***
Очнулся Макуш в огромном зале, полностью обнаженный и прикованный к полу и балке над головой с широко разведенными руками и ногами, окруженный такими же фигурами других подростков. Мысли шевелились с трудом, в душе поселилась пустота и апатия. Макуш видел этот зал в визоре. Круглосуточный аукцион рабов в реалити-режиме. Для любителей – тех, кому хочется выбирать, ходя между живыми, трепещущими в душе жертвами, щупая тела и заглядывая в рот... Им нравится воображать себя покупателями на аукционах из древней истории своих планет, когда рабами были не только дети. Поэтому особым спросом здесь пользуются почти взрослые рабы. Отчего-то Макуш надеялся, что его не продадут в последний момент. Отчего?! Хотя даже если бы и не надеялся, что бы это изменило? Раб – он и есть раб. Теперь только единственная надежда, что он не приглянется никому с планет, где совершеннолетие наступает намного позже, чем здесь. На Спарте, бывшей колонии Земли, вообще вон в тридцать... На Имперское Совершеннолетие Макуш не рассчитывал. Он учился слабенько и экзамен не сдал бы. Как же он ждал своих шестнадцати периодов!.. Если бы не этот эликсир, что вкалывают рабам перед аукционом, он бился бы сейчас в истерике. Люди подходили, смотрели, трогали, ощупывали пальцами зубы, дергали за волосы... С сугубым негодованием смотрел Макуш на детей, ходящих среди покупателей. Таких было немного, но они были. "Идиоты, – думал Макуш, – воображают, что они свободные. Впрочем, почему бы и не повоображать, если хозяин поощряет. Нужно на всю катушку пользоваться льготами, пока они есть. Хотя, может, среди этих детей есть и совершеннолетние. Сволочи, сдали экзамен и теперь измываются над бывшими товарищами!" Эти двое мужчин подошли, наверное, через пару суток. Уже несколько раз Макушу успели сделать инъекции, поддерживающие тело в тонусе, а эмоции в вялости. Покупатели долго проверяли крепость мышц и упругость кожи юноши, недовольно цокали языком и что-то обсуждали. Потом один из них достал что-то легкое и стал проводить им по животу, под коленками, под мышками, по шее... Макуш непроизвольно вздрагивал, и они удовлетворенно кивали головой. Гораздо позже Макуш узнал, что качество товара им не нравилось, но зато нравилась цена. Едва-едва выше выкупной имперской. Хозяин выиграл на его продаже буквально копейки, что было особенно досадно. Несколько грошей – разница между рабством и свободой. Мужчина нажал ногой клавишу на полу рядом с юношей, и в воздухе загорелась голограмма "Товар продан" на всеимперском.***
Палама. Местное совершеннолетие наступает в двадцать один. Еще пять периодов рабства. Хорошо, что не Спарта. Хотя теперь Макуш уже ни на что не надеялся. Кто помешает новым хозяевам так же точно продать его в последний момент? Да и пять периодов!.. В шестнадцать это кажется вечностью, особо если ты ждал освобождения через три декады. Всего через три декады. Истерики сменялись апатией, апатия желанием умереть прямо сейчас, неожиданно нападала паника... Но, конечно, потратившись на покупку, хозяева не могли ему позволить пребывать в этом состоянии долго, а уж тем более, умереть. Его день рождения отметили тем, что его очень сильно высекли безо всякой причины, кроме этого самого дня рождения. Напомнили, что он раб и рабом остался. Макушу опять повезло с хозяевами. Они ведь могли оказаться откровенными садистами, увлекающимися прямыми пытками. Или еще что-нибудь похуже. Но хозяева держали рабов для развлечения. Всего лишь для развлечения. Правда, развлечение было своеобразным. Но это их право – они, ведь, хозяева. И могут делать со своими рабами почти все. Да, было очень тяжело. Остаться рабом, когда надеялся... когда верил... когда был уверен... Когда до свободы оставался один шаг. Но, собственно, что такое свобода? Неведомая мечта, сверкающая сказка, фата-моргана... Макуш был рабом. Он родился рабом. Он всю жизнь был рабом. Он привык быть рабом. И пережив истерику, он привычно впрягся в рабское ярмо... Ничего нового в его жизни не произошло. Он вспомнил, что он раб. Два раза в декаду их возили в имперскую школу. На хозяйском транспорте. Могли бы заставить бежать до школы и обратно. И Макуш думал, что это была бы хорошая тренировка. Но школа была слишком далеко, а хозяева не любили тратить время попусту. Поэтому их не поднимали на построение перед занятиями, а кормили завтраком и везли в школу. А вечером – забирали на своем транспорте из школы. Два дня в декаду, когда дети учились быть имперцами. Школа была огромной. Там, где Макуш учился раньше, школа была маленькой, уютной, почти домашней. Учителей было всего девять человек. Они обучали всему. В здешней школе учителей было очень много. Каждой мелочи обучал другой учитель. Макуш их пока даже не мог различить. Макуш не думал, что способен все это выучить, запомнить и сдать экзамен, чтобы стать совершеннолетним и свободным по законам Империи. Но директор этой огромной