Малфой и Гермиона разворачивается к слизеринцу всем телом, ошеломлённая его ответом. «Как давно мы сдаём конспекты? Неужели я пропустила объявление об этом на первом занятии? Я что всё это время не сдавала конспекты? Какой у меня вообще балл по предмету? Меня отчислят?», — миллион мыслей проносятся в голове Гермионы Грейнджер за секунду. — Что? Как давно? — в глазах Гермионы паника, — Черт, я не написала ни слова. Губы Малфоя растягиваются в улыбке и он медлит прежде чем ответить, наслаждаясь растерянностью в глазах гриффиндорки. Между прочим, не просто гриффиндорки, а той, что лучшая на курсе. Была. Год назад. — Тебе не надо, — Малфой следит за выражением её лица, — Это только для некоторых учеников. Гермиона выдыхает. И тут же хмурится на ответ Малфоя, осознавая его лишь несколько секунд спустя. — Для некоторых? Малфой кивает и продолжает писать конспект, не желая отвечать на вопрос Гермионы. Но она ждёт и не отводит глаза от лица Малфоя. Его глаза серые, хотя она всегда думала, что они голубые. Его волосы и вовсе не белые, они серебристые, и пепельные, и платиновые одновременно. Его кожа и правда такая бледная, как о ней говорят девочки из Пуффендуя. Его ресницы длинные и, наверное, даже длиннее, чем у неё. Его губы искусаны и он облизывает их прежде чем нехотя ответить. — Для тех, кто был на другой стороне, — тихо отвечает Малфой и смотрит на выражение лица гриффиндорки. Гермиона не сразу понимает, что имеет в виду Малфой. Понимание обрушивается внезапно. Как ушат холодной воды. Её эмоции тут же отображаются на лице и щёки краснеют. Вот почему на маггловедении так много слизеринцев. — Прости, — тихо говорит Гермиона, позабыв, что перед ней Малфой, и прячет лицо в волосах. — Всё нормально, — быстро отвечает слизеринец, — Я уже привык. До конца занятия остается пятнадцать минут и профессор Бридж отпускает всех пораньше, заклиная вести себя тихо и не шуметь в коридорах. Гермиона медлит и разглядывает толпу из слизеринцев, которые выстроились к столу профессора, чтобы показать свои конспекты. Её начинает подташнивать, когда профессор ставит галочку напротив имени каждого ученика, показавшего конспект. Гермиона встаёт и стремительно убегает в туалет для девочек, где её тошнит добрых пять минут. Весь обед смыт в унитаз и она чувствует голод сразу же, как выходит в коридор. Но решает не есть перед Хогсмидом, чтобы алкоголь подействовал сильнее. Гермиона так хочет спать. Постоянно. Каждую секунду каждого дня она чувствует ужасную тягу ко сну. А иногда ей кажется, будто возвращение в Хогвартс и есть сон, от которого она никак не может проснуться. Но ночью, когда кошмары снова не дают ей насладиться объятиями Морфея, граница между сном и явью становится чётко ясна. Гермиона устало бредёт в Хогсмид и её надежды на сливочное пиво велики. К счастью, они полностью оправдываются, потому что гриффиндорка чувствует опьянение уже спустя полчаса после того, как заходит в «Три метлы». Друзья уже пьяные и рассказывают весёлые истории, которые Гермиона долго старалась не вспоминать. Потому что за хорошими всегда идут плохие. Так и происходит. Уже спустя час все истории твердят о войне и они начинают пить «за тех, кого с нами нет». Рон пытается приобнять её, закинув руку на спинку её стула. Гермиона не облокачивается, чтобы не подавать другу лишних надежд. Она привычно подпирает подбородок рукой и вполуха слушает истории Гарри. У него хорошо получается и все слушают его, затаив дыхание. Гермиона замечает, что в кафе не только гриффиндорцы и добрая половина их однокурсников тоже напивается и шутит о чём-то своём. Слизеринцы, которые два часа назад показывали профессору Бридж свои конспекты, вовсю распивают коричневую жидкость и Гермиона уверена, что здесь такое не наливают. Малфой не