***
Он поцеловал ее. Нежно, не давя, не истязая губы. Все, что делал Бло, всегда было нежным, трепетным, даже романтичным. Лее это нравилось. От него пахло персиком. Они завтракали тостами с персиковым джемом, не вставая с постели. Это было лучшее утро за все 20 лет ее бессмысленного брака. Она думала, что давно умерла, став заложницей золотой клетки, но тело вновь отзывалось на прикосновения, а душа стремилась слиться с ним воедино. Было ли это любовью, она не знала. Но он был нужен ей, как глоток свежего, чистого, незагрязненного ядовитой пылью отвращения воздуха. Бло уткнулся ей в шею, согревая кожу горячим дыханием. Его рука прошлась легким касанием от колена до бедра, пробуждая восхитительное ощущение счастья. Он любил ее, не спеша, будто сомелье, с удовольствием наслаждавшийся букетом терпкого, очень дорогого вина под названием Леа. Его губы опускались все ниже и ниже, пока не оказались там, куда она давным-давно никого не пускала. Уродливые, зарубцованые шрамы некрасиво белели почти у самого входа в женское нутро. Курчавые волосы на лобке поддергивались от его тяжелого дыхания. Леа вновь испытала стыд, она по привычке попыталась сомкнуть ноги, но он не позволил. - Не прячь их. - Они отвратительны. - Они часть тебя, а ты прекрасна, - Бло поцеловал шрамы, заставивляя ее выгнуться от наслаждения. - В тебе все прекрасно, детка. В Бло странно сочетались душа поэта и совершенно прозаичный, примитивный способ выраженияе собственных мыслей. Впрочем, Лее это тоже нравилось. Его горячий язык и мокрые, мягкие губы выудили у нее громкий стон, она сжала пальцами простынь, и снова прогнулась в спине. Это было невыносимо хорошо. Она не могла больше терпеть и с несвойственной страстностью подтянула парня к себе, безмолвно требуя немедленно овладеть ею. Тяжесть тела Бло была приятна, некоторая резкость в движениях отзывалась животными инстинктами. Леа обнимала его руками, ногами, теряя контроль над маской холодного равнодушия и привычного безразличия. Она стонала, наслаждаясь своим голосом, кусала его плечи, испытывая сладость от соленого привкуса пота, задыхалась от восторга, жадно впиваясь ногтями в кожу. Она была свободна от условностей, осточертевших приличий и скорлупы фригидности, которой обросла за долгие годы замужества. Она снова была живой. Бло укутал ее объятиями и, не сбавляя темпа, погрузил в долгий поцелуй. Дыхание сбивалось, он ускорился и прерывисто задышал в губы. Осознание приближающейся кульминации сработало, как пусковой механизм. Она сжала его ягодицы, свела от удовольствия бедра и бурно, совершенно бесстыдно кончила. Из глаз едва не хлынули слезы. Оргазм лишал сил и способности адекватно реагировать на действительность. Бло кончил следом, издав тихий, низкий хрип. После он сразу заснул, измотанный бурной ночью. Леа нежно перебирала пальцами его жесткие, непослушные пряди, на лице блуждала улыбка. Кто он ей? Отчего ей так хорошо и спокойно с ним? Она не могла или не хотела отвечать на эти вопросы. Все, что было важно сейчас - это просто быть рядом, чувствовать его тепло и запах на своем теле. Она коснулась своего живота. Крошечная жизнь, зародившаяся внутри нее, наполняла теплым, солнечным светом. Леа не спешила делиться своей маленькой тайной, ожидая подходящего момента или какого-то внутреннего порыва. Наконец, ей нужна была уверенность в том, что их союз не плод отчаяния, а вполне реальная надежда на новую, свободную от оков жизнь. Она не успела испугаться, когда входная дверь с громким треском слетела с петель. Несколько мужчин в черных костюмах молча ворвались внутрь, стащили Бло с кровати, скрутили ему руки, предварительно нанеся пару-тройку сокрушительных ударов. Ее не трогали. Леа дрожала, не смея сдвинуться с места. Один из налетчиков дал ей одежду. Она послушно начала одеваться. - Добрый день, дорогая, - в маленькую квартирку-студию Бло вплыла внушительная фигура мужа. Юзеф Гудини выглядел самодовольным, но злым. Впервые она