***
Ослепительно-яркая вспышка света режет глаза, и резкий удар тока заставляет измученное тело подскочить на кровати. Снова. Снова этот сон. Ужасный кошмар, изо дня в день напоминающий о событиях двухлетней давности, ставших переломным моментом в жизни потускневшей звезды. Парень, с чьего лица крупными каплями стекает холодный пот, тяжело и неестественно часто дышит, смотря в одну точку перед собой. Ничего не меняется. Сколько бы он ни старался отпустить эти воспоминания, они настигали его вновь и вновь, оставляя на сердце глубокие и незаживающие шрамы. Его друг и возлюбленный, так и не узнавший о теплящемся в самом укромном уголке души огоньке чувств, покончил с собой на его глазах, оставив после себя лишь тяжелый груз привязанности. Любая попытка заснуть заканчивалась тем, что Руи каждый раз настигал его во снах, и блондин, отчаявшись, однажды напрочь отказался от отдыха на несколько дней, но по итогу не только извел себя физически, отрубившись прямо посреди урока, но и усугубил ситуацию в целом. Теперь Камиширо начал мерещиться ему не только на улицах, но и в лицах давно знакомых Тенме людей. Каждое утро, начиная с того злосчастного дня, начиналось для Цукасы совершенно одинаково. Кошмарный сон обрывался на одной и той же недосказанной Руи фразе, и блондин в слезах просыпался, лихорадочно дыша и утирая соленые капли с щек. Взгляд непременно был устремлен вниз, ведь куда ни посмотри — все в комнате Тенмы напоминало ему о горячо любимом друге. Совместные фотографии, ровным рядочком развешенные над письменным столом, на нем же пылились папки с недописанными сценариями к шоу, какие-то бессмысленные записки, которыми парни, дурачась, обменивались на школьных уроках… И аккуратный букет в небольшой стеклянной вазочке, неизменно занимающий свое место под солнцем, стоя на подоконнике. Белоснежные лепестки миниатюрных гардений ничуть не выбивались из антуража комнаты, а наоборот — лишь дополняли его, вместе с тем не позволяя горьким воспоминаниям кануть в небытие. Этот небольшой символ, отражавший его чувства, действовал как некое успокоительное каждый раз, когда парень вскользь цеплялся взглядом за букет. Любовь к флористике перекочевала к Тенме не так давно, но он с неподдельным интересом изучал различные книги и сборники, разбираясь в скрытых смыслах самых обычных, на первый взгляд, растений, вспоминая о том, кто эти самые растения при жизни так горячо любил. И Цукаса все помнил. Он помнил тот самый роковой день своей жизни вплоть до мельчайших подробностей.***
Лето. Знойный августовский день. Палящее солнце своими лучами плавило разум, заставляя мысли безудержно путаться, а тело расплываться лужицей по удобному и мягкому диванчику посреди уютной комнатки юноши. Глаза слипались, и хозяин комнаты периодически растирал те двумя пальцами, разгоняя внезапно накатившую сонливость. Согласно режиму, Тенме не следовало ложиться раньше или позже установленного времени, воизбежании этот самый режим нарушить. Пусть даже сейчас и было лето, не успеешь обернуться — как наступит осень, своим приходом дав начало новому учебному году. И тогда вновь придется просыпаться по будильнику и допоздна сидеть за уроками, разбираясь с новым материалом… Звучит не особо воодушевляюще, но в этом всем все же было и что-то хорошее. Ведь в стенах школы Цукаса гораздо чаще сможет пересекаться со своими дорогими друзьями, обсуждать с ними самые разные вещи, да и просто дурачиться, несмотря на возраст. Друзья, друзья… Ах, точно! Может, стоило позвать сегодня кого-нибудь на прогулку? Тогда и сонливость наверняка пропадет, и приятные воспоминания останутся. Только вот вопрос теперь заключался в том, кто бы на эту внезапно-позднюю авантюру согласился. Кусанаги, учитывая ее нелюбовь к различным вылазкам, а уж тем более, если в компании присутствовал Тенма, наверняка отказалась бы от этой затеи. Отори… — парень тяжело вздыхает, вновь растирая глаза — больно шумная, и Цукаса был уверен, что благодаря ей прогулка, которую хотелось бы