школы поговорил с Макушем в первый день его учебы, побеседовал, потому что Макуш был новичком. Директор сказал, что учиться надо всерьез и стараться освоить все, что им дают в школе. Не ради экзамена. Если бы Макуш стал свободным в шестнадцать периодов, – сказал директор, – он бы автоматически стал гражданином Империи, хоть и не полноценным, и что бы он стал делать, как бы он стал жить, если он не знает всего того, чему их учат? Единственное, что ему оставалось бы – пойти в услужение к такому, как его бывший хозяин, да еще и вопрос, понадобился ли бы он, ничего не знающий и не умеющий, кому-то. Да, его уже не могли бы продать, но он сам стал бы продаваться. Да, его не могли бы наказывать насильно, но никто не может запретить человеку соглашаться на что-то по доброй воле. Или пришлось бы довольствоваться минимумом во всех смыслах – физическом, интеллектуальном и моральном. Нет, ты, конечно, можешь жить на пособие и на своей планете, да и вести себя с тобой будут уважительно. Но человеку обычно мало, всего мало. Ему хочется чего-то большего. Их же не учат в школе чему-то ненужному, их учат, как жить в Империи, как быть свободными, чем заниматься на свободе... Это все нужно изучить не для экзамена, а для жизни после совершеннолетия.***
Совершеннолетие Имперское можно получить при сдаче экзаменов, не дожидаясь достижения местного планетарного совершеннолетия или уже после него. До этого знаменательного события в жизни каждого гражданина занятия в имперских школах обязательны для всех (два раза в декаду для несовершеннолетних и минимум раз в период для местных совершеннолетних). Без Имперского Совершеннолетия вас никто не выпустит с планеты. Империи не нужны потенциальные источники межзвездных катастроф. Требуется освоить Законы, Экономику и Устройство Империи на высоком уровне, продемонстрировать толерантность, космополитизм и отсутствие ксенофобии. И, естественно, свободно владеть всеимперским языком. Ясно, если ты претендуешь быть взрослым и принимать самостоятельные решения, то, не разбираясь в законах и экономике, рискуешь во что-нибудь вляпаться. Ну, а без толерантности и космополитизма тебе нечего делать на просторах Империи. В Империю входят тысячи звездных систем со своим населением, даже часто не гуманоидным. Везде свои обычаи, свои нравы, свои правила, свои понятия о добре и зле... Если ты не можешь принять как данность, что у других не так, как было у тебя, то лучше тебе со своей планеты не высовываться. Все имперские совершеннолетние обладают безграничной терпимостью. Когда-нибудь, все же став взрослым, Макуш увидит, что для "имперских" нет правильных и неправильных планет, что к "местным" они относятся с любопытством и снисходительностью, а своим домом считают всю Империю. А пока Макуш ужасался, как много нужно выучить. Необходимы теоретические знания по основным предметам: история Империи, география Империи, экология, магия, теория искусства, теория ремесла, теория производства, наукология и постулаты, техника и робототехника (роботами считаются высокоорганизованные механизмы, не обладающие ИИ), математика, космология, физикохимия, информационные поля, нуль-переходы, теория времени и параллельных реальностей, теория вероятностей и мнимых величин, жизнелогия и психология имперских рас, в том числе киборгов и искусственного интеллекта, модификация организмов и химерология, философия, теология, эзотерика, педагогика и социология. Конечно, никто не ожидает от вступающего во взрослую жизнь глубокого знания материала, но базовые понятия и реперные точки необходимо понимать, чтобы ориентироваться в окружающем мире, общаться с иными разумными и соображать, что ты здесь делаешь. Практические навыки: навигация, умение пользоваться спасательной шлюпкой, водить планетарный катер, пользоваться личным гравикомплектом, владение информационно-коммуникационной техникой, обращение с роботами и способность общения с ксеноразумом – абсолютно необходимы в ежедневной жизни свободного существа. Ну и, наконец, требуется владение любым полезным умением, которое можно конвертировать в имперские предметы роскоши. Макуш никогда не думал об учебе раньше в этом ключе. Хотя им все время это внушали. Но сначала он был слишком маленьким, чтобы понимать, а потом просто ждал, что совершеннолетие наступит само по себе, без всяких экзаменов. А что он будет делать потом... Разговор с директором заставил посмотреть на занятия в школе по-новому.***