увидела его настолько злым. Леа застегивала на себе шелковую блузу, руки плохо слушались, пуговицы проскальзывали мимо петель. Она с болью смотрела на избитого любовника. Юзеф схватил парня за волосы и поднял опухшее лицо к свету. Взгляд расфокусирован, с разбитых губ Бло стекала струйка кровавых слюней. - Хм, вот, значит, с кем проводит ночи моя дражайшая половина, - Юзеф оттолкнул парня и демонстративно обтер руку о штанину брюк. - Ты не боишься подхватить что-нибудь? На вид он конченный наркоша. Мда, а вкусы у тебя все такие же, как и 20 лет назад, Леа. Невозможно из шлюхи сделать аристократку, верно? Леа молчала. Она смотрела на Юзефа, не видя его. Все мысли были только о том, как спасти Бло от вспыльчивой агрессии ненавистного супруга. А дальше она как-нибудь разберется. Прожив с мэром Элтауна 2 десятка лет, она превосходно научилась адаптироваться. - Молчишь? Правильно. Я бы на твоем месте тоже молчал. Сука. По машинам, - скомандовал он, чуть визжа, и с холодной улыбкой посмотрел в глаза жены. - Прокатимся, дорогая.***
Их загнали в машину, словно скотину на убой. Бло все еще находился в отключке. Его голова в черном нелепом мешке безвольно болталась на груди. Куда их везли, Леа не имела ни малейшего понятия. Тонированные стекла и 4 крепких амбала не позволяли приоткрыть эту завесу. Она вела себя тихо, но тело предательски захватила дрожь. В памяти как назло всплывали какие-то обрывочные отрывки из разговоров с Бло, нежные касания, чувственные поцелуи, его улыбка, ее улыбка…Глаза застлала вода. Леа сморгнула непрошенные слезы… - …мне страшно, Дэнни. - Почему? - Бло губами провел по ее шее и крепко обхватил руками со спины. - Я уже точно не помню, чего именно я боюсь. Мне кажется, я живу с этим страхом всю жизнь. - Не нужно боятся, детка, - Бло поцеловал ее плечо и прижал к себе сильнее. - В этом мире есть только небо, и мы под ним. Больше ничего не важно. - Звучит очень просто. В жизни так не бывает. - Жизнь проста. Это мы все усложняем. - Я, наверное, слишком стара, раз не могу согласиться с этим, Дэнни, - Леа прижалась щекой к его рукам и горько усмехнулась. Их разделяли 15 долгих лет. Она чувствовала, что стала жертвой модных тенденций, когда одинокая в душе, но очень состоятельная дама находит молодого любовника и плачется ему о своих невысказанных бедах. Леа закусила губу. - Тогда просто поверь мне. Доверься. Возраст, статус, раса - это все условности, Леа. Ты моя. Я знаю это, - Бло зарылся лицом в спутавшиеся волосы женщины. Его горячее дыхание приятно согревало кожу. Она зажмурилась… Колесо машины налетело на кочку, их тряхнуло. Леа очнулась от приятных воспоминаний. Гладь асфальта исчезла, а это значило, что они выехали за пределы города. Пульс участился. Она попыталась дотронуться до Бло, ее руки осторожно, но твердо остановили. Леа не стала сопротивляться. Живя среди хищников, она избегала любых столкновений. Через несколько минут приговоренный кортеж остановился. Их выпустили наружу. Незнакомая местность напоминала заброшенный завод. Бло растрясли, приведя в чувства, и вытряхнули на землю, словно плюшевую игрушку. Женщина дернулась, но не сдвинулась с места. Главное правило выживания - не провоцировать агрессию. Леа глубоко выдохнула. Их отвели под конвоем на бетонную площадку с висящими крюками, старой нерабочей техникой, мешками бетона и кучей мусора. Юзеф начал свой дешевый показательный концерт. Она ненавидела его всеми фибрами души, но свыклась, так что ни одна мышца на бледном лице не посмела дрогнуть. Бло поставили на колени, стянули мешок с головы. Его мотало, но сознание во взгляде прояснилось. Все, о чем она сейчас молилась, чтобы он молчал. Юзеф был раздражительным, неуравновешенным самодуром, но не убийцей. Его тошнило от вида крови. А постоять за себя он никогда не умел. Однажды к ним явились люди из другого, темного мира Элтауна. Они унизили его, заставив в одних трусах просить о пощаде. Он легко сделал это, обмочившись