из консерватории с любовью

Музыкальная школа проехалась по аль-Хайтаму асфальтоукладчиком. Приходя в пять лет на уроки фортепиано, он и не думал, что все закончится так. Он, насмотревшись на блестящий пример мамы: известную пианистку, покорявшую концертные залы много лет, загорелся идеей. Он умолял маму научить его, упрашивал отдать его в музыкальную школу. И добился своего. Первые годы шли гладко. Он схватывал все на лету, жадно цепляясь за новые знания. Музыка лилась из под его маленьких пальчиков, глаза горели восторгом, а сердце-жаждой новых свершений. И вскоре Хайтам стал лучшим среди своих сверстников. Он участвовал в концертах, конкурсах, пару раз даже отправлялся в другие города с выступлениями. И все шло хорошо: похвала лилась рекой, техника росла, любовь к фортепиано усиливалась. Но Хайтаму исполнилось тринадцать. В тринадцать лет он пережил страшное горе: мама, возвращаясь с концерта, не доехала домой. Такси попало в страшную аварию, а дальше… дальше все как в страшном сне. Мама впала в кому, и врачи долгое время боролись за ее жизнь. Бесконечные метания в больницу, куча потраченных денег, море пролитых слез. Маму не удалось спасти. Отец был безутешен. Он заливал горе алкоголем, забыв о сыне и обязанностях. Вскоре и он скончался, и бабушка забрала Хайтама к себе. Со всеми этими проблемами навык игры просел. Ухудшились и отношения с преподавателем. Хайтам, не сумев продолжать добиваться высот, перестал быть интересен преподавателю. И началось… Начались скандалы, крики, занижение оценок. Хайтам шел на занятия, как на каторгу, со страхом ожидая нового урока. Играть не было желания: любые его усилия не окупались. Преподаватель Азар уже изменил свое мнение, и никакие старания не смогли переубедить его. Хайтам возненавидел инструмент. Возненавидел музыкальную школу, все эти пьесы, этюды, гаммы, сонаты, сонатины. Он забросил занятия сольфеджио, закрыл глаза на долги по музыкальной литературе. Да на своих излюбленных занятиях игры в четыре руки перестал появляться. И решено было уйти из музыкальной школы. Бросить все: мечты, желания, стремления. Перестать мучать себя, остановиться. И так Хайтам ушел, не осилив оставшиеся полгода. Стало легче. Не приходилось насиловать себя игрой, изнурительными походами. На чистом, недавно настроенном фортепиано появился толстый слой пыли. Лакированную поверхность заставили книгами, фигурками, грамотами и кубками. Хайтам ударился в спорт. Отправился на бокс, забываясь, выплескивая всю обиду, боль и ненависть. К концу занятий не оставалось никаких эмоций. Так Хайтам научился быть спокойнее. Еще новой его страстью стали книги. Он поедал их килограммами, тоннами, познавал литературу своей страны, других стран. В восемнадцать лет он поступил на лингвистику. И успокоился окончательно. Часами он засиживался в библиотеке, нанял себе репетитора и полностью погрузился в обучение. К третьему курсу он окончательно забыл об инструменте. Фортепиано, по прежнему стоявшее в его комнате, продолжало покрываться толстым слоем пыли и огромными стопками книг. Бабушка Хайтама умерла, когда тот был на четвертом курсе. Больше его ничего не держало в старой квартире, а потому было решено переехать в другое место. Продав семейный очаг, Хайтам купил однушку недалеко от университета. В университете он обзавелся товарищем. Сайно, ставший его верным другом, всегда был рядом: будь то просиживание пятой точки в библиотеке или университетские тусовки. На третьем курсе Сайно нашел себе молодого человека. И понеслось. Тигнари-Тигнари-Тигнари. Он, не присутствуя на встречах друзей лично, всегда незримо был рядом. Он оказался виолончелистом, которого Сайно подцепил в каком-то баре. Очень талантливым виолончелистом. Сайно регулярно пропадал на его концертах, а после пичкал нескончаемыми видео личку Хайтама. И вот общение с Тигнари окончательно настигло Хайтама. Тот позвал его на концерт, чтобы после познакомиться. То, как сильно Хайтам не хотел этого, не описать словами. Любые контакты с классической музыкой он старался обрубать на корню. Не хотелось соприкасаться с травмирующим прошлым. Но он согласился. Только из уважения к Сайно и, возможно, из небольшого