Особое извинение

Судя по лучам солнца, что начали неприятно светить Гуху в лицо, разбудив его этим, настало утро. Кнайф, сонно ворча себе под нос что-то неразборчивое, слегка приоткрыл глаза, конечно же, сделав своеобразный "козырёк" из своей ладони, дабы не позволить солнечным лучам "обжечь" его чёрные глазёнки с утра пораньше. Вскоре ножик встал с дивана, с полупросонья не обратив особого внимания на довольно мягкий, тёмно-серый плед, которым он был укрыт. Нога уже болела горазда слабее, и Кнайф, почти не хромая, направился на кухню, всё ещё протирая глаза, чтобы взбодриться и привыкнуть к свету. Подойдя к кухонному столу, острый заметил там тарелку с пельмешками, кружку чёрного чая рядом, и подле них записку слегка кривым, но вполне разборчивым почерком, сочетающим в себе кучу прямых линий и завитушек, что в сочетании друг с другом выглядело странновато... Ножик взял в руку этот клочок бумаги, и прочёл там следующее:       Доброе утро, или даже день, не знаю, когда ты там проснёшься... В общем, я ушёл на работу, решил тебя не будить, ты и так почти средь ночи пришёл Я не знаю, какой чай ты любишь, но, во всяком случае, у меня был только чёрный, надеюсь, всё нормально... В чай я сахар не добавлял, если ты вдруг любишь с сахаром, сможешь положить себе сам... Пельмени тоже для тебя С заботой Яори – ...Он что, думает, что я сам себе не могу пожрать приготовитьь?!.. – слегка возмутился себе под нос Кнайф после того, как прочёл записку, но затем рассудил, – что ж, лучше уж так, ибо мне щас как-то лень время на такое тратить... Я уверен, этот буквочел заботится обо мне как-то только по двум простым причинам: во-первых, мы союзники, а во-вторых, он знает, что я и его грохнуть могу в случае чего. Мне-то труда не составит. Скомкав записку, режик закинул её в мусорку, после чего пристроился за столом и начал есть, что вскоре закончил. – Хмм, чем бы мне теперь заняться? Так, ладно, для начала по-нормальному осмотрюсь в этом доме, лишним точно не будет. – подумав вслух, Гух поднялся со стула и пошёл осматривать хату. Впрочем, ничего примечательного он здесь не обнаружил. Весь интерьер был выполнен в чёрных и серых тонах, в спальне был лёгкий и непримечательный беспорядок, а какого-нибудь интересного барахла не было замечено обжектом, которого всё ещё жутко бесили навязчивые солнечные лучи, так что он вскоре позакрывал окна шторами везде, где только возможно, после чего с чистой совестью увалился на диван. Пролежал он так не более минуты, и встал, начав семенить по всему дому в раздумьях, в основном по коридору на первом этаже, где и находилась гостиная с диваном, а также кухня и ещё парочка комнат, на которые пока что всё равно. "Интересно, а по мне на поляне кто-нибудь скучает кроме Лампчки? Может, мне стоит их когда-нибудь навестить? Ну да, ну да, "прекрасная идея"... И что я им скажу? "Вот, мол, я живой, я не вешался, и вообще я с парой буквочелов теперь союзничаю для идеи геноцида в алфавите!" Не, ну к чёрту. Блять, голова болит, какого хрена... Я слишком много думаю. И ногу всё же лучше перевязать..." – думал Кнайф, и вновь зашёл на кухню. – Так, где тут аптечка? О, вот же. Острый подошёл к аптечке, и, недолго покопавшись в ней, достал оттуда бинты и таблетки от болей в голове, и сел на стул. Отложив обезболивающеена стол, чтобы не держать в руке, Кнайф, отмотав немного бинтов и обрезав о своё лезвие, перевязал себе ногу. Посмотрев на бинты в некой задумчивости ещё пару секунд, ножик на всякий случай перевязал себе ещё и запястья с кистями рук, не учитывая пальцев, и только потом отложил оставшиеся бинты и выпил таблетку от болей в голове, которые почему-то начали беспокоить его в последнее время После этого Гух убрал всё на место и ушёл из кухни, снова начав в задумчивости шагать по домику... "Интересно, как там у остальных обжектов дела? Скучает ли по мне кто-нибудь, кроме, конечно, Лампчки? Скучаю ли я сам по кому-то из них? Так, ладно, займусь этим всем позже, пока что есть дела поважнее..." – рассудив так, острый зашёл в спальню симболара, и, немного покопавшись в выдвижном ящике, вытащил оттуда синюю изоленту, а из своей сумки те две палочки ныне мёртвых хостов. Кое-как Кнайф скрепил эти две палочки вместе изолентой, чтобы было достаточно надёжно, и легонько взмахнул получившейся двойной палочкой для проверки, и от её конца появились маленькие "звёздочки", что означало, что всё сработало хотя бы приблизительно так, как предполагал ножик. – Превосходно. Получается, эти две палочки теперь усиливают друг друга, что сделает меня ещё сильнее! – на лице острого расплылась гордая улыбка, и он сжал палочку в ладонях, в то время как наколдованные только что "звёздочки" постепенно рассеивались. Убрав эту палочку в сумку, а изоленту обратно в ящик, Кнайф уселся на небольшой диванчик в этой комнате, решив пока что ни о чём не задумываться... Но невольно он вспомнил про начавшие последнее время беспокоить его сны, хотя, не сказать, чтобы его это так сильно беспокоило... В этих снах ему просто какие-то голоса кричали о том, что он должен умереть и так далее и тому подобное. Впрочем, не особо удивительно, что такое начало сниться, с кем не бывает...