от страха. Леа непроизвольно скривилась. - Ну что, сучонок, моли о пощаде. Я всегда с особым вниманием отношусь к просьбам и жалобам граждан, - Юзеф захрюкал от смеха. Он поглядывал на реакцию бугаев, выхаживая перед ними, словно низкопробный стендап-комик, коим он и являлся всю свою жизнь. Отвращение подкатило к горлу, Леа сглотнула, сохраняя железное спокойствие. С обеих сторон ее обступили люди мужа. Она была бесстрастна, но в душе едва держалась за воздух. Бло сплюнул наземь сгусток крови. Он поднял глаза на ее несуразного супруга и улыбнулся. Ни нахально, ни высокомерно, это была простая, честная улыбка. Леа коршуном следили за поведением Юзефа. - Извините, господин мэр, но я ни о чем не жалею и мне не на что жаловаться, - Бло продолжал улыбаться. Юзефа это разозлило. Пухлое лицо мэра покрылось красными пятнами. Он кивнул одному из своих качков. Бло ударили по лицу. Снова кровь и неприятный хруст. Кажется, сломали нос. Леа вздрогнула, но не проронила ни слова. Юзеф оценивал ее реакцию, она знала это, стоило ей только пикнуть, он бы избил Бло до полусмерти. Но она взирала на происходящее с героическим равнодушием. Юзеф передернул плечами и расстегнул ворот. - Он что тебе вообще безразличен? Леа молчала. Ее глаза бродили с одного лица на другое. Только острые ногти до крови впивались в мягкую кожу ладоней. Юзеф провел по коротко выстриженной голове рукой. - Молчишь, шлюха? Тварь…пригрел на груди… Я знал, что таким, как ты, самое место на помойке. Но я альтруист. Дал шанс выбиться в люди. А ты хочешь меня унизить? Выставить каким-то оленем?! - орал Юзеф. Его лицо багровело в равной степени, с какой бледнела Леа. - И хоть бы кто приличный был. Это же никто! Так, харчок на подошве. Я сотру его, и никто в целом мире даже не вспомнит о нем! Бло рассмеялся. Сбитые в кровь губы растянулись в широкой улыбке. Кольцо пирсинга на губе подрагивало. Он хохотал в голос. Леа захватил страх. Сердце забилось в тревоге. Она машинально приложила руку к животу и шагнула навстречу мужу. Юзеф отвел горящий взгляд от любовника. - Юзеф, - высохшим, неповоротливым языком прошептала она, - прошу тебя, оставь его. Он ничего не значит. Накажи меня, если хочешь. Я согласна на все, подпишу любые бумаги. Прошу тебя, - она сделала еще шаг. Казалось, Юзеф задумался о ее предложении. Он что-то увидел в ней. И это что-то явно не понравилось своенравному мэру Элтауна. Он зло посмотрел на хохочущего парня. - Да заткнешься ты или нет?! - рявкнул он и, подойдя к нему, сделал неуклюжий замах, от которого Бло спокойно увернулся. Юзеф карикатурно поскользнулся и гулко шлепнулся на задницу. Бло, наблюдая это фееричное падение, взорвался очередным смехом. Его глаза блестели от слез, а улыбка чудовищно раздирала кровавый рот. - Дэнни замолчи, - успела проговорить Леа. Затем все замедлилось, словно в кино. Взревев Юзеф вскочил на ноги, крикнул что-то нечленораздельное своим людям, вытащил застрявший в мешке кусок арматуры, размахнулся и ударил Бло. Импульс был такой силы, что стальной стержень застрял в голове, раздробив половину черепа. Бло упал ничком, не сопротивляясь. Его глаза нежно смотрели на нее, не моргая. Леа продолжала слышать его голос: «Не бойся, детка. Все будет хорошо, я рядом». На секунду ей показалось, что он жив, пока под ним не растеклась большая лужа черной крови с белевшими кусками мозга. Она не сразу поняла, что сделала. Амбалы, стоявшие в оцепенении от выходки босса, вздрогнули, когда она закричала. Им с трудом удалось удержать женщину за руки. Юзеф отшатнулся в сторону, в его глазах читался удивленный безотчетный страх. Леа истошно вопила, не слыша себя. Она рвалась к мужу, чтобы сжать на его толстой шее свои холодные, негнущиеся пальцы, впиться ногтями, достать до самых жил и вырвать их. Заставить его задохнуться от ужаса. Еще никогда в жизни она не была так сильна и полна ярости, как в тот момент. Нечто нечеловеческое руководило ей. Это была злоба в своем первозданном, нетронутом виде. Сильная боль в груди в какой-то момент вынудила ее согнуться. Леа начала задыхаться, паника и шок ослабили мышцы. Она в последний раз посмотрела в уже остекленевшие, пустые глаза Дэниела Бло. Свет померк.***
