Вишня в шоколаде

      Когда-то люди жили в дали от бед, разрушений, голода и страданий. Люди жили в мире без титанов, трех великих стен и города-катакомб. По крайней мере так хотелось верить Шери.       В детстве, бабушка часто рассказывала сказки, а может и легенды, про времена, когда люди жили в городах, ограниченных лишь мнимыми границами, а не стенами и пропускными пунктами. Существовали государства, индустриальные центры, а ещё были непроходимые южные леса — джунгли, высокие горы, пышущие огнем, озера с соленой водой и множество странных животных. И малышка, верившая во все эти бредни, шире распахивала свои карие глаза и мотала на ус бабулины истории, чтобы потом, сидя за чайным прилавком в ожидании покупателя, фантазировать о чём-то своём.       Но девочка росла, а серые стены вокруг не менялись, пейзаж оставался всё таким же унылым, тусклым и лишенным жизни. Покупатели сменялись один за другим. Чаще всего это были пожилые люди, которых сослали сюда помирать. Они делились с Шери своими воспоминаниями о том, как были молодыми, грелись на солнце и хотели покорить мир. Их внуки и дети сейчас больше взволнованы разделом имущества ещё не умершего родителя, чем его самочувствием. А потому, отправляя старца доживать последние дни с глаз долой в Подземный город, выделяли скромную сумму, которую, не привыкшие к бедности дедушки оставляли на прилавке чайной. — Мне с чабрецом и мятой, — прервал размышления девочки низкий металлический голос, лишенный каких-либо эмоций. — Да, конечно, тебе здесь или сложить смесь с собой? — из вежливости поинтересовалась Шери, прекрасно зная ответ на собственный вопрос. Ни у кого в Подземном городе, кроме держателей подобных лавок не было кипятильника. — Здесь. Ставя на конфорку чугунный чайник, светловолосая бережно достала с витрины, представленной деревянными полками, самую большую из всех баночек. Этот вид заварки пользовался особым спросом в последнее время. — Ты пристрастился к нему, даже новинки больше не пробуешь. — заметила между делом девочка, что-то колдуя над чашкой. Подняв взгляд, она встретилась с серыми глазами-льдинками и устало вздохнула. Разговорить этого покупателя ей так и не удалось. Уж было смирившись с получасом гробовой тишины, Шери повернулась спиной к молодому человеку, чьё имя за всё это время так и не удосужилась спросить. Иногда он приходил не один, а с другим парнем и симпатичной девчонкой. Им всем нельзя было дать больше двадцати, но почему-то, видя их, люди отступали в сторону и опасливо о чем-то шептались. Возможно они держали какой-то сектор или, быть может, брали с кого-то процент, обеспечивая неприкосновенность. Одно было точно ясно — их уважали и боялись. А в таком месте это многое говорит о человеке. Но почему-то Шери хотелось верить, будто её они не убью и не тронут вовсе. Наивно, но тем не менее пока подозрений на их счет практически не было. — Да, — неожиданно раздалось короткое сухое замечание. Чуть улыбнувшись, девочка покачала головой. Лучше так, чем совсем ничего. — Я сделала новый сорт, пока экспериментировала, — наливая кипяток в кружку из глины, продолжала болтать о своём. — Клубника и мёд, — передала сосуд из рук в руки Шери. — Дай ему настояться, он… — Будет более терпким, — за неё продолжил покупатель, — Я помню. Глядя на удаляющегося юношу, девочка вернулась в своим размышлениям об аудитории, у которой её чай пользовался спросом. В основном это были пожилые люди, приехавшие с поверхности, да.       Но были среди клиентов Шери и другие люди, точнее человек. Этот парень однажды, проходя мимо спросил, что за напиток она заваривает за деньги. Растерявшись перед холодным взглядом юноши, девочка кратко описала растение и его свойства и предложила бесплатно попробовать чашечку. Какого же было удивление Шери, когда парень стал на постоянной основе наведываться в её закоулок, только чтобы выпить чаю и узнать о том, какие вкусы существуют и где их можно найти. Раньше они разговаривали. О чае, конечно, но это было намного лучше чем пустое неловкое молчание, которым приходилось довольствоваться теперь.       Такая размеренная тихая жизнь, какую вела девочка под землей, на поверхности была бы пределом мечтаний для Шери, но здесь были свои порядки. А порядки следует соблюдать…