желания познакомиться с его молодым человеком. К подготовке ко дню Икс Хайтам подошел с ответственностью. Оркестр консерватории должен был выступать в филармонии, а значит требовался определенный дресс-код. Хайтам выгладил свой лучший костюм, напялил его, затянул любимый галстук. В целом он выглядел так, будто собрался не знакомиться с молодым человеком лучшего друга, а уже готовился стать свидетелем на их свадьбе. Тигнари позаботился о своих гостях и раздобыл им билеты на балконе. Оттуда можно было увидеть и услышать каждого оркестранта. Хайтам сразу нашел Тигнари среди группы виолончелистов. Казалось, что после просмотра бесчисленных фотографий от Сайно, он теперь смог бы узнать его из миллиона похожих на Тигнари людей. Он сидел, слегка склонив голову и мягко улыбаясь дирижеру. Хайтама поразили те теплота и расслабленность, исходившие от музыканта. Сам он уже забыл, когда в последний раз наслаждался исполнительством. Концерт шел просто замечательно. Даже Хайтам, всеми силами отрицающий свою любовь к классической музыке, замер, заслушиваясь. Оркестр консерватории играл превосходно. Музыка лилась, пьянила, манила, обращалась к каждому слушателю. Произведения Чайковского, всегда занимавшие особое место в сердце Хайтама, не оставили его равнодушным и в этот раз. Он сидел, расслабленно покачиваясь в такт музыки и иногда прикрывая глаза от удовольствия. — Ну а теперь, — объявил ведущий в перерыве между произведениями, — Выступает приглашенный гость Кавех. Для вас прозвучит «Концерт для скрипки с оркестром». — Кавех - это просто бомба, — послышался восторженный шепот с левой стороны. Сайно регулярно комментировал все выступление консерватории, описывая участников концерта, — Он выпустился пару лет назад, но до сих пор остаётся знаменитостью. Тигнари говорит, что все его просто обожают. Хайтаму оставалось на это лишь кивнуть. Убедиться он сможет в ближайшее время. Тут на сцене появилась фигурка. Она прошла к пюпитру, стоявшему по левую руку от дирижера-туда, где стояли и прошлые солисты. Музыкант положил скрипку на плечо, приготовившись играть. И произведение зазвучало. А аль-Хайтам понял, что пропал. Он потерялся в этом золоте волос, мягкой блаженной улыбке, полной отдаче своему делу. То, как исполнял свою партию этот скрипач восхищало, пленило, завораживало. Хайтам, будто очарованный, не отрывал глаза от исполнителя. Он забыл обо всем: о том, что пришел сюда ради Сайно и Тигнари, о том, что разлюбил музыку, о том, что не хотел сюда идти. Для него даже оркестр перестал существовать. Все его внимание сконцентрировалось лишь на точке, столь нежно игравшей произведение Чайковского. Музыка подошла к концу и Кавех, ослепительно улыбнувшись, поклонился и вышел. Мир Хайтама потерял все краски где-то в этот момент. — Да, Тигнари был прав, он просто бесподобен, братан! —Сайно у левого уха просто разрывался от восторга. —Надо будет как-нибудь попробовать затусить с ним, я фанат. — Да, было бы..неплохо, — ответил Хайтам практически на автопилоте. Дальнейший концерт значения никакого не имел. Музыка, продолжавшая переливаться звонкими ручейками, потеряла всякий смысл. После концерта они, ожидаемо, дождались Тигнари. Он вышел с черного хода и мягкой поступью подошел к ожидающим его Сайно и Хайтаму. — Аль-Хайтам, я очень рад познакомиться с тобой,-улыбнулся Тигнари, протягивая ладонь для обмена рукопожатием. Хайтам, все еще действующий на автопилоте, пожал ее. — Взаимно, Тигнари. — Нари, я просто в восторге! — полез обниматься и зацеловывать щеки Сайно. Если бы Хайтам не был так разбит, то обязательно бы поморщился от хруста сахара на зубах. Слишком сладкой выглядела эта парочка. — Все ваши концерты-произведение искусства. — Знаю, Сайно, — мягко, как ласковый кот, проговорил Тигнари, погладив возлюбленного по голове. — Что ж, раз наше знакомство состоялось, предлагаю пойти отметить. Хайтам, ты не хочешь зайти к нам на пару бокалов вина? — Нет, я пойду домой, пожалуй. Завтра зачет по немецкому, я хочу выспаться. Сладкая парочка, казалось, не сильно расстроилась, но Тигнари все-таки сказал, что жалеет об этом и надеется, что в другой раз они обязательно «зависнут