А пока восемь дней в декаду он старался быть хорошим рабом для своих новых хозяев. Хозяевами были два брата. Для Макуша они выглядели между собой ровесниками, хотя он понятия не имел, как должны выглядеть местные, один из братьев мог на самом деле быть старше другого и на несколько десятилетий. Рабов здесь было много. Наверно, хозяева были очень богаты. День начинался с построения. Четыре барака, два рядом друг с другом в длину и два с боков, словно бы приставленные торцом... А перед ними – плац. Посреди него – колодки для наказаний с отверстиями для головы и рук. Плашек с этими отверстиями много, на разной высоте, потому что рабы разного роста. На построение выбегают все быстро и строятся перед своими казармами. Одежды здесь рабам не положено. Совсем. Утром прохладно, и Макуш думает, что будет, если станет холодно. Он попал в третью по возрасту казарму, навскидку им периодов 15 – 17, если переводить на человеческий возраст. Макуш человек, и ему так легче ориентироваться, тем более что все рабы здесь оказались гуманоидами, а вот некоторые наставники и надзиратели – вовсе даже нет. Перед левым от них бараком, четвертой казармой, самые старшие дети, до двадцати одного: юноши, девушки, уно, гермафродиты, ба... В правом бараке от Макуша, во второй казарме – те, кому примерно 11 – 14. А в первой, той, что в торце справа, самые младшие, на взгляд Макуша, периодов с семи или восьми. Совсем маленьких тут нет. Начинает надзиратель младших. Называет имена тех, кто вчера провинился, в чем и сколько назначено ударов. Малыш идет к колодкам, экзекутор поднимает плашку, ребенок становится перед колодками, наклоняется и кладет в колодки руки и голову. Плашка опускается. Каратель берет в руки розги. Закончили наказание малышей... Их надзиратель зачитывает имена заслуживших вчера награду. Тоже в количестве ударов. За счет наградных будущие наказания могут сокращаться на количество наградных ударов, если награда небольшая, или, если наградных действительно много – каждое последующее наказание сокращается на четверть, пока наградные не кончатся. Младших бьют розгами. А третью и четвертую казарму – плетью. По заду, по ногам, по спине... Почему-то больше всего наказаний бывает в первой и четвертой казарме. Вероятно, из-за того, что младшие еще не научились, а к старшим очень высокие требования. Макуш ждет своего имени со страхом. Его секут каждый день, потому что он новенький и еще ничего не умеет. За вчерашние ошибки приходится расплачиваться. Не всегда наставники отдают списки надзирателям, иногда бьют на месте, но иногда и на месте бьют, и надзирателям сообщают. Все стараются принимать порку молча. Макуш тоже старается, но у него пока плохо получается. Никогда он этому не учился, его бывшие хозяева не требовали проявлять терпение во время наказаний. А тут сколько раз подал голос во время экзекуции, столько дополнительных ударов получишь сверх назначенных. Макуш изо всех сил старается молчать. А еще он думает о тех, кому он принадлежал ранее. Второй хозяин причинял боль всякими способами без каких бы то ни было причин, а третий карал только за проступки. Нынешние хозяева вроде как применяют кнут как метод обучения, но Макуш видел, что братья, если присутствуют, наслаждаются страданиями своих рабов. А наказания здесь разнообразны, болезненны и унизительны. По окончании дисциплинарной части – пробежка. Четыре дорожки начерчены на плацу, по внутренней бегут младшие, по наружной старшие. Бегут одно и то же количество кругов. Здесь можно и заработать первое наказание на завтра, если будешь плестись последним. После пробежки – водные процедуры, потом завтрак, а потом – на тренировки. Вот еда здесь хорошая, очень хорошая. Во-первых, ее вдосталь. Во-вторых, Макуш и не пробовал таких вкусных и сытных блюд раньше. Яйца, мясо, рыба, овощи, крупы – хозяева не жалеют для своих рабов настоящих натуральных продуктов... Мало того, им регулярно дают фрукты, ягоды, орехи... и даже шоколад!.. Их отлично кормят, и выспаться дают: просыпаться приходится рано, но и отбой тоже рано, так что вполне хватает, чтобы выспаться. Раньше Макушу никак не удавалось регулярно высыпаться: бывший хозяин то вздумает послушать книгу на ночь и никак не уснет, то потребует к себе слугу ни свет, ни заря, чтобы помочь с утренним одеванием, то отправит к гостям развлекать их среди ночи... Здесь не так... Еда и сон такие, словно и не рабы они, а господа. Но выбираться утром из-под теплого одеяла... брр... И тренировки... Ужас!.. Восемь дней в декаду. В день учебы построения нет. А наказания, назначенные в день, предшествующий школьному, переносятся на следующий после него. Это нервирует. Потому что волей-неволей целый день во время уроков думаешь о том, что ждет завтра. Учат здесь драться. С оружием и без оружия. Один на один и группами. В свалке и в строю. Макуш не понимает, зачем. Никогда на имперских уроках он не видел, чтобы им показывали какие-нибудь бои имперцев хоть где-то. Пение и танцы видел, а сражения нет. А выкупная имперская цена зависит от умений раба, и вряд ли она повышается от умения драться. Макуша удивляет развлечение нынешних хозяев, явно настолько богатых, что могут себе позволить бесполезное занятие двух-трех сотен недешевых невольников. Ребята в его казарме как-то разговорились, и Макуш узнал, к чему эта учеба, а однажды и сам увидел. Время от времени хозяева