провести в спокойствии, приняла бы совершенно другой расклад событий. А вот Камиширо… — на нем блондин делает продолжительную паузу, погружаясь в размышления. В последнее время тот выглядел каким-то подавленным, и несмотря даже на бесконечные просьбы Цукасы рассказать, что случилось, тот лишь со слабой, едва-ли обнадеживающей улыбкой отмахивался, скидывая все на усталость и переутомление. Тенме же хотелось верить, что проблема заключалась лишь в этом, но что-то все равно разъедало его изнутри, заставляя сомневаться в и без того шатких словах товарища. «Может, прогулка хоть немного приведет его в чувства…» — с такими мыслями парень, тяжело вздохнув, начал шарить ладонью по журнальному столику в поисках мобильного. Разблокировав устройство, Тенма свайпает в сторону несколько раз, а после заходит в мессенджер. Диалог с Руи был одним из тех немногочисленных, что Цукаса закрепил в списке чатов для большего удобства, но даже несмотря на это, блондин не сразу находит знакомый аватар. Скользя взглядом по именам, довольно быстро цепляясь за нужное, Тенма не без удивления открывает профиль Руи, чья фотография была по какой-то причине удалена. Да и сам юноша в сети не появлялся со вчерашнего дня… Может, времени нет? Кто ж его знает. И хотя некое смятение все же оставляет некий осадок на сердце, парень отбрасывает нежелательные мысли, решаясь попросту ему позвонить. Один гудок, второй… «Абонент не отвечает или временно не доступен.» — Не отвечает? — тихо переспрашивает у самого себя Тенма, убирая телефон от уха и смотря на потухший экран. — Хм… Наверняка опять копается со своими роботами. А может, вообще отсыпается после бессонных ночей, проведенных с ними же… — с некой досадой вздыхая, Тенма откладывает телефон в сторону. Таки не получилось у него найти спутника… Ну чтож, ничего не поделаешь. Все-же, этого вполне стоило ожидать. Еще немного повалявшись, парень, пересилив себя, наконец сползает с нагретого места, потягиваясь и расправляя складки на одежде. Пусть он и не смог никого позвать, так почему же столь хорошая затея должна страдать от такой мелочи? Тем более, что Цукаса давненько хотел где-нибудь прогуляться, пусть даже и в одиночку. Душа, даже несмотря на палящее солнце, требовала прогулки на свежем воздухе, и противиться этому желанию было вовсе некстати. Было бы весьма неплохо также навестить одно живописное местечко неподалеку от моря, со временем ставшее каким-то знаковым как для Камиширо, так и для Тенмы в частности. Как раз там была одна ничем непримечательная с виду поляна, найденная ими совершенно случайно во время одной из их совместных прогулок, и так вышло, что парни частенько стали заглядывать туда, сбегая с уроков и любуясь игривым отражением солнца на волнах, вдыхая приятный морской бриз. А изредка им даже доводилось наблюдать за скоростными, но до жути шумными поездами, проезжавшими по близлежащей железной дороге. Да, пусть даже Руи не сможет составить ему компанию, Тенма был уже не в силах отказать себе в желании понежиться на солнышке, наслаждаясь атмосферой того места. Всего пара минут, и парень, собравшись и захватив с собой какие-то необходимые мелочи, уже воодушевленно проворачивал ключи в замке, запирая входную дверь квартиры.***
Оказалось, что в одиночку добираться до места назначения было весьма уныло. Почти всю дорогу парень листал новостную ленту в телефоне, изредка посматривая под ноги, дабы не споткнуться о какой-нибудь камень или бордюр. Солнце своими лучами ощутимо припекает макушку, и блондин поднимает голову, козырьком из ладони прикрывая глаза. Да что же это за жаркий день-то такой? Благо, ему приходится сделать остановку в тени так удачно расположившегося дерева на переходе, и Цукаса, смахивая капельки пота со лба, без особого интереса скользит взглядом по вывескам магазинов неподалеку, ожидая зеленого сигнала светофора. Но когда взгляд невольно цепляется за фиолетовую макушку в стороне моря, куда и направлялся парень, Тенма, сначала не поверив своим глазам, недоумевающе