Белое свечение трескучих ламп ослепляло. Леа попыталась прикрыть лицо руками, но не смогла даже пошевелить ими. Очертания незнакомой комнаты постепенно прояснялись. Губы высохли, в горле ощущалось горькое послевкусие от лекарств. Больница. Мысль неприятно уколола мозг. Неужели Юзеф упрятал ее в психушку? Он часто грозился этим, но для первого лица города такие вещи не проходят бесследно. Жители ценили семейные традиции, ему приходилось с этим считаться. Дверь открылась, в палату вошла невысокого роста и приятной наружности медсестра. Она подошла к очнувшейся пациентке и приветливо, но сострадательно улыбнулась. - Добрый день, госпожа Гудини. Как вы себя чувствуете? - Где я? - Центральная больница, госпожа. Мне позвать вашего мужа? - Мужа? - запутавшись, не сразу поняла Леа. - Господин мэр как раз в кабинете у главврача. Я могу… - Нет. Не нужно, - Леа поспешно прервала девушку. Меньше всего на свете ей хотелось видеть тупое лицо Юзефа. Внезапно она вспомнила Бло. Его стеклянные, мертвые глаза и целое море крови. Она не сдержала гулкого стона отчаяния. Медсестра тут же подошла ближе. - Вам плохо? - Нет, просто оставьте меня. Мне нужно… Мне нужно побыть одной. И что…что это? - Леа в недоумении смотрела на привязанные к койке руки. Девушка проследила за ее взглядом и, смутившись, тихо оправдалась: - Простите, госпожа, но вы были не в себе, когда поступили в больницу. Плюс последствия аборта не всегда… - Последствия чего? - глаза Леа расширились от ужаса. Она безвольно дернула руками. - Аборта, госпожа. Ваш муж все объяснил и предъявил необходимые бумаги. Однако, мы осознаем, что ваше нынешнее состояние… - Какого аборта? О чем вы? Что вы несете?! - рыдая, шептала Леа. У нее разом пропали все силы. Она едва могла говорить. Слезы прорвались наружу, снеся бетонные стены стойкости и хладнокровия. - Как вы могли? Как вы могли сделать это, без моего согласия?! - Госпожа, ваше согласие не требовалось, так как на тот момент вы были признаны не дееспособной. Ваш супруг подписал необходимые бумаги. Мы понимаем всю ситуацию… - Убирайтесь… Убирайтесь к черту! - почти визжа, закричала Леа. Девушка в страхе выбежала из палаты. Леа зашлась в истерическом рыдании. Протяжные грудные стоны рвали глотку. Она мычала и хрипела, умирая, подобно подстреленной оленихе. На крики сбежался медперсонал. Ей вкололи успокоительное, сочувственно проявляя раздражающее понимание. Вскоре глаза закрылись, вновь погрузив в кромешную тьму. Ближе к вечеру она снова пришла в себя. Опухшие веки резало, нос был заложен, горло, казалось, охрипло. Леа увидела капельницу, наполнявшую ее сухую, мертвенно бледную руку неизвестной жидкостью. Теперь ей было все равно. Жизнь окончательно потеряла смысл. Она тяжело вздохнула. В углу палаты послышалось копошение. Она перевела измученный взгляд и замерла. - Дорогая… - Юзеф остановился в метре от края больничной койки, не рискуя подойти ближе. Несчастный трус. Он выглядел настороженным, это доставляло ей удовольствие. Глаза Леа смотрели остро. Юзеф повел плечами. - Слушай…Я погорячился. Не собирался я убивать твоего трахаря. Это вышло невзначай. Не злись, - Он он попробовал улыбнуться. Леа молчала, испепеляя мужа взглядом. - Ну хватит, Леа. Я виноват лишь в том, что прикончил какого-то торчка. Но это ты вынудила меня! Ты рехнулась снова изменять мне? - Юзеф заходил по палате, - Я не какой-то там хрен с горы. Я мэр сраного города! А ты хотела сломать мне карьеру. И ребенок еще этот... - Юзеф с опаской посмотрел на супругу, не отводившую от него цепких, злых глаз. - Я должен был сделать это. Ты бы не согласилась и усложнила бы нам всю жизнь! Этого ребенка пришлось бы как-то объяснять. Я не мог усыновить его. Ты же