Отец

Наступил месяц Видара. И, подчиненная характеру молчаливого Аса, природа прогнала шумных птиц из их гнезд далеко на юг, а легкомысленная зелень лесов сменилась, повинуясь желанию Видара, багряно-красным и его излюбленным золотым. Я давно уже забыл то радостное чувство, что испытывал в первые недели по возвращении домой. Привычное быстро превращается из родного и милого сердцу в обыденное и приевшееся. И я, безотчетно любя Асгард и его жителей, не сразу понял, что жизнь Асов, текущая размеренно, как медвяное молоко Хейдрун, не только умиротворяет, но и навевает скуку. Каждый год приходили ко мне подобные мысли, и каждую новую весну они отпускали меня, но сейчас дух месяца Видара, особенное его настроение словно замерли в прозрачном воздухе, и каждый опавший желтый лист, съежившийся и мертвый, напоминал, что первых заморозков осталось ждать недолго. Холодных зимних дней, когда вечера тянутся за вечерами, почти не уступая места свету дней. Асгардцы готовились к зиме. Асиньи и слуги делали заготовки на зиму, и из кухонь доносились ароматы зимних блюд. Сив почти все время проводила там же, и я, предоставленный самому себе, слонялся без дела по окрестностям, от скуки частенько устраивая грозы или, в особенно невеселые дни, проливные дожди. Наступавшая после них серость вполне гармонировала с моим настроением. Домочадцы ворчали, что я развожу сырость, но они делали так год за годом, на деле же мало обращали внимание на дурную погоду, занятые каждый своим делом – времени до первых морозов оставалось все меньше, и Скади даже вырезала уже себе новые лыжи. Единственным, помимо меня, жителем дворца, кто обычно не участвовал в приготовлениях к зиме, был Локи. Слабый здоровьем, он мало времени проводил на холодном воздухе, запирался в своем чертоге и сидел там безвылазно, чахнул над своими пыльными книжками и приходил в ярость, если кто-то пытался отвлечь его от занятий в пользу домашних дел. Постепенно Асгардцы махнули на Локи рукой и, устав выслушивать оскорбления и проклятия раздражительного строптивца, оставили его в покое с его книгами. Однако эта осень была иной. Локи часто видели прогуливающимся по саду, где он поминутно собирал какие-то листики, корешки и травы, некоторые из которых жевал, другие распихивал по карманам слишком теплого для этой погоды плаща, чтобы потом утащить, словно сорока, в свои покои. Там он раскладывал их по полочкам, ящичкам и мешочкам, которые у него занимали отдельную комнатушку. Однажды попав туда, я ощутил тошноту от перемешивающихся в совершенно диком сочетании дурманящих запахов. Травы Локи использовал как для лечебных снадобий, так и для колдовства, и разбирался в них чуть ли не так же хорошо, как сам Фрейр. Впрочем, сложно было найти область, в которой Локи разбирался бы плохо или не разбирался вовсе. Слабость тела словно оправдывала себя поразительными ресурсами его ума. Также Локи уговорил меня сделать для него дубликат ключей от конюшни, и иногда в его прогулках его сопровождал Слейпнир. Мне это было только на руку: Тьяльви, присматривающий за козлами, давно мечтал выучиться по-гречески, но его обязанности отнимали слишком много времени. С Локи же уговорились, что он, заходя за Слейпниром, будет присматривать и за козлами. Таким образом, Локи мог навещать сына в любое время, а Тьяльви получил несколько свободных часов для своих занятий. Так в один из последних теплых деньков я встретил в Асгардском саду отца и сына, когда возвращался из кузни. - Добрый день, Тор, - Локи по привычке своей положил руку на круп Слейпнира, как делал он всегда, когда к коню кто-то приближался. - Привет, - ответил я, - привет, Слейпнир. Конь дружелюбно фыркнул, подошел ко мне и я, к видимому неудовольствию