eventually

джисон с детства верил в то, что противоположности притягиваются, но его бывший доказал обратное. хёнджин сказал, что они слишком разные, и им лучше разойтись, чтобы каждый мог пойти своим путём. они оба всегда были очень творческими, оба любили искусство, но совершенно разное и совершенно по-разному. хёнджин – это тихие вечера в парке, скетчи прохожих или посетителей кофейни; это тёплый плед, горячий кофе и видео о ренессансе; это ленивые выходные в постели и картины маслом. хёнджин – изящность, он сам как искусство. джисон же отличается от него радикально. джисон – это шумные вечеринки и ор под курта кобейна; это исписанные текстами песен тетради с пропитанными вермутом страницами; это рваные джинсы, подведенные черным глаза и пьяные признания. после стольких лет (целых двух с половиной) вместе хван сам за двоих принимает это тяжелое решение. они оба знали, к чему всё идёт, но смелости хватило только у хёнджина заговорить о расставании. это больно, это разбивает оба сердца в ничто, и они оба не сдерживают слёз, когда целуются в последний раз. хан встречает его следующим вечером на очередной вечеринке. он уже запомнил каждого, кто сюда приходит, но этого парня видит впервые. у него отросшие почти до плеч тёмные волосы с парой светлых прядей, на нём джинсовые шорты, так похожие на джисоновы, и его это почему-то забавит. джисон не из тех, кто знакомится первым; порой он не слишком уверен в себе, боится показаться скучным, да и новые люди зачастую вызывают тревожность, однако к этому парню он ощущает лишь любопытство. он опрокидывает в себя обжигающий шот и идёт к нему. – ты здесь впервые? я раньше тебя не видел, – неловко начинает диалог джисон и мысленно бьёт себя по лицу за то, что забыл поздороваться. – а ты что, следишь тут за всеми? – посмеивается незнакомец, и этот смех заставляет тревожность хана уменьшиться. – нет, просто… – «думай-думай-думай»… – такого бы милашку я точно запомнил, – «господи, что я несу?». – я бомгю, – он протягивает руку, джисон её охотно пожимает, а затем оказывается утянутым на диван. – не стой над душой… – джисон. – джисон, – бомгю улыбается самой очаровательной улыбкой, и хан не может не улыбнуться в ответ. – приятно познакомиться. – взаимно. дальнейший разговор завязывается легко, даже слишком. и джисона отчасти пугает то, как много у них общего, какой у бомгю заразительный смех, и как сильно к нему тянет. они очень похожи, они оба очень громкие, оба пишут песни и слушают одну и ту же музыку; их стиль в одежде схож, и джисон правда не понимает. он не понимает, как его может так сильно тянуть к тому, с кем знаком чуть больше часа; с кем столько всего перекликается; разве не противоположности должны притягиваться? разве возможно, чтобы два одинаковых полюса магнитились безо всякого сопротивления? хан знает, что это ужасно неправильно по отношению к хёнджину, с которым он расстался меньше суток назад; по отношению к своему свеже раненому сердцу; по отношению к бомгю, в котором он хочет найти утешение… но слова слетают с языка раньше, чем джисон успевает о них подумать. – я чертовски сильно хочу тебя поцеловать, можно? оба забывают о том, что бомгю говорил до недавнего времени, да и это уже неважно. они глядят друг на друга молча, джисон внутренне паникует, потому что прочитать чужое выражение лица у него не получается. он уже готов начать извиняться, пытаться забрать свои слова обратно, но… – я думал, ты уже и не спросишь, – с самодовольной ухмылкой бомгю сам приникает к чужим искусанным губам своими влажными и мягкими.