***

      — Я ещё раз спрашиваю, — брызжа слюной, трясёт здоровый мужик за шкирку ни в чем не повинную торговку, — где твоя чёртова мамаша?! Девочка сжалась, предчувствуя удар тяжелым кулаком. Её мама, работающая уже который год ночной бабочкой, как обычно загулялась на пару дней, забыв оплатить долг перед этим мужчиной за какое-то вещество, название которого даже выговорить сложно. А ростовщик не терпел, когда ему не отдают деньги в срок, уж это Шери запомнила ещё в прошлый раз, когда лежала примерно в этом же закоулке и кашляла кровью после «похожего» разговора. Тогда, девочка вытрясла из горе-мамаши все деньги, которые смогла и покрыла часть долга. После этого, почти на два месяца мужчина забыл о их семье. Но то ли он на днях крупно проигрался в карты, то ли вышестоящие стали на него давить, не суть как важно. Важнее тот факт, что сейчас нельзя было расстаться с накоплениями. Их Шери собиралась использовать в совершенно другом ключе, никак не гася долги Сесилии, как зовут её в одном из публичных домов. А потому сейчас, стоя в воняющем тупике, малышка всеми силами пыталась увильнуть от оплаты за этот месяц. Видимо жизнь ничему не научила ни её, ни маму. — Я не знаю, — вжалась в стену девочка, борясь со страхом поднять подбородок и взглянуть в глаза обидчику. — Она всё вернёт в конце месяца, всё до последней монетки, клянусь чем угодно, — взмолилась Шери, пробуя любые слова, которые хоть в теории могли бы помочь разрешить сложившуюся ситуацию. — Чем угодно? — внезапно изменился в лице мужчина, — Чтож, тогда, если в конце этой недели деньги не будут лежать у меня в кошельке, то я заберу своё другим путём, — мерзкая улыбочка окрасила и без того уродливое лицо в ужасную гримасу. «Отвратительно» — мелькнула в светлой головушке Шери. — Сколько, говоришь, тебе лет? — облизнулся ростовщик, накручивая белую прядь себе на кулак. Он больше не держал девочку. В этом не было смысла, ведь бежать она могла сколько угодно и куда захочет, но по итогу, кроме его рук никуда она не угодит. Уж он об этом позаботится. — Тринадцать, — тихо промямлила Шери, прекрасно понимая к чему был этот вопрос. Нет, не вопрос… это была угроза, ясная и очевидная. — Хорошо, — погладил по хрупкому плечу мужчина, нарочно немного опуская лямку холщового сарафана, как бы ещё раз обозначая во что может вылиться непослушание. — Мы с тобой ещё встретимся, Шери, и помни: неделя, не больше, — шепнул он на ухо и мгновенно затерялся среди людей, оставляя разбитую малышку уповать на судьбу в грязном переулке в полнейшем одиночестве. Надо что-то делать, спасаться самой и вытащить Сессию из этого порочного круга. С дня смерти бабушки, женщина не смогла содержать свою семью одной чайной и ушла в один из публичных домов, изредка возвращаясь домой передохнуть от бесконечной череды клиентов. Затем, после ухода мужа — отчима Шери, она подсела на иглу, причем довольно плотно, влезла по уши в долги и вот уже около месяца, как не появляется вовсе. Надеяться на лучшее её дочери не приходилось, а потому, собрав мысли в кучу и весь возможный товар в сумку, Шери стала пересчитывать сбережения, накопленные в последние четыре года. Конечно, сумма не позволяла ни рассчитаться за мамины долги, ни хоть частично оплатить существование, если она решит залечь на дно на пару месяцев, но монет хватало на один билет наверх. Без обратного пути, без лишней монетки. Ровно.       Перед смертью любимая бабуля попросила одного знакомого, промышляющего перевозкой людей на поверхность, в случае чего помочь горячо любимой внученьке. Раньше, она ни за что бы не решилась оставлять мать здесь одну. Но, глядя на истощенное тело в бреду, трясущееся на кровати, в мольбах о дозе, девочка просто отключала свои чувства.       — Мама, прошу, — тихо шептала у изголовья девочка, постепенно повышая голос. — Поедем со мной, мы что-нибудь придумаем вместе, только… — предательский всхлип вырвался из её груди, — только пожалуйста, скажи, что ты здесь, со мной. Молю… — Кто ты?       Воздух словно выбили из легких. Ей не помочь, черт возьми, она не знает больше не имени дочери, ни другие дела, помимо препарата, остались лишь знания, вроде как пользоваться шприцом и сколько звенящих монет нужно принести барыге за пару «прививок».       Глядя на бьющееся в конвульсиях изнеможенное тело, Шери кусает себя за запястье, сдерживая крик боли и выходит из дома одна, оставляя прежнюю жизнь в ветхом шалаше, называемым домом. Она правда попыталась и теперь, залезая в холщовый мешок, скрестила пальцы, умоляя дежурного по допуску на поверхность выпустить их быстрее. Всё же то, что с ней сделают в случае неудачи, куда хуже чем невыплаченные барыге деньги. Её будут убивать долго и мучительно, наслаждаясь болью на худощавом личике.       Но вот, пункт регистрации товаров остается позади, и сквозь ткань мешка пробиваются лучи солнца. Неужели, она увидит закат?