Локи, погладил его по морде. С того момента, как конь впервые появился в Асгарде, он рос стремительно, не в пример обычным лошадям. За два с лишним месяца Слейпнир достиг размеров взрослой лошади, хотя по возрасту его все еще можно было считать жеребенком. - Вот вымахал! – заметил я, угощая Слейпнира яблоком, которое украдкой стянул на кухне. На лице Локи появилась гордая ухмылка. -Точно. Побыстрее других растет, а? Да и побольше будет, как думаешь? – ответил он, видимо, подкупленный моим лестным замечанием. Как же просто согреть сердце родителя! Просто удивительно, до чего отцы радуются любым похвалам, адресованным их детям. - Как подковы? – я приподнял копыто Слейпнира, и он повернул голову, чтобы посмотреть, что я там делаю. - Скоро, видимо, понадобятся новые, - отозвался Локи, - растет в два раза быстрее других жеребят, словно от того, что ног в два раза больше. Локи с несвойственной ему живостью рассказывал, что Один настаивает на том, чтобы Слейпнир участвовал в лошадиных боях* Асов и Ванов, которые в знак дружбы проводились в Ванахейме весной. Бог огня даже развернулся и пошел обратно, чтобы проводить меня до крыльца. Слейпнир плелся следом, но наш размеренный шаг явно утомлял его – молодого, не знающего выхода своей силе. Болтливость никогда не была одним из и без того бессчетных пороков Локи – до тех пор, пока разговор не заходил о его сыне. «Видимо, тоже от скуки мается» - подумал я. - И ведь он еще ребенок! –горячился Локи, - какие бои? Пусть своих жеребцов отправляет на бои, благо, их в Асгарде хоть отбавляй. Или вот Хэймдаллева пусть… - Он участвовал уже, - напомнил я, - два года подряд одного коня не выставляют. Нас на смех поднимут. Локи быстро и остро, как ворон, поглядел на меня своими белесыми глазами, а потом, явно обрадовавшись тому, что ему есть, что возразить, воскликнул: - Так ты видел его? Шрам на морде, до самого уха! Ну нет, Слейпнир не какая-то там кляча, чтобы ему уродовали морду! Конь, тем временем, тыкался этой самой мордой нам в плечи, фыркал, словно подгоняя – его сильным ногам невыносима была медленная ходьба. - Ты хоть бегать ему даешь? – спросил я, начиная раздражаться невоспитанностью лошади. - Ты, никак, спятил? – Локи поднял воротник плаща, ему вечно было холодно, - чтобы мой сын носился по полям, как какой-то там бешеный лось? «Это ты спятил» - подумал я, но вслух лишь заметил, что конь молод и изнывает от безделья. - И вообще пора бы приучать его к седлу, - добавил я, на что Локи лишь презрительно хмыкнул, словно я вновь был неразумным мальчишкой, говорившим глупости. Нет, Локи. Давно уже прошло то время, когда ничтожная наша разница в возрасте имела значение. Когда живешь несколько тысяч лет, десяток их имеет значение только в раннем детстве. Я ушел в свои мысли и не заметил, что Локи выжидательно смотрит на меня. Он явно что-то сказал и теперь ждал ответа. - Да-а, - протянул я, надеясь, что это будет уместно. - Чего «да»? – проворчал Локи, - я говорю, что Слейпнир конь Одина, пусть тот и делает с ним, что считает нужным. Но только когда он вырастет, а пока это дитя, даже не думайте отправить его в бой или оседлать! «Тоже мне, дитя» - подумал я, скрывая усмешку, которая точно вывела бы Локи из себя, а выслушивать проклятья и витиеватые оскорбления мне совершенно не хотелось. - Конь Одина? Почему ты решил подарить его ему? - Он мой брат, - просто ответил Локи. Он щурился от осеннего солнца, которое еще могло согревать, но снова обретшая благородную бледность кожа его не воспринимала, казалось, тепла. ______ Примечание Лошадиные бои - в древние время популярный вид развлечений в скандинавских странах. Животные-участники часто бывали изувечены или убиты в ходе состязаний