принёс свой альбом и не сидит вдалеке от всех. Его щёки розовые от алкоголя и он смеётся над шуткой Блейза Забини. Забини продолжает рассказывать что-то и вскоре не только Малфой, но и Пэнси Паркинсон, и Теодор Нотт смеются во весь голос. Гермионе хочется подслушать их истории и тоже посмеяться. Паркинсон убирает волосы с лица, заправляя их за ухо, и Гермиона восхищается её красотой. Её глаза зелёные, словно изумруды, а волосы иссиня чёрные. Она всё равно, что Малфой. За тем лишь исключением, что она девушка. О ней также шепчутся мальчишки со всех факультетов. И даже Гарри как-то был влюблён в неё. Он рассказал Гермионе по пьяни, когда они упустили очередной крестраж. Никто кроме неё не знал об этом, даже Рон. Гермиона отводит глаза от Пэнси и возвращается к Малфою, вспоминая их короткую беседу на маггловедении. Она казалась совершенно отличной от тех, что у них были раньше. Он не обзывал её, не прыскал от отвращения, не отодвигался, как делал это на младших курсах. Гермиона внезапно осознает, что в целом давно не слышала от Малфоя оскорблений. Но и изменений в «хорошую» сторону она не замечала. Он стал Пожирателем Смерти на предпоследнем курсе и это точно характеризовало его, как «не хорошего» человека. Но сегодня он вёл себя сносно с ней. И это внезапное изменение в поведении слизеринца почему-то интересовало её до жути. — Эй, что там такого интересного? Голос Рона «будит» её от размышлений и она осознает, что всё это время пялилась на Малфоя. Она надеется, что он не заметил. Но он заметил. И поэтому косится на неё, нахмурив брови. Рон тоже заметил. «Как неловко (нет)», — опьянённый мозг Гермионы более раскован и расслаблен, ведь будь она трезва, она бы обязательно смутилась пристальным вниманием слизеринца за соседним столом. — Задумалась, — отвечает Гермиона, пожав плечом, и отпивает пряное пиво. В следующую секунду рука Рона на её плече и её щеки начинают полыхать словно цветок мака. Рон поглаживает небольшой участок оголённой кожи, который открылся из-за того, что кардиган немного спал с её плеча. И Гермиона проклинает этот кардиган, потому что проклинать друга она не может. Ему нужно это, она знает. Ровно так же, как ей этого не нужно вовсе. Гермиона делает ещё глоток пива и встает изо стола, говоря всем, что идёт в уборную. Но, прошмыгнув мимо туалета к чёрному выходу, она оказывается на улице. Прохладный ветер остужает её горящие щёки и жар от неловких касаний Рона исчезает почти сразу. Гермиона прислоняется к деревянной стене кафе и задирает голову вверх, разглядывая звёзды. От её дыхания в воздух выпускаются небольшие облачки пара и она выдыхает ещё, чтобы проследить за очередным облаком. Гермиона встаёт поудобнее и мечтает о сигарете. Её мечта исполняется почти сразу, что заставляет её подумать о какой-то странной благосклонности вселенной к ней. — Сбежала от друзей, Грейнджер? Она узнает голос Малфоя сразу. — Там жарко, — оправдывается Гермиона, поворачивая голову к голосу. Малфой в белоснежной рубашке и его правый рукав по-прежнему задран до локтя. Он достаёт пачку сигарет из кармана брюк и ловко выуживает оттуда сигарету. Гермиона следит за движением его пальцев, а Малфой следит за движением её глаз. Он достаёт палочку и прикуривает сигарету. Из его рта вырывается густое облако дыма. — Можно мне? — Гермиона спрашивает тихо, протягивая пальцы к пачке. Малфой едва заметно кивает и протягивает ей пачку. Гермионе приходится подойти чуть ближе, чтобы дотянуться. Она вынимает сигарету и вертит её перед глазами. Маггловские. В следующую секунду перед ней загорается небольшой огонёк, Гермиона обхватывает сигарету губами и прикуривает от палочки Малфоя. — Никогда бы не подумал, что ты куришь, — удивляется слизеринец, убирая палочку в карман брюк. Он выглядит старше