устраивают сражение. Делят рабов пополам, либо выбирая рабов себе в команду по очереди, либо по жребию. Наставники тоже расходятся пополам к той или иной группе. И начинается бой. Настоящий бой с настоящим оружием, только что не до смерти. Иногда бой идет до достижения какой-то цели, иногда определенное время. В тот раз, когда Макуш участвовал, поперек поля прорыли канавку, и задача была оказаться на половине противника. Раненых потом вылечат, у хозяев очень хорошие целители. Но до того, как их станут лечить, проигравшую команду высекут розгами. Всех. И тех, кто проявлял героизм или демонстрировал чудеса на поле боя, и раненых, и "болельщиков" – которых в сражение не брали. Сначала рабов, начиная с младших. А потом и наставников. Те могли бы отказаться, ведь они свободные, их нельзя заставить. Но никто не отказывается. Они говорят, что это игра и проигравшие должны расплатиться. Заканчивается тем, что орудие возмездия берет в руки хозяин и порет своего брата. И тот тоже не отказывается, а сам ложится под розги. Макушу совсем не понятно, что всё это значит. Макуш старается, очень старается... Но наставники постоянно лупят его по рукам за то, что он не так держит оружие, и по спине, оттого, что он постоянно падает, и по ногам – что он не так движется... Покрытое синяками тело двигаться не хочет вообще, и Макуш ощущает себя большой деревянной куклой... Товарищи насмехаются над ним, а Макушу впервые приходит в голову крамольная мысль, что хозяева могут ошибаться, что боль в мышцах и суставах не позволяет ему правильно двигаться, а постоянный страх ошибки и наказания не помогает научиться чему-то новому. Но может, хозяевам и не нужно, чтобы он научился? Что может раб знать о воле хозяев? Они часто приходят посмотреть на тренировки. Обсуждают, спорят о чем-то, смеются... Наставники особенно усердствуют под взглядом хозяев. У хозяев щеки краснеют, глаза блестят, речь становится возбужденной, а жесты порывистыми... Макушу не везло. Глядя на него, хоть на тренировку, хоть на наказание, хозяева брезгливо кривили губы. Макуш никак не мог уловить системы, но другие рабы, кажется, знали, как себя вести, поскольку зачастую после наказания раба звучал голос хозяина, присуждающий тому наградные.***
От себя братья Грос не скрывали, что были садистами. Глупо прикрываться сентенциями о благе воспитанников, когда этих "воспитанников" у тебя сотни и ты откровенно наслаждаешься треском сломанных костей и кровавыми ранами мальчишек и девчонок во время "шуточных" сражений. Да в Империи, пошедшей по пути детского рабства, каждый третий взрослый, если не каждый первый, был садистом! Но лекарей братья нанимали самых лучших, и никто из их подопечных не страдал от последствий получаемых повреждений. Разумеется с "домашними" питомцами обращались куда как нежнее. Даже розги, которые в шуточном войске считались инструментом для малышей, для домашних почти не применялись, если не считать Бади. Потому что Бади был демоном, а демона, известно, кроме как огненной плетью, не проймешь ничем. Домашних рабов было четверо. Уже упомянутый Бади, который будет радовать братьев нескончаемо долго: демоны взрослеют медленно, а учиться не любят. Лориана – эльфийская принцесска, ее продала старшая сестренка после того, как с их родителями что-то приключилось, и, естественно, Гросам совершенно не интересно, что именно. Человеческий мальчишка, обещающий вырасти в очень сильного целителя, а может, даже в Мага Жизни. Братья пестуют его со всей заботой и вниманием, надеясь, что Олаф согласится остаться с ними после получения Имперского Совершеннолетия. И жемчужина коллекции – Изур. Закатанин, ящер – чешуя, перепончатые ступни, выдвигающиеся когти на руках, хвост... Братья не слышали, чтобы еще хоть у кого-нибудь был в рабстве закатанин. Закатане в Империю не входят. Они так давно стали разумными, что большинства рас, образовавших Империю, тогда еще не было и в проекте. Историки... философы... искатели... телепаты... Имперский закон им не писан. Но тут уж случилось неимоверное стечение обстоятельств. Матушка Изура, дай ей все боги долгих и счастливых лет жизни, родила на территории Империи. Конечно, это не повод отбирать у нее ребенка, однако ей не повезло трижды... или четырежды. Она изучала каких-то особых червей на какой-то дикой планете. У нее случились преждевременные роды. Она родила двойню. А предприимчивый акушер, пока ящера была в отключке, одного ребеночка-то и прибрал. Так что матушка Изура про него ничего не знает. Закатане перевернули бы всю Империю, если бы заподозрили, что кто-то похитил их детеныша. Но никто не собирался ставить их в известность. Малыша на черном рынке несколько раз перепродали, так что Гросам он уже достался официально, и заплатили они за него, как за добрую сотню рабов. Купили братья Изура совсем крошкой, и пока не ясно было, на что он способен, чему особенному стоит его учить и будет ли от него