Наизнанку

— Как ты можешь трахаться с монстром? — буднично спрашивает Цинтриец. Один и тот же риторический вопрос вот уже сколько? Почти год вспоминает он и вращает горькую косорыловку в стакане. Они сидят за дальним столиком, огороженная территория для предводительницы. Солнце только-только зашло, в корчме стоит полумрак и смрад алкоголя. Дешёвый, сивушный. Рай для нищих и шутов. Рена сидит, облокотившись о стену между общим залом и их закутком, откуда посторонним её не видно. И это хорошо. То, что нужно сейчас. Давится неразбавленным метинским. Морщится, снова называет это вино помоями. Совсем не по-княжески вытирает рот рукавом, ругается. Их небольшая рутина. Ритуал пару раз в месяц, как по расписанию. Цинтриец смотрит на неё и грустно улыбается. Дамочки. Прав был его батя, стоит им только выговориться и поплакать и они снова, как ни в чем не бывало. Детлафф возвращается раньше, чем ожидалось. Прилетает к ней в корчму как на токовище. Проходит по залу, расталкивает толпу посетителей. Местные подавальщицы сразу же топорщат перья перед ним. Томно вздыхают и вываливают содержимое корсета. Детлафф обращает на них внимания не больше чем на насекомое под ногами. Размажутся ровным слоем по подошве как будто и не существовали вовсе. Цинтриец наблюдает эту сцену и ухмыляется. Дурочки, думает он. Пару раз слышали их с Реной в комнате и всё, теперь млеют как течные сучки. Мечтают о такой же страсти со своими доходягами, алкашами и ворюгами. Хорошо, если не доведётся узнать, какова вампирская страсть на деле. Целее будут. Пускай дальше пребывают в своём мире тысячи сказок. Где сила любви превращает чудовище в настоящего мальчика. Реальность тривиальна. Скупа на хэппи-энды. Сила любви не убережёт от когтей-бритв, от животного голода и рваных ран на бёдрах. Тело Ренаведд всё в синяках и порезах. Синие, жёлтые, красные. Следы пальцев вместо драгоценностей. Не со зла, знает Цинтриец, знает и Рена, но легче от этого не становится. В какой-то момент их игры обязательно закончатся крошевом костей. И Детлафф как обычно будет извиняться, задабривать цацками. Сегодня пришел с цветами. Подснежники. Смешно даже, Рена сказала первое пришедшее на ум, а после тихонько шептала под нос «хоть бы заблудился, хоть бы леший побрал». Она его не ненавидит, но видеть сил больше нет. Прошла былая страсть, вытекла из гноящихся ран, зарубцевалась. А он не замечает. Нет, изменения, конечно же, видит, но причин не понимает. И Цинтрийцу по-мужски даже жаль его. «Не сошлись характерами, я тебя не достойна» – отговорки не для трёхсотлетнего вампира, который лишь недавно начал жить среди людей. Детлафф хороший мужик даром, что кровососущее чудовище. Вампир подходит к их столику, дарит своей девушке цветы, за которыми она его послала в глухой лес. Улыбается смущенно и криво. Лицо сразу собирается складками. Есть в его неказистости что-то притягательное. Гипнотическое. Ренаведд нравится его мрачная внешность и щенячья преданность. Не раз говорила. Тоже млела поначалу. Жаль бабу-дуру. Хоть и атаманша, но тешила себя теми же иллюзиями, что все прочие. Думала перевоспитать вампира. Вот и притираются друг к другу пару раз в месяц. Поначалу и правда, всё было радужно, сахарно-зефирно просто, до скрипа на зубах. Да только как-то криво всё время. Неровно. Это их нелепое горбатое вместе почти год. Только могила исправит. Не стерпелось, не слюбилось. А от ручного вампира отделаться тяжело. Детлафф любит её, по-настоящему, по-дикому. Навсегда, до самой вселенной смерти. Старается измениться ради неё, быть человечней. Но каждый раз его попытки заканчиваются болью и обоюдной усталостью. Разговор снова сворачивает не туда. Детлафф говорит Рене, что больше не будет помогать её банде в делах, что хочет увезти её далеко-далеко. Что всё у них будет так же идеально, как на старинных гравюрах Aen Elle. Напротив раздается лёгкий смешок, Цинтриец улыбается им. Как-то хмуро отмечает Детлафф. Тот салютует им стаканом, опрокидывает в себя остатки пойла. Бросив что-то короткое про неотложные дела, встает и уходит. Всё как по расписанию. Замкнутый круг. Ренаведд знает, что вампир готов бросить мир к её ногам. Обескровленным тучным куском. От того и предлагала не раз «остаться друзьями». Не соглашается. Однако ручной вампир слишком полезен, чтобы так просто отпускать с поводка. Приходится кидать ему кость время от времени. Глаза Ренаведд цвета бури, серо-голубые провалы. Водоворотом затягивает. И Детлафф вновь падает в эту пучину. Тянется к её губам, аккуратно смакует остатки помады. Она кладет руку ему на ногу выше колена, гладит по внутренней стороне бедра. Льнет к нему так естественно и так пошло, что он готов на все ради неё. Основной инстинкт чтоб его. Покрывает быстрыми поцелуями лицо, челюсть. Проводит носом по шее, по бьющейся вене, а рука Рены ползет чуть выше. Останавливается в мучительных сантиметрах от сосредоточения желания. — Хочу тебя, — рвано выдыхает он, цепляет мочку уха. — Пошли, — тихо шепчет в ответ Ренаведд. Вампир берёт её за руку и уводит наверх, под скрип половиц, завистливый вздох работниц и общий гул праздных пьяниц. В ушах белый шум. Рена