своих лет в лунном свете. И ещё он красивый. А Гермиона пьяная. — Я не курю, — быстро и уверено отвечает Гермиона, — Просто балуюсь. Малфой кивает, негласно отвечая что-то вроде «ага, конечно» и они молча курят, разглядывая небо. — Вы с Уизелом вместе? Вопрос Малфоя застаёт врасплох и Гермиона перестаёт дышать на секунду. Она переводит взгляд на Малфоя, выпуская табачный дым изо рта. Он выглядит серьёзным. — Нет, — качает головой из стороны в сторону, — И никогда не были. Малфой хмурится и прислоняется к стене в шаге от неё. — Вся школа говорила о вашем романе после войны, — Малфой смотрит на неё, повернув голову. Гермиона тоже поворачивается, чтобы встретиться взглядом с Малфоем. — Людям, наверное, надо было что-то обсуждать, — нахмурившись отвечает Гермиона. Малфой молча кивает и поджимает губы. — Почему ты спросил? Гермионе становится любопытно почему Малфой интересуется её личной жизнью. На секунду она думает пошутить про то, не хочет ли он приударить за ней. Но в тот же миг чувствует себя не достойной внимания Малфоя. Другой знакомый голосок тут же твердит, что вообще-то она сама никогда бы не стала встречаться с Малфоем. Но потом она думает, что он вообще-то красивый и если бы не его скверный характер, то она бы возможно тоже представляла его ночью в своей кровати. — Ты выглядела смущённой, когда он обнимал тебя. Не в хорошем смысле. И поэтому мне стало любопытно. Малфой пожимает плечами и Гермиона вдруг осознает, что вот уже дважды за день они разговаривают нормально. Без ссор, без обзывательств, без агрессии. Совсем недавно они ненавидели друг друга. И где это теперь? Испарилось вместе с сигаретным дымом? — Тогда и я спрошу кое-что просто из любопытства, хорошо? Малфой кивает и достаёт ещё одну сигарету. — Почему ты так спокойно разговариваешь со мной? Почему не обзываешь? Не хамишь? — в голосе Гермионы неприкрытый ничем интерес. Малфой кивает, будто он знал, что Грейнджер задаст именно этот вопрос. — Я учусь на своих ошибках, — сигаретный дым плавно вытекает изо рта Малфоя, — И жизнь довольно прямолинейно показала мне, что мои взгляды были неправильными. Гермиона молчит какое-то время, переваривая его ответ. Она вдруг понимает, что ей этого мало. Он издевался над ней долгие годы, а потом вдруг что? Просто передумал? — Нет, — качает головой гриффиндорка и тихо продолжает, — Почему ты передумал? Гермиона практически физически ощущает, что заходит на новую территорию. Что их разговор меняет свой характер. Будто до этого они шли в ясную погоду, но вдруг опустился туман. — Тебе не понравится эта история, — поджимает губы Малфой и его голос звучит иначе. — Она и не должна мне нравиться, — заверяет Гермиона, стараясь не нарушить хрупкий момент честности между ними. — Я расскажу, если ты правда хочешь знать, — кивает Малфой и поднимает взгляд на Грейнджер. Он пьян. И ей, наверное, стоит отказаться и уйти обратно к друзьям. Но она медленно кивает. — Хочу, — тихо соглашается Гермиона и Малфой кивает, не отводя от неё глаз. Он долго молчит, будто собираясь с мыслями. А потом начинает говорить и Гермиона слушает откровение Малфоя затаив дыхание. — Ещё до войны и во время неё Волдеморт держал в моём доме пленных. Они все были магглорождёнными, иногда даже просто магглами. Гермиона чувствует, как воздух молниеносно выходит из лёгких, потому что воображение рисует в красках всё, что произносит Малфой. — Отец заставлял меня дежурить в подземельях, где держали пленных, два раза в неделю. Я всегда ненавидел это, потому что они кричали от боли и постоянно просили еды. Малфой делает паузу и Гермиона вдруг осознает, что это потому, что ему тяжело рассказывать эту историю. — В очередной день моего дежурства меня кто-то позвал. И я почему-то отчётливо услышал его голос среди