Ань

      Вова выстрелил, и Егор свалился в сторону.       Воздух резанул грудь. Вся чернота вдруг куда-то пропала. Снова стало больно.       На крыльце послышались торопливые шаги. Вова обернулся. В дом вбежала какая-то женщина, оттолкнула его в сторону и бросилась к Николаю.       - Ош! Ошпи! – он опустилась рядом с ним на колени, разрывая подол шерстяной юбки. – Пам умер. Ош живой. Жить будешь. Пам из тебя черноту вытянул и умер. А ты – Ош. – Она шептала, прижимая тряпки к его ранам.       - Эй! – Вова поднялся на ноги. – Отойди от него. Он умереть должен. – Женщина бросила на него взгляд и вернулась к раненому. – Понимаешь меня? Отойди от него.       Парень сделал шаг к ней и хотел взять за руку, чтобы оттащить от колдуна, но она оскалилась и зарычала, защищая Николая:       - Уходи! Не трогай, он мой теперь. Пам умер, Ош живой. Уходи!       - Совсем дикая, - Вова отшатнулся, затем сплюнул на пол и вышел прочь.       - Оставь меня, - проговорил Николай. – Я и так уже мертвый…       - Шшш… - она приложила палец к его губам. – Молчи. Пам умер, черноту с собой забрал. Ты белый теперь. Ошпи.       Она прижила ладонь к его боку, и шаман застонал от боли, отдававшейся в пояснице.       - Терпи, - произнесла женщина, а затем принялась что-то шептать себе под нос.       От потери крови Николай потерял сознание, и последним, что он видел сквозь обволакивающий белый туман, было расплывающееся лицо склонившейся над ним странной и невесть откуда взявшейся женщины. Ее монотонный полушепот все громче звучал в ушах, эхом отдавался в как будто ставшей пустой голове. Затем все стихло.       Разбудило его чуть слышное щебетание птиц и легкое деревянное постукивание, как будто бились на ветру друг о друга трубочки разной длины. Еще был сладковатый запах дыма и легкое покалывание в боках. Николай открыл глаза. Комната была довольно темной, но откуда-то пробивались лучи солнца. Рядом послышалось шуршание одежды, и мужчина повернул голову.       - Проснулся, Ош, - возле постели на коленях сидела та женщина. Значит, это были не предсмертные галлюцинации. Она смотрела на него блестящими черными глазами и улыбалась. – Три солнца прошло по небу, пока ты спал.       Она говорила приятным не очень высоким голосом. На коми-пермяцком. Так что Николай ни слова не понимал из ее лепета. Ее немного спутанные волосы были черными, как смоль, что придавало коже некую бледность. Одеяния напоминали одежду Шуры, с тем лишь отличием, что были полностью ручной, аккуратной, хоть и немного грубоватой работы – самое необходимое. На груди висели, побрякивая при движении, амулеты, в основном вырезанные из дерева, но были и желтовато-белые костяные, и каменные.       Патологоанатом попытался привстать, но сжал зубы от пронзившей тело боли и решил пока больше не предпринимать таких попыток.       - Лежи. Рано еще, - сказала женщина и, поднявшись с колен, куда-то вышла.       Николай приподнял голову и осмотрелся. В комнате, кроме постели, на которой он и лежал, был только деревянный стол, наполовину вкопанный в землю. Видимо, это было что-то наподобие землянки. Свет пробивался из маленького окошка над головой, в противоположной стене серел проход в первую комнату. Оттуда веяло прохладой – очевидно, больше комнат не было, и там, дальше уже лежал снег.       Лежал он, скорее всего, на чем-то деревянном, покрытом шкурами, накрыт тоже был шкурой. Мужчина пошевелился и обнаружил, что живот и ноги ниже половины голени перевязаны бинтами с тканью.       - Живой теперь. И ноги твои живые, не будут больше гнить, - она вошла с глиняным стаканом в руках и подсела рядом.       - Что? – не понимал Николай.       - Я тебя выхожу.       - Я тебя не понимаю.       - Живой, - ее голос звучал ласково. – Пей.       Она поддержала его голову, дала отпить несколько глотков из стакана. Прохладная, немного сладковатая вода приятной волной прокатилась внутри.       - А теперь спи, - женщина поставила стакан на стол.       - Я тебя…       - Шшш, - она приложила указательный палец к его губам, заставляя замолчать. Николай непонимающе смотрел на нее. Тогда она сложила ладони вместе и поднесла к уху. – Спи.       