моргает несколько раз, а уже после, убедившись, в том, что то, что он видел, было вполне реально, дожидается зеленого света и срывается с места, радостно вздыхая и в порыве эмоций едва не сбивая с ног пару-тройку человек, мирно шагавших по улице. — Руи! — окликивает его парень и резво машет одной рукой в воздухе, стараясь обратить на себя внимание друга, параллельно рассыпаясь в извинениях перед ненароком задетыми им же людьми. Несмотря даже на хорошую физическую подготовку, Тенма, наскоро перебежав дорогу, настигает товарища изрядно запыхавшимся. Легкие сдавливает раскаленный на солнце воздух, и парень, кое-как переведя дыхание, наконец поднимает голову, со светящимися от счастья глазами смотря на товарища. Только вот… по нему нельзя было сказать того же. В глазах напротив не было той искры, присущей Камиширо, которого знал Тенма все эти годы. Точнее будет сказать, что в них не было совершенно ничего. Потухший взгляд без особого энтузиазма смерил блондина с головы до ног, но с уст так и не слетело ни слова ответного приветствия. Цукаса же с нескрываемым недопониманием смотрит на Руи, по какой-то причине стоявшего на рельсах, в ответ. Где-то вдалеке еще знакомо гудел поезд, накаляя ситуацию, но даже так в воздухе на какое-то время зависает напряженная тишина. — Руи, я… звонил тебе сегодня, а ты не отвечал, — желая прервать неловкое молчание, бормочет Цукаса, заметно пугаясь поведения стоящего напротив. — У тебя что-то случилось? На рельсах стоять опасно, давай поговорим в стороне? Ты весь де- — Я просто не хотел, чтобы все так вышло, — не дав собеседнику окончить фразу, перебивает Камиширо, мотая головой. Его голос заметно дрожит, и он позволяет себе ненадолго отвести взгляд в сторону. — Цукаса, несмотря ни на что… Ты навсегда останешься моим самым близким другом, хорошо? — стук уже приближающихся тяжелых колес подстать сердцу отбивает бешеный ритм, пока последние несколько слов Камиширо постепенно утопают в оглушительно-громком гудке поезда. — Так будет лучше… И, наверное, прости меня? — Руи, постой! — блондин, широко распахнув глаза, непонимающе выкрикивает имя друга и резко бросается вперед, в попытке ухватить парня за запястье и отвести подальше от рельс. — Подож-…! — но не успевает даже рука настичь Камиширо, как все слова обрываются, а мощный порыв ветра в тот же миг препятствует любому движению, отталкивая и принуждая зажмурить глаза, скрыв лицо в изгибе локтя. Осознание произошедшего далеко не сразу настигает разума.***
Тишина. Поезд давно ушел, и лишь где-то вдалеке слышится тихое пение цикад. Мир вокруг остановился ровно в тот момент, когда перед глазами молниеносно пронеслось с десяток вагонов, так же быстро унесших с собой одну жизнь. Всего одно жалкое мгновение, и жизнь того, кто совсем недавно улыбался новому дню, идя под руку с Цукасой и обсуждая все, что только можно, обрывается. Это конец. Конец для того, чьей души более нет в этом мире. Тенма на несколько мучительно долгих минут теряет способность дышать. Кислород из лёгких испаряется ровно так же, как испарился перед ним тот, ради кого он влачил своё существование вот уже несколько лет. Далеко не сразу придя в чувства, парень лихорадочно вдыхает, сквозь пелену выступивших в уголках глаз слез смотря в одну точку перед собой. В то самое место, где совсем недавно стоял его горячо любимый друг. Цукаса не находит в себе сил опустить взгляд на злосчастные рельсы, вместо этого обессиленно падая на землю и склоняя голову вниз, дрожащими руками сжимая ткань собственных брюк. Кровь. Алые капли мелким бисером рассыпались по всей его одежде, запачкав и руки тоже. Неконтролируемый поток слез стремительно начинает стекать в два ручья по бледнеющему лицу, и Тенма, ослабляя хватку на ткани, приподнимает трясущиеся руки, с неким отвращением к себе же пялясь на них. Он не смог. Не смог спасти того, кто был ему дороже всего и всех на свете. Не смог распознать всепоглощающей чёрной дыры жгучей боли, потаенной в чужом сердце, и все привело к