Цветы

Яркий весенний день. Солнце пригревает землю. Бродячие кошки греются под яркими теплыми лучами. Первые цветы распускаются, позволяя вдохнуть их сладкий аромат. На входе не менее ярко сияли прекрасные нарциссы разнообразных сортов. — Добрый день, госпожа Чикафудзи. — Молодой мужчина заходит в небольшой магазинчик и снимает шляпу, тепло улыбаясь женщине в возрасте. — Добрый, Чуя-кун. Мальчик мой, как же я соскучилась, давно ты не заходил. Сколько раз я тебе говорила? Зови меня тетей. — Женщина выходит из-за стойки и сжимает парня в объятиях. — Я помню, что ты предупреждал, но не думала, что эти две недели растянутся так надолго. Садись, я заварю чай. — Спасибо, тетушка Аяме. — Женщина сажает парня за стол, убрав с его поверхности ленты, листья и обрезанные цветы. — Да что ты, милый. Садись. Я испекла печенья с изюмом. Карме очень понравились. — Аяме поправила смольные волосы, собранные в высокий пучок, подколотый резными палочками. Чикафудзи вынесла поднос с печеньями и чашками чая из служебного помещения. — Тетушка, я привез вам подарок. — Чуя встаёт и передаёт владелице магазинчика небольшую длинную коробочку, перевязанную лентой. — Не стоило, Чуя-кун. Но спасибо, дорогой. Женщина открыла коробочку. В ней лежала кандзаши с фениксом, выложенным из камней. — Ох, какая красота, мальчик мой! — Все для вас, тетушка. — Улыбается Чуя, жуя печенье. — Как поживает твой голубок? Осаму-кун, наверное, совсем вырос, давно его не видела. — Мы. Мы поссорились. — Мрачнеет парень, замечая сочувствующий взгляд Аяме. — Через неделю у меня крупная встреча в Токио с мафией. Осаму считает, что я не должен ехать и стоит отправить заместителя. — А ты? — Эта встреча имеет слишком большую дипломатическую важность, чтобы Мори-сан, не имея возможности поехать самому, отправил кого-то другого. — Почему же Осаму не поедет сам? — Он сейчас в Европе, приедет только через неделю. — Помешивая чай, он смотрит в чашку, не замечая мелькнувшую за спиной женщины тень. — Думаю, тебе стоит сделать так, как считаешь нужным. Это пойдет на пользу организации. Посидев ещё немного, Чуя начинает собираться домой. Чикафудзи выносит заказанный им букет из холодильного помещения. — Благодарю вас, — он кладет на стол несколько крупных купюр, никогда не забирая сдачу. Флорист, зная об этом, даже не обращает внимание, только благодарит в ответ. — Это мы должны быть вам благодарны, что взяли к себе Карму. — Да, что ты. Вы мне уже как сыновья. Это самое малое, что я могу сделать в ответ на доброту господина Мори. За столько лет работа секретарем совсем приелась, а на пенсии так приятно заниматься любимым делом. — Чуя улыбается, забирает цветы и желает доброго вечера. В дверях он встретился с молоденькой девушкой, тактично придержал ей дверь.

***

У порога отцвели нарциссы. Тихо звенит колокольчик над входной дверью. Кажется, что цветочный магазинчик госпожи Чикафудзи застывает во времени и ничего здесь не меняется. Ленты и обрезки цветов на столе, ярко освещенное застеклённое помещение холодильника для цветов и тетушка Аяме, собирающая очередной шедевр. — Тетушка Аяме. — Зовёт мужчина, отвлекая ту от дел. Женщина поднимает взгляд на вошедшего. Растрёпанные каштановые волосы, коньячные глаза, мертвенно белое лицо, черная рубашка и жилет под темным плащом. Тяжёлая подавленная аура. — Осаму? — Я. я за цветами. — Тихим хриплым голосом поговорил Дазай. — Конечно, а где Чуя? Вы помирились? — женщина поворачивается к холодильнику, вытаскивая букет красно-розовых камелий. — Я не успел. — Что прости? Охлаждающий моторчик шумит. Ничего, я попрошу Чую глянуть в следующий раз. — Она с улыбкой оборачивается, чёрные глаза останавливаются на стекающих по чужим щекам слезах. — Он не придет, тетушка Аяме. Не придет… Никогда, не придет, тетушка. — Осаму смотрит прямо на женщину блестящими от влаги глазами, взгляд загнанный, тусклый, усталый. Плечи и руки опущены, будто на его плечах лежит неподъемный груз. Цветы рассыпаются из ослабленной хватки, напоминая кровавый веер. Флорист подходит к Дазаю и крепко обнимает, позволяя уткнуться себе в шею. — Как это произошло? — Женщина поглаживает чужую голову у себя на плече. — Поплачь, милый, поплачь… Горе — оно как цветок. Растет, расцветает в груди медленно, но, распустившись, он удушливо красив. Говорят, существует пять стадий горя. Но работа в мафии не позволяет растягивать события. В мафии не шутят о смерти близких, потому что она почти физически ощутима и всегда где-то рядом. В мафии нет времени на отрицание, депрессию, злость или торг. В мафии есть две стадии: месть и принятие. — Он возвращался с Токио. Кто-то подорвал его машину. Мори-сан сказал, что у него не было шансов… Я говорил ему, говорил глупому… Я не могу без него, тетушка. Я не могу без него жить. — Поплачь, мой милый мальчик, поплачь. — Слезы капают с лица Аяме, впитываясь в ткань черного плаща. Женщина тяжело вздыхает, но не может остановить собственные рыдания. Двадцать лет назад на задании в Токио она потеряла своего мужа, единственного любимого человека, что был ее опорой и поддержкой. Но Чикафудзи нашла себя в продолжении работы секретарем мафии. Хироцу, добрый друг их разделенной уже в то время семьи, вступился за нее при вступлении Мори во главу мафии, и она проработала несколько лет, наблюдая за подрастающими шалунами Чуей и Осаму. Эти дети заменили ей семью. А что же может быть больнее известия о смерти дорогого ребенка? Чуя Накахара, как и Осаму Дазай, стали для Чикафудзи сыновьями. И нет никого более безутешного, чем человек, потерявший любимого, родного человека, и мать, потерявшая свое дитя. Осаму, кажется, что они простояли так целую вечность. В теплых объятиях уютно, но ничьи объятия больше не заменят уют и тепло объятий Чуи… В них он чувствовал себя дома… Теперь у него есть лишь холод надгробной плиты и выгравированные иероглифы с фотографией его любимого мужа:

Накахара Чуя

29.04.1999 — 10.05.2023