Когда он снова проснулся, в комнате никого не было. Свет стал более оранжевым и теплым: видимо, солнце садилось. Стояла спокойная тишина, только снаружи еле доносилось потрескивание костра.       В соседней комнате-сенях послышались мягкие шаги, затем она вошла, снова со стаканом в руках.       - Не спишь, - женщина подсела к нему и протянула стакан. – На!       Николай приподнялся на локте. Боль почти унялась, ощущалось только легкое покалывание. Взял стакан и заглянул внутрь. Содержимое было тесным и пахло как-то неприятно.       - Что это? – мужчина поднял глаза на колдунью.       - Пей, - она кивнула на стакан.       - Пахнет не очень, - он повертел стакан в руке.       - Пей, - требовательно проговорила женщина.       Николай взглянул на нее, потом с опаской отпил пару глотков. На вкус оно было еще противнее и больше всего напоминало теплую кровь, смешанную с чем-то еще. Мужчина сморщился.       - Все пей, - она подтолкнула его руку, требуя, чтобы напиток был выпит до дна.       Николай, слегка нахмурившись, посмотрел на нее, но выдохнул и допил все, что оставалось в стакане. Зажмурился и закрыл рот и нос предплечьем, с трудом проглотив последние капли.       - Противно? – засмеялась женщина. Смех ее звучал легко и звонко, как капли прошедшего дождя, падающие на зеленые листья кустов. – Так надо. Работает, значит. Значит, все хорошо будет.       Она забрала стакан и вышла.       На ночь она устроилась рядом на полу, расстелив на земле шкуру. Свернулась калачиком, почти не раздеваясь, положила ладони под голову, тихонько вздохнула, затихла и вскоре мирно засопела. Николай повернул голову и посмотрел на нее. В кромешной темноте ее силуэт был виден только благодаря светлому меху на одежде. С наступлением ночи вокруг стало совсем тихо, и теперь слышалось только дыхание и стук сердца в ушах. Спать не хотелось. На душе было необычайно спокойно, чего с ним не случалось уже очень давно, так что могло показаться, что все это нереально. Однако думать об этом тоже не хотелось, и мужчина смотрел на едва различимый силуэт спасшей его колдуньи и слушал тишину.       Где-то далеко ухнул потревоженный филин. Из-за облаков вышел месяц и медленно пополз между верхушек елей, в комнате стало немного светлее. Теперь женщину было хорошо видно. Только лицо осталось в каком-то непонятном сумраке, так что отдельные черты его было не различить. В такой позе она казалась совсем маленькой и беззащитной, хотя в ней наверняка таилась огромная сила. Хотя бы такая, чтобы утащить взрослого мужика из деревни в лес.       Она усадила его и аккуратно сняла бинты с живота. Раны быстро затягивались, что удивило Николая как патологоанатома. Но со стороны колдовства всякое могло быть. На бледной в слабом свете коже чуть-чуть кровоточили разрезы ножа в центре и один красный укол чем-то справа под ребрами.       Женщина вытерла чистой тканью кровь и принялась накладывать новую повязку. Пальцы у нее были почти горячими. Когда она случайно задела рану справа, Николай застонал.       - Болит? – она подняла на него глаза. – Это колдовская рана. Она дольше заживать будет.       Колдунья завязала узелок, сгребла в охапку грязную ткань и вышла. Мужчина провел рукой по повязке, потом передвинулся назад и откинулся спиной к стене, приняв полусидячее положение. Женщина вскоре вернулась с новой чистой тканью и деревянной чашкой с толкушкой и чем-то внутри. Подсела на противоположный край постели т откинула шкуру с ног, затем, отложив принесенное в сторону, так же аккуратно сняла повязку. Николай осторожно пошевелил ступнями. Язвы затягивались почти так же быстро, как и раны на животе.       Женщина взяла чашку и принялась что-то в ней толочь, шепча себе под нос:       - Громовым углем посыпаю, теплотой рук заговариваю, деревом водяным злую тьму вынимаю.       Мужчина внимательно смотрел на нее. Что-то в этих равномерных движениях и шепоте, доносившемся будто из глубины, завораживало.       