остальных. Наверное, потому что голос был такой молодой. Он был похож на голос Блейза или Тео. Малфой достаёт сигарету, закуривает и делает короткую затяжку. Его правая бровь вздымается вверх. — Когда я подошёл к нему, я увидел парня моего возраста. Он был очень худой, его избивали и поэтому вся рубаха была тёмно-коричневого цвета и только один белый клочок ткани возле локтя. Малфой смотрит прямо перед собой, будто этот парень и сейчас перед ним. — И вместо того, чтобы попросить что-то, он спросил, как меня зовут. Я был очень удивлен и назвал ему своё имя. А он в ответ сказал, что его зовут Джеймс. Он спросил сколько мне лет, и оказалось, что нам обоим было по семнадцать. Он спросил есть ли у меня девушка и я ответил «нет, а у тебя?». Он ответил «да», — Малфой закрывает глаза и Гермиона знает, что его сознание рисует картинку происходящего, — И он описывал каждую деталь этой девушки, которую я и не знал, но казалось будто уже знал. Ему это было нужно и я не перебивал. Я просто слушал. Пока он вдруг не добавил, что его девушка маггл. И тогда я спросил маггл ли он, и он ответил, что он чистокровный волшебник. Я был поражён, потому что в подземельях никогда не было чистокровных, только… Малфой мешкается, подбирает слова и сглатывает неправильные. — Магглорождённые или магглы. И я в ту же секунду побежал наверх к отцу. И сказал ему, что произошла ошибка, что в подземельях сидит чистокровный волшебник. Малфой вдруг замолкает и Гермиона чувствует подвох, потому что глаза слизеринца мрачнеют за одну секунду. — Я был уверен, что произошла ошибка. Но это, конечно, не было ошибкой. Это никогда не было ошибкой, потому что в том мире даже за любовь к магглам убивали. Я тогда не понимал всего и мне казалось, что отец сошёл с ума. Что это просто не может быть правдой. Нам с Джеймсом было одинаково лет и мы вполне могли быть друзьями. И его держали в плену и пытали за то, что он любил не ту. Малфой вновь замолкает. А потом продолжает говорить медленно. — Джеймса держали в подземельях всё лето, пока я был дома на каникулах. Я пробирался к нему каждую ночь и мы, конечно, успели подружиться. Так что уже спустя месяц я знал почти всё о нём, как звали его мать и его брата. Я знал, что его девушку звали Аманда и что они хотели пожениться после того, как закончат школу. И что он проводил каждое лето в Лондоне, потому что тут жила его бабушка. Я знал, что его забрали прямо из постели посреди ночи, потому что какая-то сволочь настучала на него. Малфой тяжело вздыхает и опускает голову, рассматривая ботинки. — Отец убил Джеймса на моих глазах, когда он попытался сбежать. Не без моей помощи, конечно. А спустя месяц он нашёл Аманду, — Малфой замолкает на несколько секунд, а когда начинает говорить, его голос тихий, — Отец напоил её веритасерумом и заставил рассказать всё. Все детали своей короткой жизни. О любви к Джеймсу и своей семье, о её любимом предмете в школе и о том, как плачет по ночам, потому что Джеймса забрали. Малфой делает паузу. И Гермиону вот-вот стошнит, потому что она знает, что Малфой скажет дальше. — А потом он убил и её. Гермиона подавляет позыв к рвоте. А в груди всё сжимается от жалости к Джеймсу и Аманде. — Я в ту же грёбанную секунду осознал, что вся эта чушь про чистоту крови полная херня, — продолжает Малфой, а в его голосе злость, — Их смерть не ощущалась чем-то правильным или необходимым для сохранения мира. Я знал, что нихрена не был лучше Джеймса или Аманды из-за того, что во мне течёт «правильная» кровь и я не помолвлен с кем-то «неправильным». В них было столько жизни, сколько не было во мне ни разу. И мир был бы реально лучше, если бы они продолжали жить. Их смерть была не нужна. Это был спектакль, чтобы воспитать меня. Малфой замолкает. Он дышит громко и на его