плетется за ним с гордо поднятой головой, тугой струной натянута. Комната небольшая, но богато украшена краденым. Спальное место визуально огорожено зерриканским ковром на полу. Первое правило всегда разуваться. Заляпает – не сносить головы. Детлафф сбрасывает сапоги следом за ней, торопливо хватает за талию, притягивает к себе. Толкает в сторону кровати. Рена целует его первой, кусает. Как приятно видеть для разнообразия его кровь. То немногое, что ей нравится в их нелепых отношениях. Зарывается в волосы, царапает скальп. Целует страстно, осторожничает с клыками. Она разрывает поцелуй, тянет за волосы в сторону, открывает шею. Кусает там, где обычно кусают вампиры. Оставляет жирный засос. Детлафф млеет, растекается послушной псиной перед ней. Плащ и перчатки сбросил ещё на входе, спешно расстёгивает алую рубашку. Красное к красному. Он не без досады отцепляет её от себя, расшнуровывает её камзол. Дрожит от нетерпения. Падают на кровать, та опасно прогибается под их весом. Стягивает с неё штаны вместе с бельем. Грудой всё падает на пол. Ренаведд облокачивается о стену, раздвигает призывно согнутые колени. Рена не Брукса, голову не отгрызет за излишнюю настойчивость. Но свои рычаги давления тоже имеются. Лукаво оглаживает себя, смотрит в его потемневшие синие глаза. Заманивает в капкан. Он пристраивается между её ног, смазано целует в губы. Кладет пальцы на пряжку своего ремня, клацает когтями и зубами, становится невыносимо тесно. Пока приспускает штаны, задевает её оголенные нервы. Внезапно Рена кладет свою руку ему на лицо, отталкивает. Проводит ладонью по шершавой щеке, наматывает прядь на палец. — Сделай, как я люблю. Детлафф смотрит исподлобья, расплывается улыбкой, не стесняясь острых клыков. Прикусывает нижнюю губу. Покрывает поцелуями шею, грудь, живот. Спускается в самый низ, закидывает её ноги себе на плечи. Ласкает её языком так, как ей нравится. Нервы наматывает в тугой клубок. Вампир делает то немногое, что ей нравится. И очень-очень хорошо. Ренаведд дышит часто, облизывает пересохшие губы, гладит его по волосам против шерсти. Хребет тугой пружиной сжимается, пальцы на ногах напрягаются, закручиваются к ступням. Ритмично стонет в такт его языку. Чувствует как его когти осторожно мнут кожу на бёдрах. Натянутые им нервы вскоре лопаются с влажным треском. Она вскрикивает, наслаждаясь расслабляющей пульсирующей волной. Детлафф отрывается, вытирает рот и пошло облизывается. Наблюдает за её подрагивающими ресницами и осоловелым взглядом. Укладывает её разомлевшее тело на спину, нависает. Осознание того, что Ренаведд кончает от него, распаляет сильнее прежнего. Он входит в неё резко. Воздух из его лёгких вырывается с хрипом, со стоном. В голове бьётся только одна паскудная мысль, в ней. Его. И это хорошо. Плавные движения быстро набирают темп, остервенело бьётся. Кровать противно скрипит в ритм. Стучит ножками о пол. Она кричит громко, совершенно бесстыдно. Пот блестит в тусклом блеске уличных фонарей. Волосы свалялись паклей, прилипли к лицу мокрыми прядками. И это лучшее зрелище в его жизни. И это лучшее ощущение в его грёбаной жизни. Не отказывает себе в удовольствие, тискает её грудь, бедра, сжимает, толкается ещё глубже, ещё яростней. Ренаведд смотрит затуманенными глазами, наблюдает, как лицо перетекает в морду. У него как у самой смерти красивый широкий оскал. И здоровые крепкие зубы. Вновь пугает своими клыками, деформированными чертами, набухшими синюшными венами. Она жмурится, отворачивается. Он прячет своё уродливое лицо в ямку над ключицей. Утыкается плоским носом, вдыхает её запах. Пота, алкоголя, духов. Вместо поцелуя слегка царапает клыками. Невесомо, и этот жест даже можно назвать нежным. В паху болезненно тянет, он близок к кульминации. Рена научилась определять это по мелким деталям. Крошкам. По надрывному дыханию и судорогам тела. Спешно убирает его руки с себя. Сожмет когтистой лапой, не зашить, не забыть. Детлафф не сопротивляется ей, притискивается локтями, вдавливает в жёсткий матрас. Оцарапывает шею в опасной близости от подключичной артерии. Красное проступает на бледной бумажной коже. Слизывает. Кровь металлическая, стылая, пьянящая. Его слюна щиплет. Хрипит. Рычит. Кончает. И это совершенно особый экстаз. Настоящий элизиум. Рена упирается руками в его грудь, толкает. Пытается отстранить, чтобы не чувствовать его больше в себе, рядом, так невыносимо близко. Птичьи косточки слишком хрупкие, не сдвинуть. Кричать тоже бесполезно. Захлебнулся любовью. Не докричишься, сколько не зови. Терпит, ждёт пока он придет в себя. Смятые простыни насквозь пропитались любовью, ненавистью, равнодушием. Она смотрит, как по стенам ползут полосы света с улицы, стараясь не вслушиваться в хрипение приходящего в себя вампира. Каждое движение отзывается скрипом и ноющей болью внизу живота. Руины семейного счастья. За окном воет ветер. Ренаведд кутается в стылое одеяло, а Детлафф накрывает её, притягивает к себе. Заковывает в кольцо рук, пытается согреть. Мертвецким холодом только веет сильнее. Её волосы лезут в ноздри, щекочут. К приятной опустошенности примешивается обоюдная усталость.