Колдунья зачерпнула из чашки пригоршню черного порошка и посыпала на язвы, от чего Николай со стоном вцепился в шкуры, служившие подстилкой, так что костяшки пальцев побелели. А она уже крепко оборачивала его ноги чистой тканью. Закончив, накрыла их шкурой-одеялом, унесла использованные тряпки и вернулась с еще одним деревянным амулетом на черном шнурке, который тут же повесила на шею мужчине в компанию еще трех.       - Стой, - Николай жестом остановил ее, когда она вставала. – Как тебя зовут-то? – Она непонимающе глядела на него. Патологоанатом произнес четче: - Как тебя зовут? – Она не понимала. – Как бы тебе объяснить-то… Я, - он положил ладонь на грудь, - Коля. А ты? – указал на нее.       - А, - колдунья засмеялась, затем в аналогичном жесте прикоснулась к груди: - Ань.       - Ан? – переспросил Николай.       - Ань, - четко повторила она, потом указала на него: - Коля, - и снова засмеялась.       - Верно, - усмехнулся мужчина.       - Коля, - ласково протянула Ань. – Ош шаман был, теперь белый. Сила к тебе придет еще.       - Шаман?       - Шшш, молчи. Нет теперь Медвежьего шамана. Белый, светлый ты теперь. Как снег белый.       Ань куда-то ушла. Сказала, что помощь ее требуется – они уже довольно сносно общались, порой помогая себе жестами; по крайней мере, понимали друг друга. Николай сидел у костра. Светало, теплое оранжевое пламя завораживающе плясало бликами на снегу. На востоке между стволами деревьев медленно ползло белое солнце. Мужчина поежился, затем встал, застегнул меховую накидку, что дала ему колдунья, и пошел на юг, переступив через круг деревянно-соломенных куколок, выставленных ею вокруг убежища. Что-то подсказывало ему, что именно в этом направлении следует искать деревню.       Снег был неглубоким, но все-таки идти по нему было сложно. Почти так же сложно, как по размытой дождем грязи дороги. Однако Николай и не думал найти деревню быстро. Несколько раз он останавливался, чтобы перевести дух, затем снова шел, не спеша, но и не слишком медленно. Солнце подползало к верхушкам. Проснувшиеся птицы перелетали с дерева на дерево и перекликались между собой, веселым щебетом приветствуя новый день.       Наконец, он вышел на опушку леса. Ниже по склону холма, на котором он теперь стоял, скучковались в ложбине домики. Крайние были совсем близко, так что можно было различить шторы на окнах: красные в горошек, коричневые. На другом конце деревни виднелся поворот дороги, еще дальше уходившей в сосны. Вдоль нее выстроились покосившиеся от времени столбы электропередачи. Наверняка сюда ходит какой-нибудь автобус.       - Стой! – внезапно донеслось сзади. Николай обернулся. Ань бежала к нему, почти не проваливаясь в снег там, где он уходил почти что по колено, отчего казалось, что она и вовсе не касается его. – Стой!       Колдунья подбежала и вцепилась в его руку, встала перед ним.       - Куда ты? Нельзя! Не надо.       - Пусти меня, я пойду, - патологоанатом спокойно посмотрел на нее сверху вниз – она была почти на голову ниже ростом.       - Не уходи. Рано еще. Останься, - Ань требовательно глядела на него, не отрываясь.       - Зачем? – мужчина шагнул вперед, намереваясь вырваться от нее.       - Стой! – глаза ее вспыхнули, она загородила дорогу. – Не надо. Не пришло еще время. И сил у тебя нет.       - Время для чего? – спросил Николай, снова подняв взгляд на деревню.       - Нет. Не уходи. Ты не сможешь пока там, - она, не оборачиваясь, кивнула в сторону построек, - жить. Останься.       Мужчина опустил голову. Колдунья теперь смотрела почти жалобно, хотя все еще была полна решимости остановить его, если он сам не захочет вернуться в убежище.       - Пожалуйста, - повторила она. Ее блестящие черные глаза неотрывно смотрели на него, растрепанные от бега смоляные волосы слегка колыхались на ветру, что поднимался из ложбины и приносил с собой запах скотины.       - Ну, ладно, - Николай улыбнулся и, подняв руку, ласково провел ладонью по ее щеке.       - Придет время – я сама тебя отведу, - проговорила женщина, все еще цепляясь пальцами за его рукав. – Сейчас не уходи. Не надо.       - Хорошо, хорошо. Не уйду.       - Пошли домой, - и она потянула его за руку обратно в лес, к землянке, окруженной куколками.       