лице эмоции, которые Гермиона не может отнести к чему-то одному. Грусть. Боль. Тоска. Злость. Они молчат долгие минуты и каждый проживает эмоции, ожившие после этой истории. Гермиона отчасти жалеет, что попросила Малфоя рассказать об этом. Потому что в груди снова раскрывается зияющая чёрная дыра, которую она усиленно игнорировала вот уже пару месяцев. — Я же говорил, тебе не понравится, — горько заявляет Малфой и отталкивается от стены, — Вот такие сказки на ночь, Грейнджер. Гермиона следит за его движениями, пока он медленно подходит к двери, ведущей в «Три метлы». — Спокойной ночи, Грейнджер, — бросает он напоследок, не взглянув на Гермиону. — Спокойной ночи, Малфой, — кивает она. Малфой уходит и Гермиона пытается разобраться в своих чувствах. В груди неприятная тяжесть, а глаза щиплет от слёз. Но она сдерживает их и выбирает привычное отрицание вместо скорби. Она шла по протоптанной дорожке, пока где-то далеко был другой путь. Тернистый и поросший густой травой. Когда-то ей придётся пройти по нему, вспомнив все болезненные истории с войны. Но не сегодня. Когда она возвращается к друзьям, в её голове всё ещё стоит образ Малфоя со словами об убийстве на губах. Гермиона с горькой радостью отмечает, что её отсутствие заметил лишь Рон. Он недоволен и это видно по его лицу. Он косится на Малфоя, а тот в свою очередь даже не смотрит на него. — От тебя пахнет сигаретами, — шепчет Рон, пытаясь уличить её в чём-то, но инстинкты работают плохо в таком состоянии и ей всё равно. Гермиона лишь пожимает плечами и неспешно допивает своё пиво, пытаясь уловить суть разговора. Кажется, Гарри вновь рассказывает, как они пробрались в Гринготтс и теперь все вспоминают о Гермионе, потому что «если бы не Гермиона, мы бы не выбрались оттуда». И тогда Гарри рассказывает, как они оседлали дракона и вылетели оттуда, разбив крышу банка. Гермиона улыбается и делает вид, что слушает, пока в её голове крутятся воспоминания о рассказе Малфоя. Ещё через час «Три метлы» закрываются и всех посетителей прогоняют прочь. Одной большой толпой студенты бредут в сторону Хогвартса. Рон идёт рядом с ней. И ей снова неловко. Гермиона подумывает наконец поговорить с другом и объяснить всё, но сил критически мало. Она хочет спать. Время тянется чертовски медленно и её глаза периодически теряют фокусировку. — Ты была с Малфоем? Вопрос Рона быстрый, будто он много раз повторял это про себя прежде, чем спросить. Гермиона мало думает прежде, чем ответить. Но почему-то решает соврать. — Нет, — твёрдо и уверенно. Врать давно стало легко. Она делала это каждый день, когда говорила «доброе утро» или отвечала «всё хорошо» на вопросы о том, как она. Так что соврать вновь было пустяковым делом. Рон верит ей, потому что его плечи тут же расслабляются и на губах появляется лёгкая улыбка. Гермиона оборачивается и встречается взглядом с тем, о ком соврала. Он идёт в окружении слизеринцев, но смотрит прямо на неё. Гермиона тут же отворачивается, потому что её щёки ещё помнят, как краснеть. В Хогвартсе темно и прохладно, а в спальне для девочек жарко. Девочки с младших курсов обсуждают последние сплетни и она слышит краем уха, что кто-то видел, как Малфой рисует голых девушек в своём альбоме. Гермиона хихикает в голос не в силах сдержаться. Ей кажется, что эти слухи глупые и нелепые. Потому что она теперь знала о Малфое что-то такое, что делало эти слухи абсолютно невозможными. Гермиона ложится в кровать, стянув с себя ботинки и поворачивается к Джинни. Подруга уже мирно сопит, она выпила не меньше неё. Ресницы Джинни слегка подрагивают, она дышит ровно и спокойно. Гермиона засыпает через пару секунд под тихое дыхание подруги. Сегодня она проваливается в сон словно в бассейн и ей не снятся кошмары, а только Аманда и Джеймс.