взрослого польза. Но братья надеялись на другое – привязать к себе ящерка, чтобы он не поспешил сдавать экзамен Совершеннолетия, пока они им не наиграются. И не нахвастаются вдоволь перед всеми остальными коллекционерами "особенных" рабов. В Империи не очень-то принято проявлять к детям излишнее внимание. А уж тем более к предназначенным на перепродажу. Конечно, ребенка никто не обижал, кто станет обижать источник будущего богатства? Но относились к нему равнодушно и цинично, и никого не интересовали его потребности. В то время как любой ребенок инстинктивно нуждается в тепле и заботе, и в уверенности в завтрашнем дне. Поэтому, когда новые хозяева подарили малышу ласку и нежность, участие и бережную внимательность, ящер ответил им со всем нерастраченным пылом незамутненной детской души. Через год Изур был готов на всё ради добрых своих опекунов. Их одобрение и похвала, их улыбка и поглаживание по голове освещали его день, как небесные светила, а нахмуренные брови становились непоправимой бедой. *** – Изур! Иди сюда, мальчик мой, – позвал Валентайн, старший из братьев, голос его звучал несколько строже, чем привык Изур. Маленький ящер примчался мгновенно и преданно уставился в глаза хозяина, широко-широко распахнув глазки. – Разве тебе разрешалось появляться на плацу? Да еще и проснулся в раннюю рань ради похода на плац с самого утра! В твоем распоряжении весь дом, весь парк, весь двор. Почему ты вышел на территорию, куда тебя просили не ходить? – Мне очень-очень хотелось посмотреть, почему туда ходить нельзя. Валентайн вздохнул, понимая, что малыш перешел в тот возраст, когда запрещенное становится привлекательнее разрешенного. – А с утра я пошел, потому что днем я уже выглядывал. И там никого нету. Только сараи и какие-то штуки посередине. – Замечательно! И тебе понравилось то, что ты увидел сегодня с утра? Ящер насупился, напряженно нахмурил лобик, что выглядело уморительно, поскольку шкура ящера на лбу совершенно не приспособлена для подобной мимики, а потом стрельнул любопытным глазом. Судя по всему, ребенок не всё понял и любознательность оказалась сильнее испуга от представившегося зрелища. – Ты знаешь, что такое наказание? – нарочито сурово вопросил Валентайн. – Когда дети себя плохо ведут и вы сердитесь. Лориана остается без пирожных, Олафу не разрешают читать интересные книжки, а Бади уходит с вами в подвал, после чего дуется и два дня ни с кем не разговаривает. Валентайн усмехнулся: – А когда плохо себя ведут дети, которые живут в "сараях", то их бьют розгой или плеткой. Утром наказывали детей, которые вчера плохо себя вели. – А я плохо себя вел сегодня, да? – Изур как-то странно повел плечом. – И ты на меня теперь сердишься. Ты хочешь побить меня той палкой, как детей на плацу? Валентайн прищурившись глянул на малыша в задумчивости. – Пойдем со мной. Грос привел ящера в кабинет, где изредка наказывал Лориану или Олафа. И достал из шкафа прут. – Эта палка называется розга. Ею бьют непослушных детей. – Когда вы уходите в подвал, ты бьешь Бади? – Да. – А Лориану и Олафа ты тоже бьешь? – Иногда. – А меня ты не бил. – Ты был послушным. До сегодняшнего дня. Ну, что? Хочешь попробовать? Изур понимал, что "бить" это что-то неприятное. Вон каким Бади после этого становится. Старшие мальчики в разгар игры или ссоры могли ударить Изура. Но со шкурой ящера не сравнится даже ладонь демона. И мальчишки потом трясли отбитой рукой. Изуру было немного страшно, но все-таки больше интересно. И он неуверенно кивнул. – Штаны нужно снять, – сказал Валентайн. У мальчишек и девчонок на плацу штанов точно не было. Вообще-то говоря, на них ничего не было, они все были голенькие. Изур быстро снял штанишки и посмотрел на опекуна нечитаемым взглядом. Валентайн опустился на кресло и поманил к себе пацаненка. – Облокотись мне на колени. И подними хвост. Грос подозревал, что бить ящера розгой по любому месту, кроме как под хвостом, не даст никакого эффекта вообще. Поэтому он прицелился и стегнул Изура прямо по складочке между хвостом и попой. – Ой! – воскликнул детеныш. – Что? – Боольно... – удивленно протянул Изур. – Так и должно быть. Очень больно? – заволновался Валентайн. – Нуу... нет. – Значит, нужно сильнее. И Валентайн вложил в следующий удар дополнительное усилие. – Ой, ой! – хвост мальчишки рефлекторно опустился, закрывая зону ударов. – Так дело не пойдет! Я тебя наказываю или нет? Дай сюда хвост! – Грос ухватил ящеренка за хвост левой рукой, оттягивая его наверх. Себе Валентайн врать не собирался. Беспомощный детеныш в такой уязвимой позе и возможность причинять ему боль, настегивая розгой по самому нежному и интимному месту, вызывали в Валентайне сладострастную негу. Малыш заверещал, но дергаться не посмел: с одной стороны, искренне считая себя виноватым в том, что рассердил доброго хозяина, с другой – опасаясь рассердить его еще больше. А Валентайн распалялся всё сильнее... Левая