понимаешь это… Господи…Ты…ты сама во всем виновата, Леа. Тебя никто не просил беременеть! Идиотка… - Юзеф плюхнулся на кресло и прикрыл лицо руками. - У меня от тебя голова болит. Хотя мы сможем выставить все так, что нам еще и посочувствуют. Да-да! Я договорился с врачом. Это объяснят выкидышем... Элийцы любят что-то такое, знаешь, немного сериальное… Нам будут сочувствовать, жалеть, сострадать, - Юзеф, увлекшись, погрузился в вымышленные грезы. Он посмотрел на супругу, и мечтательная улыбка сразу же слетела с красного лица. - Не драматизируй! У тебя срок был совсем маленький. Доктор все сделал аккуратно. Твоя способность к деторождению не повреждена. Я даже в знак примирения оплачу тебе реабилитацию в Швейцарии. И это, не смотря на всю хуйню, что ты натворила. Заметь, сама натворила, - Юзеф пригрозил ей толстым указательным пальцем. Он ждал реакции, но Леа продолжала молчать. Юзеф цыкнул. - Я навещу тебя через пару дней. У нас выход в пятницу, ты должна быть там со мной. Я полагаю мы обо всем договорились, Леа.***
Ее вид вызывал сочувствие. Новость о потере общего ребенка разлетелась по всему Элтауну, как горячие пирожки. Люди и илари тоннами присылали письма со словами поддержки и нежные букеты с гипсофилой и ромашками. Телевидение на сутки объявило день траура и отменило трансляцию развлекательных, детских шоу. Шломо Гутман, старый и единственный друг, попытался связаться с ней, но Леа никого не хотела ни слышать, ни видеть. Боль не оставляла ее. Ночами она рыдала без остановки, на бедрах появились свежие шрамы, она снова вернулась к тому, от чего убежала благодаря Бло. Ни психотерапевт, ни сильные успокоительные не оказывали должного воздействия. Единственное, что сохраняло ей жизнь и рассудок - мысль о мести. Юзеф вел ее под руку, страдальчески, но стойко принимая соболезнования об утрате чуждого ему ребенка. Рейтинги доверия взлетели, жители воспылали сочувственной любовью к избранному мэру и его дражайшей супруге. При мысли об этом Леа тошнило. От природы худая, она буквально истончилась, что очень хорошо вписывалось в распиаренное Юзефом шоу. Глаза были влажными и постоянно опухшими, визажист как ни старался ничего не мог сделать с этим. На благотворительном вечере, посвящённом сбору средств на борьбу с экологическим кризисом, они были звездами первой величины. Все, без исключения, считали своим долгом выразить поддержку, проявить ненужное участие. Юзеф отыгрывал свою лучшую роль, Леа ничего не чувствовала кроме всепоглощающей, уничтожающей ненависти и боли. В самый разгар вечера им удалось разделиться и побыть отдельно друг от друга. Леа стояла у колонны, подсознательно прячась от любопытных глаз. - Леа, - голос Гутмана вывел ее из транса. Она посмотрела на него болезненным взглядом и ощутила порыв кинуться в объятия. Когда-то они любили друг друга, но с тех пор минуло столько лет. - Шломо, - осипло проговорила Леа, - Хорошо выглядишь. - Леа, мне так жаль, - он сделал попытку дотронуться до нее, но женщина отстранилась, предупреждая любые тактильные взаимодействия. Что-то в ее мозгу воспротивилось этой нелепой жалости. Неужели он, знающий ее достаточно хорошо, купился на такую чушь? Леа вздохнула, кивая. Но слезы предательски выступили. Ей захотелось поговорить с ним. - Мы можем, - она сглотнула, - можем поговорить наедине? - Да, конечно, скажи где и когда. Я буду. Леа улыбнулась. Все же он действительно сочувствовал ее горю, хоть и не ведал об истинных причинах трагедии. Она сделала шаг к нему и застыла. - Леа! - резкий голос Клары Гутман прервал их. Громкая, наглая, ее всегда было слишком много. Клара и Шломо поженились, сразу после того, как Леа вышла замуж за Юзефа. Клара знала, что супруг не забыл бывшую возлюбленную, ровно как и то, что брак Леа был чудовищно несчастливым. - Как ты, дорогая? Я ужасно сочувствую тебе. Это так невыносимо! - говоря это, ее лицо не изменило выражения высокомерного довольствия. Впервые Леа поняла, что