вместе». Хайтам добрался домой и сразу открыл Инстаграм. Необходимо было найти любые видео с игрой Кавеха, любую его фотографию. Пролистав подписки Тигнари, он отрыл его аккаунт. И теперь уже пропал окончательно. Вся страничка в социальной сети состояла из видео с игрой. Вот видео времен музыкальной школы, где Кавех, семнадцатилетний и нескладный, играет «Трель дьявола» Тартини. А вот видео из консерватории, где он исполняет знаменитый «Каприс 24» Паганини. На всех этих видео Кавех играл с такой любовью, с такой отдачей, что невольно становилось стыдно за прошлого себя, который не смог даже закончить музыкальную школу. Два часа Хайтам провел, изучая страничку Кавеха. Он просмотрел все видео, все отметки, и смог сделать два вывода. Первый: Кавех, скорее всего, очень общительный. Второй: вероятнее всего, у него нет второй половины. Он явно был из тех, кто обязательно бы кричал всему миру о своей любви. Это обнадежило Хайтама, но мечтами он жить не собирался. Возможно стоило написать Тигнари, чтобы тот дал контакт Кавеха. Смысла донимать его в Инстаграме не было никакого: у Кавеха было почти две тысячи подписчиков, и Хайтам не был уверен, что он ответит. Разбиваться о волну игнора не хотелось. А потому Хайтам не смог найти в себе силы подписаться. Он ввел аккаунт Кавеха в поисковик, чтобы того можно было легко находить в истории поиска, и закрыл приложение. Завтра действительно зачет по немецкому, а потому стоит хотя бы немного поспать. Через неделю Хайтам получил сообщение. Оно кричало (буквально кричало, Сайно написал его капсом, явно впопыхах, путая местами буквы) о том, что Тигнари, общающийся с Кавехом, позвал того к ним в гости завтра. А потому Хайтам «ОБЯЗЕТЯЛТРО ДОЛЖН ПРИЙТЯТ» к ним. Это сделать Хайтам и собирался. За все это время он не переставал думать о Кавехе, регулярно посещал его страничку. Подписываться и смотреть истории он боялся, но запись с того самого концерта он все-таки лайкнул. Сайно, чертов чуткий Сайно, явно уловил нотки заинтересованности Кавехом в Хайтаме. А потому отпираться смысла не было. Тем более что шанс познакомиться буквально упал к нему в руки. Хайтам, снова одетый как с иголочки, появился на пороге квартиры за десять минут до указанного времени. Нестерпимо хотелось успокоиться, успеть умыться и залить в себя вина еще до прихода Кавеха. Волнующееся сердце отбивало бешеный ритм, пульсировало в ушах, а руки слегка дрожали. Обычно спокойный, уравновешенный аль-Хайтам был полной своей противоположностью в данный момент. Зайдя в квартиру, он не обнаружил Кавеха. Там даже Тигнари не было (по словам Сайно тот ушел за выпивкой). А потому у Хайтама появился потрясающий шанс угомониться и перевести дух. Только он умылся и мало-мальски привел мысли в порядок, как в дверь позвонили. Когда Хайтам покинул ванную, на пороге уже стоял Тигнари, а за ним заходил он. Он будто сошел из какого-то модного журнала. Весь такой красивый, утонченный. Кавех был одет в бежевые брюки и белую рубашку, закатанную до локтей, а на голове его были очаровательные косички, подобранные белыми заколочками. Хайтаму он показался ангелом, спустившимся с небес и окончательно, бесповоротно укравшим его сердце. — Ой, ты аль-Хайтам, верно? — подал голос Кавех. И боже..боже…б о ж е, как же мелодично он говорил. Будто вся его натура-сплошная партия первой скрипки. Он так плавно произносил слова, так нежно прокатывал имя Хайтама, что тело того покрылось мелкими мурашками. А то, как слегка картаво звучала «р» в слове «верно», окончательно добило его. Он протянул руку для рукопожатия и сказал, практически споткнувшись о слова: — Я был на вашем концерте. Сыграешь мне свою партию из «Концерта»? И тут же зарделся. Было глупо просить нового человека о таком, с порога выливая на него нелепый, громкий, очевидный флирт. Но Кавех, казалось, нисколько не смутился. Наоборот, его глаза заиграли смешинками, а щеки растянулись от лучезарной улыбки. Он склонил голову на бок и сказал: — Раз ты хочешь, то приходи ко мне на днях в школу, где я работаю сейчас. Я обязательно сыграю тебе «Концерт для скрипки без оркестра». С того самого дня Хайтам пообещал себе вспомнить, как играть на фортепиано.