Как сильно, должно быть...

Как сильно, должно быть, этот безумный Квилл любил не-меня, раз не мог отвести взгляда. Гамора передёргивает раздражённо плечами, стряхивая никчёмную, ничейную, чужую любовь, которая оседает невидимой пылью несбывшихся надежд. Очередное дело, сулившее неплохую награду, не подразумевало терпеть чьи-то былые чувства по отношению не-к-ней. И получает она воспоминания о другой себе, крохотными частицами собирая образ, не принадлежавший ей - только Питеру, никому больше. Взрослые отчаянные люди понимают, сколько этих миров, сколько там не-их, все понимают - кроме Квилла, потому что он отчаявшийся. Пыжится как ребёнок, показушничает как юнец, а Гамора наблюдает с насмешливой тоской во взгляде; внутри ничего кроме жалости не ёкает. Как сильно, должно быть, этот безумный Квилл любил не-меня, раз не может поверить, что не-меня нет. Гаморе каплю любопытно, как так вышло, что не-она влюбилась в этого глуповатого и неуклюжего не-героя, и хотя разум пытается её убедить, что не могло такого случиться, отчего-то сердце подсказывало - сбылось. Не устаёт бороться и отказывается терять - даже эту гениальную жертву экспериментатора! - и этим поражает что-то; то, от чего отреклась именно она, а не кто-то другой. Завязнуть в нелепых разговорах, спорах, пререканиях, в непонятных недомолвках с двойным дном слишком легко и сложно одновременно; Гаморе на удивление страшно - обычным тревожным чутьём, а не чуйкой воина. Возможно, чутьём женским. И потому она не станет делить одну судьбу на двоих, участвуя в бесконечном соревновании и проигрывая не-свою войну. И как сильно, должно быть, не-я его любила.