его рука всё крепче сжимала хвост. Розга взлетала и резко опускалась, взлетала и опускалась... Валентайну не хватало только присутствия брата, наблюдающего за поркой, чтобы наслаждение стало полным... Пока малыш вдруг не завизжал отчаянно, чуть ли не в ультразвуке, и Валентайн внезапно опомнился. Ему совсем не нужно было, чтобы ящеренок обиделся или обозлился. Хозяин выпустил хвост, и Изур поджал его совсем по-собачьи, жалобно поскуливая. А Валентайн стал гладить детеныша по голове, как тому нравилось, приговаривая: – Вот и хорошо, вот и молодец! – А потом словно по наитию опустил руку и пощекотал Изуру горлышко. Тот издал непроизвольный смешок, а Валентайн продолжил уже вполне осознанно. Стал щекотать ребенка по шейке и под ручками, добиваясь поеживания и хохота. Изур обожал щекотку, всегда охотно подставляясь. На шее и под мышками у ящеров чешуйки мелкие, и они чувствуют щекотку даже от человеческих пальцев. А вот на остальном теле щекотать их нужно перышком, когда ящер специально встопорщивает свои чешуйки. Ящеры очень любят щекотку, она связана с чем-то физиологическим, что требовалось их предкам, чтобы чистить кожу между чешуйками. Валентайн потянулся за пером, и через пять минут на диване извивался хохочущий детеныш. А Валентайн обдумывал идею подсадить маленького ящера на порку, привязав к следующей за нею желанной щекотке. Сегодня он переборщил, конечно, но в следующий раз...***
– Господин учитель, а... – Макуш испытывал некоторый страх, не будет ли его вопрос неверноподданническим, но учитель сам рассказал о устройствах иных государств. – А почему в Империи есть рабство, если оно не обязательно? И почему именно рабство детей? – Это очень хороший вопрос, Макуш, – учитель был рад тому, что этот юноша начал думать. – Действительно, подавляющее большинство обществ, достигших в своем развитии межзвездного уровня, не практикуют рабства.. При таком уровне технологий смысла использовать рабов как производительную силу нет никакого. Ни на одних работах. Поэтому рабы в развитых сообществах либо используются для удовольствий в качестве личной прислуги, секс-игрушек, комедиантов, либо некоторая часть населения просто не считается полностью разумной и способной нести за себя ответственность. Те пара десятков миров, где рабство официально признанно, строят его на принципах социальной, видовой, магической или гендерной дискриминации. Но Империя не сочинила ничего нового, а только отказалась от лицемерия! Ни в одном обществе, даже декларирующем самые широкие свободы и абсолютное равенство всех – дети не имеют никаких прав. А там, где рабство, в каком-нибудь из его вариантов – норма, дети господ, пока они дети, не свободнее последнего раба. Дети всегда и везде находятся во власти своих попечителей, будь то родители, опекуны, община или государство. Дети никогда не могут принимать самостоятельных решений, управлять имуществом, предпринимать действий, определяющих их собственное будущее, не согласовав с опекунами. Над детьми везде можно издеваться, бить их и унижать, заставлять их поступать так, как хочет попечитель. И нигде дети на самом деле не имеют от этого защиты. Государства, провозглашающие гарантии детского счастья, напрочь пренебрегают представлениями самих детей о счастье, в таких местах чиновники держат всех в страхе, вмешиваются в дела семьи и преспокойно отнимают у родителей плачущих малышей, передавая их в чужие семьи или забирая в государственные питомники. Разве есть места, где детей действительно спрашивают, где их мнение имеет настоящее значение? Да, взрослые могут делать вид, что интересуются мнением своих детей, но это лукавство, что сразу видно, как только детское желание всерьез разойдется с их собственными планами. Возьмем обычную среднюю семью в более-менее развитом обществе. У детей могут быть закадычные друзья, дорогие их душе учителя в школе, увлекательные занятия в неком клубе по интересам... Они могут быть влюблены в свой город... Думаете, это может оказаться решающим, если родителям приспичит перебраться в другое место? И даже, разбивая сердце ребенка, не возьмут с собой кошку или собаку, потому что в новом доме нельзя иметь питомца. А в чуть более феодальных обществах и без всяких признаков рабства родители спокойно могут отдать ребенка в учение какому-нибудь башмачнику или бродячему циркачу, в оруженосцы воину или в пажи даме, и даже получить за него деньги – это нормальная практика, то есть по сути продать его, хоть он и считается свободным. А договорные браки... И практически в любом из миров родители могут отказаться от ребенка, отдав его в приют, из приюта можно детей брать под опеку и возвращать обратно, если не понравятся, как вещь в аренду... Дети бесправны по факту. Империя просто оформила это явление законодательно, называя все своими именами. Но... Империя дает детям возможность стать свободными. Не эфемерную, а абсолютно реальную