Клара ее искренне и совершенно открыто ненавидела. Леа слегка кивнула. Гутман оказался меж двух огней, но решиться на что-то ему не позволяли ни воспитание, ни возраст, ни статус. Клара держала мужа железной хваткой. Приобняв его за руку, она улыбнулась и громко спросила: - Может, споешь нам? Мы так давно не слушали твоих песен. - Извини… - Леа попыталась избежать манипуляции, но толпа с интересом зашепталась. - Господа, дамы, Леа Гудини желает спеть. Позвольте… - Клара, прекрати, - прошипел Гутман, но было уже слишком поздно. Гости вечера стали хлопать в ладоши, Юзеф, как и положено примерному супругу тут же повел «любимую» жену к микрофону. Оркестр воспрял, голос первой леди города полюбился многим за чуткость и сочный тембр. Леа криво улыбнулась, оглядывая толпу безликих, равнодушных лиц. Одна посреди океана хищников. Ей показалось, что еще немного, и она упадет перед ними на колени. На воспаленных глазах выступили колючие слезы. Она сомкнула веки. Бло улыбался, когда она фотографировала его. В его зубах тлела дешевая сигаретка, на нижней губе мерцало металлическое кольцо. Он был взъерошенный, но счастливый. Татуированные руки вздымались вверх, когда он с экспрессией читал ей шутливые стихи. Немного пошловатые, но не лишенные изящества. Леа смеялась. Искренне, смело, любя. Леа сделала глубокий вдох. Глухую тишину зала, замершего в предвкушении предстоящей драмы, нарушил томный, низкий голос. Она запела одну из своих самых любимых песен. Голос звучал изумительно, ноты вызывали восторг, по залу прошелся шепот восхищения. Юзеф упивался тщеславием, но она больше не смотрела на него, отдавшись невероятной музыкальной феерии. В надрыве она пустила нежную слезу, вызвав ответную реакцию у зала. Аплодисменты длились с десяток минут. Ее не отпускали, женщины прикладывали шелковые платочки к густо накрашенным глазам, мужчины не скрывали обожания. Вся ее любовь и бесконечная боль переплелись тонкими, кровавыми нитями в мелодичной гармонии нот. Леа вновь завоевала сердца жителей. Не зря ее прозвали «шипастой розой Элтауна». Холодная, величественная, неземная. Это только маленькая толика того, что было в газетах и новостных лентах на следующий день. Юзеф сдержал обещание и на радостях отправил жену в Швейцарию отдохнуть и набраться сил. А силы ей были очень нужны.***
Полумрак ресторана в центре Берна располагал к встрече тет-а-тет. Леа нервничала, ее собеседник задерживался. Люди Юзефа следили за ней, но без особого фанатизма. За прошедшие несколько месяцев, она сумела усмирить бдительность мужа. Второй бокал шардоне вызывал сомнения, но она продолжала ждать. Через пару минут к ней подсел незнакомый мужчина. Охрана осторожно приблизилась. Леа кивнула им. Неустанное бдение стало привычным делом. Незнакомец улыбался, но глаза смотрели жестко. Вот уж кто был настоящим хищником, Леа не сомневалась. Он достал конверт и пододвинул его ей. Леа недоуменно заглянула внутрь. - Надень. Тихо, - едва слышно проговорил незнакомец. Леа послушно выполнила указание, незаметно поместив небольшой микрофон себе в ухо. Она кивнула незнакомцу. Он улыбнулся, Леа в ужасе заметила острые клыки. Через секунду что-то щелкнуло. Раздался знакомый голос. - Здравствуй, Леа. Не отвечай мне, говори с моим человеком. Так безопаснее. - Давно тебя не слышала, Слон, - Леа протянула руку незнакомцу и выдавила из себя улыбку. Со стороны это походило на вежливую беседу. - Я бы хотел, чтобы так и оставалось. Но раз тебе нужна помощь – я сдержу слово. Незнакомец подозвал официанта и попросил меню. - Я сделал то, что тебе нужно. Превосходное оружие, которое невозможно обнаружить никакой экспертизой. Оно идеально и мучительно смертельно. Действует медленно, но верно. Первый эффект появляется через пару недель употребления. Затем эффект исчезает. Но это лишь уловка, необходимая для того, чтобы врачи спрогнозировали неверный диагноз. Уже через месяц регулярного потребления он будет практически