такому исходу. Цукаса чувствует себя как никогда опустошенным и бесполезным. Блондин с силой трет глаза, тщетно пытаясь остановить нескончаемый поток слез немой истерики. Все его лицо было испачкано в крови некогда живого друга, и он с отвращением прижимает ладонь ко рту, сдерживая рвотные позывы, когда случайно брошенный взгляд скользит по окровавленным рельсам, ставшими прямой дорогой в один конец. Тенма, тихо, но неестественно часто шмыгая носом, старается поскорее отвести взгляд в сторону, желая поскорее избавиться от ужасающей картины перед глазами. Тяжелые веки, вмиг будто-бы налившиеся свинцом, опускаются, и парень, роняя несколько крупных соленых капель на землю, громко всхлипывает наконец прорезавшимся голосом. Почему? Почему Руи сделал это? Почему убил себя на глаза у того, кто любил его больше собственной жизни? Тенма ни разу открыто не упоминал о своих чувствах к Камиширо. Он искренне боялся тем самым навсегда потерять и без того сломленного и зашуганного паренька, не имея после этого совершенно никакой возможности обратить время вспять. Но из раза в раз, когда тот отмахивался от любой помощи, Цукаса с лучезарной улыбкой на лице повторял своему дорогому другу лишь одно. «Ты мой самый близкий друг, Руи. И насколько бы плохо я себя ни чувствовал сам, я в любой момент готов протянуть тебе руку помощи. Прошу, просто доверься мне.» Утирая нос рукавом рубашки, Тенма, не без труда разлепляя глаза, останавливает потухший взгляд на окропленной багровыми каплями земле рядом с собой. Но дыхание тут же перехватывает, когда всего в нескольких сантиметрах от своих ног парень замечает до боли знакомую безделушку. Все ранее совершенные попытки остановить нескончаемый поток слез оказываются бессмысленными, когда в едва не разбитом колесами поезда украшении он узнает свой же брелок. Тот самый, одну половинку которого Цукаса однажды подарил Руи после одного из их успешных совместных выступлений, побоявшись напрямую признаться в своих чувствах. Новый поток неконтролируемых эмоций комом подступает к горлу, когда парень рукой тянется к испачканному в пыли брелку, а другой в то же время нервно шарит по карманам брюк, стараясь отыскать в них вторую половинку. Выудив пропажу, Тенма какое-то время смотрит на две части парного украшения в своих ладонях. — Все еще сходятся… — дрожащими губами хрипло произносит он, соединяя две полые половинки одной звезды вместе. — Ты носил его с собой… До последнего, Руи?.. Мой подарок… Ты сохранил… Пелена слез вновь застилает глаза, и парень позволяет соленым каплям скатываться вниз по щекам, разбиваясь о ткань одежды, но по прежнему не смеет отпускать брелоков. Подрагивающими руками вертя бликующие в свете закатного солнца безделушки, блондин старается оттереть налипшую к половинке Руи грязь, неосознанно улыбаясь одними уголками губ, когда волна воспоминаний о встречах с Камиширо неожиданно настигает его разума. Воспоминания. Теперь все, что было ранее — лишь воспоминания, глубокими шрамами отпечатавшиеся в сознании. Руи больше никогда искренне не засмеется. Больше не подшутит над своим другом, и никогда не стащит у него еду на обеде. Никогда. Потому что этого человека больше нет. В потоке мыслей Тенма даже не сразу обращает внимание на неаккуратную гравировку со внутренней стороны брелока Камиширо, которую бессознательно тер продолжительное время. Что это? Цукаса ведь не оставлял в тот день никаких посланий, да и при покупке сувенира он ничего такого, кажется, не замечал. Стараясь сфокусировать взгляд на мелком шрифте, блондин подносит украшение ближе к лицу, всматриваясь в надпись. И сердце, доселе неустанно бившееся в бешеном ритме, пропускает удар, когда в неумело нацарапанных на пластмассе словах Тенма узнает его почерк. Ладонь болезненно царапают края звезды, когда парень, с трудом прочитав надпись, сжимает в руке брелок, прислоняя к груди, и склоняет голову, безмолвно роняя слезы на землю. «Сияй, своим светом заставляя улыбаться и меня тоже. Я люблю тебя, Цукаса-кун.»