возможность. Не зависящую ни от желания и положения в обществе попечителей, ни от возраста детей, ни от их физического и магического потенциала, ни от пола или расы. Ваша судьба зависит только от ваших усилий, любой ребенок Империи может стать полноправным гражданином со всеми правами, которому никто не сможет указывать, как ему жить и что ему делать. Достаточно сдать экзамен, показав свои знания и умения. При этом никто не в праве вмешаться в вашу учебу. Два дня в декаду полностью ваши в любой точке Империи. Портрет Илиции висит во всех школах как пример и стимул. Портрет человеческой девочки, получившей гражданство в восемь периодов. Где угодно, кроме Империи, ее посчитают ребенком, но для любого имперца она взрослая. Получив знак совершеннолетия, она ни от кого не зависит, и ее судьба в ее руках. Да и сейчас, хотя вы пока дети и рабы, по меньшей мере, Империя не позволит ни убить вас, ни искалечить, ни оставить в невежестве... А в скольких мирах, где такого понятия как детское рабство не существует, преспокойно действует формула: "Я тебя породил – я тебя и убью", и родителя, убившего своего ребенка, даже не ждет уголовное преследование... – А они тоже страдают, что не имеют свободы? Как мы? – Гораздо хуже, Макуш. Вам никогда не придет в голову сопротивляться власти взрослых, вы априори знаете, что это нормально и с вами можно делать все, что угодно. Но в то же время вы знаете, что это временно, что ваш хозяин ничуть не лучше вас, и вы когда-нибудь избавитесь от его власти. Больше того, ваш хозяин даже не может не пустить вас в школу, где вас учат не быть рабом, учат стремиться собственными силами вырваться из рабства. Я попытаюсь объяснить. Вам трудно представить себе изначально свободного ребенка, которому говорят, что он свободная личность, пусть не опекуны, но окружающее общество. Поэтому… попытайтесь представить себе ребенка, получившего совершеннолетие и уверенного в своей свободе и неприкосновенности, в уважении окружающих, в суверенитете личности. Вы ведь все мечтаете о совершеннолетии и не сомневаетесь в том, что Империя действительно обеспечит вам это уважение и суверенитет, стоит только стать совершеннолетними. Так вот представьте себе такого совершеннолетнего ребенка, попавшего в лапы преступников, причем не просто преступников, а людей, которым он верил… И этим извращенцам начихать на законы, и они обращаются с "совершеннолетним" ребенком так, будто он все еще раб. И все его представления о себе, как о "личности", гроша ломаного не стоят. Более того, они убеждают его, что все его взгляды были ложью, а теперь будет только так, и они выбьют из него все фантазии и заставят его искренне любить их. А ребенок понимает, что сбежать от них не в состоянии. Никогда. Это не временно. Или наоборот. Ребенок рос в семье, где с детства знал, что он никто и должен слушаться опекунов и ни в чем не перечить.А потом он идет в школу, на детскую площадку, в лагерь... И ему говорят, что он свободная личность и у него есть права. Но он-то знает, что на самом деле он ничего не противопоставит опекунам, у них сила и власть над ним. И понимает, что все красивые слова – ложь. Вот так ощущают себя дети не в Империи. Свободные по закону, но не способные ничего сделать с насилием над собой. Когда их опекуны издеваются над детьми, то не признают, что они садисты и педофилы, они утверждают, что действуют в интересах детей, воспитывают их, что дети сами виноваты, и навсегда закладывают чувство неполноценности и растерянности перед миром. Потому что инстинкты требуют любить родителей, а очень трудно любить того, кто из раза в раз опускает тебя, заставляя терять чувство собственного достоинства, принуждая к унижениям и приспособленчеству. В определенном смысле вы и сейчас свободнее всех остальных детей в мире. Перед вами никто не притворяется, вами не манипулируют, в отношениях к вам нет фальши, ни в ваших хозяевах, ни в ваших учителях нет двуличия и в вас не порождают двоемыслие. Вам никто никогда не врет. Ваш мозг лишен иллюзий. Вы знаете, что хозяину нужно подчиняться, но вы знаете, что вы с ним по разные стороны баррикад, вы не обязаны уважать и любить его, быть ему благодарными и ценить его отношение к вам. Если угодно – он враг. И здесь, в школе вы учитесь тому, как сосуществовать с ним, но и как его быстрее одолеть. Поэтому ваша задача – получить основные знания об Империи и освоить какую-нибудь профессию. Почему для имперского совершеннолетия необходимо иметь профессию? Казалось бы, всем взрослым априори обеспечен минимальный уровень жизни. Выбор жилых блоков (две комнаты, кухня и санитарная кабина) в любом населенном пункте, куда бы вы ни прибыли, достаточно разнообразен… сбалансированное питание, вполне приличная хорошего качества и на любой вкус одежда… общественный транспорт, в том числе межзвездный, конечно, его комфортабельность оставляет желать лучшего, но и она постоянно растет… свободный