недееспособен. А дальше на твое усмотрение. Официант принес меню и винную карту. Незнакомец поменял их местами, вручив Леа винную карту. - Возьми листок, вложенный между страниц. Когда будешь в Элтауне, разведи его кипящей водой и дай настояться пару часов. Порошок необходимо высушить до рассыпчатого состояния. После средство готово к употреблению, - хрипловатый смех Слома резанул по уху. - Спасибо, Слон. Считай, мы в расчете. В ухе снова щелкнуло. Леа посмотрела на незнакомца. Он допил бокал вина и собирался встать. Она схватила его за руку, повинуясь инстинктам, а не здравому смыслу. Рука оказалась на редкость холодной. - Простите, мне нужно знать, где…Где его… - Стена роз. Номер 1008, - холодно отчеканил незнакомец. Он улыбнулся, сверкнув клыками, и удалился. Люди Юзефа без стеснения взяли на осмотр конверт с письмом о согласии некоего художника выполнить портрет мэра к его юбилею и простой белый листок. Ничего не вызвало подозрения. Дрожь прошла, Леа выдохнула. Она достала сумочку и сложила туда дары старого знакомого.***
- Госпожа Гудини, - мужчина в приветствии подал руку. - Добрый день, Ваша честь. У меня мало времени. Мой муж заинтересован в решении некоторых срочных вопросов. Особенно его беспокоит общественный резонанс, способный нанести ущерб репутации. Сами понимаете, о чем я, - Леа холодно улыбнулась. - Я ознакомился с делом, проблем не будет. Все, что можно - мы сгладили. Решение будет в вашу пользу. - Тогда вы должно быть удивлены, почему мы разговариваем не в вашем кабинете? - Нет. Я знаю, что это дело не имеет ничего общего с вашими истинными целями. Леа бросила на молодого человека заинтересованный взгляд. Насчет его не преувеличивали. Она кивнула себе и бросила на стол флешку. - Тут компромат на моего мужа. Это не все, но достаточно для того, чтобы уничтожить его и упрятать за решетку на долгие-долгие годы, - Леа с вызовом посмотрела на мужчину, но он и бровью не повел. Лицо оставалось бесстрастным. - У меня есть цена. - О, об этом не переживайте. Через пару месяцев или месяц все активы моего мужа перейдут ко мне в руки. Его здоровье не отличается стабильностью. А я озолочу вас… - Деньги меня не интересуют. - Тогда назовите свою цену, - Леа с любопытством изучала его. - Свобода. Обеспечьте мне свободу от ошейника, и я сделаю все, чтобы ваш супруг закончил свои дни в тюремном лазарете. Леа улыбнулась. Принципиальный и не заинтересованный в деньгах. Это большая редкость. С ним точно будет сложно, но такую уверенность ни за что нельзя упускать. - По рукам, - Леа протянула ладонь, скрепив договор крепким рукопожатием. У них не было никаких гарантий в отношении друг друга, но интуиция подсказывала, что она не ошиблась, - С вами приятно иметь дело, господин Андервуд.***
Стена роз – бетонное хранилище для праха людей и илари, умерших одинокими и не имеющих никаких родственных связей. Муниципалитет Элтауна брал все расходы по кремации на себя. Леа грустно вздохнула. Стальные шпильки звонко процокали по каменной кладке. После перенесенного микроинфаркта Юзеф все чаще оставался дома. Врачи сбились с толку. Леа же, как народная жена, взяла все обязанности мэра на свои хрупкие, женские плечи. Вследствие этого многое претерпело изменения. Охрана Юзефа была уволена. Часть из них села в тюрьму, часть без вести пропала. Леа окружила себя людьми, искренне преданными только ей. Кабинет мужа превратился в офис госпожи Гудини. Она работала без устали, поддерживая образ добропорядочной супруги. Жители писали ей письма, газеты распылялись в хвалебных одах. Она стала лицом города. Ячейка с цифрой 1008 ничем не отличалась от многих таких же серых ящичков. Череда обезличенных душ мирно покоилась в цинковых коробках. Леа прикоснулась ладонью к холодной глади бетона. Губы дрогнули, по щеке покатилась слеза. Она быстро смахнула ее и вложила в крючок белую розу. Постояв так еще несколько минут, она вернулась к машине, бросив напоследок еще один грустный взгляд.