Николай проснулся от того, что Ань ласково трясла его за плечо.       - Вставай, идти пора, - сказала она и, когда он поднялся и сел на постели, положила перед ним его свитер, довольно аккуратно заштопанный грубыми нитками, затем вышла.       Мужчина вышел из землянки. Небо светлело, но солнце еще не показывалось между деревьев. В морозном рассветном воздухе стояла тишина. Колдунья сидела у костра, что-то помешивая ложкой над красными язычками огня. Патологоанатом поежился от холода, подошел и сел рядом на бревно, протянув руки к потрескивающему ветками пламени. Где-то над головой защебетала синица.       Ань ушла в землянку и через минуту вернулась с чем-то небольшим в руках. Подошла к Николаю.       - Надень, - она подняла перед ним оберег. На мягкой крепкой нити висел медвежий коготь.       - Зачем это? – спросил мужчина, принимая из ее рук черный шнурок, завязанный на аккуратный узелок.       - Надень. Он тебя хранить будет, защищать. – Николай усмехнулся, но, наклонив голову, надел его на шею. Ань положила руки ему на грудь, накрыв ладонями коготь. – Не снимай никогда. Слышишь? Он защитит, силу тебе даст, - она серьезно смотрела в его глаза. – Не снимай. Он твой. От черноты сохранит.       - Хорошо, - чуть улыбнулся патологоанатом.       - Теперь пошли. Пора уже, - и она быстро пошла на юг.       - Погоди, - он догнал колдунью. – Куда идем-то?       - В деревню. Я тебя отведу. Я обещала.       Они пробирались по глубокому недавно выпавшему снегу: Ань впереди, он в паре метров позади. Она то и дело оборачивалась, проверяла, идет ли он за ней. Наконец, остановилась на опушке, в том самом месте, откуда она увела его в прошлый раз. Женщина повернулась к нему и внимательно посмотрела в глаза.       - Коля, - ласково протянула Ань, совсем как в тот день, когда сказала ему свое имя. Затем вцепилась пальцами в рукав и слегка сжала. Потом вдруг отвернула лицо и коротко сказала: - Уходи.       Николай бережно провел ладонью по ее щеке и двинулся вперед. Она не сразу отцепилась от его рукава, но он не останавливался. Когда мужчина спустился с холма и вышел к тропе на окраине поселка, колдунья крикнула вдогонку:       - Оберег не снимай!       Он приостановился, оглянулся, затем двинулся дальше. Ань стояла на опушке и смотрела вслед. На востоке от края горизонта оторвалось солнце.       - Здравствуйте! – окликнул Николай пожилого мужчину, проходящего по улице. Тот остановился и подождал, пока патологоанатом подбежит к нему. – Здравствуйте. Не подскажете, что это за поселок?       - Откуда ж ты вышел? – усмехнулся мужчина. Он был невысокого роста, с седой щетиной на подбородке, аккуратными серыми бровями и глубоко посаженными голубыми глазами, вокруг которых при улыбке складывались морщинки.       - Да вот, из леса.       - Что ты в лесу ночью-то делал? – удивился мужчина.       - Меня женщина спасла, я у нее в землянке жил. А сегодня она меня сюда вывела.       - Женщина? Что за женщина такая? – он посерьезнел и слегка нахмурился.       - Думал, вы знаете, спросить хотел. На колдунью похожа. Ань, сказала, зовут. Вылечила она меня.       - Ань, говоришь? – мужчина вдруг широко заулыбался, будто понял, о ком идет речь. – Это ты, что же, с духом жил?       - С духом? – удивился Николай.       - Это тебя светлая сила вылечила. Значит, и ты не злой.       - Я злой? – усмехнулся патологоанатом. – Почему же?       - Женский дух это. Сильный очень, но добрый, - принялся объяснять мужчина. – Ее часто люди заблудившиеся среди деревьев видят. Кто-то даже говорит, что она выйти из лесу помогает. Правда, рассмотреть ее никому не удавалось: она уходит быстро. Женщина, и все тут. Нечистым душой она помогать не станет. Вряд ли ты ее еще увидишь, - он помолчал, затем серьезно произнес: - Благодарен ей будь. Она – свет, и свет дает.       Николай обернулся и посмотрел на опушку леса, из которого только что вышел. Но никого там не было. Ань исчезла, хотя на мгновенье ему показалось, что между деревьев мелькнула женская фигура.       - Так что, говорите, это за деревня? – он вновь повернулся к мужчине. – Как отсюда до города добраться?