доступ в открытую инфосеть… возможность виртуального или муниципального обучения… клубы по интересам или иной досуг... Большинству существ этого достаточно. Но маломальская профессия позволит вам иметь не только необходимое, а предметы роскоши. Империя должна быть уверена, что вы можете, если захотите, получить нечто сверх минимума, не ввязываясь в криминал. Конечно, полиция не даром ест свой хлеб, но прежде чем требовать от человека законопослушного поведения, государство обязано обеспечить ему возможность жить, не нарушая законов. Обратное не только не справедливо, но и не продуктивно. Заниматься незаконной деятельностью на самом деле не очень легко и не так уж выгодно, как могло бы показаться. И в условиях обеспеченного комфорта в криминал тянутся только те, кого туда действительно тянет, а не по необходимости.***
На большом перерыве Макуш решился и постучал к куратору. – Чем я могу вам помочь, молодой человек? – А можно спросить про своих хозяев? – Конечно. Школа существует только для вас. А у куратора есть единственная цель – помочь своим ученикам адаптироваться к миру вокруг наиболее легким, быстрым и комфортным для них образом. Я буду счастлив быть вам полезным. Куратор действительно верил своим словам. Первой его мыслью было сообщить в Школьный Центр, что в бывшей школе Макуша не справлялись со своей работой. Не так уж важно, что мальчик был очень слаб по любому изучаемому предмету. Среди детей встречались и очень глупые, и очень ленивые, и совершенно флегматичные... Но то, что ребенок был не уверен, что с куратором можно говорить обо всем, что задача куратора помогать ученикам всем, что в его силах... Школа не могла вмешаться в отношения хозяев к своим рабам. Да и никогда не ставила перед собой таких целей. Но учителя – хорошие психологи и, кроме всего прочего, могли подсказать, как вести себя с хозяевами, чтобы получать преференции. Задача школы – освободить детей от рабства в душе и сознании. Империи не нужны рабы. Школа должна вырастить самостоятельных, знающих, уверенных в себе граждан, с чувством собственного достоинства и верой в поддержку и надежность государства, стоящего за спиной. Раб не может быть гражданином. При этом куратор искренне был согласен с официальной доктриной Империи по отношению к детям. Дети – рабы по факту, везде и всюду. Более того, он был убежден, что только Империя стремится обеспечить своим гражданам свободу и независимость и воспитать в них самостоятельность и гражданскую позицию. Чтобы бороться с несправедливостью – нужно признать ее существование. Во всем мире положение детей замалчивается, воспитанием их занимаются опекуны, которых никто не обязывает воспитывать достойных людей, опекуны могут стараться вырастить то, что им выгодно, манипулировать сознанием ребенка для достижения своих эгоистичных целей, иногда даже не отдавая себе отчета... А могут и искренне желать вырастить правильного человека, но просто не уметь этого добиться, или иметь неверные ориентиры. И только открыто признавая проблему: дети – рабы, можно с этим работать. Хозяева владеют рабами, но вовсе не имеют власти над ними. Рабы не обязаны стараться нравиться своим хозяевам. Все дети знают, что их положение временное. И знают, что школа помогает избавиться от этого положения так быстро, как ребенок сможет. А хозяева не озабочены воспитанием детей и обеспечением их благополучия в будущем. Они просто получают от рабов все что хотят, ограниченные лишь запретом убивать и калечить своих рабов, и нагруженные единственной обязанностью – предоставить им возможность учиться в школе и отпустить по получению совершеннолетия. Куратор и сам всегда держал рабов и наслаждался правом обращаться с ними по своему усмотрению. Он считал себя хорошим себя учителем и хорошим психологом. И его личные рабы всегда знали, что как куратор он всегда готов помочь решить их проблему, подсказать, как легче понять и освоить информацию, как лучше запомнить тот или иной материал, как научиться любому навыку, и как чувствовать себя комфортнее с хозяином, в том числе и таким, как он сам. И что беседы с куратором конфиденциальны, и как хозяин он никогда не пользуется тем, что узнал от них как куратор, позволяя им пользоваться полученными у него же советами. Да, как хозяин он довольно беспощаден, так он и покупает рабов, чтобы удовлетворять свои потребности. Зато он состоялся как учитель и может гордиться своими достижениями, в чем можно убедиться даже на его собственных рабах. Он всегда покупает от двух до четырех детей примерно пятилетнего возраста, ему никогда не приходит в голову их перепродавать, и абсолютно все они всегда получают имперское совершеннолетие в десять-одиннадцать периодов! Конечно, до учителей Илиции ему далеко, но и десять, одиннадцать – не рядовой результат. А то, что многие из них, став взрослыми, порой навещали своего бывшего хозяина, поистине грело его жесткое сердце.